Сначала жизнь. История некроманта

Глава 8.

«…. Полтора месяца назад Мира закончила школу знахарок и держала экзамены, чтобы поступить в наш университет. Сегодня наконец-то вывесили списки выдержавших вступительные испытания, и наше с Мирой терпение было вознаграждено. С завтрашнего дня моя приемная дочь начнет обучение на факультете знахарства и целительства, где я преподаю давно и, как мне кажется, довольно успешно. Разумеется, для меня было очень важно, чтобы Мира поступила — тогда мы могли бы чаще видеться, я смог бы передать ей свои знания, и у нас появилось бы много новых тем для разговоров (хотя, видят боги, у нас их всегда в достатке). Я очень нервничал эти полтора месяца, потому что экзамены были очень сложными. Это неудивительно, тиртуский университет известен высоким уровнем образования. Наши выпускницы часто получают распределение на должности при королевских дворах, а также при высокопоставленных особах. Но моя нервозность не шла ни в какое сравнение с нервозностью моей приемной дочери. Она почти не спала все эти полтора месяца и так исхудала, что я начал тревожиться о ее здоровье. Душевном, разумеется, ибо с любым ее физическим недугом я в состоянии справиться. Однако прошедшие полтора месяца показали мне, что состояние ее психики, которое я считал вполне стабильным, на самом деле далеко от нормального. Меня беспокоит сила ее негативных эмоций по отношению к себе самой. Ее неуверенность в своих силах, страх подвести меня, хотя я никогда не отвернулся бы от нее в случае провала на экзаменах (да проклянут меня боги, если подобная мысль придет мне в голову!), чувство вины оттого, что она не справится, и не сможет быть такой, как я хотел бы видеть…. Я чувствую, что она готова живьем снять с себя кожу, лишь бы угодить мне. Я пытался убедить ее, что мне вовсе не нужны подобные жертвы, но она, такая чувствительная к моему мнению в других вопросах, в этом как будто становится глухой и слепой и видит только свою боль и свои чувства.

Я не знаю, что мне делать. Несколько лет назад, когда мы только приехали сюда, с Мирой работал один из наших профессоров, господин Карлоний, специализирующийся на психологии. Это благодаря его вниманию и заботе мое дорогое дитя позабыло свои прежние горести и обрело душевное равновесие. Теперь я припоминаю его слова, на которые тогда, находясь в состоянии радости, не обратил внимания. А ведь он пытался сказать мне, что проблема Миры не решена окончательно. Что девочка либо скрыла от него какие-то важные подробности событий, произошедших в ней в детстве, либо просто забыла их, что еще хуже. Для нее, разумеется, не для господина Карлония. К сожалению, душевные болезни не излечиваются так же легко, как физические. Ах, если бы можно было просто прочесть заклинание и возложить руки на русую головку моей дорогой дочери, призывая с небес силу Милосердной Анивиэли!…. Я отдал бы все, я часами стоял бы над ней, пропуская через себя силу, лишь бы это помогло вернуть ей веру в себя и обрести радость жизни. К сожалению, все мои усилия были бы напрасны. Наша наука только начинает разбираться с душевными болезнями, но все профессора твердят одно и то же: пока Мира сама не откроет свое сердце и не посмотрит в глаза страхам, никто не сможет ей помочь. Душа, сотворенная Создателем, — свята. Ни одно существо на свете, и Милосердная Анивиэль в первую очередь, не вправе ее насиловать, навязывая ненужное пока излечение. Все только добровольно и без излишней торопливости. Время, как мне объясняли, играет в этом вопросе ключевую роль.

И все-таки я не могу сидеть, сложа руки. Завтра же я снова переговорю с профессором Карлонием по поводу Миры и попрошу его провести с ней еще несколько сеансов. Может быть, то, что не получилось у него несколько лет назад, получится сейчас?…..»

(из записок Аматиниона-э-Равимиэля)

Денитий путешествовал не спеша, однако сноровка бывалого путешественника давала о себе знать, и они с Тосем добрались до границы с Азереном всего лишь за две недели. Погода стояла хорошая, и дорога не показалась бы Тосю утомительной, если бы не хозяйское занудство. Денитий, грубо говоря, достал его до самых печенок. Сходи за водой, нет, эта не такая, принеси свежей, подай полотенце, да не это, дурак, а другое, которое для лица. Вымой котелок, это что, разве вымыл, вымой так, чтоб блестел, почисти коня, тоже, чтоб блестел, ты каких дров для костра притащил, от них же дыму будет, не продохнешь, иди собери других, ну и все в таком же духе. Временами Тось от души завидовал предыдущему слуге Денития, тому самому, который сбежал, бросив хозяина на произвол судьбы.

