Соблазненная горцем

Глава 18

Тристан повернулся и захромал в сторону дома. Изобел долго стояла, глядя ему вслед, не в силах сдвинуться с места. Ее душило волнение; казалось, ноги приросли к земле. Боже милостивый, что делает с ней этот горец? Нет, ей нельзя терять рассудок. Эти нежные слова и изысканные манеры он опробовал на целой веренице женщин. В Англии Изобел слышала, как прозвали Макгрегора, и успела испытать на себе действие его чар; теперь она знала: все, что говорили о нем, — чистая правда. Как же она могла хотя бы на миг поверить его словам? Хотя когда Тристан признавался, что сгорает от желания, его хриплый голос и впрямь дрожал. Господи, помилуй! Запястье Изобел все еще горело от прикосновения его пальцев.

Наткнувшись на Тристана в саду, Изобел испугалась: горец испепелял ее взглядом, словно хотел наброситься и задушить. Великий Боже, она никогда прежде не видела его в такой ярости. Но и в гневе Тристан оставался таким же неотразимым. Его сумрачный взгляд завораживал, как и улыбка. Изобел не могла бы сказать с уверенностью, что привело Тристана в бешенство: известие о помолвке или подозрение, что ему солгали. Макгрегор так взбеленился, что даже посмел ее оскорбить. Правда, он почти тотчас раскаялся, но почему, скажите на милость, его это так задело?

Изобел отвернулась прежде, чем Тристан вошел в дом. Нет, она не из того теста, что и все прочие женщины, которых Макгрегору так легко удавалось покорить. Она сильнее их всех. Она уже доказала себе это, когда прикоснулась к горцу и не почувствовала, что колени подгибаются. Конечно, ей помогло то, что, касаясь груди Макгрегора, она думала об Эндрю Кеннеди. Ни хитроумные уловки Тристана, ни его великолепное тело не властны над ней. Изобел Фергюссон не станет для него легкой добычей. Сгорал Тристан от желания или нет, он так и не сказал ей правду о том, что привело его сюда. Изобел не могла поверить, что Макгрегор забрался так далеко, во владения своих врагов, ради того лишь, чтобы ее увидеть… Он уверял, что желает положить конец вражде и ненависти, но почему? Чего он добивается?

Изобел присоединилась к братьям в поле и взялась за работу, полная решимости выбросить из головы мысли о Тристане. Час спустя, уныло копая ямки в земле, словно роя себе могилу, она с горечью признала, что не может избавиться от воспоминаний о теплом твердом животе Макгрегора под ее ладонями. Эти неотвязные видения не оставляли ее ни на минуту. Почему, черт возьми, она постоянно находит в Тристане все больше привлекательных черт? Хоть бы он поскорее выложил, что ему нужно, и убрался восвояси.

— Зачем ты предложил Макгрегору погреться возле нашего очага? — спросила она Патрика, когда тот подошел ближе и взял из ее рук лопату.

Ей следовало лучше приглядывать за братьями. Они не знают, на что способен Тристан Макгрегор с его сладкими речами. Излишняя доверчивость может стоить им жизни.

— Его раны еще не затянулись, холод ему не на пользу, — отозвался Патрик. — Ты ведь не хочешь, чтобы он заболел и пробыл здесь дольше.

Рассуждения брата звучали разумно, Изобел нечего было возразить.

— И все же мы должны помнить, кто он и что скорее всего привело его сюда.

— От меня он ничего не добьется, Бел, — заверил сестру Патрик.

— От меня тоже, — пообещала Изобел.

Патрик улыбнулся и нежно обнял девушку за талию:

— Возвращайся в дом. Возьми с собой Джона и…

— Нет. Я не хочу, чтобы ты трудился в одиночку.

— Осталось не так уж много, — возразил Патрик. — Ты выглядишь бледной. Тебе не стоит изнурять себя работой, тем более когда ты осталась без белокопытника. Ступай домой. Мы скоро придем.

Изобел ушла с поля вместе с Джоном, но мысли ее были заняты другим братом, Алексом. Какого черта Алекс остался в Англии, когда он так нужен здесь, дома? Но с другой стороны, если бы Алекс нашел на своей земле раненого беспомощного Тристана, то с радостью убил бы его.

Тристан… Изобел с грустью посмотрела на усадьбу. Макгрегор жив и здоров. Спит, должно быть, сейчас в своей постели.

В притихшем доме Изобел встретили пустые комнаты, но сам воздух здесь был, казалось, пропитан присутствием Тристана. Изобел ощущала его близость, как львица чует запах самца. Взгляд ее задержался на лестнице. Джон, отделившись от сестры, направился в кухню.

Изобел медленно прошла по слабоосвещенному холлу в сторону гостиной. При ее приближении огонь в очаге вспыхнул и затрещал сильнее. Изобел не могла бы сказать, что привело ее сюда, почему, вместо того чтобы взбежать по лестнице к себе в спальню, она забрела в этот зал. Она не собиралась беседовать с Тристаном, если тот не спит. Она и без того слишком устала, чтобы скрещивать шпаги в словесных поединках.

