Сначала жизнь. История некроманта

Глава 16.

«….вот уже несколько дней, как я начал всерьез задумываться о том, не прогневил ли я богов какими-либо своими мыслями или деяниями. Ибо слишком уж они жестоки ко мне в последнее время. Стоит мне только начать надеяться на исполнение моих желаний, как каждый раз происходит нечто, что разбивает их вдребезги. Вот опять, стоило мне обрести надежду на воссоединение с моей дорогой дочерью, как снова исполнение этой мечты откладывается на неопределенный срок.

Неделю назад я получил от Миры очень длинное послание, повествующее о некоем произошедшем в ее жизни событии, которое подвигло мою дочь на то, чтобы кардинально изменить планы на будущее. Событие это, а именно встреча с молодым человеком, являющимся, по утверждению Миры, светлым двойником ее темного братца, является настолько удивительным и неординарным, что, если бы не узнал о нем от Миры, то никогда не поверил в его реальность.

Моя дочь сообщила мне также еще одну необыкновенную вещь — оказывается у ее нового знакомого есть дар исправлять все те злодеяния, которые совершил его проклятый светлыми богами темный двойник.

Это невероятно, но, по всей видимости, так оно и есть. Моя драгоценная дочь пишет, что несколько раз проверяла его способности, обнаруженные, как она утверждает, чисто случайно, и каждый раз результат был совершенно однозначен. Колдовство некроманта разрушалось, а люди, имевшие несчастье попасть под его злые чары, возвращались в первоначальное состояние. Так девушка-оборотница, та самая, которая свидетельствовала против некроманта на заседании Совета (я помню ее лицо), перестала оборачиваться после всего лишь одного прикосновения этого человека. Более того, зов ее хозяина теперь не властен над ней. Мира утверждает, что им стало доподлинно известно, что некромант несколько раз призывал ее, но девушка никак этого не ощутила.

Но не это самое удивительное. Всего лишь два дня назад этот молодой человек вернул к жизни и избавил от подчинения двоих зомби, кои находились в услужении у поднявшего их некроманта. Это не укладывается у меня в голове, этого просто не может быть. Однако данное событие полностью подтверждено людьми, достойными всяческого доверия — а именно, братьями-инквизиторами Данелием, Сервием и Авлалием, кои были сразу же вызваны на место происшествия и засвидетельствовали, что сие событие действительно имело место быть. Ожившие зомби были в этот же день привезены ими в Тирту и подвергнуты самому тщательному обследованию, которое только можно осуществить. На него были приглашены многие уважаемые люди города, достойные дочери Милосердной Анивиэли, профессора из университета, и один скромный эльф, то есть я.

И теперь я со всей ответственностью могу заявить, что сотворенное появившемся в Белых Ключах молодым человеком деяние есть величайшее чудо, явленное светлыми богами для всех нас. Ибо освободить даже одного зомби от подчинения — это уже невероятно благое дело, а вернуть его к жизни — такого не случалось со времен Исхода, когда Создатель еще освещал мир своим присутствием.

Разумеется, в таком случае мне не остается ничего, кроме как согласиться с решением Миры остаться пока в Белых Ключах, дабы оказывать всемерную помощь и содействие сему удивительному молодому человеку. Как настоящая дочь Милосердной Анивиэли она в настоящий момент не проявляет ни своеволия, ни неуважения к своему старому отцу. Мира всего лишь следует завету нашей богини — сначала жизнь, а все остальное потом.

Но как же сердце мое болит и томится страхом за мою бесценную дочь! Ибо в невероятно опасную игру ввязалась она — вряд ли ее темный брат будет долго терпеть противодействие своим планам. Сегодня утром Этический Совет Тирту собрался на очередной заседание (хотя и в сильно урезанном составе), дабы решить, каким образом использовать неожиданно попавший нам в руки козырь. Я не знаю, какое решение они примут, но сегодня же я обращусь к главе города с просьбой выделить моей дочери хотя бы небольшую охрану. Я даже готов сам ее оплатить, лишь бы они направили туда достойных и хорошо подготовленных людей. Если бы можно было напрямую обратиться за помощью в храм Войтаррана Доблестного, то я не стал бы медлить и беспокоить почтенных отцов Тирту. К сожалению, по человеческим законам для такого обращения необходимо посредничество властных органов, иначе со мной просто не станут разговаривать.

