Смерть в Занзибаре

Глава 10

– А теперь, – сказал Тайсон, плотно закрыв за собой дверь в гостиную и разместив на ближайшем столе бутылку и полдюжины бокалов, – ради любви к Аллаху, давай во всем этом разберемся. Выпейте стаканчик, младший. На самом деле, выпейте несколько стаканов. Вы выглядите так, как будто это бы вам не помешало, да и я сам – видит Бог – тоже не откажусь! Так что же у вас, ради всего райского наслаждения, стряслось?

Лэшу отвели небольшой трехкомнатный гостевой домик, стоящий у обращенной к морю стены сада с видом на излучину залива, который принадлежал к владениям Фроста; стена же когда-то была частью внешней линии обороны маленького форта и относилась к временам португальского господства. Полдюжины вооруженных людей могли пройти плечо к плечу по ее верхней площадке, закрытой зубцами с бойницами, а отец Тайсона, Обри Фрост, укрепил обваливающуюся каменную кладку и превратил смотровую площадку и два помещения для охраны в небольшой, но приятный домик для гостей, укрытый тенью громадного дождевого дерева и буйно разросшейся бугенвиллией с бордовыми и малиновыми цветами.

Тайсон прошел туда, сопровождаемый лесной, своей приемной дочерью и Лэшмером Холденом, предварительно удостоверившись, что все остальные его гости благополучно размещены в нескольких предоставленных им комнатах, распаковывают свои вещи и готовятся к ленчу.

Лэш взял стакан и, прежде чем ответить, влил в себя не менее половины его содержимого.

– Вы имеете право спросить. Но вам едва ли понравится ответ. Говоря откровенно, мы в порядочном дерьме.

– Все это произошло… – начала Дэни.

Лэш сказал:

– Послушайте, бросьте вы это. Сейчас я буду говорить. Вы можете добавить, когда я закончу. – Он обратился к Тайсону. – Есть один вопрос, который я хотел бы задать вам, прежде чем мы перейдем к этому делу. Почему вы послали этого ребенка к черту на кулички в деревню, чтобы забрать для вас письмо от типа по имени Хонивуд, когда ваша собственная сестра живет с ним дверь в дверь? Не считайте меня излишне любопытным, но все же мне интересно. Почему это вы не попросили миссис Бингхем взять его для вас?

Тайсон бросил на него изумленный взгляд.

– А это еще тут при чем, черт побери? И какое вы имеете к этому отношение?

– Очень большое, – сказал Лэш. – Так почему же?

– Не думаю, что это ваше дело. Но если вы приехали сюда вместе с моей сестрой, не заметив, что она болтлива, ненадежна и чертовски любопытна, то вы довели свое отсутствие наблюдательности до совершенства!

– Тайсон, дорогой! – слабо запротестовала Лоррейн. – Гасси совсем не…

– А я говорю – да. И ты это прекрасно знаешь! И не перебивай меня. Ну что ж, парень, я ответил на ваш вопрос, а теперь вы ответьте на мой. Так в чем тут дело с этим вашим фантастическим фанданго?

– А вы случайно не слышали, – сказал Лэш, задавая еще один вопрос, – что этот Хонивуд был убит несколько дней тому назад?

– Хонивуд?! Господи Иисусе! Когда… как… – он резко обернулся к своей падчерице. – Так значит, ты так с ним и не повидалась? Значит, этого письма у тебя нет?

– Она была у него, – резко произнес Лэш. – И в этом вся проблема. Тут-то и началась эта длинная и дурацкая история.

Он допил свое виски, снова наполнил стакан и, усевшись у окна, энергично и кратко изложил основные пункты этой истории.

– Это все? – спросил Тайсон с опасным самообладанием, тяжело дыша.

– И этого достаточно, – лаконично ответил Лэш.

– Тогда все, что я могу вам сказать, – высказался Тайсон, – это то, что у вас в семье, наверное, наследственное слабоумие! И, черт подери, я всегда знал это! Вы что – совсем ничего не соображали?

Лэш передернул плечами.

– По правде говоря, нет. Так случилось, что я всю дорогу был в доску пьян.