Сквозь приоткрытую дверь гостиной прокрадывался золотистый свет. Изобел заглянула в комнату. Тристан сидел у огня, наполовину скрытый высокой спинкой кресла Патрика.

Какая-то часть ее существа желала ворваться в комнату и прогнать чужака с места главы клана. Но другая ее часть утратила способность двигаться и даже дышать. Да провались все к дьяволу! В свете огня точеный профиль Тристана так и притягивал взгляд. Интересно, о чем он думает? Он смотрит на языки пламени так, словно пытается найти там разгадку самых сокровенных тайн жизни.

Ее тайн.

— Что ты здесь делаешь?

Изобел резко повернулась и сердито уставилась на Джона.

— Я тебя напугал?

Недоуменно нахмурившись, Джон покосился на дверь гостиной. Заметив Тристана, он отпрянул, посмотрел на сестру, а потом снова перевел взгляд на дверь.

— Что ж, — задумчиво протянул он, придя к какому-то заключению (скорее всего неверному, решила про себя Изобел). — Может, войдем внутрь?

Изобел нерешительно застыла. Ей не хотелось видеть, как Тристан смеется над ее унижением. Но позволить Джону одному вести беседу с Макгрегором она боялась: мало ли какие вопросы станет задавать мальчику горец. Не оставалось ничего другого, кроме как последовать за братом.

Она разгладила ладонями юбки и расправила плечи.

— Мы зайдем всего на минутку.

Джон кивнул, шагнул вперед и исчез за дверью прежде, чем Изобел успела собраться с духом.

Проклятие! С усилием переставляя ноги, Изобел заставила себя подойти к двери. При ее появлении Тристан поднялся с кресла. Наверняка он заметил, что она стояла под дверью и подглядывала, — возглас Джона выдал ее с головой. Но горец приветствовал ее без тени издевки. На самом деле он выглядел немного растерянным, будто раздумывал над решением сложной задачи, а появление Фергюссонов застало его врасплох.

— Мы пришли проведать вас, — сообщил Джон, избавив Изобел от объяснений. — У вас все в порядке?

— Да. — Тристан улыбнулся, и у Изобел подогнулись колени. — Я как раз думал, что мне очень нравится эта комната. Она напомнила мне другую, где также царили покой и безмятежность.

— Правда? — заинтересовался Джон, занимая кресло рядом с горцем. — Вы говорите о комнате в вашем замке?

— Нет, в другом месте. Я давно там не был.

— А в вашем замке много людей?

— Да, даже слишком. Иногда это удручает. — Тристан перевел взгляд на Изобел, которая все еще стояла в дверях. — Я занял ваше кресло, мисс Фергюсеон?

Изобел моргнула, пытаясь прогнать навязчивые воспоминания о беседе в саду. Там Тристан смотрел на нее по-другому, далеко не так почтительно, в глазах его пылала страсть.

— Вы сидите в кресле Патрика, — сухо бросила она.

— Патрик не будет возражать, — вмешался Джон, коротко взглянув на сестру, прежде чем снова повернуться к гостю: — А как выглядит ваш замок, мистер Макгрегор?

Ох, как бы ей хотелось отвесить ему оплеуху! Но вместо этого Изобел опустилась в ближайшее кресло и принялась слушать рассказ Тристана о его проклятом клане. Беседа казалась слишком доверительной, слишком уютной. Один из Макгрегоров сидел в любимой комнате Изобел, перед ее очагом, и тихо говорил с ее братом словно с другом. Но какой он, к черту, друг? Фергюссонам и Макгрегорам никогда не стать друзьями. Джон был слишком мал, чтобы помнить, что произошло; в доме почти не говорили о смерти отца, разве что когда Алексу случалось слишком много выпить. Надо будет предостеречь Джона, чтобы держался подальше от Тристана. А пока ей следует быть настороже. У Изобел слипались глаза, но она упорно боролась со сном.

— … И хотя Мэгги, сестра моего отца, не ест мяса, думаю, стряпня мисс Фергюссон заставила бы ее изменить своим привычкам.

Тристан улыбнулся Изобел, сидевшей в другом конце комнаты.

— А кто же делает за вас всю работу, пока вы в отъезде?

Макгрегор немного помедлил и ответил:

— Мой брат Роб и отец.

— И чем вы заняты весь день?

Открыв глаза, Изобел ждала ответа.

— Мне… не приходится трудиться так много, как вам здесь. В Кэмлохлине немало сильных мужчин.

— Значит, без вас там никто не скучает?

Впервые за вечер приглядевшись к Тристану внимательнее, Изобел заметила, как тот натянуто улыбнулся и медленно кивнул:

— Меня еще долго никто не хватится. Вдобавок моя родня знает, что следующей весной я покину замок навсегда.