Юный некромант дорого бы дал за возможность сделать то же самое, но, к сожалению, у него на хвосте висела огромная толпа черноборцев, горящих желанием содрать с него шкуру, и о возможности распрощаться с надоевшим хозяином приходилось только мечтать. То, что Тось доехал живым и здоровым до самого Азерена, следовало считать исключительно заслугой капризного и нудного Денития, который, несмотря на капризы и занудство, тем не менее, исправно прикрывал его своей толстой тушей. Иногда Тось даже совершенно искренне благодарил богов за немеряную хозяйскую самонадеянность, тупость и невнимательность. Особенно, когда тот, несмотря на очевидное сходство Тося с его портретами (и откуда только черноборцы их взяли?), вывешенными в некоторых трактирах, упорно не желал признавать в нем беглого некроманта А еще Тосю очень нравилось, когда Денитий, заметив пару взглядов, брошенных на Тося исподтишка бдительными посетителями, принимался во всеуслышание потешаться и над своим слугой, который удостоился, наконец, чести сделаться некромантом, и над легковерными дураками, который вздумали по внешности судить о наличии или отсутствии дара.

Громко хохоча, Денитий предлагал Тосю выдать себя за этого беглого некроманта и сдаться на первой же заставе, чтобы попасть, наконец, в некромантскую школу. Хозяин ржал, как конь, язвил и издевался, с огромной душевной щедростью приглашая поучаствовать в забаве всех окружающих. Тось же, красный от злости и смущения, тем не менее, подмечал, как взгляды этих окружающих из подозрительных превращаются в презрительные, что полностью его устраивало. Нет, если бы не Денитий, его бы точно взяли.

В каждом из крупных городов Тось «искал родственников». То есть, шлялся по городу, прикидывая, не стоит ли задержаться в нем подольше и попробовать как-то устроиться. Но время шло, а ему постоянно что-то мешало это сделать. То город не нравился — черноборцев на улицах слишком много, то университет какой-то обшарпанный, то люди недоброжелательные. То есть, устроиться не получалось. Чем дальше, тем яснее Тось понимал, что в этих городах люди вообще не нужны друг другу. Можешь умирать с голоду — никто тебе здесь не поможет. В его Краишевке тоже было так, но… все равно не так. Здесь надо шевелиться, чтобы найти себе место. В тех городах, которые не вызывали неприязни, Тось обходил все городские мастерские, где требовались ученики. Кожевенные, ткацкие, оружейные и даже хлебопекарные. И нигде его не брали. Кому-то не нравился его рост, кому-то возраст, кто-то прямо заявлял, что он рожей не вышел. Тось не знал, почему ему не везло. Может, действительно, рожа неподходящая, а может, просто надо было больше времени на поиски работы, они же с Денитием останавливались в городах максимум дня на три. Так или иначе, но с тех пор, как Тось встретил Денития, прошло почти три месяца, а конца их путешествию пока не предвиделось. Хотя прикрытие Тосю уже не требовалось — заставы по его душу давно не попадались на пути, а висящие в трактирах портреты юного некроманта от времени так закоптились, что на них сложно было разглядеть Тосеву физиономию.

Когда они с Денитием въехали в Тирту, Тось уже не ожидал ничего хорошего. Просто по привычке отпросился у хозяина и пошел бродить по городу. Опять длинные ряды мастерских и везде одно и то же: отказ, отказ, отказ. К концу дня Тось уже чувствовал себя каким-то прокаженным, а посматривающих на него свысока местных жителей готов был пачками отправлять на кладбище. Он устал, как собака, промерз до костей, потому что погода стояла уже почти зимняя, а куртка у него была не очень теплая. Он брел, засунув руки в карманы, уже не пытаясь найти место подмастерья, а просто куда глаза глядят. На узкие улицы города опускались ранние сумерки, был слышен стук проезжающих по булыжным мостовым повозок, Тосев нос подрагивал от запахов навоза, дыма и еды. Что ни говори, а воздух в городе был тяжелый.

Пора было возвращаться, и Тось уже принял решение поворачивать назад, как вдруг мимо него неспешно проехала телега, обитая черной материей. Тосю стало любопытно, он засмотрелся, никогда раньше таких не видел. Управлял телегой, нехотя нахлестывая лошаденку, очень пожилой дядька с седой головой, а сзади него сидел подросток примерно Тосева возраста. Посреди же телеги лежало прикрытое черной тканью нечто, похожее на бревно, но Тось отдал бы руку на отсечение, что это был покойник. Так вот оно что! До Тося дошло, что это была похоронная телега. Он с любопытством посмотрел ей вслед. Старичок все также нахлестывал лошадку вожжами, парнишка болтал ногами, а покойник лежал смирно, как и положено покойникам. Но вдруг….

Мимо Тося с криком:

— Поберегись!!! — промчался всадник.

Тось еле успел отскочить. Лошадка, тянувшая телегу с покойником, от испуга резко прянула в сторону, мальчишка-подросток еле удержался на телеге, вцепившись в край, старичок свалился с козел и растянулся на мостовой, а покойник, как бревно, на которое был похож, вывалился из телеги на землю.