– Боже мой! Я должен был догадаться! Ну конечно… совершенно, как лунатик. Это просто преступно. Это…

– Да знаю, знаю, – сухо сказал Лэш. – Можете ничего мне не говорить. Вспоминаю, что я сам вроде бы все это высказал себе, когда вчера несколько очнулся. Более того! В чем бы вы меня сейчас ни упрекали, вы не скажете ничего такого, в чем бы я сам не упрекал себя, причем сурово. Вопрос в том, что нам сейчас делать?

– Обрезать волосы, – сказала Лоррейн слабым голосом. – И покрасить их. Нет, дорогая, это уж действительно!… Это почти безобразно. И дело не просто в цвете; его я бы еще стерпела. Но эти отвратительные кудряшки! Нечто вроде того, что имели обыкновение носить кинозвезды в кошмарные двадцатые годы. Просто страшно! И еще эти очки, дорогая! Ради всего святого, сними их немедленно. Они делают тебя такой ужасно интеллигентной.

– Но это иллюзия, – печально сказал Лэш.

Лоррейн не обратила на него никакого внимания.

– Вот и хорошо, дорогая. И никогда больше не надевай их. Ты выглядишь без них гораздо симпатичней.

Тайсон сказал:

– Твоя мать, благодарение Господу, совершенно не способна интеллигентно мыслить или схватить суть любой ситуации.

– Похоже, что это у них фамильное, – едко заметил Лэш. И мрачно добавил: – И, возможно, в этом что-то есть, в конце концов. Я бы сейчас не возражал, если бы в данном случае и сам я не был способен понять суть ситуации. А что касается прически, то вы потрясающе правы. Это просто ужас. Сам я всегда терпеть не мог рыжих.

– Да, вы предпочитаете блондинок, не правда ли? – сказала Дэни с внезапным чувством обиды.

– Дьявольщина, а кто же их не любит? А что, шотландское виски уже кончилось?

Тайсон подтолкнул к нему бутылку и сердито произнес:

– Вы просто сумасшедшие! Вся ваша банда! Какое, ко всем чертям, имеет значение, как выглядят волосы Дэни? Мне кажется, младший Лэш, что вы смотрите на все это чертовски легкомысленно. А что вы сами предлагаете делать с этим?

– Я? – Лэш выглядел несколько удивленным. – О, это ужасно просто. Я предлагаю съесть за ваш счет хороший обед, и затем я воспользуюсь первым же ближайшим самолетом, чтобы улететь отсюда. И меня абсолютно не касается, каким путем вы это решите! С данного момента это уже ваше дело, брат мой!

– Лэш! – голос Дэни вдруг прервался.

Лэш быстро вскочил и, подойдя к ней, взял ее лицо в ладони.

– Послушайте, дитя, я понимаю, что это я вас втравил во все это, но теперь с вами все будет в порядке. Все, что вам нужно сделать, – это чистосердечно во всем признаться. Выложить все карты на стол. Я вам не могу в этом помочь. Вы это знаете. Я мог бы лишь направить вас в ложном направлении и сделать все еще хуже. Я…

Дэни сказала умоляющим шепотом:

– Лэш, пожалуйста, не уезжайте… ну пожалуйста!

– Послушайте, солнышко, это же никому ни в чем не поможет… Я… О, черт!

Он резко выпустил ее из своих рук и неожиданно повернулся к Тайсону Фросту.

– Я бы хотел прежде всего знать, – в бешенстве сказал Лэш, – почему вы вообще впутали ее в подобного рода дела! Вы что – не могли найти кого-то еще, кто занялся бы для вас этой грязной работой? Вы ведь наверняка чертовски хорошо знали, какой динамит скрывается в этом письме. Что это было?

– Да, дорогой, – сказала Лоррейн, внезапно выпрямившись. – Что в нем было? Почему кто-то мог хотеть завладеть им?

Тайсон сказал:

– А почему кто-то может хотеть заполучить три миллиона?

– Что?! – Лоррейн вскочила. – Тайсон, дорогой! О чем ты говоришь? Это же не…

– Сядь, – сказал Тайсон. – Все сядьте. Вот так-то лучше.