Я настолько нервничаю после получения Мириного письма и последовавших за ним событий, что не вижу ничего вокруг себя. Я почти не заметил приезда моего брата, лишь только мельком удивился по поводу того, что он явился в Тирту не один, а в сопровождении друзей — двух сынов и дочери дома Эминаэль. Обычно дети этого дома (особенно дочери) весьма консервативны и редко покидают благословенные эльфийские леса. В другое время я бы задумался над тем, какая причина подвигла их на столь далекое и опасное путешествие. Но сейчас я не могу думать ни о чем, кроме моей любимой дочери. Милосердная Анивиэль, умоляю, защити Миру от всякого зла!….»

(из записок Аматиниона-э-Равимиэля)

Тось мрачно смотрел на два едва прикрытых дерюгой трупа, лежавших на телеге, и на мявшихся рядом зомби, которым было поручено привезти необходимый для исследований материал из ближайших деревень.

— Это что? — зловещим шепотом поинтересовался он.

Зомби, как по команде, втянули головы в плечи.

— Это…. Все, как велели, хозяин! — подобострастно заулыбался один из них. — Совсем свеженькие, не больше недели. Работать смогут, только чуть-чуть подкормить и…. — чем дальше он говорил, тем заметнее блекла его улыбка.

— Работать, говоришь? — недобро улыбнулся Тось.

Резким движением, от которого зомби испуганно дернулись, сдернул дерюгу, укрывавшую трупы.

— Эти?! — из-под дерюги показались довольно сильно разложившиеся тела ветхого старика и тощего подростка. — Да они кто вам сказал, что они мне нужны для работы?! Я вам что велел, придурки? Ну-ка, отвечайте!

— Вы велели объехать все деревни вокруг Тирту и собрать свежие трупы, — отрапортовал разговорчивый зомби. Тось мельком подумал, что не помнит, как его зовут. Впрочем, второго тоже. Хорошо, что второй продолжал молчать, изредка бросая исподлобья испуганные взгляды.

— Именно! Свежие! — некромант уже с трудом сдерживался, чтобы не упокоить этих идиотов. Руки уже прямо чесались. — А вы что мне привезли???

Головы обоих зомби от его крика еще сильнее втянулись в плечи.

— Так это, хозяин…. Люди ж не каждый день помирают!

— Конечно, каждый! — не принял их оправданий Тось. — У меня в Тирту была своя похоронная контора, я точно знаю, сколько их мрет ежедневно. В округе же Хельфова прорва деревень! Вам что, трудно было отъехать от поместья?

— Мы доехали аж до Ореховки, — тихо возразил разговорчивый зомби. — Думали там счастья попытать…. А там знахарка с этим своим…. Простите, хозяин, но очень уж боязно было с ними связываться.

Тось резко выдохнул через сжатые зубы. Значит, уже до Ореховки добрались.

— Ладно, свободны, — недовольно бросил он и уже поворачиваясь, чтобы уйти, кивнул на телегу: — Уберите куда-нибудь этот мусор, нечего двор загаживать!

Тось пошел к себе, ощущая себя крайне мерзко. Хотя он в последнее время всегда чувствовал себя, как будто у него в голове проделали дырку и до краев заполнили череп ненавистью, но сейчас все было еще хуже. Терпение лопнуло окончательно. Чтобы сорвать злость, Тось наорал на встретившихся ему у крыльца зомби, таскавших воду, потом, проходя по коридору мимо «статуй», злобно ткнул пальцем в одну из них, самую упрямую из всех, и буркнул: «Сдохни!». Тело тут же повалилось на пол. Остальные испуганно завращали глазами.

— Фаравия ко мне! — заорал Тось, будучи уверен, что его услышат и обязательно выполнят приказ. — И литераторов!!! — В последнее время он не был склонен прощать ошибки тем, кто его окружал, и ему уже не просто подчинялись, а откровенно боялись.

