Смерть в Занзибаре

Глава 19

Лэш. Нет… Это невозможно! Но это так. Невообразимо, но вполне возможно.

Лэш… Ей нужно поговорить с ним. Она спросит его…

«Ты не должна верить всему, что он говорит».

Но она верила всему. Почему?… Потому что это был Лэш, и она в него влюбилась. Потому что он был чуть ли не первым привлекательным мужчиной, которого она встретила, а каждая девушка, влюбившись в первый раз, убеждена, что это настоящая любовь и что это навсегда. И обнаруживает, что это ни то, ни другое.

«Это ваш первый поцелуй?» – «Да. Откуда вы знаете?» – «Я кое-что на свете видел».

Тогда она не задумалась, чтобы проанализировать этот ответ, но сделала это сейчас. Это означало, что он уже любил немало других девушек и целовал немало женщин. Он знает, как с ними обращаться. Как их обманывать.

Она поняла, что абсолютно готова была согласиться с тем, что убийство мог совершить любой: Гасси, Сейид Омар, Эдуардо ди Кьяго, Амальфи Гордон и, возможно, даже Ларри. Только не Лэш.

Она обдумывала методы, цели и теории по отношению к другим и слышала, как Лэш делал то же самое, но ей никогда, ни на одно мгновенье не приходило в голову, что Лэш и сам может быть одним из них. И тем не менее он, несомненно, принадлежал к числу наиболее очевидных подозреваемых. Он даже указывал на это сам, а она опровергла это: отбросила это в сторону, решительно и нетерпеливо.

Может быть, как раз для того он это и сделал? Чтобы удостовериться, опровергнет ли она это? Форма блефа? И все же – он мог все совершить сам…

Дэни уронила лицо на руки, закрыв ими глаза, и попыталась думать о прошлом. Думать ясно.

Его отец знал Тайсона, наверное, лучше, чем кто-либо другой, а Тайсон мог написать ему об открытии, которое он сделал в бумагах Фроста, и сообщить ему, что он намерен делать. Лэш мог отправиться к мистеру Хонивуду, и его могла увидеть Миллисент, которая узнала его или он ее, но позднее.

Он снял комнату в том же отеле, что и Дэни, а остальное было довольно легко организовать. Он даже мог быть на пожарной лестнице или на балконе ее комнаты и увидеть, что она вышла из нее, и тогда быстренько пересечь комнату, и захлопнуть за ней дверь. Затем, взяв ее собственный ключ с туалетного столика, выйти через окно и войти по лестнице, делая вид, что он совершенно пьян.

У него было бы множество времени, чтобы обыскать ее комнату, пока она сидела в его номере, а когда он не смог найти то, что искал, забрать ее паспорт и подложить пистолет. Задумавшись об этом сейчас, она поняла, что он оказался как нельзя к месту, когда она обнаружила его. «Алле-гоп! И вот вам туз лик; и откуда, ради всего святого, он тут взялся?» Вот такого рода фокусы!… А ведь это была идея Лэша, чтобы она поехала с ним вместо мисс Китчелл.

А была ли на самом деле свинка у мисс Китчелл? Или ей просто сообщили в одиннадцать часов, что ее присутствие нежелательно – поскольку это был ее паспорт?

Но ведь была и ночь в Найроби, и человек, который намеревался усыпить ее хлороформом. Это никак не мог быть Лэш. Она слышала, как он спит на софе. Нет, все это полная бессмыслица! Дикое порождение вороньей фантазии Найджела, которое не выдерживает и минуты серьезной проверки.

Но… но тех, кто стремился заполучить письмо, было двое. Или две группы людей. Один, который все еще ищет его, и второй, который взял его. Запечатанный конверт, носивший инициалы Эмори Фроста, был вынут из кармана ее пальто, печать была сломана, а письмо извлечено. И это мог сделать только один человек – Лэш Холден.

– Нет, нет и нет! – воскликнула Дэни громко и отчаянно. – Он бы не стал. Он этого не сделал. Я не верю и никогда не поверю в это!

«А кто еще? – шептал тихий безжалостный голос в ее мозгу. – Как иначе? Ты не должна верить всему, что он говорит…»

Дэни торопливо вскочила и начала ходить по гостиной, споря с собой, пытаясь вспомнить; пытаясь уговорить саму себя, что кто-то еще мог взять письмо. Но выхода не было. Никакой щелочки для спасения. Это мог быть только Лэш.

