Снежная стая

ГЛАВА 15

Он был добрым. Очень добрым. И его доброты достало, чтобы подобрать в зимнем лесу чужую незнакомую девку. Он сам ворожил надо мною, убеждаясь, что я не маг и не тайный ворог, и когда эльфам сопровождения — а было их много, поболее полудесятка — этого показалось недостаточно, сам достал из своих запасов невеликий камешек, велел положить под язык и сызнова повторить все то, о чем он меня вопрошал, и поклясться, что не умышляю худого. Я повторила, и поклялась — и тогда эльфы успокоились, но все равно поглядывали с недоумением, не могли понять, зачем ему надобно было ввязываться. Тратить на меня драгоценный камешек-вещун, чующий ложь, делить на еще один рот припас. А Кунь просто был добрым.

И сейчас, глядя, как его брат, вытянув руки, ворожит там, где Ростислав Кунь встретил свою смерть, я жалела его.

Нет, не его. Их.

Я опустила морду на лапы и замерла, глядя на Колдуна. Он, даже если и ощутил мой взгляд, от дел своих колдовских не оторвался, и я приготовилась ждать. Чего ждать — и сама не ведала. Про то, что я магов обратно поведу, уговора не было. Как и про то, что сторожить их стану. Так что, по-хорошему, могла я развернуться и уйти. Никому я больше ничего не обещала.

Где-то в лесу хрустнула ветка. Я приподняла голову, вслушиваясь, чутко повела ухом. Легкие шаги мягких лап по снегу. Хрустнуло ещё раз, и стихло. Зверь прошел. Волков в округе к зиме, окромя меня, не остается, лиса верно. Я сызнова опустила голову. Маги ничего не заметили.

Так и лежала я, слушая лес, глядя на деловитую, привычную работу Вепря и его людей, покуда они ее не закончили.

А закончив, стали собирать разбросанные по снегу вещи. Слав молча, не дожидаясь ничьих приказов, принялся затирать вычерченные во льду Быстринки знаки — вел по ним рукой, и они исчезали, а из-под ладони расползалась талая вода. Ровно горячим камнем, а не голой рукой вел. Тихон и Далена, встав друг напротив друга, шагов через пять, разом вскинули руки, будто встряхивая невидимый половик, резко опустили и развели их в стороны… Раздался резкий хлопок, из места про меж ними пахнуло ветром, и тут же сызнова стихло. Слав, над головой которого ворожили маги, ничуть не обеспокоился, как выглаживал ладонью лед, так и продолжил. Натопленная им вода уже застывала молодым ледком поверх старого.

— Следы затирают, — сказал мне эльф, подошедший бесшумно со спины.

Я притворилась, что не услышала. И поныне не слышу. И вообще, что его тут нет, да и не было верно, испокон веков.

Эльф хмыкнул и отошел.

Я встала на лапы, и потрусила к Вепрю, сея за собой тонкий хвост из опавших со шкуры снежинок. Может, и зря я не приняла перемирия — но не к той он мир предлагать пришел. Пусть сначала с Яриной Веденеевной замирится — тогда и я морду воротить не стану.

— Этого и следовало ожидать, — негромко говорил Тихон Горду, когда я подошла к ним. — Пять лет без малого прошло, следы стерлись, память вещей коротка. А тут и само место десяток раз измениться успело — сам знаешь… Вода, течение.

— Знаю, — кивнул Вепрь.

Я присела в стороне от них, пытаясь на глаз определить, что ныне чувствует Колдун. А то рожа-то у него каменная, да что на душе — не ясно. И слух мне не помог ничем — Колдун все больше отмалчивался, а когда отвечал, голос ровен был. Крепко себя держит, и не скажешь, что пять лет надежду берег а ныне разом лишился.

— Зато точно установили, что это действительно он, а не твоя подружка невезучий обоз загрызла! — утешила Вепря подошедшая Далена, и мужи дружно заухмылялись. Даже у Колдуна угол рта дрогнул.

Но шутки не поддержал, буркнул только:

— Раскладывайтесь, пообедаем, и назад поедем, — и, развернувшись, ушел в сторону берега.

Я потрусила следом за ним, очень уж любопытсвенно мне стало — чего он на том берегу сыскать думает?

…мы-то той зимой к берегу в этом месте и близко не подходили.