Натворивший бед всадник уже скрылся за поворотом, когда старичок начал, покряхтывая подниматься. Подросток подскочил к нему, протягивая руки и подставляя плечи. Видно было, что деду здорово досталось. Он стонал и хромал до тех пор, пока Тосю это не надоело, и он не подошел помочь. Вдвоем с парнем они кое-как усадили старика на телегу. Тось не хотел никаких благодарностей и уже собрался уходить, но его догнал плаксивый вопрос, заданный дрожащим старческим голосом:

— Постой, внучок, а покойничка-то?

Тось остановился, не оборачиваясь. По спине невесть отчего побежали мурашки.

— Подсоби, милок, — продолжил дед тем же несчастным голосом, — век за тебя богов буду молить!

Дедовы молитвы были Тосю до одного места, но, тем не менее, он повернулся и пошел к лежащему на земле покойнику. Взялся за холодные, одеревеневшие плечи, ноги подхватил дедов паренек, и вдвоем они небрежно забросили труп на телегу. Слишком уж небрежно. Тосю это не понравилось, и он несколькими точными движениями уложил покойника поудобнее. На кой трупу удобство, Тось не знал, но оставить его валяться, как непонятно что, просто не мог. Жалко стало, что ли?

Морщась от собственной дурости и не поднимая глаз на старика и пацана, Тось прошмыгнул мимо них и пошел обратно в ту сторону, откуда пришел. Но его снова остановил дребезжащий старческий голос.

— Эй, внучек, погоди! Вернись сюда, внучек, дело есть!

Тось застонал про себя, но остановился, повернулся и пошел к деду. Небось, отблагодарить вздумал, старый пень.

— Тебя как зовут, внучек? — ласково щуря на него подслеповатые глаза, спросил дед.

Тось был такой злой, что забыл, что надо врать.

— Антосий. Можно просто Тось.

— Антосик! — улыбнулся дед беззубой улыбкой. — Это хорошо!

Тось чуть не взвыл в голос. Его так даже мать никогда не называла. Даже Мира. Да за такое имя даже убить не жалко! Антосик, подумать только!

— А ты, милый, чьих будешь? — последовал следующий вопрос старика.

— Ничьих, — буркнул Тось, призвав на помощью всю свою невеликую вежливость. — Нету у меня никого. Сирота я.

— А-а, — протянул старик. — А откуда будешь? Не из наших ты, сразу видно, прости уж старика.

— Оттуда, — Тось махнул рукой в сторону границы, надеясь, что такой ответ удовлетворит деда.

— А куда путь держишь? — не отставал дед.

Тось выругался про себя.

— Куда хозяин пойдет, туда и я, — мрачно выдал он. Мысль о том, что придется несолоно хлебавши возвращаться к Денитию, не прибавила ему хорошего настроения.

— Бедный, ты бедный, — покачал седой головой старик. И вдруг неожиданно спросил: — А не хочешь пойти ко мне в ученики?

Тось не поверил своим ушам.

— Чего?

— В ученики, говорю, — дружелюбно пояснил он. — Понимаешь, старый я стал. Пора думать, как бы на покой уйти. А из детей никто не хочет конторку принимать, у всех свои семьи, свои дела…. Покойники им, видите ли, не по душе… Вот взял себе в ученики племянничка, седьмая вода на киселе, да и ему, чую, интереса нет, — тут дед неодобрительно глянул на опустившего голову парня. — Не столько дело пытает, сколько от дела лытает. А дело-то у меня хорошее! Ну там покойничка привезти, помыть, прибрать, как полагается, чтоб у родственников, значит, сердечные нервы лишний раз не расстраивались. Да на погребальные дощечки уложить и на кладбище свезти. Чем не работа? И платят неплохо, и все спокойно так, покойнички, они ж такие смирненькие…. Ну что, согласен, внучек? А конторку свою я вам обоим в наследство оставлю, не придется без гроша в кармане свое дело начинать….. Ну как, внучек? Согласен?

Тосю не понадобилось много времени на раздумья.

— Согласен! — отрубил он. В конце концов, чем не дело для него? Уж с покойниками он всегда общий язык найдет. — Только мне нужно с прежним хозяином рассчитаться.

— Рассчитайся, милый, рассчитайся, — засуетился дед. — А как рассчитаешься, так и приходи! Мы через две улицы живем, вон там направо, понял? Похоронный околоток у нас там, господина Уникия спроси, меня каждая собака знает. Ты не передумай только, ладно?

Тось отрицательно мотнул головой.

— Не передумаю.

Он и, правда, не собирался передумывать. Наверное, такому, как он, в похоронном околотке самое место. Дурак был, что не подумал об этом раньше, глядишь, давно бы уже устроился. А то искал все место поприличнее. Правильно ему говорили, что не подходит он для нормального дела….

