Соблазненная горцем

Глава 24

Тристан и Изобел побрели по холмам, залитым мягким серебристым сиянием полной луны. Первое время они молчали, завороженные красотой земли и небес. Смущенно держась за руки, они втайне наслаждались этой невинной близостью.

Тристан бросил взгляд на свою спутницу. Как он тосковал по спорам с ней, по ее прелестной улыбке! В последние несколько дней Изобел превратила его жизнь в ад. Тристан понимал почему и все же мучительно переживал ее безразличие. Теперь же Изобел, похоже, больше не сердилась на него из-за Тамаса, как и из-за поцелуев. Черт возьми, там, на лестнице, она первой поцеловала его, и будь он проклят, если ее не сжигала та же страсть, что пылала в нем самом. Впрочем, так или иначе, ему не миновать проклятия, ведь он заставил Изобел тихонько стонать от наслаждения, а это позволяло надеяться, что рано или поздно ему удастся покорить ее сердце. Тристан не собирался оставаться с Изобел, хотя она нравилась ему куда больше других девушек, ее предшественниц. Он хотел лишь доказать ей, что она ошибалась, обозвав его и остальных Макгрегоров варварами. Он пытался все исправить и, возможно, вновь встать на путь чести, совершив благородный поступок. Тристан не помышлял о том, чтобы полюбить Изобел. Он сомневался, что способен на это чувство. Да и какой резон любить девушку, принадлежащую другому? Тристан знал: если он полюбит Изобел, а потом потеряет, это окончательно разобьет ему сердце.

Но как ему сдержать слово и не касаться Изобел, когда, видя ее или вдыхая ее запах, он теряет рассудок от желания?

— Вы прежде не говорили мне, что вашего дядю, благодаря которому вы полюбили легенды о рыцарях, звали Роберт Кемпбелл.

Тристан растерянно моргнул и отвел взгляд. Слова Изобел застали его врасплох, он не ожидал, что она выберет эту тему для разговора.

— Не говорил.

— Я вспомнила, — тихо добавила Изобел, — что вы обещали рассказать мне, кто вы на самом деле. Я хочу это знать. Я должна знать. Так это истории графа Аргайлла вы так любили или его самого?

Тристан просил Изобел довериться ему. Но прежде должен был сам открыться ей.

— Дядя походил на героев его легенд, Изобел. Его жизнь могла бы послужить примером любому мужчине.

Изобел закрыла глаза, пытаясь скрыть боль и сожаление.

— Тогда мне искренне жаль, что он покинул этот мир.

Тристан улыбнулся, глядя на ее лицо, бледное в лунном свете.

— Мне тоже жаль.

— Я не хотела опечалить вас, заведя о нем разговор.

Тристан остановился и, повернувшись к Изобел, бережно отвел с ее щеки рыжую прядь. В ночном воздухе повеяло прохладой. Открыв глаза, Изобел встретила взгляд горца.

— Воспоминания о дяде не вызывают грусти. Я почти ни с кем не говорил о нем долгие годы — вот что причиняет мне боль.

В глазах Изобел мелькнула нежность, и у Тристана от волнения перехватило дыхание.

— Тогда расскажите мне о нем, — попросила она, накрыв его ладонь своей.

— Хорошо, — прошептал Тристан, поднося к губам ее руку. — Я расскажу вам.

Они продолжили прогулку и пошли рядом, взявшись за руки.

— Не знаю, почему дядя выделял меня. В честь него назвали моего брата Роба, а не меня. Может быть, он хотел, чтобы я был достоин имени, которым меня нарекли? — Тристан рассеянно улыбнулся своим мыслям, удивляясь, как легко слетают с его губ слова. — Обычно я проводил летние месяцы в замке Кемпбелл с дядей и его женой. Там я учился походить на него. Замок стал моим домом.

— Граф Аргайлл был вам как отец, — задумчиво произнесла Изобел, вспомнив слова, произнесенные Тристаном, когда тот впервые заговорил о дяде. — Значит, ваш настоящий отец был ужасен?

Тристан понимал, что Изобел, возможно, не желает слушать хорошее о человеке, убившем ее отца, но он должен был заставить ее понять: его отец не кровожадное чудовище.

— Мой отец вовсе не ужасен. Он никогда не обращался дурно со своими детьми. Просто он из другого теста. Отцу, как и остальной моей родне, приходилось сражаться, чтобы защитить то, что принадлежало ему по праву. Он делал все возможное, оберегая от опасности свою семью.