Можно было бы себе представить, что ловкий карманный вор украл все вместе: с шифоновым платочком и так далее. Но вынуть конверт, извлечь письмо и положить его обратно – это было абсолютно невозможно. А вот Лэш мог это сделать запросто. Даже пока она была в ванной в то утро, или когда она дала ему подержать пальто в самолете.

– Нет! – снова сказала Дэни, умоляюще обращаясь к безразличной темноте. Но даже отрицая, она знала, что ответ только один: «да», поскольку она вспомнила еще кое-что…

Лэша, стоящего на подоконнике в своей комнате прошлой ночью и тянущегося в массу бугенвиллии, растущей над ним. Лицо Лэша, когда она сказала: «Если не Сейид Омар, то кто же?» Его лицо изменилось и стало смущенным и лишенным всякого выражения, и он смотрел в сторону, чтобы не встречаться с ней глазами. Да, письмо взял Лэш. Внезапно она полностью уверилась в этом. По всей видимости, он носил его в своем кармане и, увидев ее исковерканную сумочку, был потрясен, поняв, что карманы могут быть проверены, и решил найти место получше, чтобы спрятать его.

Зачем оно ему? Если, как сказал Сейид Омар, в Занзибаре были люди, окончательной целью которых была диктатура под советским руководством, был ли Лэш секретным агентом, заданием которого было помешать этому? Или он хотел заполучить сокровища Сейида Саида для себя лично?

Джембе… Миллисент Бейтс… Это мог быть Джембе, кто намеревался обыскать ее комнату в Найроби, и Лэш мог об этом знать или догадаться. Миллисент сказала, что она никогда не забудет то лицо, а Лэш сказал, что она умерла, потому что слишком много говорила. Отец Лэша почти наверняка имел экземпляр «Дома Тени», а записка, которая заманила Миллисент на смерть, была напечатана на пишущей машинке Ады Китчелл.

«Испорченный франт, который может подцепить обычную женщину с такой же легкостью, с какой профессиональный мошенник справляется с разочаровавшейся в жизни провинциальной старой девой». Кто-то сказал это о Лэше. Это она, Дэни, – разочаровавшаяся в жизни провинциальная старая дева. Лоррейн тоже намекала, что она молоденькая, неопытная и наивная, – и слишком романтическая! – а Найджел просил ее не быть такой инженю. Возможно, она именно такая и есть.

Слеза скатилась по бледной щеке Дэни, и она нетерпеливо вытерла ее. Плачем делу не поможешь, но была, по крайней мере, одна вещь, которая могла помочь. Она могла убедиться. Она могла бы пойти в гостевой домик и поискать письмо Эмори Фроста. Не сейчас, потому что было уже поздно и все остальные скоро должны были вернуться. Но вскоре представится еще одна возможность, когда она будет уверена, что Лэш ей не помешает.

Машины вернулись минут пять спустя, а поскольку Дэни вовсе не намеревалась в данный момент с кем-то видеться и разговаривать, она побежала в свою комнату и заперла дверь, и открыла ее только тогда, когда Лоррейн постучала ей, чтобы спросить, как она себя чувствует и хорошо ли она поспала?

– Знаешь, дорогая, – обеспокоенно сказала Лоррейн, с некоторой тревогой наблюдая за дочерью, – ты выглядишь совершенно измотанной. Хотя, возможно, это из-за цвета волос. Я действительно считаю, что тебе нужно…

– Мама, – перебила ее Дэни без лишних слов, – писал ли Тайсон отцу Лэша о письме Эмори Фроста? О том, которое я получила от мистера Хонивуда?

– Дорогая, я понятия не имею. Вполне возможно, что писал, они всегда были такими задушевными друзьями. А в чем дело?

– Ни в чем, – быстро отвечала Дэни. – Я просто подумала… знал ли об этом кто-то еще.

– Не думаю. За исключением того, конечно, что кто-то должен был знать, правда? На самом деле, все это очень тревожно и волнующе, и я часто хотела бы… а, ладно, не будем об этом говорить.