Прощание с Денитием вышло долгим и даже… трогательным, что ли. Оказывается, хозяин успел по-своему привязаться к юному слуге и теперь не очень хотел расставаться.

— Ты точно хочешь уйти? — спрашивал он в десятый раз, отсчитывая серебряные монеты, заработанные Тосем за три месяца.

— Точно, — терпеливо кивал головой Тось.

— Тот мастер точно берет тебя в ученики?

— Да точно!

Обижать неожиданно подобревшего хозяина не хотелось, но еще меньше хотелось оставаться рядом с ним. Тосю до смерти надоели дурацкие придирки, тупые насмешки и идиотские рассказы. От рассказов Денития его в последнее время просто тошнило. После того, как Тося однажды угораздило покраснеть во время рассказываемого хозяином скабрезного анекдота, Денитий словно с цепи сорвался. С энтузиазмом, достойным лучшего применения, он принялся просвещать неопытного новичка в любовных делах и так увлекся, что Тось уже не знал, куда деваться от этой науки. Когда Денитий принимался красочно описывать всякие ситуации между мужчиной и женщиной и любовные позы, Тосю почему-то всегда в первую очередь представлялась мать, которая проделывает все это с дядькой Сегорием, и от этого на душе становилось невыносимо мерзко. Но хуже всего было то, что в каждом мало-мальски крупном городе хозяин тащил его в бордель, чтобы помочь расстаться с невинностью. И при этом хохотал, вопя на всю округу, что привел девственника. Разумеется, в таких условиях у Тося ничего не получалось, да и не могло получиться. Ни разу ни одна шлюха в борделе не понравилась ему настолько, чтобы отправиться с ней в постель, а те, которые все-таки с помощью хозяина затаскивали его туда, оставались разочарованными — никаких эмоций по отношению к ним Тось не испытывал. С пылающими от стыда и унижения щеками он вылетал из очередного публичного дома под гомерический хохот Денития, находившего все это невыносимо забавным.

Все это время Тось терпел и старался поменьше обращать внимания на хозяйские выходки, но сейчас, когда на горизонте забрезжила свобода, идея получить профессию похоронных дел мастера стала казаться Тосю все более привлекательной. В конце концов, для такого, как он, это лучшее из возможного. Даже если он и поднимет кого-то ненароком, во всем похоронном околотке наверняка стоит такой запах смерти, что никакой нюхач не учует. А что еще нужно некроманту для полного счастья?

Денитий, наконец-то, смирившийся с уходом слуги, распрощался с Тосем и проявил добрую волю, предложив вернуться, если что-то не понравится на новом месте. Весь завтрашний день он только ради Тося собирался пробыть в городе. Тось не ожидал от хозяина такого хорошего отношения, потому что точно знал, что тот собирался отбыть из Тирту завтра на рассвете, и теперь испытывал нечто вроде угрызений совести за свое отношение. Они, правда, сразу прекратились, стоило ему выйти за ворота гостиницы и отправиться навстречу новой жизни.

Как и предупреждал господин Уникий, в похоронном околотке его действительно знала каждая собака, и Тосю не составило никакого труда найти нужный дом. Хотя было уже довольно поздно, входная дверь перед ним распахнулась, едва он в нее постучал. Значит, ждали. На пороге стоял давешний паренек, в руках у него была лампа.

— Проходи, — кивнул он Тосю. — Дед уже спит, я тебя провожу в нашу комнату.

— Тебя как зовут? — спросил его Тось, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

— Зорий, — весело отозвался парень. — Можно Зорик, меня так дед зовет!

Тось хмыкнул, представив себе, как любвеобильный дед зовет к себе внука. Зорик, Зорик! Ха. У них в деревне коров Зорьками звали. Впрочем, благодаря тому же любвеобильному хозяину, ему самому светила реальная перспектива превратиться в Антосика. Но, даже если так, будь он проклят, если когда-нибудь добровольно хоть кому-нибудь представится этим именем.

— А ты чему радуешься? — спросил он Зорика, чья веселость становилась все более и более заметной. — Я ж тебе вроде как соперник. Не страшно, если обскачу и всю контору себе захапаю?

Тот расхохотался, открывая дверь в комнату.

— Не-а, не страшно! Забирай хоть сейчас! Я вообще не хочу этим заниматься, меня сюда просто родня сплавила. Вот подрасту, и только меня тут и видели! Так что я тебе искренне рад, парень! Хоть будет, с кем словом перемолвиться, а то сижу вечерами один, как сыч!

Комната оказалась просторной и неплохо обставленной. Небогато, конечно, но Тось и не ждал роскошных апартаментов. Не чулан, и ладно. Ему иногда, благодаря щедрости бывшего хозяина, и на полу приходилось спать, и в конюшне, и под открытым небом тоже. А здесь даже две кровати. Правда, больше похожие на топчаны, но что с того?

— Будешь спать вот на этой, — махнул рукой Зорик на одну из кроватей. — Та — моя.

