Сны Землян

Второе

Входная дверь опять не открывалась. Юки вставляла и вытаскивала магнитный ключ, хмурилась, но все без толку. Наконец, она оперлась о коварную дверь спиной и несколько раз стукнула ее затылком. Поднявшаяся, было, в груди злость толкнула ее вниз за консьержем, но тут же сникла. Что толку? Он опять скажет, что с ключом полный порядок, а это просто госпожа Юки Маркина плохие батарейки в него вставляет. После очередного такого выговора, Юки нарочно купила в «СаториБин-био» самую дорогую фирменную батарею. И что же? Батарея в ее ключе должна работать полвека, а протянула всего неделю. Явно, что проблема в ключе. И в порядочности хозяина.

Однако ж попасть в комнату всё ведь надо. Но теперь уж не для того, чтобы привычно завернуться во Вторую жизнь, а чтобы поесть, скинуть сумку и вернуться в Центр, где ей за ее кровные отремонтируют ключ. Да. А еще выдадут дефектный акт с ведомостью, от которых консьерж уж точно не отвертится.

Размышляя так, Юки перебирала на макушке пряди черных вьющихся волос, отыскивая выемку биобатареи. Ей не очень хотелось обесточивать мозгошин, но не бежать же в магазин, только ради того, чтобы попасть в дом. Тем более всего на одну минутку. Наконец, она нащупала складку и подцепила ногтем твердую горошину, застрявшую в ней. Коротко щелкнуло и в коридоре стало темнее, глуше и… Душней. Мир как будто накрылся грязным ватным одеялом. Юки передернула плечами, выбила испорченную батарею из ключа, вкатила в него вынутую из головы и поспешила открыть дверь.

Запершись, Юки вернула ярко зеленую горошинку на место и облегченно вздохнула. Сейчас же она хлопнула в ладоши, оживляя интерьер и, присев на маленькую тумбочку, сбросила сумку и разулась.

Комнату свою, в простонародье зовущуюся «коробчонкой», Юки получила от работодателя, потому на стеснения не жаловалась. Да и много ли нужно технарю, целыми днями ворочающему железки в вычислительном центре Шикотана? Главное что б было место, где прилечь. Широкая, некстати двуспальная кровать имелась и занимала добрую половину всей комнаты. Были в комнате и холодильник, и шкаф, и даже провод в прачечную. Стола не было, но Юки в нем и не нуждалась. Ужинала она, как и многие, из тюбиков, а если вдруг приходилось пробовать что-то традиционное, то в верхнем ящике тумбочки пылились миски с палочками.

— Бунгало, закат, — проговорила Юки, упала на кровать, потянулась и зевнула.

Матовые стены и потолок пропали, пластиковая кровать под ней одеревенела, донесся шум прибоя, а сквозь марлевые занавеси широкого окна заблестели лучи уходящего солнца. Крик чаек, их стремительные тени на золотом песке… Юки смотрела в окно, приподнявшись на локтях. Сердце остро кольнуло. Ей невыносимо захотелось выбраться через это окно на свободу. Пройтись по теплому песку, подразнить шипящую волну, искупаться. Заворожено глядя в окно, она высвободила левую руку и потянулся к макушке, чтобы включить мозгошин по-настоящему, но осеклась, вспомнив про дело.

— Да. Ключ. Ключик.

Она достала из кармана серую трубочку, в очередной раз осмотрела ее, ощупала. Ключ от квартиры был по металлически холодным. Юки нахмурилась, зарылась поглубже в карман и выудила оттуда старую батарейку. В глубине стеклянной горошины чуть теплился зеленый огонек, а это означало, что заряд в батарее еще был. Пусть мизерный но… Она вставила батарею в ключ, обождала немного и снова ощупала его. Трубочка потеплела.

— Точно где-то утечка.

На ужин Юки уминала голубцы. Сидела на кровати, смотрела Формулу 1 в записи и посасывала из тюбика гомогенизированную пасту. Трудности начались, едва в ход пошел тюбик с хлебом, который лежал открытым уже вторые сутки и порядочно зачерствел. Тут уж пришлось оставить шиканы Мельбурна и взяться за еду обеими руками. Вконец умаявшись, Юки отгрызла пластиковую горловину и стала откусывать массу, как заправский мякиш. Запив все это дело стаканом пакетированного чая, она поднялась с кровати, стряхнула с рабочего комбеза хлебные крошки, обулась и пошла в Центр.