Поэтому Тось совсем не удивился, когда всего через пару минут из-за дверей кабинета послышалась некая возня (это убирали упокоенную им «статую»), а еще через некоторое время в дверь постучались.

— Вызывали, хозяин? — первым в кабинет сунул любопытный нос, как и следовало ожидать, прозаик.

— Заходите! — отозвался Тось, швыряя на стол пергамент со списком запланированных на сегодня опытов. Вся работа насмарку без подходящего материала.

— Итак, что вы скажете в свое оправдание? — обратился он к выстроившейся перед ним троице, состоящей из одного лича и пары оборотней.

Первым выразил общее недоумение, опять-таки ожидаемо, прозаик.

— Простите? Мы-то чем провинились, хозяин?

— А вы не знаете? — Тось тяжелым злобным взглядом оглядел каждого. — Мои распоряжения не выполняются! Эти два идиота, — он на секунду запнулся, пытаясь вспомнить имена разочаровавших его зомби, а потом мысленно махнул рукой. Да плевать, в конце концов. — Притащили сегодня полуразложившийся мусор вместо заказанных свежих тел! А остальные не привезли и того! Где-то шляются, хотя времени прошло уже почти сутки! Кто будет работать? Мне что, живых крестьян упокаивать и поднимать? Нам только бунта не хватало! Олухи! Как только вернутся, всем руки поотрываю, будут зубами землю копать!

— Хозяин, — подал голос Фаравий. — Пощадите! Они ведь боятся. Мы еще двоих потеряли на прошлой неделе. Крестьяне рассказывали, что Варатия и Домисия сразу, как оживили, взяли под белы рученьки и отправили в Тирту. Кому охота быть следующим?

— Да что ты говоришь! Неужели никому так не хочется снова стать живым? — криво усмехнулся Тось. — Они ж вам там жизнь обещают, а не как я — только подобие.

— Жизнь — это, конечно, хорошо, — Фаравий посмотрел на Тося затравленным взглядом. — Но только, если она долгая и счастливая. А с нами такого не будет. После заседания все знают, что мы согласились служить вам добровольно.

— И? — не понял Тось. — Вас что, выгонят из братства черноборцев? — на его взгляд это была не слишком большая потеря.

— Хуже, — тоска в глазах Фаравия стала заметнее. — Большинство из нас сначала ждет суд, а потом казнь за предательство интересов братства. Что касается меня и других инквизиторов, то…. Нас вообще…, — поднятый с такой обреченностью махнул рукой, что Тось не стал уточнять, что именно будет означать это «вообще» для Фаравия и его коллег. Он слишком хорошо помнил, каково ему самому пришлось в инквизиторских застенках.

— И бежать бесполезно, все равно найдут! — безнадежно махнул рукой Фаравий. — Лучше уж сразу….

— Ну…., - Тось, наконец, осознал в полной мере трудности, возникающие перед ожившим поднятым. — Э…. Ну, вы, например, можете сбежать сразу после оживления и вернуться сюда. Я разрешу мне служить, — без особого желания предложил он. Иметь в подчинении живых (за исключением поэта и прозаика) ему еще не приходилось, да не слишком-то и хотелось. Мертвые в этом смысле надежнее. Да и физически выносливее. И неприхотливее. Кусок сырого мяса в день — и пашут, как заведенные. А живых еще и кормить нужно, и устраивать. Небось, в холодном подвале жить откажутся. — Но предупреждаю сразу! Если в моем воспаленном мозгу возникнет хоть тень подозрения, что меня предают, — упокою сразу! Оправдания можете засунуть себе в…., слушать не буду. Упокоенные вы мне больше нравитесь. Ясно?

— Хозяин! — Фаравий с облегчением рухнул перед ним на колени, как подкошенный. — Благодарю вас, хозяин!

— Ну, хватит, вставай. Можешь объявить об этом остальным, пускай не боятся и работают нормально. А сейчас иди и прикажи приготовить мне коня. Хочу наведаться кое-куда. Вы двое, поедете со мной! — бросил он литераторам. — Раздевайтесь и перекидывайтесь сейчас, вашу одежду я возьму с собой.