Изобел и Тристан направились к небольшой роще за холмами. Она долго хранила молчание. Потом, словно заглянув в его душу, вдруг повернулась и спросила:

— И как же маленький мальчик, воспитанный в духе рыцарства, уживался с человеком, чью жизнь составляли лишь битвы и кровопролития?

— Я всегда знал, что мне не место в Кэмлохлине, — тихо признался Тристан. — А после смерти дяди почувствовал, что в целом мире нет для меня пристанища. Жизнь для меня потеряла смысл.

— Но почему?

— Потому что я очень любил его и то, чему он меня учил, было для меня дороже всего на свете… — «… В жизни мужчины нередко случается так, что сделанный им выбор решает его судьбу». — … И вот в момент гнева, поддавшись зову гордой крови Макгрегоров, я разрушил все это. И тогда я отвернулся от ценностей своего дяди и от убеждений отца.

Оказавшись среди деревьев, Изобел остановилась.

— И как же вы все разрушили?

Тристан окинул взглядом гибкую, необычайно женственную фигуру Изобел на фоне усыпанного звездами неба. На миг его охватило нестерпимое желание сжать ее в объятиях, сказать ей все, что она хочет услышать, и поцеловать… Поцеловать, чтобы заставить ее поверить. Боже, он не хотел любить ее, но лишь последний глупец не полюбил бы Изобел.

— Я подрался с Алексом.

По щекам Изобел потекли слезы, в перламутровой дымке лунного света глаза ее засверкали серебром, как два озера. Изобел скрывала в себе чудесный источник обновления, в эти прохладные светлые воды Тристан мечтал погрузиться, чтобы обрести очищение.

— Значит, вы вините себя в смерти дяди? Если вы пришли сюда, чтобы отомстить за него, умоляю, скажите. Теперь я понимаю, как много он для вас значил…

В голосе Изобел звучал страх, и сердце Тристана мучительно сжалось. Протянув руку, он вытер слезы с ее лица. Изобел отшатнулась, но горец сделал шаг вперед, словно неудержимая сила притягивала его к ней.

— Изобел, именно потому, что дядя был мне так дорог, я не стал мстить за его смерть.

— Мне очень жаль, что отец отнял у вас дядю. Он… крепко выпил той ночью. Я не знаю, как это вышло. Я была еще ребенком. Все мы были детьми, — взволнованно прошептала Изобел. — Вы не должны винить себя в смерти графа.

Она была уверена: горец ее послушает.

— Да, мы были невинными детьми.

Тристан обхватил ладонями лицо Изобел и склонил голову, почти касаясь губами ее губ.

— Да, — выдохнула она.

Изобел закрыла глаза, губы ее приоткрылись, лишая горца остатков воли. Его пальцы скользнули к ее затылку и зарылись в густые пряди волос. Обняв другой рукой Изобел за талию, Тристан наклонился и приник поцелуем к ее губам.

Всю следующую неделю Тристан с Изобел встречались каждую ночь у рощи за холмами под светом звезд и медленно тающей луны. Они говорили о своем прошлом и о мечтах, которые помогали им выстоять в самые трудные и беспросветные дни. Изобел поведала Тристану о своих страхах и потаенных надеждах, связанных с будущим братьев. Прежде она никому не рассказывала об этом, даже Патрику. Конечно, Изобел поверяла Тристану не все, но, беседуя с ним ночь за ночью, она начала верить, что горец явился к ним в дом не из-за дяди. Во всяком случае, не для того чтобы отомстить за его смерть.

Их первая прогулка окончилась в комнате Тамаса. К тому времени Изобел уже почти простила Тристана за дурное обращение с младшим из Фергюссонов.

Горец подвел ее к постели мальчика, они присели на край кровати, дожидаясь рассвета. Изобел молча выслушала, как Тристан признался ее брату, что похитил его пращу, а после объявил Тамасу, что ему придется потрудиться, прежде чем он получит назад свое оружие. Тамас возмущенно пожаловался сестре на обидчика, но Изобел, как и Тристан, ничего не ответила. Потом Тамас робко свесил ноги с кровати и попробовал встать. Тристан первым бросился ему на помощь. Вместе они совершили несколько неуверенных кругов по комнате. Видя, как горец поддерживает Тамаса, пока тот ковыляет на саднящих ногах, Изобел смягчилась.

