Смерть в Занзибаре

Глава 9

Они вышли на поле, под сверкающий солнечный свет, где ветер с моря пел среди казуарин и бросал пригоршни горячего песка им под ноги, и заняли свои места в ожидающем их самолете, послушно застегивая ремни и гася свои сигареты. Ларри Даулинг, севший позади Дэни через проход, позвал:

– Эй! Стюардесса! У нас одного не хватает. Не закрывайте двери. Моего соседа нет. Мистера Салима Абейда.

Стюардесса улыбнулась терпеливой улыбкой школьного учителя, общающегося с недалеким новым учеником, и сладко произнесла:

– Благодарю вас, у меня есть список пассажиров. Не следует беспокоиться. Он сейчас придет.

Но прошло пять минут, а затем десять, и, хотя самолет вибрировал от рева моторов, он не двигался с места, и пассажиры начали беспокойно осматриваться, поворачиваясь, чтобы взглянуть назад на раскрытую дверь, или озабоченно поглядывая на часы.

– Почему мы задерживаемся? – вопрошал плотный мужчина с переднего кресла. Он поднялся и посмотрел вдоль прохода, его красное лицо побагровело от негодования. – Мы из-за этого опоздаем, а у меня совещание в Танге в 10.15. Эй! Стюардесса! Мисс!

Стюардесса обернулась и улыбнулась приветливой официальной улыбкой. «Один момент, сэр!» Она высунулась в открытую дверь и переговорила с кем-то, а затем быстро прошла по проходу и скрылась в пилотской кабине. Прошло еще две минуты, и она снова появилась, уже с капитаном и первым офицером, и все трое покинули самолет.

– И что теперь? – спросил джентльмен, у которого было совещание в Танге. – Есть же проклятое расписание! Сколько времени они намерены нас еще держать? – Он в гневе неуклюже двинулся по проходу и выглянул на солнце. Было слышно, как он кричал кому-то на взлетной полосе.

– Невероятно! – сказал Найджел Понтинг слабым голосом. – Эти бизнесмены с их вечными совещаниями и их спешкой! Как будто полчаса туда или сюда что-то изменят!

– Тут я с вами вообще не могу согласиться, – колко сказала Гасси Бингхем. – Ожидание всегда действует на нервы. К тому же это несомненно создаст неудобства для Тайсона, который наверняка будет нас встречать. Из-за чего, по вашему мнению, мы задерживаемся?

– Что бы это ни было, дорогая леди, весьма приятно, наверное, сознавать, что все это предопределено, – сказал злорадно Найджел. – Но будем надеяться, что это не какое-то жизненно важное повреждение двигателей, иначе нам будет суждено ждать здесь несколько часов!

Возвращение пассажира, летящего в Тангу, избавило миссис Бингхем от необходимости найти подходящий ответ на его злое замечание.

– Похоже, кто-то из пассажиров до Занзибара заболел, – сообщил тот и сердито потопал к своему месту. – Не понимаю, почему мы все должны задерживаться из-за подобной вещи. Или они думают, что мы будем здесь сидеть, пока ему не станет лучше?

В этом момент вернулась стюардесса, покрасневшая и расстроенная, и сделала короткое объявление:

– Минуточку внимания! Боюсь, что мы вынуждены задержаться еще на пару… э-э… на несколько минут. Мы приносим свои извинения, что вам приходится терпеть эти неудобства, но мы надеемся, что пройдет не так много времени, и мы сможем… э-э… взлететь. Вы можете курить, если хотите, но просим вас оставаться на своих местах.

Снова раздался гул разговоров, затихший, когда в самолет вошли двое аэродромных служащих и молодой офицер-европеец в еще не обмявшейся форме цвета хаки. Один из служащих вежливо и коротко проговорил в микрофон:

– Извините за беспокойство, но нам придется повторить паспортный контроль. Прошу приготовить ваши паспорта.

Дэни бросила дикий, полный ужаса взор на Лэша, но не встретила ответного взгляда. Он вынул свой паспорт и протянул руку за ее документом, все еще не глядя на нее, и это полное отсутствие эмоций у него несколько ее успокоило. Она снова услышала голоса и шаги, и шорох бумаг, по мере того как офицер продвигался по проходу, изучая каждый паспорт, сверяя его со списком и делая какие-то короткие пометки в отрывном блокноте.

