Смерть понтифика

ГЛАВА 56

28 сентября 1978 года

Кабинет Его Святейшества Иоанна Павла I

Последняя защита

День у Ганса выдался весьма напряженным, но он предполагал, что и ближайшие часы придется провести без сна. Начальнику охраны Швейцарской гвардии весь день поступали противоречивые распоряжения. Большинство исходило от Государственного секретаря, некоторые — от начальника Ватиканского архива, были указания и от Секретаря Синода, и от Конгрегации по вопросам вероучения.

Секретарь кардинала Жана Вийо сообщил, что тайный ход, созданный еще при папе Леоне XIII и обычно запертый, необходимо открыть; после этого сам префект Конгрегации уведомил о том, что подобная предосторожность излишняя; из палат кардинала Павла Марцинкуса пришли рекомендации открыть галереи в покои понтифика Лучиани; подчиненные других кардиналов приходили в помещения Швейцарской гвардии с записками, содержащими точные пожелания о мерах предосторожности, что было весьма необычно. Наконец Ганс понял: в кабинете папы Лучиани, расположенном в Апостольском дворце рядом с покоями понтифика, намечена важная встреча. Начальник безопасности решил, что речь идет, конечно же, о встрече на высшем политическом уровне, но не официальной, поскольку от Ватикана не поступило никакого должностного заявления. Во всей этой неразберихе факсов, телефонных звонков и исходящих сообщений чувствовалось участие Государственного секретаря Жана-Мари Вийо, епископа Павла Марцинкуса и настоятеля Рима, архиепископа Уго Полетти.

Ганс направился к Апостольскому дворцу и усилил охрану у главного входа. Затем позвонил своему подчиненному, чтобы упорядочить поведение участников в задней части здания: перемещения каждого кардинала управлялись особым корпусом, и охранники знали, что каждый из кардиналов пользуется специально отведенной для него дверью. Затем прелаты поднимались по боковой лестнице, чтобы попасть во дворец, не теряя лишнего времени. Швейцарским гвардейцам предстояло перекрыть все ворота, не допуская ни малейшего вторжения посторонних. Никому из кардиналов по пути не повстречались посторонние, а в кабинете Лучиани чужаки оказались меньше чем через пять минут. К тому же Ганс расставил через каждые пятьдесят пять метров по паре охранников, таких же швейцарцев, а у входа в кабинет, как велел обычай, размещались двое часовых в парадной форме.

В приемной перед кабинетом стоял конторский стол, за которым обыкновенно сидел бессменный, со времен Иоанна XXIII, помощник: с ним не хотели расставаться, и давали поручения, более соответствующие посыльному на побегушках, чем приближенному к понтифику лицу.

Часам к трем оба секретаря Святого Отца вышли из кабинетов, и Ганс понял, что встреча вот-вот начнется. Ему звонили на портативную рацию и по очереди называли имена кардиналов, которым предстоит пройти:

— Синьор, вышел кардинал Вино.

— Хорошо, — ответил Ганс.

Через тридцать секунд вновь послышался характерный звонок:

— Проходят кардиналы Уго Полетти и монсеньор Агустино Казароли, синьор.

— Благодарю.

Монсеньор Казароли занимал пост церковного советника по общественным вопросам — должность, равнозначная в Ватикане позиции министра иностранных дел.

Через несколько минут сквозь потрескивания в динамике вновь послышался голос сержанта; поставленный у дверей гвардеец огласил имена прибывших.

— Епископ Марцинкус и монсеньор де Бони, синьор.

И Павел Марцинкус, и Донато де Бони входили в управление Банка Ватикана.

Ровно четыре минуты и пятьдесят секунд спустя на галерее появились первые из посетителей, дожидающиеся остальных.

Ганс взглянул на охрану. Все было в порядке.

Собравшись вместе и обменявшись несколькими словами, пятеро кардиналов тотчас же направились к кабинету понтифика. Это было странное шествие. В Ватикане говорили, что «друзья» Вийо, ласково называвшие его «Жанни», пришли в негодование от тех новых возможностей, которые открыл перед ними дон Лучиани. Принятые предосторожности явно свидетельствовали о том, что кардиналы Вийо, Марцинкус, де Бони, Казароли и Полетти не хотели, чтобы их видели вместе.

Ганс почувствовал, как при виде пятерых кардиналов, идущих по коридору, у него по спине ползут мурашки. Обычно дружелюбные, благочестивые лица выглядели злобными и перекошенными, а развевающиеся черные одеяния придавали этим людям мрачный, зловещий вид.

Никто не проронил ни слова. Войдя, закрыли дверь.

Его Святейшество не заметил появления пяти прелатов — он привык к подобным неурочным визитам. Спокойно стоял, разглядывая римские кровли из окна своего кабинета. С того самого злополучного конклава, на котором его назначили Верховным понтификом, в курии не прекращались интриги и заговоры: папа знал, что его окружают волки.

Альбино Лучиани вздохнул и, не оборачиваясь, произнес:

— Вы сильно опоздали.

Вийо краем глаза взглянул на своих спутников и подал едва уловимый знак рукой: просил не мешать его разговору с понтификом.

Обернувшись, Иоанн Павел I взглянул на посетителей с той благодушной улыбкой, которая лишь усиливала подозрения недоброжелателей:

— Да, вы очень опоздали, к тому же я рассчитывал и на визит других кардиналов. Хотелось бы встретиться со всеми вами вместе. Я думал, что, в свете некоторых событий, вы собирались опровергнуть некоторые из возложенных на вас обвинений.