Она подозревала, что кое-кому из братьев известно о ее тайных свиданиях с Макгрегором, но никто, казалось, не возражал, несмотря на помолвку. Похоже, все, как и она сама, забыли об Эндрю Кеннеди.

Все изменилось, когда однажды, неожиданно, словно летний ливень, в дверь постучался Эндрю с сестрой.

Увидев, как Кеннеди входят в столовую, Изобел едва не уронила самый тяжелый котел. Встретившись глазами с Эндрю, она тотчас поняла, что ни за что не выйдет за него замуж.

Кеннеди радостно заулыбался при виде девушки, но взгляд его казался тусклым и бесцветным, в нем не было того огня, который горел в глазах Тристана.

— Надеюсь, мы вам не помешали? — заговорил Эндрю, обращаясь не к Изобел, а к Патрику.

— Не беспокойся, Эндрю, — отозвалась Изобел, вытирая руки о передник. — Просто мы немного уменьшим свои порции, чтобы всем хватило еды.

— Вот видишь? — Энни недовольно шлепнула брата по плечу. — Я же говорила, что воспитанные люди не являются неожиданно, без приглашения.

— Мы пришли, потому что беспокоились, — бросился объяснять Эндрю. — Старый Эдвард Кожевник заходил к нам два дня назад и сказал, что не так давно повстречал на дороге чужака, который спрашивал, как найти Фергюссонов. Я не на шутку встревожился. Кожевник сказал, это был горец.

— Да, он… — начал было Патрик, но осекся, когда в дверях показался Тристан, — действительно горец. Тристан, это Эндрю Кеннеди, жених Изобел, и его сестра Энни.

— Жених Изобел! — Тристан с хрустом откусил яблоко, и Изобел невольно поежилась от резкого звука. — Вам несказанно повезло.

Эндрю кивнул, выставив вперед руку, будто хотел защитить невесту от грозящей ей опасности. Энни ничего не сказала, глядя на Тристана во все глаза, отчего Изобел захотелось отвесить ей оплеуху.

— Эндрю. — Изобел недоверчиво прищурилась, глядя на гостя. — Ты так беспокоился о нашей безопасности, что взял с собой сестру?

— О, из нее выйдет смышленая женушка, верно, Кеннеди? — заносчиво бросил Тристан и отступил в сторону, увидев, как по лестнице медленно спускается Тамас. — Господь явно вам благоволит.

Энни смерила горца восторженным взглядом, уделив особое внимание его тесным бриджам.

— Он не похож на горца, — проговорила она с легким сожалением в голосе.

Изобел прокляла про себя привычку Тристана носить английский наряд, обходясь без пледа. Эндрю неприязненно оглядел горца.

— Так мне следовало привести с собой вооруженный отряд ради одного человека?

— Если бы Тристан захотел напасть на нас, — рассудительно заметил Джон, уже сидевший за столом, — отряда было бы недостаточно.

— Вот как? — Эндрю с сомнением изогнул бровь, наблюдая, как Тристан помогает Тамасу преодолеть последнюю ступеньку лестницы. — И так ли уж грозен этот ваш горец без меча?

О Господи! Изобел покачала головой и раздраженно хлопнула себя по бедру. Вечер обещал обернуться сущим кошмаром. Эндрю явно выводило из себя присутствие Тристана. Впрочем, рядом с красавцем горцем любой мужчина почувствовал бы себя серым и невзрачным, С лица Тристана не сходила дружелюбная улыбка, но Изобел достаточно хорошо его знала, чтобы разглядеть в ней неискренность. Не дожидаясь, пока вспыхнет новая искра раздора, на которую Тристан пожелает ответить, она поспешила отослать Эндрю к столу.

— Раз уж ты здесь, почему бы тебе не присесть и не поболтать с Патриком? — обратилась она к жениху. — А ты, Энни, будь так добра, выйди во двор и посмотри, не вернулись ли с охоты Камерон и Лахлан.

— Кто?

Энни улыбнулась Тристану, когда тот приподнял Тамаса и усадил за стол.

— Что с ним стряслось? — спросил Эндрю, указав на Тамаса.

— Ничего, — сердито отрезала Изобел, метнув на Энни яростный взгляд. — Он вполне способен сам сесть на стул.