– Холден, – лаконично произнес Лэш, вручая ему свой паспорт, когда они остановились рядом с ним. – Моя секретарша, мисс Китчелл.

Дэни заставила себя встретиться глазами с офицером и спокойно выдержать его взгляд, и, хотя ей показалось, что он стоял рядом с ними нескончаемое количество времени, на самом деле это было не более трех минут. Они задавали только один вопрос, тот самый, который они задавали каждому в самолете:

– Где вас можно будет найти в ближайшие дни?

Даже молодой офицер полиции слышал о Тайсоне Фросте и читал его книги.

– И вы тоже, – сказал он, записав адрес. – Кажется, мистер Фрост собирает целую компанию. Он ведь отличный парень, не так ли? Я видел его, когда он проезжал здесь несколько месяцев назад. Я даже взял у него автограф!

Юноша улыбнулся и прошел к следующим пассажирам, а Дэни снова успокоилась. В конце концов это оказалась просто обычной проверкой. Она обернулась к Лэшу, чтобы улыбкой выразить свое облегчение, однако Лэш не улыбался. Наоборот, он выглядел явно помрачневшим и производил странное впечатление какой-то напряженности: словно все его нервы и мышцы были на пределе. Это было то же впечатление, как и прошлой ночью, и это испугало Дэни.

Трое мужчин прошли обратно в конец прохода, закончив свою проверку. Ларри Даулинг спросил:

– А как с ним, офицер? С Абейдом? Надеюсь, это не инфекция? Он выглядел в полном порядке, когда выходил отсюда. Ему действительно плохо?

– Он умер, – коротко сказал полицейский и ушел.

Воцарилось недолгое потрясенное молчание. Молчание, которым всегда встречают такое известие, кому бы о нем ни сообщалось – другу или человеку чужому. Кончилась чья-то жизнь.

Оно было прервано Миллисент Бейтс, которая сказала громко и недоверчиво:

– Мертв? Вы имеете в виду того арабского парня, который летел вместе с нами лондонским самолетом? Какая чепуха! Они явно ошиблись. Он же болтал с мистером Даулингом всю дорогу, все время, что мы летели от Найроби. Я сама слышала. Он совершенно не может быть мертвым!

– Сердце, я полагаю, – неловко произнес Ларри Даулинг. – Он сказал, что всегда плохо себя чувствует в самолете. Да и выглядел он несколько зеленым. Но едва ли у него была морская болезнь. Нас ведь совсем не качало. Думаю, что это просто были нервы.

– Если только это не чума и не холера или еще какая-нибудь из этих диких восточных болезней! – сказала Миллисент, заметно вздрогнув. – Я же вам говорила, мы еще пожалеем о том, что отправились на Восток, Гасси!

Дэни услышала, как миссис Бингхем резко повернулась в своем кресле.

– Не болтай глупостей, Миллисент! Разумеется, это никакая не инфекция. Если бы это было так, они бы посадили нас всех в карантин!

– А откуда вы знаете, что они так не сделали? – спросила мисс Бейтс. – Мы же все еще здесь!

Весь самолет снова затих, переваривая эту мысль. Наконец молчание было нарушено возвращением капитана и первого офицера, а пять минут спустя аэропорт Момбаса остался позади – уменьшающееся в размерах пятнышко среди игрушечных деревьев.

Дэни повернулась, чтобы еще раз взглянуть на Лэша, и озабоченно сказала вполголоса:

– Они действительно посадят нас в карантин, если это какая-то инфекция?

– Если бы это было что-нибудь инфекционное, они бы нас никуда не выпустили.

– О, да. Я об этом не подумала. Я думаю, что у него был сердечный приступ. Или удар.

– Сомневаюсь, – отрывисто сказал Лэш.

– Почему?

– Если бы все было так просто, они не стали бы задавать себе столько труда, чтобы проверить каждого из нас и удостовериться, что они смогут связаться с нами снова. Они считают, что это что-то другое.