Вечерний Шикотан нагонял тоску. Вроде бы светлый, вроде бы яркий, но вечно холодный и пустой город.

Искусственный и за несколько десятков лет так по-настоящему не обжитый, он задумывался как понтон Российско-Японский отношений. Когда город возвели, тот, сыграв свою символическую, но дорогую роль, тихо уступил место общему освоению Курильской гряды. Вскоре символизм, незаметно для обеих сторон и еще незаметнее для жителей Шикотана, трансформировался в чрезвычайно важное практическое свойство. Да, стать второй Иокогамой или вторым Владивостоком, как планировалось еще в тридцатых годах, городу не посчастливилось, но его с нуля возведенная инфраструктура позволила стать одним из вычислительных центров мира.

Отчасти именно это практическое свойство обезлюживало город вечерами. Как бы не казалось прозаичным, но львиная доля вычислителей, программистов и техников, составляющих основу населения Шикотана, прохладно относилась к культурному отдыху и всякого рода увеселениям. Окончив смену, каждый спешил в свою «коробчонку», чтобы продолжить работу ради интереса или же испытать плоды трудов своих. Вторая жизнь стала частью мира, так отчего же в одном из ее сердец должно быть иначе?

На Шикотан ездили вахтой. Кто на год, кто на два. А кто-то, как Юки, на десять лет. Центру были выгодны такие сотрудники. Ни семьи, ни детей… Никаких сторонних обязанностей. Долголетики, отшикотаня свой срок, частенько продлевали его. Вот и Юки уже сомневалась в Большой земле. Чего ее ждало там? Новая жизнь? Работа? Дом? А может быть… Семья?

Под внезапным порывом холодного ветра Юки поежилась, застегнула комбез до подбородка и перебежала пустую улицу — на той стороне начинались гряды ярких витрин Центра.

Когда-то у нее была семья. Мама, папа и младший брат. Была и, в одно хмурое утро, не стало. Тогда, в сентябре 2069 года многие жители Кусиро потеряли родных и близких в последствиях мощного землетрясения. Всю переломанную, обескровленную и едва дышащую Юки нашел под развалинами спаниель Джимбо. Она до сих пор отчетливо помнила его теплое дыхание, мокрый нос и подвывающий лай, которым он звал спасателей. Джимбо отыскал всех Маркиных, но в живых — только ее одну.

Воспоминания из былой жизни, будто кадры старого фильма, проносились серыми тенями, уже не трогая сердца. С тех пор прошло десять лет, пять из которых Юки провела на Шикотане.

Проходя мимо сказочных витрин, она покосилась на отражение своего лица, милого и тонкого от природы, но испорченного широким красным рубцом, рассекающим левую щеку и рот.

Выдержать первые пять ей помогла Вторая жизнь.

Огромные стеклянные створки Центра расступились пред Юки, как двери сказочной пещеры, приглашая войти и соблазниться богатствами. Внутри громадного павильона все и вправду мерцало и переливалось, но только не от гор золота, а от изобилия свето-голографической рекламы и хрустальных витрин. Под высоким куполом вращалось колесо из цветных букв и цифр — велась круглосуточная трансляция курсов, пунктов, динамик фондовых, крипто рынков и всевозможного краудфандинга. Данные вращались с тех самых пор, как возвели Центр. Но если раньше эта информация собирала в главном павильоне хоть сколько-то трейдеров, то сейчас самих трейдеров на Шикотане не осталось. И вращался этот анахронизм, что елка новогодняя в апреле. Вроде и выкинуть давно пора, но все жалко — красивая больно.

Посмеиваясь в рукав, Юки перебежала пустынную площадь павильона, очутившись в первом торговом ряду. Посетителей видно не было. Юки трижды постучала себя пальцами по левому виску и пред глазами на секунду выскочили зеленые цифры часов.

— Полвосьмого только, — хмыкнула она, вздохнула и огляделась, выискивая капсулы лифта.