— Почему вы решили уехать? — спросила Изобел, охваченная смутной тревогой за семью.

Тристан неопределенно пожал плечами:

— Потому что там мне не место.

Изобел хотелось спросить отчего, но в комнату вошли Патрик и Камерон. При виде Тристана, занявшего его кресло, Патрик остановился. Горец хотел было подняться, но старший из Фергюссонов остановил его.

— Отправляйся в постель, Джон, — мягко распорядился он, потом сел и обратился к сестре: — Принеси, пожалуйста, теплого меда, Бел.

— Хорошо.

Изобел встала и вышла из комнаты. Вскоре она вернулась с подносом, на котором стояли четыре кружки. Когда Патрик и Кам взяли себе по кружке, она протянула поднос Тристану. Горец с подозрением посмотрел на напиток. Тогда Изобел взяла мед из рук старшего брата и подала гостю.

Патрик усмехнулся, уткнувшись в кружку. Изобел твердым шагом направилась к своему креслу, бормоча про себя проклятия.

— Моя сестра послала бы меня к дьяволу, если б я попросил принести мне питье, — признался Тристан, сделав глоток.

— Возможно, потому, — ядовито прошипела Изобел, с досадой замечая, что ее гнев только забавляет Макгрегора, — что ваш отец и брат делают за вас всю работу.

Она не взглянула на Тристана, чтобы убедиться, достигли ли ее слова желаемого эффекта. Изобел повернулась к Камерону, но, встретив его осуждающий взгляд, тотчас пожалела о своих опрометчивых словах.

Черт побери, она устала и не желала быть любезной с человеком, который боялся взять еду из ее рук. Обиженная на братьев за то, что те слишком терпеливы с Макгрегором, она уютно свернулась в кресле. Закрыв глаза, Изобел услышала сквозь полудрему, как Патрик предлагает Тристану сыграть партию в шахматы. Ей следовало остановить брата. Она знала: Тристан — змей с раздвоенным языком, сын дьявола с глазами цвета заката и сильными ловкими руками, готовыми схватить жертву, пока его губы шепчут о запретном желании.

— Она всегда храпит во сне? — обратился Тристан к Патрику, передвинув ладью на две клетки вправо.

Он сотни раз играл дома в шахматы и почти всегда выигрывал, но на этот раз дело шло к проигрышу. Тристан никак не мог сосредоточиться на игре, когда рядом в кресле спала Изобел. Пышная коса упала ей на колени, пухлые губы приоткрылись. Тристана терзало безрассудное желание подойти к ней, бережно взять на руки и отнести в постель.

— Это вас отвлекает? — поинтересовался Патрик, взяв слона противника.

— Нет, скорее…

Какого черта? Он едва не проговорился. Что это? Наваждение? Неужели острый язычок Изобел настолько его обезоружил?

— Я… я хотел сказать…

Проклятие! Каждый раз, когда речь заходила об Изобел, на Тристана нападало косноязычие, и это начинало его пугать.

— Не бойтесь меня оскорбить, Макгрегор. Мне не нужна победа, полученная нечестным путем.

С этими словами Патрик поднялся и подошел к сестре.

— Пойдем в постель, милая, — прошептал он, ласково поднимая сестру.

Он сделал знак Камерону, молча наблюдавшему за игрой, приблизиться и помочь.

Изобел покачнулась, ее сонный взгляд скользнул по лицу Тристана и метнулся к Патрику.

— Не доверяй ему, — пробормотала она, припав к широкой груди брата.

Патрик что-то шепнул сестре и передал ее Камерону. Изобел улыбнулась:

— И не позволяй ему тебя целовать.

Братья замерли. Потом медленно повернулись, впившись глазами в горца. Взгляд одного был черным как ночь, другой смотрел испуганно и настороженно.

Тристан встал, опираясь на палку. Патрик дождался, пока Кам выведет Изобел из гостиной, а потом шагнул к шахматному столику.

— Так вот как ты собираешься положить конец вражде между нашими кланами? Целуя мою сестру?

Тристан никогда в жизни ни от кого не бегал. Или почти никогда, и уж точно не от мужчин. На руках Патрика Фергюссона вздувались бугры мышц — ежедневная тяжелая работа сделала его сильным и несокрушимым. Тристану вовсе не хотелось вступать с ним в драку. Он легко мог отвергнуть обвинение, но ложь не принесла бы ему ни симпатии, ни уважения этого человека, а Тристан должен был во что бы то ни стало завоевать его расположение.

— Ей это не понравилось, — признался он и зажмурился, когда могучий кулак великана врезался ему в челюсть.

Тристан не лишился чувств, но все вокруг будто подернулось пеленой. Он тяжело рухнул в кресло, чувствуя вкус крови во рту. Его безрассудство все-таки сыграло с ним злую шутку.

Патрик Фергюссон уселся в кресло и грозно прорычал:

— Твой ход, ублюдок!