Коня Тосю, как и следовало ожидать, приготовили так быстро, как это только было возможно. Некромант едва успел переодеться и накинуть на плечи длинный черный плащ, как ему уже сообщили, что все готово. В сопровождении двух громадных волков, одного широкого и приземистого (прозаика), а второго длинного и жилистого (поэта), Тось вышел из дома. У крыльца его уже ждал оседланный пегий в яблоках конь, недовольно фыркающий на крутящегося рядом зомби. Волки, чтобы не пугать скотину еще больше, сразу отошли подальше. Тось перебросил через седло сумки с одеждой оборотней и одним махом поднялся на коня.

— Но, холера! — прикрикнул он на испуганное животное, довольно ощутимо дергая за поводья и сжимая коленями бока.

Конь, все еще прядая ушами и испуганно озираясь, довольно неуклюже развернулся и потрусил в сторону ворот. Тось махнул рукой волкам, чтобы следовали за ним.

К этому коню Тось никак не мог привыкнуть, хотя тот появился у него довольно давно — достался в наследство от одного из погибших черноборцев. Так бы все ничего, бегал он быстро и без устали, но вот трусливый оказался просто до невозможности. До покойного Орлика в плане здравого смысла и пофигизма ему было расти и расти. Тось иногда с тоской вспоминал своего старого друга, подохшего вскоре после того, как он обосновался в Тирту. Вот тот был конь так конь. А этот…. Заяц какой-то. Впрочем, выбирать было не из чего. Остальные кони реагировали еще хуже.

До Ореховки, куда Тось направлялся, было верст десять по петляющей между оврагами дороге. То есть, часа три неторопливой езды. Только перепуганные балбесы-зомби могли добираться туда и обратно целые сутки.

Сам Тось тоже особо не торопился, ему надо было подумать. Позволив коню идти медленной рысью, он размышлял над сложившейся ситуацией.

В последнее время у него все чаще возникало мерзкое ощущение, что он крыса, которую загоняют в угол. Причем загоняют его единственная любимая сестра, его собственное отражение, непонятно как обзаведшееся телом, а также город Тирту со всеми своими жителями. Миру Тось не боялся. При всех обидах на нее, он не верил, что она способна сделать ему что-то плохое. Тирту тоже — город уже пытался поставить его на колени, но ничего не вышло.

А вот от беглого отражения можно было ждать чего угодно. Если бы Тось не получил столько доказательств существования сего уникума, он бы ни за что не поверил, что такое вообще возможно. Однако до его веры или неверия никому не было дела. Отражение, вполне себе живое и здоровое существовало и пакостило, как только могло.

По Тосю больно ударило оживление тех бывших черноборцев, которых он отправил сооружать заставу недалеко от Белых Ключей. Хорошие были зомби, дельные, умные и преданные. Таких у него раз-два и обчелся. Вторая пара поднятых, попавшихся в руки отражению, правда, была попроще, всего лишь бывшие крестьяне, которых Тось поднял с месяц назад и использовал для сбора податей, но все равно. Сегодняшнее происшествие показало, насколько эта потеря подорвала боевой дух его подчиненных.

А та девчонка-горгулья, про которую Тось уже давно забыл? Она тоже вдруг оказалась жива, да еще и на призывы не отзывалась, добавляя Тосю плохого настроения и здорово подрывая веру в его всемогущество в глазах окружающих.

Таким образом, планы по удушению Тирту, к выполнению которых у Тося все уже было готово, похоже, придется слегка отложить. Сначала нужно разобраться с неожиданно вставшей на пути помехой. Очень хотелось отправить кого-нибудь из своих, чтобы пристрелили отражение по-тихому, но что-то останавливало Тося. Нет, сначала нужно самому посмотреть на это чудо в перьях, а потом решать.