Еще раз Дэни почувствовала, как у нее странно прервалось дыхание. Она сказала:

– Я не понимаю, что вы имеете в виду.

– Тогда вы счастливый человек, – коротко ответил Лэш и положил конец беседе, неторопливо откинувшись назад и закрывая глаза.

Маленькие облака, похожие на грибы-дождевики, лениво плыли в жарком синем небе, таща за собой свои тени далеко внизу через акры ананасовых плантаций, смешанных с посадками сизаля, и через толстые белесые безлистые баобабы…

Танга – и снова ожидание, на этот раз короче. Мучительное ожидание, однако полицейских, встречающих самолет, нигде не было видно. Снова голос стюардессы: «Прошу минуточку внимания. Табло подскажет вам, когда следует застегнуть ваши привязные ремни…»

Теперь они летели над морем. Стеклянное море, плавно переходящее в стеклянное небо без какой либо разделительной линии, показывающей, где кончается одно и начинается другое: синее и зеленое, фиолетовое и аметистовое, пересекаемое бледными полосками движущихся струй. Цвета его менялись и переливались один в другой, в то время как тень от самолета скользила над глубокими местами, коралловыми рифами, скалистым дном или песчаными отмелями.

Пемба – зеленый остров. Богатый гвоздичными деревьями и темный от легенд о ведьмах, демонах и колдунах. Длинная песчаная дорожка и ветер с моря, ерошащий крытую пальмовыми листьями крышу и прикрытые циновками стены небольшой хижины, выполняющей функции конторы аэропорта и зала ожидания. Амальфи Гордон, выглядящая здесь так же на месте, как алмазная тиара в дешевой забегаловке, с недоверием и ужасом взирает на громадную медлительную сороконожку, безмятежно ползущую по пыльному полу. Миллисент Бейтс, во всем облике которой написано: «А что я вам говорила?», – демонстрирует тем самым, что осуществляются самые страшные ее опасения. Гасси Бингхем, усевшаяся в дальнем конце деревянной скамьи, на которую она предварительно постелила чистый носовой платок, также следит за сороконожкой с выражением острого предчувствия чего-то ужасного. Эдуардо ди Кьяго, Найджел Понтинг и араб в белом костюме, стоящие вместе в открытых дверях и темными силуэтами вырисовывающиеся на фоне жаркого пустого пространства песка и неба, беседуют между собой по-итальянски. И Ларри Даулинг, обмахивающийся своей новой панамой, с отсутствующим видом смотрит на заключенный в рамку плакат, призывающий будущих путешественников: «Летайте самолетами ВОАС».

В жаркой маленькой хижине было еще восемь других пассажиров самых разных национальностей. Дородный бизнесмен-немец, шведский турист, весь обвешанный дорогими камерами, два британских армейских офицера в отпуске, перс, пожилая индийская чета и гражданин Соединенных Штатов Америки – мистер Лэшмер Дж. Холден младший, который снова, по-видимому, впал в сонное состояние.

И как он только может дремать подобным образом, с негодованием подумала Дэни, если вообще неизвестно, когда мы прибудем в Занзибар, а если они там хоть о чем-то прослышали, то в аэропорту нас вполне может поджидать полиция? А если мама приедет туда нас встречать, она узнает меня в тот же момент, несмотря на очки и этот отвратительный цвет волос, и допустим, что она скажет что-то перед пограничниками и таможенниками раньше, чем мы сможем ее остановить, и – о, как бы я хотела, чтобы все это кончилось! Как же он может спать?

Лэш открыл один глаз, валено подмигнул ей и снова закрыл его, а Дэни вспыхнула так жарко, словно ее застали за тем, что она все это высказала вслух. Она повернулась к нему спиной с задумчивым видом, как раз в тот момент, когда к ней подплыл Найджел Понтинг и представил ей араба:

– Вот это человек, с которым вы обязательно должны познакомиться. Сейид Омар-бин-Султан. У него божественный, ну просто божественный дом в Занзибаре. На самом деле два – или даже три? Во всяком случае, если вы хотите посмотреть остров, вам придется уговорить его, чтобы он взял вас с собой в поездку с проводником. Никто не расскажет вам столько, как он. Он практически олицетворяет Занзибар!