Горд Вепрь далеко уходить не стал — только на твердую землю со льда выбрался, да и остановился. Постоял, оглядываясь, взмахнул руками — словно воду из чаши плеснул на лед. Потом достал из кармана шнурок темный недлинный, повязал его на ветви ракиты, что над рекой проросла. В самую глубь, где тонкие стволики гуще всего растут. Я не утерпела, сунула нос, со всех сторон обнюхала что куст, что шнурок. Куст пах, как ему и положено — ракитой, морозом, кормившимися с него зайцами. Шнурок — Гордом Вепрем да выделанной кожей. Я озадаченно постояла, обошла куст, глянула на Быстринку с другой его стороны. И досадливо дернула ухом — да он же место заметил, чтобы найти, когда воротится. Уж свою-то вещь он, маг, сыскать завсегда способный!

Оттого и повязал вглубь — ему, чтобы отыскать, увидеть не нужно, а прочим и незачем.

Горд смотрел на меня насмешливо, но не зло. Дождавшись, пока я уймусь, покачал головой, развернулся, и пошел назад, к месту, где его сотоварищи уже разложились для быстрого походного обеда.

Напластованное ломтями сало, испеченный ныне поутру хлеб, соль в тряпице да глиняная кубышка с плотно притертой пробкой, в которой, несмотря на толстые глиняные бока, уже успел остыть сбитень — вот и вся немудрящая снедь, собранная магам в путь.

Когда мы подошли — Колдун впереди, а я за ним, ступая из озорства след-в-след, — Далена, сидевшая на старой коряге, как раз обхватила ладонями кубышку за бока, подержала немного, перехватила глиняную посудину за узкое короткое горло, выдернула пробку — и над ней закурился вкусный горячий парок.

Ели маги быстро, за едой говорили, обсуждая нынешнюю поездку да принесенные ею вести, а я слушала, да раздумывала о двух важных делах разом. Но одно из них пока терпело, с ним следовало дождаться, пока маги уезжать станут, а вот второе…

Со вторым важным делом следовало поспешать, решила я.

И сунула морду под локоть Вепрю. Свежее сало нынешнего посола, нежное, розоватое, натертое петрушкой да чесночком, пахло столь одуряюще, что глупа бы я была, не попытайся умыкнуть чуток.

Горд отвел руку с куском, и мои зубы ухватили пустоту. Я убрала морду, отступилась, облизнулась. Переступила на месте лапами, примеряясь и готовясь сызнова попытать удачи… Колдун обернулся, мазнул взглядом по мне взглядом, и подняв с чистого рушника, расстеленного на выворотне, сразу пяток ломтиков, держащихся вместе на плотной вкусной шкурке, подсунул к самому белому носу.

Я обижено отвернулась было — как будто я и впрямь того сала хотела! Когда бы так — давно бы выудила его по-простому, из брошенной без присмотра сумы! Но Колдун ждал, сало пахло, как умалишенное — и я осторожно приняла подношение с раскрытой ладони, легонечко подцепив его зубами.

Ладно, так уж и быть…

Колдун хмыкнул, и вернулся к беседе. Тихон еще в самом начале спросил, верит ли Горд в то, что это не моя стая Куня под лед пустила. Колдун верил — и не столько от в мою к нему честность, сколько в способность брата от снежной нежити уберечься и людей своих уберечь.

Хоть и обидны мне были такие речи, по которым выходило, что мне с магом ни в жизнь не совладать, а признать следовало, что так оно и есть, и даже Яринка моя — и та сумела защититься. Я чихнула, потерлась мордой о снег, пытаясь стереть чесночный дух. Не вышло, и я снова сунулась под руку к Колдуну. Все равно ведь разит уже, так чего теперь осторожничать?

Колдун прижал руку к боку — локоть удачно зажал шею чуток пониже ушей, и уши разом мерзко заложило. Я возмущенно щелкнула клыками, уперлась всеми лапами и рванулась. Вывернувшись из-под руки Вепря, возмущенно встряхнулась, дернула ушами — уши послушно дернулись, и слух, как будто, вернулся. Мстительно сверкнула взглядом в широкую спину, и принялась подбираться с другой стороны.

Не то, чтобы я и впрямь верила, что сумею подкрасться к настороженному магу незамеченной, но разговоры их — скука смертная. А так, какое-никакое, а развлечение.

Да и вовсе мне не верилось, что не обсудили маги моей вины, аль невиновности, ещё вчера вечёр, как только Колдун сказал соратникам, куда ныне ехать предстоит, да кто их туда поведет. Так что, Серый и вопрос свой задавал более для меня, нежели для колдуна. Поглядеть, видать, хотел, как нежить себя поведет, чем на обвинения ответит. Я фыркнула, увернувшись от локтя, коим Горд отмахнуться попытался, и, махнув хвостом, попросту встала на задние лапы, навалившись Колдуну на спину. Мало того, что воплотив въяве весь свой вес, так еще и накинув мстительно пуд-полтора. Колдун разницы как и не заметил. Повел плечом, глянул на волчью морду, что на правое плечо пристроилась, да к разговору воротился.