У зеркальной выпуклой дверцы она остановилась и ввела на справочном табло «ремонт магнитных ключей». Поиск тут же выдал восемь пунктов: семь автоматизированных и один с живым мастером. Именно к этому последнему, на сто шестой этаж Юки и поднялась.

За пять лет выше сотого этажа подниматься не доводилось. Да и сейчас бы не пришлось, не понадобься Юки документы. Автомат просто выдал бы новый ключ с перенакатанной криптой, а ей нужен был не чек, а причина неисправности.

На сто шестом люди-таки водились и, верно, только потому, что здесь было много закусочных с великолепными видами на бухты. Правда, сейчас от красот остались только огни пристаней, окаймляющих остров рваной жемчужной нитью, но и это зрелище выглядело притягательно. Особенно впечатлял бело-оранжевый пунктир океанического тракта, собирающего острова Курильской гряды в цепь. Он отталкивался от Шикотана, как луч мощного прожектора, разрезающего ненастные сумерки к первому острову архипелага Хабомаи.

Юки видела и дорогу, и огни пристаней сквозь стекла закусочных, мимо которых проходила. Видела сквозь людей, ужинающих, преимущественно, тихими парами. Видела и глубже зарывалась в воротник.

Виртуальный указатель, стелившийся перед Юки дорожкой, вильнул раз, другой, увел ее от окон и замер в пустом коридоре пред открытой двустворчатой дверью. Над дверью красовалась старомодная, без голографий и света вывеска: «Молоток и паяльник. Починим все руками». Над табличкой висели те самые руки, сжимающие упомянутый инструмент. Юки сощурилась, привстала на цыпочки и поскребла изображение — под ноготь забилась гуашь.

— Раритет.

Внутри пахло канифолью и… Ладаном. Пахло странно. Но выглядело все еще странней. Многочисленные стеллажи и полки были завалены техническим хламом вперемешку с предметами обихода давнопрошедших славян. То, среди маленьких черно-белых ЭЛТ-телевизоров, угадывались берестяные лапти, то в ряд кассетных магнитофонов вклинивались резные гусли с красными петухами. Старый осциллограф соседствовал с пузатым самоваром, а ряд разномастных паяльников, нанизанных на проволоку, точно соленая корюшка, заканчивался рядом расписных деревянных ложек. Слева за прилавком круглилось колесо прялки, а справа на прилавке громоздилась ИК паяльная станция.

Юки попятилась в коридор и уже без усмешки оценила вывеску. Сравнила этаж, номер павильона с тем, что ей выдал справочник. Все сходилось. Юки вздохнула. С живыми людьми всегда так. Думаешь про них одно, сами про себя они говорят другое, а внутри у них совершенно третье. С техникой совсем не так.

— Хозяин! — позвала Юки с порога. — Есть кто?

— Одну минуту! — донесся приглушенный голос, точно отвечающий укрылся с головой медвежьей шубой. — Проходите, я сейчас выйду!

Юки вошла и, беззвучно ступая по мягкому ковру, направилась к прилавку, к тому месту, где виднелась плетеная спинка кресла-качалки. Рядом на полу валялся клетчатый плед. Супротив кресла — рабочий стол с вполне современными инструментами. На предметном коврике лежал наполовину разобранный гобот. От жала паяльной станции вилась голубая струйка дыма. Винтики, шпильки, проводки, разные мелкие детальки — все было разложено на столе аккуратными кучками.

— Ну, слава Богу, — выдохнула Юки и полезла в карман за ключом.

Не успела она достать его, как часть стены вместе с полками отодвинулась и оттуда, пятясь задом, вышел, точно из сказки выбрался, мужик. В вышитой красным косоворотке, суконных в синюю полоску штанах и кедах. Выпрямившись, он, наконец, развернулся и с уханьем водрузил на стол окованный сундук. Не обращая на Юки внимания, он откинул крышку и зарылся в содержимое. Среди вороха разломанных игрушек он отыскал гобота, победоносно крякнул и с грохотом захлопнул сундук.

— Нашел! — обратился он к Юки, стрельнув по ее рубцу серо-зелеными глазами. — Думал, выбросил, ан нет!