Она присела на туалетный столик и, глядя на свое очаровательное отражение, сказала:

– Я выгляжу просто ужасно. Не знаю, будет ли время принять ванну до ухода на пикник? Нет, думаю, что нет. Мы не собирались возвращаться так поздно, но Тайсон привел с собой в отель приятеля Эльф. Похоже, что он прилетел в Момбасу на день позже вас и присоединился к Джорджу Уоллингборну на его яхте, и они прибыли сюда вчера вечером, даже ночью. Тайсон ездил с ними на рыбалку. Этого человека зовут Ярдли, сэр Амброуз Ярдли. И, если ты меня спросишь, он приехал сюда только из-за Эльф. У него были какие-то дела в Хартуме, но он задержался там всего на полтора дня и последовал за ней сюда. Полагаю, что мне следовало бы пригласить его в дом: он на это намекал. Но Эдуардо повел себя в этом плане ужасно грубо и глупо, и я действительно почувствовала, что больше не смогу вынести еще одну драму. И к тому же, завтра мы все пойдем к ним на ленч.

Она рассеянно прошлась слегка по лицу Дэниной пудрой, стерла ее и, вздохнув, поднялась.

– Не надевай ничего слишком хорошего, дорогая, потому что на пикнике мы будем ужинать прямо на пляже. Это идея Тайсона. Он почувствовал себя настоящим бойскаутом и хочет развести костер из плавника и поджарить сосиски. Уфф! Я себе даже представить не могу что-либо еще менее заманчивое, но он полон энергии и сердцем уже весь там. Не задерживайся, хорошо, детка?

К тому времени, когда Дэни вернулась в гостиную, небо было розовым и абрикосовым от заката, а дом полон теней. Она ожидала найти там всю собравшуюся компанию, но в помещении были только двое: два человека, стоявших так близко друг к другу, что в первый момент, в сумраке, они выглядели, как один человек.

Они быстро отодвинулись друг от друга, услышав мягкий звук Дэниных сандалий по тонкому восточному ковру, и Амальфи Гордон вышла вперед, ее лицо и стройная фигура темнели на фоне золотого заката, горевшего за французским окном. Она без слова прошла мимо Дэни и, выйдя из комнаты, прошла через темный холл, постукивая своими высокими каблуками по полированному камню.

Лэш сказал:

– Откуда такой старосветский вид, бамбино? Или вы думаете, что попали на сцену Великого примирения? Потому что если это так, то вы ошиблись. Я не такой двоеженец, каким выгляжу.

Дэни холодно произнесла:

– Если вы решили пообниматься с миссис Гордон, не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.

– Подождите-ка. Я же не обнимал ее!

– Нет? По-моему, это именно так и выглядело. А где все остальные?

– Не знаю и не могу сказать, чтобы это меня волновало. Расскажите-ка, чем вы занимались все это время после обеда? Мне совсем не понравилась идея оставить вас одну, но Лоррейн велела дать вам поспать и сказала, что Найджел за вами присмотрит. Он это сделал?

– Да, – лаконично ответила Дэни.

Она повернулась, чтобы выйти из комнаты, но Лэш быстро подошел к ней и схватил ее за руку.

– В чем дело, солнышко? Вы ведь не сердитесь на меня по-настоящему, а? Послушайте, я могу объяснить…

– Да? – мрачно сказала Дэни. – А если я не поверю вашим объяснениям, что тогда?

Пальцы Лэша до боли сжали ее руку, он развернул ее лицом к себе, но затем резко выпустил ее, поскольку кто-то тихо вошел в дверь сзади них.

– Хэлло, – сказал Ларри, и его небрежный приятный голос заметно контрастировал с тем, как тихо он двигался. – Я опоздал? Где все?

– Думаю, в саду. Почему бы вам не пойти и не поискать их? – отрезал Лэш.

– Да, пойдемте, – благодарно сказала Дэни. – Я пойду с вами, Ларри.

Она схватила его под руку, и они прошли мимо Лэша через французское окно на террасу, где к ним через несколько минут присоединились Гасси и Тайсон.

Дэни надеялась, что ей представится случай поговорить наедине со своим отчимом, однако похоже было, что сегодня вечером это не удастся. Тайсон провел напряженный день за рыбной ловлей и выпивкой, но это, казалось, не исчерпало его энергии. Он потащил гостей вниз на берег, а там вдоль полосы сырого песка прямо в солнечный закат и, выбрав подходящее место у небольшого заливчика менее чем в четверти мили от пляжа «Кайвулими», заставил всех собирать плавник для костра.

