Снег на ладони

Хвалю запев в любом рассказе,

и сам начну издалека:

...Стоят казармы на Парнасе,

снежком присыпаны слегка.

Здесь начеку зимой и летом

поручик Лермонтов и Фет...

И сам Шекспир здесь спит одетым

уже четыре сотни лет.

Лишь иногда тумана стенка

качнется в мареве луны, –

и на свиданье Евтушенко

крадется мимо старшины...

Лишь иногда майорской дочке

ударят в сердце соловьи, –

и Вознесенский прячет очи,

еще хмельные от любви...

Бессмертье скучное изведав,

томятся пленники времен.

И за казармой Грибоедов

из пистолета бьет ворон...

Вот так великие зимуют,

и дозимуют, наконец, –

когда к Парнасу напрямую

прискачет пламенный гонец.

И Блок ружьем ссутулит спину,

и Маяковский – с палашом...

Парнас пустеет, а в долину

стремятся вороны гужом...

Война сегодня быстротечна,

война бездумна и беспечна,

война всеядна, как война, –

ей даже музыка нужна...

Но под полотнищами света,

под вой военныя трубы –

конец войне, и над планетой

взошли салютные столбы.

И сквознячком в народной массе

летает дым – победный чад...

Гудит толпа... А на Парнасе

казармы холодно молчат.

Никто, наверно, не вернулся,

никто, наверно, не вернулся...

Совсем озябшая березка,

над ней – холодная звезда...

Но – чуткий звук... А может, просто

звенит святая пустота...

Но вздрогнет заяц на опушке,

но веткой белочка качнет,

но скрипнет дверь, и выйдет Пушкин,

и кружкой снегу зачерпнет.