Окладистая русая борода, волнистые русые волосы прибраны двойным шнурком за уши, широкий немного вздернутый нос и густые светлые брови под которыми — открытый приветливый взгляд.

— Вы старообрядец? — спросила Юки по-русски.

— А вы хранительница очага? — ответил он на безупречном японском, но тут же продолжил на своем: — Нет, я просто сочувствующий. Знаете ли, обидно, когда общая пракультура сгинает в небытии.

Юки нахмурилась, но мастер не дал ей опомниться:

— Вы с чем пожаловали?

— Вот, — протянула она блестящую металлическую трубочку. — Разряжает пятьдесят с плюсом за неделю-две. Что может быть?

— Хм, — мастер насупился и принял ключ. — Давно это с ним?

— Второй месяц уже…

— Ай-яй. Так и до взрыва недалеко, — он сноровисто выбил батарею, посмотрел в отверстие на свет, подул в него и снова посмотрел. — Кажись, виновника нашли.

— Виновника?

Вместо пояснений, мастер сел на краешек скрипнувшего кресла-качалки, открыл дверцу стола и нашарил там какой-то хомут с проводами. Горловину устройства он стянул вокруг ключа, засунул внутрь него два провода, а третий воткнул в системник. Юки заметила, как на экране галографа вспыхнуло окошко программы, внутри которой округлился глаз камеры. Мастер же схватился за мышку и клавиатуру. В то же время устройство, схватившее ключ, тихо зажужжало. Изображение в окошке программы придвинулось тоннелем, потом еще и еще…

Вдруг что-то с грохотом брякнулось на пол, Юки вздрогнула и тотчас бросилась поднимать танцующую по полу медную тарелочку. Сама столкнула ее с прилавка, пока пялилась в монитор. Чувствуя, как начинают пылать щеки, она поднялась и с поклоном положила тарелку на прилавок. Мастер в ответ только улыбнулся:

— Бросьте. Вот взгляните лучше в ком причина.

Он развернул изображение, так, чтобы ей было лучше видно, и указал пальцем на…

— Муравей? — Юки с гадливостью изучала глаз, усико и жвалу насекомого. — Как он?.. Как он попал туда?

— Заполз, когда батарейку вставляли. Раздавили животное, а он за кончину-то свою и отомстил.

— А его можно оттуда вытащить?

— Осквернить могилу предлагаете? Это будет вам дорого стоить.

— Насколько?

— Настолько, — и мастер, показав пальцами насколько, снова отвернулся к голографу.

Юки на мгновенье зажмурилась. Он издевается над ней, не иначе.

— Назовите сумму. Я понимаю, что уже и так вам должна за обнаружение проблемы, но если для вас вытащить дохлого муравья трудность по этическим соображениям, то я… Я, наверное, смогу его сама выковорить.

— Полноте, — выговорил нараспев мастер. — Я пошутил. Это всего мураш. Причем не самый умный. Был бы умным, сидел бы дома, а не шлялся где попало… Ну, вот и все.

Он высвободил ключ, для порядка дунул в него, проверил на свет и только после вкатил батарею на место.

— Если проблемы сохранятся, приходите. В эдаком случае я вам буду должен батарейку.

Юки аккуратно положила холодную трубочку в карман и тут же протянула руку ладонь вверх.

— Сколько я вам должна?

Мастер откинулся на спинку кресла-качалки, закинул руки за голову и уставился в потолок. Пожевал губами, покосился на Юки, оттолкнулся коленом от стола и заскрипел туда-обратно.

— Денег я с вас не возьму, — наконец ответил он. — А вот от маленькой услуги не откажусь. Вы ведь из Второй жизни?

— Да, — Юки опустила руку и потупилась. — Моя внешность…

— Внешность здесь, видимость там… Ваш внутренний состав, вот что важно. Я хочу попросить вас передать кое-что. Вот это, — в его руках появился гвоздик флешки. — Здесь письмо. Для одного моего хорошего друга, который, с недавних пор, перестал навещать меня. Хочу знать, все ли с ним в порядке. Если ответит — занесете от него весточку, на том и сочтемся.

— А вы сами не можете?