Он пересек комнату неожиданно легкими для такого большого человека, как он, шагами и, подойдя к двери, распахнул ее, и выглянул наружу, посмотрев вдоль широкого верха стены и вниз на зеленую тень сада, словно чтобы удостовериться, что никто там не подслушивает. Через минуту он снова тщательно закрыл дверь и прошел к окну, чтобы облокотиться на подоконник и выглянуть вниз на скалистый склон в тридцати футах внизу, залитый солнцем. Наконец, удовлетворенный результатом своей разведки, он вернулся на низкий диван, обложенный подушками, который стоял вдоль одной из стен гостиной, и уселся на нем; под его тяжестью протестующе застонала деревянная рама.

– Мне придется немного вернуться назад, – начал Тайсон Фрост, закурив сигарету и глубоко затянувшись. – Как вам, вероятно, известно, – похоже, что это стало уже всеобщим достоянием, – мой почтенный дед, Рори-Эмори Фрост, умерший давным-давно, в восьмидесятых годах прошлого века, оставил кучу документов и дневников у адвокатов семьи, фирмы «Хонивуд и Хонивуд», распорядившись, чтобы их не вскрывали, а их содержание не стало известно общественности в течение семидесяти лет, что считается средней продолжительностью жизни человека. Этот срок истек несколько месяцев тому назад, и весь комплект благополучно прибыл сюда. Ну и набор, скажу я вам! Этот Рори, должно быть, был в свое время тот еще склочник и… Но это к делу не относится. В общем, мне понадобилось некоторое время, чтобы просмотреть все это, и только недели три назад я наткнулся на сложенный лист бумаги, засунутый между кожаным переплетом и картоном в одной из папок. Я вообще не нашел бы его, если бы обложка не треснула. Это было интересно. Это было очень интересно…

Тайсон взял бокал, который перед этим поставил на пол, и сделал продолжительный глоток.

– Знаете, – задумчиво продолжал он, – просто удивительно, как часто жизнь подает идеи для кино. Слышал ли кто-нибудь из вас легенду о потерянном сокровище, спрятанном Сейидом Саидом?

– Да! – сказала Дэни.

– Ну, знаешь ли, дорогой, – запротестовала Лоррейн. – Неужели ты веришь в эту историю! Я хочу сказать, это же просто смешно. Я знаю, что она есть в одном из путеводителей, но…

– Никаких «но», – сказал Тайсон, нетерпеливо отмахнувшись рукой. – Я тоже думал, что я слишком стар, чтобы попасться на это. Но в этом клочке бумаги было что-то убедительное. Даже если никто другой не верил в эти сокровища, дедушка Эмори в них точно верил. И по очень хорошей причине.

– Полагаю, что он помогал их прятать? – с сарказмом прокомментировал Лэш.

– Некоторым образом, – ответил Тайсон. – И можете убрать это чертовски дерзкое выражение превосходства с вашего лица, младший Холден!

Некоторое время он сердито смотрел на него, затем подкрепился из своего бокала и продолжал:

– Нет. Судя по тому, что записал старый Рори, когда Сейид Саид умер, он передал тайну колдуну Пембы, который немедленно и довольно разумно наложил на него проклятье, так что каждый, кто найдет его, может им воспользоваться только в целях зла – что-то в этом роде. Имелось в виду, понятное дело, что это отобьет у людей охоту искать его, однако преемника Саида, Маджида, подобные вещи отнюдь не остановили. Как сообщил дедушка Эмори, Маджид пытал колдуна, выжал из него сведения, выкопал сокровище при полном энтузиазме и помощи моего нераскаявшегося предка и щедро поделился с ним половиной. Доля Эмори, если я правильно подсчитал ее сегодняшнюю стоимость, должна быть около трех миллионов фунтов стерлингов.

Наступило короткое молчание, а затем Лэш протянул свой бокал, чтобы еще раз наполнить его.

– Все это, – сказал он, – простите меня за мои слова, самая развесистая клюква, какую я только встречал за свою плохо прожитую жизнь. Что до меня, то я не верю ни одному слову из этой истории! Однако кто-то еще, без сомнения, поверил. Причем я не имею в виду вас или вашего дедушку!

Глаза Лоррейн широко раскрылись, она смогла выговорить только отдельные слова:

– Но Тайсон!… дорогой… три миллиона! Он не мог… Что он с ними сделал?