В деревню Тось въехал уже далеко заполдень в сопровождении обернувшихся обратно в людей литераторов. Конь, за дорогу слегка привыкший к их присутствию, только недовольно прядал ушами, но уже не шарахался от шагавших чуть позади оборотней. Зато ореховские собаки от их запаха едва не сошли с ума, оглашая округу то истерическим визгом, то тоскливым воем.

Старательно сохраняя невозмутимый вид, хотя ему очень хотелось упокоить разошедшихся шавок, Тось неторопливо подъехал к дому старосты. Он был готов к тому, что ему скажут, что знахарка с ее спутником уже покинули деревню. Ничего страшного в этом он не видел, подумаешь, нагнал бы их по дороге к следующей деревне. Возможно, так было бы даже лучше. Уже стемнело бы.

Ночь, луна, некромант и два оборотня против знахарки и одного мутного типа из зеркала. О том, что у Миры есть охрана, состоящая из двоих черноборцев, Тось знал, но не считал их хоть сколько-нибудь серьезными противниками.

Видел он таких и даже упокаивал пачками, они и плевка его не стоят.

Увидевший его в окно староста колобком выкатился из дома и принялся кланяться и желать здоровья и долгих лет жизни, беспрерывно растягивая губы в нервную испуганную гримасу, долженствующую изображать улыбку.

На вопрос, здесь ли знахарка с сопровождающими, тут же ответил, что да, здесь, остановилась у его соседей, потому как у них свободный флигель. Она там весь день принимала больных, у них ведь в деревне своей знахарки нет, маленькая потому что. Приходится ездить в соседнюю Раковку, что в трех верстах отсюда. Но у той знахарки дар, конечно, не сравнить с госпожой Мирой, так что вся Ореховка, почитай, сегодня у нее побывала.

— Проводи к ней! — велел Тось, выслушав нервную тираду старосты.

Тот послушно повернулся и засеменил к соседней калитке. Тось спрыгнул с коня, небрежно привязал его к старостиным воротам и, кивнув литераторам, чтобы шли за ним, направился следом за главой деревни.

Флигель находился слева, почти сразу за воротами, и навстречу Тосю тут же поднялись две высокие фигуры в темно-серых одеяниях черноборцев. И тут же из флигеля выскочил молодой человек, при одном взгляде на которого Тосю захотелось выругаться, настолько тот был похож на него самого. Теперь понятно, почему те первые два лича подпустили его к себе на расстояние вытянутой руки. Они просто приняли его за хозяина.

Следом вышла Мира и у Тося на мгновение остановилось сердце, когда она встала рядом с отражением, плечом к плечу, напротив самого Тося. Было видно, что они вместе. Не пара, но вместе.

— Ну, день добрый, — сказал Тось, когда молчание слишком затянулось. — Как поживаешь, Мира?

— Хорошо, — ответила девушка, покрываясь легким румянцем. Пепельно-серый балахон, который был на ней, подчеркивал нежный цвет ее щек вместо того, чтобы придавать им бледный и невзрачный вид, как это было задумано.

— Неплохо выглядишь, — задумчиво произнес Тось. Мира и, правда, заметно похорошела с тех пор, как он видел ее в последний раз.

На эту реплику Мира ничего не ответила, и снова повисла тишина.

— Зачем явился? — подал, наконец, голос Тосев двойник. — Тебя сюда не звали.

— Меня не надо звать, — некромант скривил губы в одной из своих самых зловещих улыбок, — я сам прихожу. Тем более, в свою собственную деревню. Захотел посмотреть, кто это тут без меня хозяйничает.

— Мы не хозяйничали, — сказала Мира. — Я лечила людей. Они нуждались в помощи.

— Ты ладно, а он? — Тось очень недобро покосился на стоявшего рядом с ней парня. Странно и жутковато было смотреть на него. Все равно, что смотреться в зеркало. По спине у Тося медленно поползли мурашки. Страшная, нелепая ситуация. Дикая какая-то. Тось никогда не слышал, чтобы с кем-нибудь случалось подобное. Ни в одной книге, которые он читал, ничего похожего не было описано. Ни одному герою прошлого, о которых рассказывали сказки, не выпало такого испытания — встретиться с самим собой на узкой дорожке.