— Нет. Мозгошин первого уровня, — он постучал себя пальцами по уху. — Радио слушаю и мне хватает. До пятого расширяться не планирую. В действительности друга моего звали Такуми Асано. Там, во Второй жизни, он Енисей… Простите, а вас как зовут?

— Инфи. То есть Юки. Юки Маркова.

Мастер добродушно улыбнулся, обнажив ровные белые зубы:

— Ладно. Инфи хорошо, но Юки еще лучше. Скажите, ваше цифровое альтер эго оно… Какое?

— Извините, но мне уже правда пора идти, — громче обычного брякнула Юки и выхватила из протянутой руки мастера флешку. — Я к вам приду еще. В следующий раз. Благодарю вас за починку. Письмо я обязательно передам. До свидания.

Уже в бархатном коридоре, отойдя от «Молоток и паяльник» на десяток шагов, Юки остановилась и закрыла глаза. Медленно вздохнула и выдохнула, успокаивая биение сердца. В этом мастере что-то было. Когда он посмотрел на нее, спросил, как ее зовут его взгляд, его голос, словно бы проникли в ее затаенное. На короткую секунду ей поверилось, что и она, и мастер, и его магазин — все есть Вторая жизнь. Настолько все вдруг прикинулось легким.

— Инфи. Ай-яй…

Вот и проговорилась. Поставила себя вторую на первое место.

— Как же так… Ц-ц…

Всю дорогу домой образ мастера не выходил у нее из головы. С поразительной четкостью припоминались черты его лица, улыбка, глаза… От серо-зеленых глаз сердце Юки всякий раз мучительно сжималось. Волосы, одежда, манера говорить — во всем угадывалось свое, знакомое, но не узнанное сразу. «Инфи хорошо, но Юки еще лучше». По всему телу пробежали мурашки.

У дверей в свою коробчонку Юки остановилась и долго смотрела на нее, не понимая, зачем она пришла сюда. Дверь была словно чужой, открывающаяся совсем не в то, в ненужное ей место. Мрак, холод и страх. Они здесь, они настоящие. Они с Юки. А там? Инфи. И море тепла, и солнца, и веселья. Впрочем, теперь там появилось и настоящее дело.

Трубочка ключа осталась холодной. Юки грустно улыбнулась. Значит, мастер оказался прав, и проблема заключалась в дохлом муравье. Мастер, успевший, было, рассеяться в ее воображении, вновь материализовался. Большие сильные ладони, широка грудь, статные плечи… Юки прикусила губу, глубоко вздохнула, выдохнула через рот и открыла дверь.

Раздевшись, Юки забросила одежду в прачечную и юркнула под душ. Струйки горячей воды все никак не согревали. Они хлестали по раскрасневшейся коже, но внутрь, где засела тоскливая холодинка, не протекали. Юки задрала голову и набрала полный рот воды, проглотила, но теплее от этого не стало. Просидев в душевой втрое дольше обычного, она, наконец, выбралась, укуталась в махровый коричневый халат и прошлепала босыми ступнями к кровати.

— Бунгало, закат.

И снова закатное солнце, приглушенный рокот прибоя, крик чаек… Крыша из пальмовых листьев слегка поскрипывала на теплом ветру. В дальнем правом углу паук сплел серебряную паутинку. И муха уже жужжала по комнате.

Юки приподнялась на локтях и посмотрела в окно. Солнце едва выглядывало из-за черно-алых полос томного океана. Над ним, по вечернему пастбищу неба, разбрелась отара розовых облачков. Где-то вдали ударил колокол. Его тягучий звон растекся по воздуху, обволакивая все на своем пути. Минуты через две, когда эхо первого удара едва унялось, раздался второй.

Она вздрогнула и остановилась, только когда пальцы прикоснулись к затылку.

— Фу ты, черт, — Юки мотнула головой и порывисто села. — Письмо.

Похлопав себя по карманам халата, она огляделась и вдруг замерла.

— В комбезе оставила! — шепнула и рванулась к дверке прачечной. Табло обнадеживающе сообщило, что очередь пастирушек еще не пришла. — Хоть здесь свезло.