– Закопал, – вежливо ответил Тайсон. – По крайней мере, он так утверждает.

– Но где?

– А! Вот в этом-то все дело. Этого он не сказал. Все, что он сообщает, – это то, что он передал ключ на хранение старому Хонивуду в запечатанном конверте (это, видимо, был дедушка нашего Хонивуда или какой-то двоюродный дедушка) и что конверт может быть выдан только в том случае, если и когда кто-то спросит о нем, назвав правильно номер и буквенные инициалы, написанные на конверте. Номер был семь-четыре-три-восемь-девять, а инициалы его собственные, Э.Т.Ф.

– Да, будь я проклят, – воскликнул изумленно Лэш.

– Я в этом не сомневаюсь; если это вообще не ваше обычное состояние, – нелюбезно прокомментировал Тайсон. – Так вот. Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, и поэтому я не поверил ни одному слову. Жизнь не бывает настолько похожа на кино! Однако проверить это стоило, и в качестве первого шага я написал старому Хонивуду, запросив его, имеется ли у него такое письмо. И оно у него было – что потрясло меня. Отдано на хранение фирме «Хонивуд и Хонивуд» в тысяча восемьсот шестьдесят первом году. Я подумал, что стоит взглянуть на него, но не хотел доверять его почте. Или Гасси! Между нами, я не… Ладно, оставим это. Ну и поскольку Дэни собиралась к нам, мне показалось хорошей идеей попросить ее заглянуть к нему, забрать письмо и привезти его с собой сюда. И это все, что было.

– Если не считать того, что вы сообщили ему время и день ее приезда, – сказал Лэш.

– А почему бы нет? Вещь почти наверняка хранилась в каком-нибудь банковском сейфе, и ему нужно было вынуть ее и приготовить к передаче. Она не лежала у него в доме, а поскольку я все время переписывался с ним самим, а не с его младшим компаньоном, я сказал, что пошлю Дэни забрать ее у него, имелось в виду в его доме. И насколько я знаю старого Хонивуда, он бы не принес письмо домой заранее, задолго до того, как оно ему понадобится. Он очень старательный парень. Вернее, был, бедняга.

– Так оно и было! – сказал Лэш. – Значит, я был прав. – Он встал и стоял, засунув руки в карманы и глядя в окно. – Кто-то узнал и постарался заполучить его раньше Дэни. А она все ему испортила, придя утром вместо послеобеденного времени. – Он резко повернулся. – Кто еще знал об этом?

– Никто, – коротко ответил Тайсон.

– Глупости! Несомненно кто-то еще знал.

– Я прошу прощения, – сквозь зубы проворчал Тайсон. – Мне нужно было сказать: «Я лично никому ничего не говорил». И даже моя жена не могла ничего сказать.

– А Понтинг?

– И мой секретарь тоже нет!

– Но он мог что-то выведать.

– О нет, не мог. Я чертовски тщательно обходился со всем этим! Любопытство – вечный грех Найджела, и я не намерен был позволить ему взглянуть на бумаги Фроста или на мое письмо Хонивуду! Я храню эти бумаги в запертом сейфе, а ключ ношу на шее. Некоторые из этих документов даже сейчас способны вызвать парочку взрывов, и я не хочу рисковать. Кроме того, речь идет о деньгах.

– И убийстве! – мрачно поправил Лэш.

– Похоже, что так. Все равно, я не верю…

– Вера ничего не решает, – нетерпеливо сказал Лэш. – Можете ли вы заявить под присягой, что ни наш секретарь, ни какой-либо слуга или гость в этом доме, ни даже ваша жена не могли ни при каких обстоятельствах взглянуть на бумаги Эмори?

Лоррейн издала слабый негодующий возглас:

– Вот уж действительно, Лэш! Я-то при чем? То есть, даже если бы я могла (а я этого не сделала, я понятия об этом не имела), то разве же я стала бы об этом всем рассказывать?

– Не знаю, – сказал Лэш. – Не стали бы?

Лоррейн сделала своими маленькими ручками беспомощный суетливый жест и умоляюще посмотрела на мужа.