Тось, пожав плечами, направился к указанному топчану. На этой, так на этой.

— А как тут вообще? — спросил он, усевшись на набитый соломой матрац. — Работа тяжелая?

Зорик тоже с размаху плюхнулся на кровать.

— Не-а, — беспечно мотнул он чернявой головой. — Только противная. Возись с мертвяками этими целыми днями…. А потом девок калачом не подманишь, боятся, видишь ли. Говорят, от тебя покойниками воняет. Вот дуры. Это же составом для бальзамирования несет, а они…. Разве это жизнь?

Ну… Тось мог бы поспорить, но не стал.

— А ты чем бы хотел заняться, если не этим? — ему действительно было интересно, о чем может мечтать парень его возраста. У него самого с мечтами было как-то не очень.

— Да мало ли чем! — отмахнулся тот. — Чем угодно, лишь бы не тягять туда-сюда мертвяков! Раз дед тебя взял, у меня теперь будет куча свободного времени, и я, может, учиться пойду!

— Куда? — округлил глаза начинающий некромант. Для Тося эта мечта казалась такой заоблачной высью, что он даже не представлял, каким образом ее можно осуществить.

— Как куда? В наш университет, конечно! — небрежно качая ногой из стороны в сторону отозвался Зорик.

— А деньги у тебя есть? Платить же надо!

— Не-а, если вольным слушателем, можно и так!

Конечно, вольным слушателем! Тось вспомнил, что Денитий как-то упоминал о вольных слушателях.

— А на кого? Ну, учиться?

— Не знаю пока. Там столько факультетов, и магических, и таких. Сначала посмотрю, потом выберу. Дипломы вольникам дают точно такие же, как и студентам, главное, выдержать экзамены. Понял?

Тося уже достал легкомысленный тон Зорика, и он спросил почти грубо:

— Факультеты можешь перечислить?

— Ну, богословский, философский, юридический, языковедческий и теория магии — нисколько не обидевшись на грубость, начал загибать пальцы Зорик. — На эти принимают и с даром, и без дара, сам понимаешь, он тут не главное. На землеведческий, воинский, черноборческий и заклинательский берут только с даром. Потом целительский, сюда идут в основном дочки Ани, но и вольников, и слушателей других факультетов на их лекциях всегда как собак нерезаных.

— Почему?

— Почему? Вот недотепа! Во-первых, где еще можно столько знаний получить, да еще бесплатно? На лекции же всех пускают, это практические занятия только для студентов. А во-вторых, многие квалификацию хотят повысить. Например, воинам и черноборцам без анатомии никак — им надо про строение человека знать все досконально. Иначе как они будут убивать? И без травоведения тоже — вдруг ранят, а целителя рядом не окажется. Судебные эксперты тоже частенько бывают, им без анатомии никуда, надо же картину преступления воссоздавать. Кстати, о птичках, в смысле, о трупах. Некроманты там тоже часто ошиваются, хотя у них есть свои спецкурсы по анатомии. Но на целительском факультете предмет дают полнее, вот они и приходят. И на травоведение тоже….

— Некроманты? — вырвалось у Тося прежде, чем он подумал, что надо промолчать. — Они тоже тут учатся? — упоминал Денитий про этот университет, когда рассказывал про обучение Тосевых собратьев, он уже толком не помнил.

— Конечно! А где ж еще им учиться? — расхохотался над недоумением конкурента Зорик.

— Ну,… - Тось попытался припомнить, что говорил об этом господин бывший хозяин. — Я думал, они в этих, как их? Спецшколах….

— Во деревня! — продолжал скалиться Зорик. — Ты еще скажи в училищах! Там же только начальное образование получают! А если хочешь высшее, то надо в университет!

Тосю надоела его веселость.

— А ты откуда все знаешь, умник? — злобно бросил он соседу по комнате. — Может, свистишь тут, как соловей?

Тот оскорблено вскочил с кровати.

— Вот еще! Да я с десяти лет мечтал в университет поступить! У меня там отец учился!

— Да? И на кого? — не сдавался Тось.

— На юриста! Только он не доучился. Но все равно! Он мне рассказывал! И к деду Уникию меня отослал, чтобы я к университету поближе был!

Тось недоверчиво хмыкнул, на что Зорик отреагировал очень странно. Вдруг посерьезнел, подошел к Тосю, наклонился и таинственно прошептал на ухо:

— Ты секреты умеешь хранить?

— Ну…. — Тось не знал, умеет ли он хранить чужие секреты, как-то не довелось попробовать, но свой собственный он до сих пор хранил очень тщательно. Да и вообще, какой дурак на этот вопрос ответит «нет»? — Конечно, умею!

— Тогда слушай. На самом деле я уже выбрал факультет. Мне кажется, у меня проснулся дар.

— Чего? — Тось уставился на него с насмешливым удивлением. — Небось, черноборческий?