– У него время от времени случаются подобные приступы сердечности, – покорно объясняла в стороне Лоррейн. – Это очень изнурительно, пока они продолжаются, но, к счастью, они не бывают долгими. Завтра вы все получите за это копченую лососину и икру. Но мне кажется, что этот вид все-таки божественен, не так ли? Посмотрите на эти фантастические скалы. А эта дау там в море – разве она не восхитительна? Интересно, куда она направляется? В Хиджаз или Самарканд…

Гасси едко заметила:

– У них будут некоторые трудности, чтобы довести ее туда, если она только не амфибия.

– О, я не имела это в виду буквально. Возможно, ее груз. Но это такие милые имена.

Когда закат потух и море из пурпурного стало сначала лиловым, потом лавандовым и зеленым, костер разгорелся и осветил причудливые очертания коралловых утесов и ветки пандана, выглядевшие, как сценические декорации. Наконец взошла луна, поднимаясь на тихое небо, словно восхитительный китайский фонарик, и наполняя ночь волшебством.

Сосиски, как и предсказывал Найджел, были с песком и полусырые, но честь дома и Тайсона была спасена: Лоррейн выложила превосходный набор холодных закусок, который был принесен вниз одним из домашних слуг. А потом, когда остатки еды были снова унесены, они слушали то, что было названо «подходящей лунной музыкой» из портативного граммофона, и бродили по пляжу.

Тайсон и Лэш ушли вместе дальше по пляжу, вооружившись лампой-вспышкой и острогой для рыб, чтобы заглянуть в скалы, а Дэни, наблюдая за ними, вдруг пришла к мысли, что это совсем неплохой момент для того, чтобы посетить гостевой домик. Это явно займет у них не меньше получаса, а ей понадобится не более десять минут, чтобы сходить обратно в дом, где сейчас одни только слуги, которые в этот поздний час уже, наверное, разошлись по своим комнатам. Она вернется обратно, прежде чем кто-либо побеспокоится заметить, что она ушла, а она не могла даже вынести мысли о еще одной ночи и даже еще одном часе, проведенном в неведении.

Гасси обсуждала с Лоррейн какие-то кухонные проблемы, в то время как Ларри Даулинг лежал на животе и ставил на граммофон пластинки, а Амальфи с Эдуардом отдалились по пляжу в кильватер за Лэшем и Тайсоном. Так что это будет совсем просто.

Дэни встала, стряхнув с себя песок, и подошла к матери, чтобы шепнуть ей на ухо, и Лоррейн рассеянно сказала:

– Да, конечно. Но почему не за какой-нибудь скалой, дорогая? Здесь их полно.

Дэни вспыхнула и возмущенно отошла, а оказавшись вне досягаемости угасающего костра, пошла быстрым шагом, торопливо, но не бегом, пока не достигла скал, прикрывающих конец пляжа «Кайвулими», где остановилась на минутку, чтобы оглянуться. Но ни тлеющего костра из плавника, ни кого-нибудь из ее компании по пикнику уже не было видно, и единственным, что двигалось в этом лунном мире, были маленькие привидения-крабы, ленивые волны, лижущие берег, легкий бриз и треугольный парус медлительной дау.

А на дальнем конце скал перед ней открывался пляж «Кайвулими», тихий и пустынный, и Дэни побежала по белому открытому песку и затем по короткой тропинке между скал к калитке в садовой стене.

Тяжелая деревянная дверь, покрытая хлопьями отстающей краски и железными шляпками гвоздей, заскрипела, открываясь, и этот звук вдруг обескуражил Дэни. Она тихо постояла под каменной аркой, напряженно прислушиваясь, но не услышала ничего, кроме мягкого дыхания легкого бриза, шепчущего что-то среди листвы в саду, и шелеста пальмовых веток.

В доме не горел свет, но побеленные стены и оконные стекла отражали лунный свет, так что создавалось впечатление, будто он ярко освещен, бодрствует и наблюдает. Это впечатление было настолько сильным, что на мгновение Дэни поймала себя на том, что раздумывает, не высматривает ли он в море, как он это делал все прошлое столетие, паруса кораблей – купеческих судов, пиратских кораблей, китобойных шлюпов, судов из Омана и дау работорговцев. «Я уплыву далеко-далеко, Я в Занзибар уплыву…»

Дэни с легким всхлипом перевела дыхание и, решительно глядя в сторону, повернулась и прошла по дорожке между апельсиновыми деревьями, обошла бассейн и, держась параллельно стене, достигла лестничной клетки, ведущей в гостевой домик.