А речь шла об том, что кости со дна подымать надобно.

Я с любопытством прислушалась.

— Сейчас — точно нет. Вот покончим с делами, тогда и вернемся за ребятами, — негромко сказал Колдун, и «дела» на его плече шумно вздохнули, напоминая, что они, маги, присланы сюда вообще-то снежную стаю извести.

Горд поднял руку, мимоходом потрепал меня по холке.

Еще б за ухом почесал!

А мог бы и почесать…

Слав, неодобрительно сопевший, буркнул:

— Не дело это, их там оставлять. Что наших, что эльфов…

Далена посмотрела на него, и во взгляде ее быстрой тенью мелькнуло сочувствие:

— Ну, давай сейчас подымем, — магичка, доевши, встала с бревна, отряхнула руки, похлопала себя по поясу, разыскивая рукавицы, и не нашла. — Что делать-то станем? Где останки хранить?

Она уперла руки в бока, расставила широко ноги, утвердившись на заснеженной мерзлой земле. Посмотрела на Теренского, что так и сидел, ссутулясь, с высоты своего роста.

— В подпол при трактире такой груз не спустишь, на подворье не оставишь. Было бы дело чуть ближе к Кострецу, можно было бы позвать кого из наших, помощи попросить.

— Да понимаю я все! — взвился Слав, — Просто не хочется думать, что мы уйдем, а они…

И столько в его голосе было невысказанного, такая тоскливая безнадежность, что и мне, снежной нежити, стало ясно — не спроста он так к сердцу принял сегодняшние вести. Да и магичка уже не таила жалости во взгляде, и Тихон бросил быстрый взгляд исподлобья, да и отвел взгляд…

— Так бывает, Слав, — спокойно и просто сказал Горд, — Иногда так просто бывает.

И слова эти оставили у меня стойкое чувство, что сейчас у меня перед носом мазнул хвост какой-то иной, чужой истории. Вот только гоняться я за ней не буду — мне своих историй с избытком хватит. Подумала так — и быстрым рывком выхватила из рук отвлекшегося Вепря хлебную горбушку с лоснящимся кусочком сала, заглотив ее целиком, почитай, не жуя.

— Нежа, — рявкнул Колдун, и добавил еще пару словес, поименовав меня по матери.

Я отскочила и нахально обмахнула пасть белесым языком. Но на всякий случай, встряхнулась — снег с окрестных сугробов взметнулся, а когда осел, я была уже на пядь выше в холке. Неспешно, ровно нехотя, отошла на пару шагов. Постояла, посматривая на Вепря искоса. Выглядел он не злым, а все больше раздосадованным. И не столько моей выходкой, а сколько тем, как все обернулось ныне.

Я снова отшагнула еще чуток. Постояла. Убедилась, что маги в мою сторону боле не смотрят, занятые разговорами о том, как и когда след подымать со дна Быстринки кости, да и пошла бесцельно бродить по поляне. Взрыла носом снег там, где слабо витал мышиный след, обкусила, поднявшись на задние лапы, молоденькие веточки растущей над берегом ивы. Пожевала, отплевалась от горечи, оттерла пасть о чистый снег. Спустилась на лед. Попетляла там, где ещё недавно взрезали толстую ледяную кору магические письмена. Легкий верхний снег, что спешил ко мне, струясь змеями, на черном речном льду был особо заметен. Поскребла лапой место, по которому Слав недавно ладонями водил — и оно так и осталось, гладкое-гладкое, блестящее. Я в нем отражалась не привычной снежно волчицей, чуток поболее обычной, а здоровенной тварью, с годовалого бычка уже.

Хватит, пожалуй, подумала я, и белесые полозы упали на землю, осыпались одиночными снежинками.

Еще чуток покружила, сунула нос в куст ракитника, где маг метку оставил.

Маги уж обратно, в селище возвертаться надумали — и я не стала им мешать. Мне и самой уж пора в Лес утекать, да побыстрее — вон, Далена головой крутит, ищет что-то, Тихон-Серый по поясу себя охлопывает, на лед оглядывается, туда, где по приезде они все вещи свои грудой свалили.

На берег, что в этом месте подымался небольшим обрывчиком, человеку до колена, я не запрыгнула, а шагнула — до того здоровая вымахала. И, не оглядываясь на магов, споро и привычно собирающих пожитки, порысила к Лесу, стеной вставшему над рекой, понемногу прибавляя ходу.