Тосю почему-то казалось, что все нормальные парни должны стремиться стать именно черноборцами. Но Зорик не принял его насмешку.

— Нет, не черноборческий. Дар некроманта. Пошли, я тебе что покажу!

Он повернулся и почти выбежал из комнаты. Очень заинтригованный Тось направился за ним.

Перепрыгивая через две ступеньки, они спустились в подвал — довольно большую и непривычно обставленную комнату, где, как понял Тось, и проходила подготовка покойников к погребению. Посреди комнаты, между шкафов, заставленных разными склянками, стоял стол, на котором лежало накрытое простыней тело. Тось предположил, что это то самое, которое он помогал поднимать на телегу.

— Вот, смотри! — выкрикнул Зорик, устремляясь к столу.

Он бесцеремонно схватил покойника за руку и заметно напрягся. Через несколько секунд мертвые пальцы в его руке слегка дрогнули.

— Видишь? — победно закричал Зорик. — Видишь?! Это же дар, правда?!

Тось пожал плечами, не очень уверенный в том, что правильно понимает происходящее.

— Э-э… Наверное, дар.

Возможно, он бы отозвался жестче или презрительнее, потому что, какой это к демонам дар, если бы в этот момент не ощутил исходящее от Зорика нечто. И понял, что, наверное, именно это Денитий называл «запахом некроманта».

По лбу Зорика стекал пот, он с такой надеждой заглядывал Тосю в глаза, ожидая одобрения, что тот почувствовал жалость, чуточку приправленную презрением. Надо же, капля дара, а туда же…. Однако все же собрат, хоть и хиленький. Тось решил его поддержать.

— Да дар у тебя, дар, успокойся! Только, извини, но… — Тось замялся, пытаясь выразиться помягче. — Я, конечно, не профессор с вашего университета, но, по-моему, ты и червяка не поднимешь….

— Да знаю, знаю, что я не Рэйба Темный! — затараторил Зорик. — Но я буду развиваться, я буду стараться! Я буду так учиться, что обо мне все заговорят! Ты же видишь, я покойников совсем не боюсь!

Тось слушал его с кислой миной, больше всего ему хотелось взять молоток потяжелее и настучать дураку по голове. Надеется, что заговорят о нем. Идиот.

— Слушай, а на фига тебе это надо?

— Что?

— Ну вот это. Быть некромантом. Думаешь, это такой кайф? Думаешь, к тебе девки будут больше липнуть, когда от тебя настоящей мертвечиной нести начнет? — От самого Тося, правда, ни разу не несло настоящей мертвечиной, но это к делу не относилось. — Думаешь, уважения добьешься? Еще чего! Да от тебя все шарахаться будут, как от чумного, придурок!

Произнося свою пламенную речь, Тось по-настоящему разозлился. Он вдруг представил, как бы сложилась его жизнь, не будь у него дара, и понял, что сложилась бы она неплохо. Может, и не так хорошо, как хотелось, но была бы и спокойнее, и… добрее, что ли. С отцом отношения не испортились бы. И тетку Фелисию он бы не поднял, а дядька Сегорий не отрубил отцу руку. Мать бы не ушла, Мира не заболела и не уехала. Все, все беды из-за него, из-за этого проклятого Хельфова дара!

— Сам придурок! — разозлился в ответ Зорик. — Подумаешь, уважать не будут! Плевать! Зато бояться будут, знаешь, как! У нас на улице один некромант жил, так ему даже мэр кланялся! Потому что быть некромантом — это власть, понимаешь?! Власть не только над мертвыми, но и над живыми. Они из-за своего страха все для тебя сделают! Говоришь, девки будут шарахаться? Вот еще! Да я тогда любую буду брать, какую захочу! Они все у меня будут вот где! — Зорик показал Тосю сжатый кулак.

Лицо его пламенело таким воодушевлением, что Тось отступил на шаг, не придумав, что возразить. Честно говоря, он никогда не думал, что некромантский дар можно применять таким образом. А ведь люди действительно боятся смерти и всего, что с ней связано, — некромантов, похоронные конторы и прочее. И почему бы не сыграть на их страхах?

— Моя настоящая мечта знаешь, какая? — вдруг вдохновенно продолжил Зорик. — Свой замок. Пусть небольшой, но свой. Чтобы ко мне вся округа съезжалась за услугами, а я выхожу такой, весь в черном, с черным посохом, и беру плату чистым золотом. Представляешь? Замок черного некроманта, а?

— А черноборцы не повяжут? — попытался охладить его пыл Тось. Замок черного некроманта. Жесть. — Это ж так засветишься, что….

— Подумаешь! — отмахнулся Зорик. — Ничего они мне не сделают! Некромантов всегда раз-два и обчелся, их теперь почти не трогают, боятся Хельфа разозлить. Ну если только какой сильно разойдется…. А я же не буду! Я буду приличным некромантом! За что меня вязать?