— Обвинения ничем не обоснованы, Святой Отец, — произнес де Бони, выглядывая из-за спины Марцинкуса.

— Разумеется, кардинал. Вы же могли и не приходить сюда, — понтифик сел за рабочий стол. Пятеро кардиналов по-прежнему стояли. Понтифик открыл один из лежащих на столе футляров и взглянул на прелатов через стекла очков. Затем снова принялся просматривать бумаги. — Несколько дней тому назад, как вам наверняка известно, я принимал делегацию американских спецслужб.

Вийо прерывисто вздохнул. Наконец хоть какая-то польза от американцев! Разумеется, из ЦРУ ему сообщили, что внутри курии существуют некоторые политические группировки, члены которых по каким-то неясным причинам нападают на Государственного секретаря и на Марцинкуса. Быть может, американцы убедят Иоанна Павла в том, что П-2 не существует.

— Есть важная новость, Святой Отец. Разумней было бы поддерживать с США хорошие отношения. ЦРУ всегда оказывало Церкви большую помощь, а руководство разведуправления — крайне благочестивые люди.

— Вероятно, кардинал Вийо, вам не известно, что ЦРУ — не единственная разведывательная организация в Америке. К тому же не все судьи и политики США «благочестивы» настолько, как вам хотелось бы. К примеру, друзья, посетившие меня, были гораздо менее благочестивы, чем вы.

— Таковы испытания, что ниспосылает нам Господь, — пробормотал кардинал Казароли. — Будем же стойкими перед искушениями дьявола, Святой Отец.

— Да. Надеюсь, вы сможете устоять перед соблазнами.

Альбино Лучиани встал, держа в руке футляр от очков, и принялся размахивать им перед кардиналами. Во взгляде его негодования было больше, чем скорби — то, что он услышал, переходило все мыслимые границы.

— Что вы делали все это время?

— Наша жизнь посвящена благу Церкви, Святой Отец, — строго ответил Вийо.

— Благу Церкви? — гневно переспросил Лучиани. — Да разве нуждается Церковь в том, чтобы ее слуги собирались на шабаши и тайные сборища, кардинал Вийо?! С каких это пор Церковь позволяет своим пастырям объединяться с масонами, кардинал Полетти? Разве Церковь обеспечивает свое процветание процентами с грязного золота на Багамах и прочих оффшорах, монсеньор Марцинкус? И с каких это пор Рим интересуется порнографией, монсеньор Де Бони? А может, кардинал Казароли, мы проявляем благочестие, ввергая страны в пучину гражданской войны?

Каждому из названных хотелось оправдаться, но Вийо перешел в контратаку:

— Святой Отец, это весьма серьезные обвинения!

— Возмутительно! — пробормотал Полетти.

— Клевета! Кто распускает эти слухи? — спросил Казароли.

Папа Иоанн Павел I искоса посмотрел на кардиналов:

— Разумеется, это человек, который достаточно хорошо с вами знаком.

Набравшись смелости, Марцинкус сделал шаг вперед и гневно воскликнул:

— Если Святой Отец не в состоянии узнать поступков, совершенных во благо Церкви, то его, возможно, следует лишить сана!

Именно священник, отвечающий за финансы Ватикана, старый враг Иоанна Павла — еще с тех нор, как тот был патриархом Венеции, — именно он долго разрабатывал план, согласно которому понтифика должны были признать недееспособным.

— Монсеньор Марцинкус, конечно же, способен понять разницу между словами «во благо» и «благовидно»?! — воскликнул понтифик.

Де Бони ухватил Жан-Мари Вийо за сутану и захотел было приблизиться, чтобы попросить прошения:

— Святой Отец… возможно, мы поступали плохо, но из благих намерений…

— Отойдите от меня! — воскликнул понтифик, — если вы действовали по злому умыслу, то вас покарает Бог. А если по недомыслию, то, значит, мои предшественники были слепы. В любом случае, вам придется покинуть прежние посты.

Вийо с ненавистью взглянул на папу:

— Вы этого не сделаете!

— Я завтра же издам распоряжение, чтобы вас других членов курии сместили с постов, кардинал Вийо, — изрек Лучиани.

И с этими словами он, не скрывая бешенства, вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Прислонясь спиной к деревянной створке, понтифик молился, чтобы Господь простил ему эту вспышку ярости.

Ганс видел, как из кабинета понтифика выходили пятеро самых могущественных во всей курии кардиналов. Жан-Мари Вино в черной, с красным поясом, рясе, которую кардинал с ненавистью сорвал, после чего зашагал дальше, спускаясь по лестнице и разражаясь ругательствами. Следом за Павлом Марцинкусом сразу же двинулся Де Бони, униженно выспрашивая: «Кардинал, но ведь великий магистр ничего не сделает, верно?» «Оставьте меня в покое!» — воскликнул Божий банкир. Казароли и Полетти выходили поспешно, семеня и на ходу потирая ладони: «А что я говорил? Так и будет»…

Ганс слушал крики, но не понимал, что стало причиной негодования. Провел рукой по волосам, со лба к затылку, и внезапно заметил двух швейцарских гвардейцев, стоявших на карауле у кабинета понтифика:

— Что вы слышали? — спросил он.

— Ничего, синьор, — ответил старший по званию гвардеец.

— Вот и отлично…