— А я просто, — пожал плечами парень. На Тося он смотрел тоже безо всякой приязни, хотя и внимательно. — Сопровождаю.

— Сопровождаешь, — нехорошо оскалился Тось. — Где четверо моих поднятых, которых я послал в ваши края по делу? А, сопровождающий? Или скажешь, что не знаешь?

Лицо парня превратилось в ненавидящую маску. Глаза сощурились, рот исказился в брезгливой гримасе.

— Отчего же? Знаю. Я их отпустил.

— А кто тебе право на это давал? Они твои? Кто ты вообще такой, чтобы кого-то отпускать? — взбеленился Тось.

Ему хотелось на месте придушить это чересчур много возомнившее о себе отражение.

— Я — это ты! — с ненавистью выплюнул тот. — Поэтому я имею право на все, что есть у тебя!

— Что??! — Терпение у Тося кончилось. — Да ты!… Ты!!.. Слабак!! Ничтожество из стекляшки! Да я тебя!!!…

Руки Тося сами собой сжались в кулаки, и он, наклонив голову и выдвинув нижнюю челюсть вперед, пошел на стоявшего перед ним парня. На его пути вдруг оказался один из черноборцев, и Тось небрежно отмахнулся от него, как от мухи. Здоровый мужчина отлетел в сторону и неподвижно замер, задрав к небу удивленное лицо.

Мира ахнула, хотела к нему подойти, но возле него тут же оказались оба литератора и злобно, по-волчьи ощерились в ее сторону. Девушка осталась стоять на месте, зажимая рот ладонью.

Ее спутник тоже проследил взглядом за последним полетом черноборца и потому пропустил мгновение, когда его двойник с глухим рыком набросился на него и вцепился обеими руками в шею. Парень захрипел, начал отбиваться. Оба упали и покатились по земле. Мира закричала и бросилась к ним, пытаясь разнять, оттащить их друг от друга. Разумеется, безуспешно. Эти двое вцепились друг в друга, как клещ в собачье ухо.

Тось не сразу сообразил, что что-то не так. Заподозрил, когда получил несколько чувствительных тычков по ребрам, после которых его противник тоже как-то странно задергался. А окончательно понял, когда сам начал задыхаться и хватать ртом воздух, хотя его-то уж точно никто не душил. Это он, Тось сжимал руки на шее Отражения.

Он подержал противника за шею еще некоторое время, все еще на что-то надеясь, но когда в собственных глазах поплыли круги и начало уходить сознание, выпустил недодушенного противника и закашлялся, впуская воздух в легкие.

— Вот, значит, как, — прохрипел он, растирая шею, как будто это могло помочь заново научиться дышать. — Что тебе, то и мне, да?

— Да, — также хрипло отозвался тот. — Похоже, что мне, то и тебе.

Мира подбежала к ним, начала делать пассы и водить руками над ними обоими, бормоча что-то себе под нос.

— В общем так, — прохрипел Тось, поднимаясь на ноги.

Его шатало. Прозаик резво подскочил к нему, подхватил под руку, помогая встать.

— Еще раз тронешь кого-то из моих, — сказал Тось, обращаясь к Отражению, — убью. Так и знай.

Сидящий на земле двойник криво усмехнулся в ответ, вытирая грязь с лица.

— Хотелось бы на это посмотреть. Трону, не сомневайся!

Тось понял, что он понял, что произошло между ними так же, как понял это сам Тось.

Уходить с поля боя не то, чтобы побежденным, но и не победившим, было непривычно, но другого выхода Тось не видел. Он оттолкнул прозаика, который пытался подставить ему плечо и одновременно отряхнуть черный плащ от налипшей пыли, и гордо (по крайней мере, ему хотелось на это надеяться) пошел к воротам.

— Тось, постой! — Мира догнала его у калитки. — Давай, я помогу тебе! У тебя синяки будут, — она робко подняла руку и показала на его шею и лицо, — и голос… хрипит…

— Не надо, — отрезал Тось, стараясь не смотреть на нее. — Обойдусь!