Тось поморщился. Стать приличным некромантом у него самого уже не получится. Никогда. Его можно вязать хоть сейчас.

— Ладно, все, я понял. Дар некроманта — это хорошо, замок — еще лучше. Пошли спать, завтра работать.

Тось повернулся и пошел к лестнице. Зорик тут же догнал его и заговорил просительно, заглядывая в глаза.

— Слушай, Тось, а ты не хочешь мне помочь?

— В чем? — удивился Тось. Мертвяков за него поднимать, что ли?

— В учебе, — ответил тот, как будто это было само собой разумеющимся. — Дед же меня не будет каждый день в университет отпускать, а так мы могли бы по очереди…. Ну, ходить на лекции…

— Так у меня же нет дара! — нехорошо усмехнулся Тось. — Мне-то зачем твои лекции?

— А ты пока присмотришься, определишься, куда тебе надо! — оживился Зорик. — Я тебе тоже потом помогу, клянусь! И когда некромантом стану, в моем замке всегда место для тебя найдется!

Тось вздохнул, не зная, что делать, смеяться или рыдать от смеха. Но сдержался и просто протянул Зорику ладонь.

— По рукам. Только покажешь, куда идти, я в городе первый день, ничего не знаю.

— Хорошо! — обрадовался тот, пожимая Тосеву ладонь. — Я прямо завтра!

И со следующего дня жизнь Тося стала намного интереснее, чем раньше. Работа в конторе ему очень понравилась и совсем не показалась тяжелой или неприятной. Он делал все, что нужно, легко и непринужденно, вникал во все подробности, в общем, господин Уникий не мог нарадоваться на способного ученика. В скором времени никто лучше Тося не мог забальзамировать тело и приготовить его к погребению. В этом немаловажную роль сыграли посещения лекций в университете, откуда он почерпнул новые рецепты для бальзамирования. Осознав, что ученики не теряют времени зря, господин Уникий стал отпускать их днем за новыми знаниями, а работать разрешал по вечерам. Это было довольно утомительно, но ни Тось, ни Зорик не жаловались.

Походив некоторое время в университет, они поняли, что открыто получить образование некроманта у них не получится. Вернее, получится, но это чревато неприятными последствиями — за некромантами и проклятниками охотились специальные люди, бравшие на заметку каждого, кто проявлял слишком большое усердие в изучении соответствующих наук. Лишнего внимания не хотели ни Зорик, который не торопился афишировать свои способности, ни тем более Тось, которому это вообще было ни к чему. Поэтому они разработали целый план, по которому Тось делал вид, что колеблется между юриспруденцией и теорией заклинаний, а Зорик демонстрировал желание стать судебным экспертом со специализацией по преступлениям, связанным с нечистью и нежитью. Они поделили между собой нужные лекции и ходили на них вперемешку с ненужными, хотя тоже по-своему интересными. Чтобы со стороны казалось, что им до подъема мертвых нет никакого дела, Зорик почти не появлялся на лекциях по теории некромантских заклинаний, предпочитая заучивать их по конспектам Тося, а Тось очень редко заглядывал на целительский факультет и в анатомичку, получая всю информацию о строении человека из Зориковых записей. Конечно, иногда им приходилось меняться, но они старались делать это только в тех случаях, если один из них действительно был занят.

И, разумеется, ни Зорик, ни Тось не могли удержаться от экспериментов с трупами, благо, что их похоронная контора процветала, и материал для опытов всегда был под рукой. Тось, забавы ради, да и для того, чтобы поддержать собрата, иногда делал что-то вместо Зорика. Например, тайком чуть-чуть приподнимал покойника или заставлял сказать несколько слов, пока Зорик надувался от напряжения, пытаясь сделать хоть что-нибудь. Это все больше убеждало Зорика, что ему суждено стать знаменитым черным-пречерным некромантом с черным-пречерным замком. Свои эксперименты Тось, естественно, проводил в одиночестве, когда будущий черный некромант в сиянии будущей славы отправлялся спать, поручив презренному слуге заканчивать работу.

Так прошло три года. За это время Тось совсем освоился в Тирту, насквозь пропитался его духом и начал считать себя таким же коренным горожанином, как и все остальные жители. Голову он теперь держал высоко, ходил степенно, и мало кто мог бы признать в нем того мальчишку с затравленным взглядом, каким он прибыл в Тирту. Он превратился в уверенного в себе молодого человека, не красавца, но не лишенного своеобразного мрачного шарма. Благодаря хорошей работе в похоронной конторе горожане знали его и уважали гораздо больше, чем легкомысленного Зорика, и даже больше, чем старого, полуослепшего чудака Уникия. Дед Уникий, кстати, в последнее время сильно сдал и почти не принимал участия в делах конторы, взвалив всю работу на плечи учеников. Никто не сомневался, что в самом скором будущем оба парня окажутся хозяевами весьма доходного предприятия.