Сейид Омар улыбнулся и поклонился. Его английский был таким же беглым, как и итальянский, причем говорил он с совершенно незначительным акцентом. Он ни в чем не напоминал своего соотечественника, покойного мистера Салима Абейда, так как цвет лица у него был не темнее, чем у маркиза ди Кьяго, к тому же он оказался очаровательным и интересным собеседником.

Лэш больше не открывал глаз до тех пор, пока пассажиров не пригласили еще раз занять свои места в самолете, но, когда они вышли из маленькой хижины, крытой пальмовыми листьями, он взял Дэни под руку и, идя медленным шагом, придержал ее, пока остальные не опередили их.

– А теперь запомните вот что, – быстро сказал Лэш тихим голосом. – Когда мы прилетим туда, постарайтесь потратить как можно больше времени, прежде чем выйдете из самолета. Возитесь с багажом, делайте что угодно, но попадите в самый конец очереди. Мне нужно до этого увидеться с вашей матерью – если она будет в аэропорту. Или с вашим отчимом. Или с ними обоими. Иначе мы с вами не успеем и глазом моргнуть, как окажемся в куче дерьма. Это понятно?

Дэни кивнула. А затем они снова оказались на своих местах, глядя на горящее табло: «Не курить. Пристегнуть ремни».

Пемба, в свою очередь, превратилась во все уменьшающееся темное пятнышко в безбрежной голубизне, а прямо перед ними появилось что-то, что на первый взгляд казалось не более материальным, чем тень от облака на сияющем море. Занзибар…

Синева глубин сменилась ярко-зеленой водой над песчаными отмелями и мелями, самолет снижался и теперь скользил над акрами гвоздичных деревьев и пальмовыми рощами, над апельсиновыми садами и черепичными крышами домов.

Лэш взял Дэни за руку, крепко и ободряюще сжав ее, а затем самолет с шумом тряхнуло, и они покатились по взлетной дорожке, чтобы остановиться перед длинным белым зданием, окруженным многочисленными деревьями.

Лэш в последний раз отстегнул привязной ремень и сказал:

– Вот и приехали! – Затем он пошел к выходу.

Дэни так никогда и не узнала, что он сказал ее матери и Тайсону, которые оба приехали в аэропорт встретить самолет. У него было не больше пяти минут, если не меньше, но он явно сумел воспользоваться этим временем.

– Дорогие мои! – воскликнула Лоррейн, приветствуя своих гостей, когда они появились из-за барьера, где они толпились, чтобы пройти паспортный контроль и получить печать на своих паспортах и разрешениях на въезд. – Как это мило встретить вас всех. Эльф!… Я счастлива снова видеть тебя, дорогая! И Гасси! Гасси, ты выглядишь просто прелестно. И стройна, как девочка. Привет, Миллисент. Эдди!… сколько лет мы не виделись! Ну хорошо, месяцев, но мне показалось, что прошли годы, разве это не милый комплимент?

«Такое впечатление, что Лоррейн никогда не меняется, – подумала Дэни, ощущая по отношению к матери снисходительную привязанность. – Она была не так красива, как Амальфи Гордон, и тем не менее она умела создать впечатление красоты, что в конце концов то же самое. Часть ее обаяния, – бесстрастно подумала ее дочь, – несомненно обусловлена ее небольшим ростом и совершенно обманчивым хрупким видом». Это заставляло даже мужчин небольшого роста чувствовать себя большими и сильными и ощущать себя защитниками.

На Лоррейн было белое льняное платье и жемчуг, и она вообще не выглядела чьей-то матерью. Или даже, коли на то пошло, женой дородного бородатого мужчины с громким голосом, в рыбацких штанах с пятнами соли и выгоревшей голубой тенниске, который, казалось, был еще более жизнерадостным и который, без сомнения, был знаком любому читателю газет в любой стране мира как Тайсон Фрост, автор «Последней услуги Ллойду», «Оденьте их всех в зеленое О», «Священной свиньи» и по меньшей мере еще полудюжины других романов, которые экранизировались, снимались на телевидении, анализировались, критиковались, подделывались, пропагандировались обществами любителей книги и литературными гильдиями и продавались миллионами экземпляров.