– Конечно, рассказала бы, – жестко сказал Тайсон. – Именно поэтому я ей и не говорил. Я никогда не сообщаю женщинам секреты, разве что хочу, чтобы они были доведены до сведения широкой публики за самый короткий срок.

Лоррейн тихо вздохнула.

– Знаешь, дорогой мой Тайсон, я никак не могу понять, как это получается, что ты умеешь так хорошо писать, хотя постоянно говоришь избитыми фразами. Думаю, это из-за шизофрении. И не в том дело, что ты в общем-то прав в отношении меня. Как только мне доверят какой-нибудь секрет, я тут же начинаю соображать: «Кому бы мне это рассказать в первую очередь?»

Тайсон коротко, лающе захохотал.

– Я знаю. Однако, возвращаясь к вашему вопросу, младший Холден, ответ гласит: «Нет». Ключ от сейфа постоянно находился только у меня, а на тот случай, если вы захотите предположить, что Лорри могла бы взять его однажды ночью, пока я спал, добавлю, что у меня поразительно легкий сон. Да и все равно я ни на мгновенье не верю, что кто-то в этом доме знал даже о существовании этого документа.

– А что с теми письмами, которые вы писали этому парню Хонивуду? Они явно содержали парочку весьма многозначительных подробностей. Во всяком случае, достаточно, чтобы возбудить весьма серьезное любопытство к содержимому этого запечатанного конверта! Цифры и инициалы, и даже дату, когда он был передан фирме на хранение. Кто отправляет у вас почту?

– Абдурахман, когда едет в город. А он не умеет читать по-английски.

– Но он мог показать их кому-нибудь из местных парней, кто умеет.

– Зачем? Моя сугубо личная переписка довольно объемна, не говоря уже о той, которую выполняет для меня Найджел, – та просто громадна. Любой домашний слуга или местный вынюхиватель, который проявил бы к ней интерес, целыми месяцами не занимался бы ничем иным, как только отпаривал бы конверты в надежде наткнуться на что-то интересное. Так что можете и это спокойно списать в отходы.

«Но ведь Тайсон забыл, – подумала Дэни, – что был по крайней мере еще один человек, который не только читал эти письма, но и, возможно, что-то знал – немного, но вполне достаточно – о содержимом пожелтевшего от времени конверта».

Она сказала:

– Мистер Хонивуд что-то знал, мне кажется. Он не одобрял того, что я взяла конверт. Он сказал что-то о том, что лучше не трогать спящую собаку, а то может быть хуже. Возможно, он знал, что в нем было. Его дедушка мог ему рассказать.

– Разумеется! И это он мог проговориться! – сказала Лоррейн.

Тайсон издал еще один лающий смех.

– Что, старый Генри Хонивуд? Этот сушеный моллюск? Ты просто не знаешь его так, как знаем его мы с Гасси.

– Возможно, но я знаю, что не только женщины способны болтать, – возразила Лоррейн. – Если речь идет о сплетнях, каждый высохший старый холостяк обычно рассказывает обо всем на почте. А у этого к тому же была еще и экономка, пожилая толстая леди со слуховым аппаратом. Уж ее-то явно сжирало любопытство. Это профессиональная болезнь экономок. Я уверена, что она читала все его письма и сплетничала об их содержании со всеми подружками в Женском институте.

– Только не миссис Броути, – сказал Тайсон задумчиво. – Это еще одна устрица. Но вот эта его приходящая уборщица, миссис Порсон, – это совсем другое дело. Она частенько делала внеплановую работу для Гасси, и уж она-то готова себе весь язык выболтать. Представляете, однажды, когда Эльф останавливалась там у Гасси, она рассказала ей наиболее шокирующие подробности о том деле, что… Впрочем, это тут вообще ни при чем. Но если только она смогла добраться до писем, проявив недозволенный интерес к переписке старого Генри, думаю, что нам придется согласиться с тем, что кое-что могло таким путем просочиться. На самом деле, так оно, видимо, и было! Так что я думаю, что нашим следующим шагом будет оповестить Скотленд-Ярд и проследить, чтобы письмо пошло с нарочным. Я напишу его сразу же после ленча, заберу с собой в Резиденцию и попрошу губернатора, в порядке личной услуги, послать его с первой же дипломатической почтой – у них должна быть такая. Слава Богу, я знаком с комиссаром полиции Большого Лондона. Это поможет нам. Я напишу прямо ему, а если он захочет наслать на нас местных полицейских – это его дело. Но поскольку пройдет не менее трех дней, а, возможно, и все четыре, прежде чем он получит это письмо, у нас будет некоторое время, чтобы проверить, есть ли какой-либо смысл в этой сказочке о спрятанных сокровищах. Где ключ, Дэни? Давай его сюда.