Не вынимая одежды из вместилища, Юки основательно перекуевдила ее, отыскала нужный карман и достала флешку. Маленький пластиковый гвоздик с блестящим острием, на вид повидал видов. Весь исцарапанный, с истертой гравировкой объема на выщербленной шляпке…

Флешка утопла в разъеме на изголовье кровати, пискнула акустика и одна из стен бунгало обернулась рабочим столом. Юки снова легла в кровать и указала пальцем на ярлык съемного носителя. Внутри — килобайтный текстовик. «Такуми Асано. Енисею». Она щелкнула средним пальцем файл и уже было занесла указательный над «копировать», как взгляд ее невольно упал на «открыть».

— Пусть испытает меня, — выйду, как золото, — вздохнула Юки и щелкнула «копировать».

Отправив файл на мозгошин, она запахнула полы халата, устроилась поудобней, закрыла глаза и, наконец, подключилась ко Второй жизни.

И вроде бы ничего не произошло, но только теплый ветерок прокрался сквозь марлевые занавеси, наполнив комнату запахом океана и орхидей. Почувствовав на щеке его мягкое прикосновение, Юки улыбнулась. Ей опять вспомнился Мастер.

Она открыла глаза и с минуту лежала неподвижно, стараясь не думать словами. Смятение, проводившее ее во Вторую жизнь, отчасти проникло следом. И виною всему был он. Мастер и его мастерская, отсюда еще сильнее казались частью вымысла. Будто бы он разыгрывал для нее приключение, но начал не здесь, а еще в действительности. Конечно, было кое-что еще, в чем могла сознаться Инфи, но не Юки.

Поднявшись со вздохом с кровати, она медленно подошла к раскрытому окну.

— Эх, вот бы его сюда.

А меж тем, она ведь и имени его не знала. И почему было не спросить, когда он ее спрашивал? Впрочем, узнать можно, если найти этого Енисея. Инфи достала из заднего кармашка узких джинсовых брюк листок бумаги, сложенный вчетверо — тот самый текстовик, что она скопировал на мозгошин. На одной из сторон белого прямоугольника было выведено витиеватой прописью:

— Такуми Асано. Енисею.

Инфи спрятала листок на место и перемахнула через окно на улицу. Оглянулась на себя, застывшую голографией по ту сторону окна. Пышные черные волосы развалились прядями по плечам и широким отворотам шелковой коричневой рубахи. Три верхние пуговицы были смело расстегнуты, оголяя у первой застегнутой пуговки бантик серого бюстгальтера. Рукава закатаны до локтей, а на самих руках — кожаные полуперчатки. Слева у пояса кобура, из которой выглядывала белая рукоятка люггера. Инфи, как всегда, выглядела просто и четко.

Пройдясь по дощатому настилу до линии прибоя, она остановилась на небольшой, накрытой цветастым тентом площадке. Здесь заканчивалось ее личное пространство и начиналась Вторая жизнь.

— Ну и где тебя искать, Енисей, — она снова достала письмо. — Такуми Асано, Енисей. Где он?

Прямо из вечернего океана вынырнуло пять зеркальных дверей, каждая из которых отворялась в местечко, где, согласно ее запросу, можно было найти адресата. Инфи недовольно поджала губы. Находиться одновременно в пяти «комнатах» он не мог просто физически, а это означало, что во Второй жизни прямо сейчас функционировало целых пять Такуми Асано по прозвищу Енисей.

— Откуда их столько набралось? — задумчиво проговорила Инфи, изучая отражения дверей. — Все страньше и чудесатей.

Джунгли, казино Азов-Сити, детективное агентство, сыродельня и…

— Сон шизофреника. Чудно.

Первые четыре представляли вполне обычные зоны, как для линейных, так и для конструируемых приключений. А вот сон, как разновидность «комнаты», встречался довольно редко, и прельщала лишь узкую группу экстрималов-любителей. Кто-то рассказывал даже, что у этих типов было свое закрытое сообщество, в которое не всякого брали. Львиная ж доля обывателей чуралась зон, где, вместо приключений выдуманных людьми, нужно продираться сквозь алогичный вздор, выдуманный самой зоной.

— Ну, вот и повод попробовать! — усмехнулась Инфи и, не целясь, выстрелила в крайнюю правую дверь.