Лэш коротко сказал:

– Моя секретарша, Ада Китчелл – миссис Фрост, – и Дэни, с показной скромностью пожав руку собственной матери, вынуждена была бороться с неожиданным истерическим желанием разразиться беспомощным хихиканьем.

Лоррейн и глазом не моргнула, однако ее небольшое личико слегка побледнело, а голубые глаза в смятении расширились. Она сказала слабым голосом:

– Я очень рада… – а затем прошептала измученным шепотом:

– Дорогая… но почему рыжий цвет? И эта отвратительная челка!

Большая крепкая рука Тайсона хлопнула Дэни по спине с таким размахом, что она даже покачнулась:

– Прекрасно, мисс Китчелл, рад с вами познакомиться. Думаю, что вы с мисс Бейтс не будете иметь ничего против проехаться багажным фургоном. Нет, Лорри! Ты лучше возьми с собой Эльф с Эдди и Найджелом. Привет, Эдди! Снова вернулся, как фальшивая лира? Не думал, что мы еще раз увидим тебя здесь после того, как ты подхватил песчаную лихорадку или что-то там еще в этом роде, чем ты переболел тут последний раз. Да нет, помилуй Бог, это же была дизентерия, разве не так? Гасси, я заберу тебя и Лэша. Давайте, залезайте. – Он открыл дверцу машины и неожиданно заметил Сейида Омара-бин-Султана. – Хэлло, старый волк. Не ожидал, что вы так скоро вернетесь обратно. Как ночная жизнь в Найроби?

Он взял Сейида Омара под руку и сказал:

– Гасси, это мой друг. Позволь познакомить тебя с Сейидом… О, вы уже встречались? Прекрасно. Тогда залезайте в машину. Не будем же мы торчать здесь целый день.

Гасси села в машину, за ней Лэш.

– Заезжайте к нам в гости, как только сможете, – проорал Тайсон, когда Сейид Омар направился к громадному белому автомобилю с занзибарским номером. – А вы кто такой, черт побери? – Он обернулся и воззрился на Ларри Даулинга, который снял шляпу и дружелюбно улыбнулся.

– Всего лишь попутчик – в строго аполитичном смысле, – сказал мистер Даулинг. – На самом деле, я приехал, желая встретиться с вами, мистер Фрост. Если бы я мог как-нибудь навестить вас…

– В качестве кого? Как один из моих читателей или как представитель прессы?

– В обоих качествах, – быстро ответил мистер Даулинг.

– Тогда позвольте выложить вам напрямик, -

рявкнул Тайсон, – что я со всей сердечностью отношусь к своим читателям, но никогда не разговариваю с прессой. Прощайте.

Он нырнул в машину, с грохотом захлопнул дверцу и уехал в туче пыли, сопровождаемый своей женой во второй машине и Дэни, Миллисент и багажом в фургоне. Ларри Даулинг, который уже достаточно привык к такому порядку вещей, адресовал Дэни мимолетную добродушную усмешку, философски пожал плечами и направился к такси.

В иное время и при иных обстоятельствах Дэни была бы очарована и восхищена, впервые увидев Занзибар. Но сейчас, когда она наконец-то оказалась здесь, все, что она была в состоянии почувствовать, было не столько облегчение, сколько ошеломляющая усталость. Она все-таки сделала это, как сказал бы Лэш. Но, похоже, это уже не имело никакого значения.

Фургон, высоко нагруженный чемоданами и управляемый улыбчивым африканцем в аккуратной белой униформе и красной феске, вез их по белым, пятнистым от тени дорогам, обрамленным деревьями или зеленой бахромой пальм. Мимо пастельного цвета домов и неожиданных проблесков моря, сверкающего синевой, как сапфир на изломе.