А когда из-за спины донесся переливчатый яростный девичий вопль, сдобренный отборной мужской бранью, и вовсе припустила во все лопатки.

И пусть бежать в этот раз было не удобно — с добычей в пасти поземкой не рассыплешься — но я все едино выбирала путь через самые непролазные буераки.

И остановившись, когда за спиной осталось не меньше полуверсты матерой чащи, сплюнула на снег, изгвазданные в слюне до полного непотребства, две пары рукавиц. Пару мужских и пару женских.

Острословы, выходит? Шутники? Ну, снежный волк тоже добрую шутку уважает — добирайтесь теперь до жилья как знаете, правьте теперь конями, как хотите, по морозу. А рукавичкам я иное применение найду — обхохочетесь!

Весельчаки…

Я старательно собрала свою добычу, с большим трудом уместив в пасти ее всю, и прикинув, где ныне обретаюсь, потрусила к заветной полянке, тихо радуясь умению прирастать снегом по своей воле почитай до любого размера.

Обычный-то волк, поди, незаметно умыкнуть разом четыре варежки не сумел бы!

Когда перед самым рассветом команду Горда Вепря разбудил тревожный звон одной из струн заклинаний, которыми они сами спутали всю ближнюю оконечность Седого Леса, маги поперву только удивились. Заклинания, еще осенью настороженные на снежную нежить, оная снежная нежить доныне не задела ни сразу. Маги, вернувшиеся нынче из леса глубокой ночью, посоветовались и решили махнуть рукой — в конце концов, снежного волка им ныне искать не надо, а коли и встанет такая нужда — то достаточно будет позвать. Не всем, правда, достаточно, но кой-кому — так точно.

Дослушали, как дрожат в силовых нитях отзвуки нездешнего присутствия и разошлись досыпать.

Утренний сон сладок, он быстро возвернул усталых охотников в свои объятия. И потому, когда сеть заклинаний запела оповещением второй раз, радости это никому не добавило. Кто укрывшись одеялом с головой, кто сунув оную под подушку, а кто просто перевернувшись с боку на бок и ругнув упертую тварь, маги пытались спать. Во второй раз низкий гул держался дольше.

В третий — ещё дольше.

А в четвертый и вовсе отказался стихать.

— Эта скотина, что, прямо на контрольной точке спать улеглась? — яростным шепотом зарычал Слав, сверкая красными с недосыпу глазами.

— Вряд ли, — отозвалась Далена, с сосредоточенным и разом кровожадным выражением на лице натягивая кожух.

Все прочее уже было на ней, окромя шапки, зажатой под мышкой.

И рукавиц.

— Если бы нежить находилась сейчас непосредственно в пределах заклинания, тревожное оповещение звучало бы куда более выраженно, — будничным тоном встрял Сапсан от лестницы. — А у нас явные остаточные колебания. Не затихающие. Такое ощущение, что она просто оставила заклинанию часть себя.

Сапсан тоже был одет в верхнюю одежду, как и магичка, вот только, в отличии от нее, он не собирался выходить на улицу, а явно только что оттуда воротился.

— Все ясно, — едко бросила Далена, натягивая шапку, и заорала шепотом, чтобы не разбудить трактирщика с домочадцами, — Горд. Твоя змея шкуру сбросила!

Горд Вепрь, на ходу натягивая теплый тяжелый кожух, на это только хмыкнул.

Маги в полном составе в предрассветных сумерках выдвинулись в Седой Лес, дабы развоплотить богомерзкую тварь раз и навсегда. Ну, или хоть выяснить, какого рожна ей надобно — если развоплотить не выйдет.

У Алодариэля Сапсана мелькнула было мысль предложить сотоварищам оставить кого-то на страже в трактире, ибо с нынешней бестии сталось бы выманить магов в лес, заложить круг, да и наведаться в селище за их спиной — но он промолчал. И без того люди с интересом поглядывали, где это соратника носило среди ночи, хорошо хоть, в слух пока не спрашивали.

Так что пусть ее, решил Сапсан. Заявится — так заявится. Больших бед не наделает, а за малые с нее ее собственная подруга обе шкуры спустит, и волчью, и человечью…

К счастью, дурные предчувствия Сапсана не оправдались. При том, счастью для снежного волка — потому как, собрав в Седом Лесу четыре рукавицы, от души пожеванные, исслюнявленные и прихваченные морозом, бережно уложенные на силовые линии заклинания на расстоянии полуверсты друг от друга, лютой смерти Нежане желал даже Γорд.

В Лесовики маги воротились ближе к полудню.