Верхушка стены была освещена луной, но сами ступени были залиты черной тенью, и Дэни добралась уже до половины пути вверх, когда услышала, как еще раз скрипнула калитка.

Она замерла на месте, прислушиваясь. Каждый ее нерв был напряжен в ожидании легкого потрескивания ломающихся раковин и кораллов, которое возвестило бы ей, что ее преследуют. Но ничего не было слышно, а когда мягкий бриз приподнял кончики локонов у нее на лбу, она вспомнила, что оставила калитку открытой, и бриз мог захлопнуть ее. И повернувшись снова, она побежала вверх по оставшимся ступенькам, не обращая внимания на шум и осознавая только необходимость спешки.

Гостевой домик тоже был погружен в темноту, Дэни повернула дверную ручку и, толкнув дверь настежь, нащупала выключатель.

Свет показался ей поразительно слепящим после прохладной белой ночи снаружи, и она снова выключила его, сообразив, что не нуждается в нем, поскольку она намеревалась искать совсем не здесь. Она даже не оглядела комнату, а сразу же подошла к окну и выглянула из него, посмотрев вверх.

Бугенвиллия опадала вниз с края крыши массой листвы, цвет которой почти терялся в лунном свете, а встать на узком подоконнике и залезть рукой вверх оказалось далеко не такой простой задачей, как она думала.

Сама стена была поставлена на небольшой скале, и от края окна до основания скалы внизу был обрыв не менее тридцати футов. Посмотрев вниз, Дэни ощутила холодный приступ головокружения, но отступать было уже поздно, еще один подобный шанс мог ей и не представиться.

Она сжала зубы и, осторожно забравшись на узкую планку и отчаянно держась за деревянную раму, обнаружила, что самая трудная вещь – это повернуться лицом к стене. Но как только она совершила это, самое страшное оказалось позади, и, стоя спиной к ужасающей пропасти под ней, она поняла, что может сравнительно легко посмотреть на массу вьющегося растения над ее головой.

Она протянула руку и пощупала среди листьев, но ничего не обнаружила; и тут ее кисть дотронулась до округлого края камня. Это был водосточный желоб, проходивший на некотором расстоянии от окна: узкий каменный изгиб, забитый пылью и сухими листьями и выступающий из стены на несколько дюймов в тени нависающего вьюна.

Дэни сообразила, что в состоянии как раз залезть в него рукой, и, шаря пальцами, дрожащими от страха перед змеями и пауками, она нащупала нечто, что не было сухим листом. И с ужасающим отчаянием и внезапной слабостью она поняла, что была права. Это Лэш взял письмо.

Она вынула его из тайника и посмотрела на него при свете луны. В мужской льняной носовой платок было завернуто что-то, что могло быть только небольшим сложенным листком бумаги.

Она почувствовала легкое недомогание и странное головокружение и на мгновенье прислонилась к стене, прижавшись щекой к шероховатому камню, боясь упасть. Ее левая рука, держащаяся за оконную раму, судорожно сжалась и одеревенела, но она знала, что ей нужно сделать усилие и спуститься обратно в комнату, пока у нее еще есть силы это сделать. Не могла же она остаться здесь, выделяясь темным силуэтом на фоне света лампы, когда каждый, кто шел бы внизу по пляжу, мог взглянуть вверх и увидеть ее.

Она наклонила голову, согнула колени и, съехав левой рукой по оконной раме, шагнула на низкое сиденье у окна.

И только здесь, глядя вниз на свои красные полотняные сандалии, на веселый яркий рисунок обивки стоящего у окна дивана, она вспомнила, что выключила свет всего несколько минут назад. А сейчас он был включен.

Дэни стояла совершенно тихо, не способная двинуться с места или вздохнуть. Не в состоянии даже поднять руку.

Значит, кто-то видел, как она ушла, и последовал за ней. Кто-то поднялся по лестнице в гостевой домик, но, стоя на подоконнике и слыша только шелест вьюна у самых своих ушей, она не услышала этого. А находясь в шоке из-за находки той вещи, которую спрятал Лэш, она даже не обратила внимания, когда зажегся свет и не почувствовала, что кто-то стоял в дверях, наблюдая за ней.

Она очень медленно и с трудом подняла голову, словно мышцы ее одеревенели от страха, и взглянула в холодные глаза, наблюдавшие за ней через всю комнату.