На обочинах дороги преобладали гибискус, олеандр, бегония и дикий кофе, а блестящие массы бугенвиллии свешивались через садовые ограды самыми экстравагантными сочетаниями цветов. А потом они въехали в город и двигались со скоростью пешехода по таким узким улицам, что соседи, живущие через улицу напротив, могли бы пожать друг другу руки из верхних окошек своих домов. Узкие побеленные дома, такие высокие, что улицы выглядели, как глубокие каньоны или расщелины. Дышащие жаром белые стены, жаркая черная тень и одетые в белое чернолицые люди. Громадные, покрытые изысканным орнаментом двери, украшенные фантастическими резными фигурами и большими металлическими шипами. Запах странных восточных специй и горячая пыль; аромат сандалового дерева, франжипани и гвоздики. Звуки смеха и музыки и барабаны…

На дальней окраине города они проехали через грязные трущобы: отвратительный город бараков и хижин из ржавой жести, гофрированного железа, осыпающихся глиняных стен и гниющих соломенных крыш, что дало мисс Бейтс повод обратиться к теме неспособности народов Востока что-либо сделать и непростительной глупости восточных рас, позволяющих себе критиковать благородную миссию британского порядка.

Дорога пересекла мост через зловонный ручей и обежала мелкий залив, полный грязных шаланд; рассыпающиеся останки древних одномачтовых суденышек лежали на берегу вне досягаемости прилива. А затем они снова оказались среди деревьев: лес кокосовых пальм, густые заросли манго и аккуратные плантации гвоздики.

– Как вы полагаете, далеко ли нам еще до места? – беспокойно спросила Миллисент Бейтс. – Я думала, что у Тайсона достаточно здравого смысла, чтобы жить поближе к аэропорту.

– Сто лет назад никакого аэропорта здесь не было, – сказала Дэни.

– Как это? О… о, я понимаю. И все равно это весьма неприятно. Хочу вам сказать, что мне бы сейчас не повредила чашечка крепкого чая. Мы с Гасси всегда пьем чай около одиннадцати часов, и это одна из тех вещей, которых мне не хватает. Зато к тому времени, когда мы приедем в этот темный дом Тайсона, останется уже совсем недолго до ленча. Темный дом… – Миллисент откинула голову назад и громко захохотала над своей собственной шуткой. – Неплохо сказано, знаете ли. Нужно будет вспомнить и сказать об этом Гасси. И к тому же готова поспорить, что это совсем не так далеко от истины. Судя по тому, что рассказывают о старом Рори Фросте, я бы сказала, что в том доме творились хорошенькие темные делишки. Да и за Тайсона я бы тоже не поручилась! Он из тех людей, что будут спокойно наблюдать, как рубят на части их собственную мать, если это может пригодиться ему в качестве материала для анализа в одной из глав его книги. Все Фросты были крепкими орешками или просто чокнутыми, как старый Баркли. Не понимаю, как Гасси… А, похоже наконец, что это здесь.

Машина свернула с основной дороги влево на узкий проселок, который был всего лишь едва обозначенной колеей, и вот они уже огибают длинную высокую стену из побеленного камня. Она вся была покрыта разноцветными узорами бугенвиллии, цветущего жасмина и оранжевыми вытянутыми трубочкой цветами, а за стеной высились верхушки многочисленных деревьев.

– Да, это, должно быть, здесь, – с облегчением сказала Миллисент. – Дорога, кажется, здесь кончается. Дальше море.

Фургон последним покинул аэропорт, и две другие машины, легко оставившие его позади, были уже в гараже, а дорога опустела к тому времени, когда они подъехали к древним, обитым железом воротам, глубоко посаженным в длинной стене, где степенный сомалийский слуга в белых одеждах и с широкой приветливой улыбкой ожидал их прибытия.

Аромат цветущих апельсиновых деревьев, франжипани и теплый дух земли плыл навстречу им, а через открытую дверь Дэни увидела сад, полный цветущих растений, извилистых дорожек и пятнистой тени, и высокий, квадратный трехэтажный дом в арабском стиле, окна которого смотрели сквозь зеленую массу деревьев и великолепие цветов на сверкающее море и далекий голубой горизонт. «Кайвулими», наконец-то!