– Но никакого ключа нет, – сказала Дэни. – По крайней мере, настоящего ключа, металлического. Я бы почувствовала, если бы он там был. Я думаю, что это просто сложенный листок бумаги.

– Возможно, карта, – сказал Тайсон.

– Или шифр, как в кроссворде! – Лицо Лоррейн вспыхнуло милым румянцем, как у взволнованного ребенка.

Лэш сказал расхолаживающе:

– Скорее всего это будет один из тех наборов абракадабры типа: «Пройди пятьдесят шагов па юг от заднего крыльца дома Али-Бабы, а дойдя до сломанного фигового дерева, дождись, пока солнце не окажется у тебя над головой, и копай там, где тень от фигового дерева пересекается с канавой». Поразительный документ, который, правда, не учитывает, что за это время дом Али-Бабы был снесен и заменен рыбокоптильней, сломанное фиговое дерево исчезло из картины семьдесят лет тому назад, а кто-то осушил канаву, создав систему ирригации! Только этого нам теперь и не хватает!

Однако Лоррейн отказывалась разочаровываться.

– Но ведь сокровище все равно остается – где-то там! О, Тайсон, ты только подумай, вдруг это окажется правдой! Это самая потрясающая вещь! Что там будет – драгоценности? Наверняка. Ограненные изумруды, и кроваво-красные рубины, и усыпанные бриллиантами кинжалы, и много-много ниток жемчуга. Чудесно!

– Это зависит от того, как Эмори и его приятель султан поделили добычу, – сказал Тайсон, докончив свое виски. – Однако, будучи гражданином, чья репутация представляется довольно мало засиженной мухами, он, я готов поспорить, выбрал более надежное решение и взял золотом. Во всяком случае, похоже на то, если, конечно, он вообще хоть что-то взял, и старый греховодник не захотел просто посмеяться над своими потомками. От него можно было бы ожидать что-нибудь в этом роде!

– О нет, дорогой! – запротестовала Лоррейн. – Я в это не верю. Это должна быть правда. Я хочу, чтобы это было правдой. Мы решим этот кроссворд и отправимся ночью с лопатами и выкопаем много корзин, полных золота.

– И окажемся в местной кутузке за попытку украсть то, что, без сомнения, представляет собой собственность султана Занзибара, – мрачно сказал Лэш.

– А, вот тут-то вы ошибаетесь, мой мальчик, – сказал Тайсон, тяжело поднявшись и наливая себе очередной стаканчик. – Дедушка Эмори был отнюдь не такой уж простачок. Его половина была даром султана за оказанные тому услуги. И все было оформлено как положено. Имеется документ, доказывающий это. Он был внутри другой обложки, на нем отпечатан прелестный оттиск пальца, а также печать дарителя и его подпись. Это, пожалуй, было бы достаточным доказательством даже в сегодняшнем суде. Однако мы ведь еще не нашли само сокровище. Так где письмо старого Хонивуда, Дэни?

– В кармане моего пальто, – сказала Дэни и слабо улыбнулась. – Мне это показалось самым надежным местом, и к тому же я его закрепила, чтобы его не стащил какой-нибудь карманный воришка!

Она взяла свое пальто из верблюжьей шерсти, которое принесла с собой в гостевой домик, перебросила через спинку своего стула и после некоторой борьбы с булавкой вытащила мягкий квадратик шифона, в который был завернут небольшой конверт с пятью цифрами и тремя инициалами, написанными выцветшими чернилами.

Она так и стояла, широко раскрыв глаза и ощупывая конверт: ужас и недоверие рисовались на ее лице. Затем она быстро перевернула его.

Тяжелая печать, закрывавшая клапан конверта, была сломана, конверт был пуст.