Тось по-прежнему ходил в университет, где многому научился за это время — не только в области некромантии, в которой и так был силен от рождения. Его очень увлекла теория заклинаний — ее логика словесных построений шла рука об руку с поэзией, что буквально завораживала Тосев практичный ум. Для того, чтобы лучше понимать теорию, он даже самостоятельно выучил древнеиндарский — сложный и запутанный язык древних магов, который боги ниспослали им вместе с дарами. Неплохо у него шла и юриспруденция, хотя в эту дисциплину Тось старался не углубляться. По той простой причине, что не хотел слишком часто сталкиваться на лекциях с одаренными Весом-Правдолюбивым. Пусть они не нюхачи и не способны почувствовать исходящий от него «запах некроманта», но ложь эти ребята умели чуять, где угодно, — Тось в этом уже успел убедиться. Стали бы Весовы одаренные выяснять что-то о нем, поняв, что он врет, или нет, Тось не знал. Но здраво рассудил, что если твое каждое второе слово — ложь, лучше держаться от них подальше.

Однако знание законов Азерена, да и городских законов самого Тирту сильно успокаивало Тося и придавало ему чувство защищенности. Теперь он точно знал свои права и имел представление о том, как избегать обязанностей.

Короче, в тот день, когда Тось вошел в одну из аудиторий своего нелюбимого целительского факультета, то причиной этому было то, что Зорик был очень занят в конторе и не смог прийти.

Темой лекции были яды, и народу в аудиторию набилось немало. Дожидаясь начала, Тось посматривал с балкона для вольных слушателей на студентов, сидевших внизу, в аудитории, и взгляд небрежно скользил по белым балахонам философов, синим одеяниям юристов, зеленым — землеведов, темно-серым — черноборцев, светло-серым с широким черным кантом по рукавам и подолу — целительниц, коричневым — воинов. Да, сегодня собрались представители почти всех факультетов. Но взгляд Тося все равно невольно выхватывал из разноцветной толпы черные балахоны некромантов.

Он уже видел собратьев по дару на других занятиях и знал почти всех и по именам, и по силе одаренности, но все равно смотрел и смотрел на них, не в силах справиться с брезгливой жалостью. Несмотря на устрашающий цвет балахонов, некроманты выглядели довольно бледно. Не вызывающими страх, какими им положено быть, а жалкими и забитыми, как будто боящимися лишний раз вздохнуть. Тось давно понял, что жизнь у них тут не мед, но все равно не мог себе представить, что ждет их после университета.

Он искренне сомневался, что эти задохлики смогут заниматься чем-нибудь полезным, потому что средний уровень дара у всех был чуть выше, чем у Зорика. Ну, может, не чуть, тут Тось немного преувеличивал, однако почти половина из них не была в состоянии поднять человеческого покойника, ограничиваясь птицами и животными. Остальные могли, но только треть из них имела достаточно сил, чтобы заставить его разговаривать. Тося очень интересовал вопрос: кто будет кормить потом эту армию полунекромантов, а главное — зачем? Какой смысл в их обучении? Только, чтобы Хельфа не гневить?

Но больше всего Тося интересовало, куда подевались сильные некроманты вроде него или хотя бы Рэйбы Черного. Неужели всех «отсеяли» в этих загадочных спецшколах, куда ему так и не довелось попасть?

В аудиторию вошел лектор, и лекция началась. Тося яды не очень интересовали, зачем они тому, кто из любого может вышибить дух одним усилием воли, но, несмотря на это, он старательно записывал слова лектора в тетрадь. Потому что знал, что Зорик в подобной ситуации будет также старательно сопеть, записывая лекцию по заклинаниям, предназначенную для самого Тося. Впрочем, лектор попался интересный и читал очень живо, так что Тось к концу даже увлекся и после того, как прозвенел звонок, немного задержался, дописывая один любопытный рецептик. В результате он не вышел из аудитории вместе с вольниками, как обычно это делал, а попал в самую гущу столпившихся у двери студентов. Тосю два раза наступили на ногу, один раз толкнули, да так удачно, что он влетел прямо в стайку целительниц, которых недолюбливал и от которых принципиально старался держаться подальше. Дочери Ани обычно придерживались такой же тактики и не лезли ему на глаза, предпочитая прятаться под большими капюшонами. Но на этот раз Тосев взгляд невольно скользнул по юным девичьим лицам, обрамленным светло-серой материей, и… замер на одном из них, как будто увидел нечто невозможное.

Перед Тосем стояла тетка Фелисия, только немного моложе, и смотрела на него огромными серыми глазами. Тось попятился от нее, наступил кому-то на ногу, его толкнули, он не заметил. Ему хотелось крикнуть: нет, этого не может быть, ты не можешь быть здесь, ты же мертвая, тебя сожгли и закопали…. Но вдруг тетка Фелисия улыбнулась ему и сказала:

— Привет, Тось! Ты не узнаешь меня? Это же я, Мира….