— У меня все еще болят ступни, Бел. — Младший брат недовольно покосился на Изобел и пожаловался гостям: — Тристан напихал мне в башмаки чертополох.

Эндрю изумленно оглянулся на Патрика и, насупившись, повел глазами в сторону Тристана.

— Ты это заслужил, — возразил Джон, защищая горца.

— А ты заслужил хороший удар камнем в…

Угроза Тамаса оборвалась, когда Тристан наклонился и прошептал что-то ему на ухо.

Изобел шумно перевела дыхание, призывая на помощь все свое терпение: она заметила, как Энни улыбнулась, смерив восхищенным взглядом бедра горца. «Нужно лишь пережить эту ночь, и Эндрю уедет», — мысленно успокоила она себя. И зачем только Патрик пообещал ее Кеннеди в жены? Вот и выкручивайся теперь из этого щекотливого положения. Изобел понятия не имела, как избавиться от нежеланного жениха, но решила отложить этот вопрос на потом.

— Джон, помоги мне накрыть на стол.

— Позвольте мне.

Тристан обворожительно улыбнулся девушке и, прежде чем кто-либо успел возразить, прошел мимо нее на кухню.

— Скажите мне, Изобел, умоляю, — заговорил он, снимая миски с полки над головой, — неужели вы и впрямь задумали выйти замуж за этого бородатого простака?

— Говорите тише, — шепнула Изобел, взяв миску у него из рук. — Он уже вас невзлюбил.

— Какая жалость! — На губах Тристана мелькнула усмешка_; острая как клинок. — А я-то надеялся подружиться с ним. Может, мне жениться на его сестре? Тогда мы с вами могли бы вместе воспитывать детишек.

Встав возле тагана, Изобел окинула горца убийственным взглядом.

— Не смотрите на меня так, — резко бросил Тристан. — Намерение жениться на мисс Кеннеди столь же нелепо, как и мысль о том, что вы выйдете замуж за ее братца.

— Чего вы от меня хотите, Тристан? — Наполнив миску тушеной зайчатиной, Изобел передала ее Тристану и взяла пустую тарелку. — Патрик — глава клана. Он старается как можно лучше устроить мое будущее.

— Эндрю Кеннеди для вас не лучшая партия, — возразил Тристан.

— Тогда кто — лучшая?

Горец промолчал, и Изобел захотелось вывалить ему на голову содержимое миски.

— По крайней мере я точно знаю, что Эндрю будет мне верен. Его сердце безраздельно принадлежит мне.

С полной миской в руках она метнулась из кухни в столовую. Тристан двинулся следом, не отставая ни на шаг. Они с грохотом поставили миски на стол и обменялись яростными взглядами, не замечая недоумения в глазах Патрика и Эндрю.

— Хотите сказать, мое сердце не знает, что такое верность? — потребовал ответа Тристан, вновь оказавшись в кухне.

— Вашему сердцу неведома любовь, оно горит жаждой завоевания. — Изобел проскользнула мимо горца к столу, где высилась горка мисок. — Уверена, любая женщина в Уайтхолле или на острове Скай согласится со мной.

Пальцы Тристана сжали запястье Изобел. Он повернул девушку к себе, в глазах его читались гнев и горечь.

— Вы станете это отрицать? — спросила Изобел.

Как бы ей хотелось, чтобы Тристан возразил и заверил ее в своей любви, ведь он умел быть красноречивым. Но горец промолчал, и Изобел почувствовала, как к глазам подступают слезы. Неужели она поверила, будто Макгрегор ее любит? Надо же быть такой глупой!

— Пустите меня.

С обиженной улыбкой Тристан выпустил ее руку, но, повернувшись, чтобы уйти, столкнулся с Патриком.

— Тристан, — тихо произнес брат Изобел, переводя взгляд с подозрительно блестящих глаз сестры на потемневшие глаза горца. — Бел принадлежит Эндрю. Мне не следовало позволять, чтобы между вами что-то возникло.

— Между нами ничего нет, — отрезала Изобел.

Патрик поднял руку, заставив сестру умолкнуть, и обратился к Тристану:

— Я дал Эндрю слово, он только что напомнил мне об этом. Вы хотите, чтобы я его нарушил?

— Нет. — Тристан покачал головой, отступая в сторону. — Я не стану просить вас об этом.