Соблазненная горцем

Глава 3

— А чуть правее вы увидите Карла Первого во всем блеске его величия.

Тристан бросил рассеянный взгляд на расписной потолок пиршественного зала, к которому пытался привлечь внимание его сестры Генри де Вер, сын графа Оксфорда. Бедняжку Мейри усадили рядом с англичанином, и ей пришлось поддерживать беседу с ним на протяжении всего ужина, состоявшего из восьми перемен. Тристан сочувственно покосился на сестру: его нисколько не интересовали мертвые короли, как, впрочем, и живые. И все же бессмысленная болтовня вельможи отвлекала его от мыслей о дочери Арчи Фергюссона.

Он хотел бы навсегда прогнать от себя мысли об Изольде, но, расставшись с ней в полдень, шесть часов назад, не мог думать ни о чем другом. Почему? Почему именно она? Прежде он тотчас забывал о женщинах, стоило им расстаться. Даже те, с кем он делил постель, не занимали все его помыслы, как мисс Фергюссон. Ее нежная улыбка, огрубелые ладони, все ее чертовы разговоры о галантных рыцарях и тяжелой жизни дома, вызвавшие у Тристана желание вмешаться и спасти прекрасную даму.

О чем он только думал, черт возьми? Он ведь не рыцарь, сошедший со страниц книг, которые мать и дядя читали ему в детстве. Он давно оставил попытки стать рыцарем, а даже если бы захотел совершить рыцарский поступок, как ему спасти Изольду от враждебности своего клана? Ведь даже если бы сам Тристан погасил в себе ненависть к ее отцу, остальные Макгрегоры по-прежнему будут винить во всем Арчибальда Фергюссона.

— А здесь запечатлен союз Англии и Шотландии, — продолжал бубнить Оксфорд, указывая на левую сторону потолка.

Тристан осушил свой кубок и сделал знак слуге принести еще вина. Вечер обещал быть длинным и скучным, титулованный болван, сидевший между Макгрегором и его сестрой, трещал не умолкая. Тристан подумал было сбежать, пересесть за стол к леди Элеоноре Хартли. У нее была восхитительная грудь, но ума не больше, чем у ночного горшка или полотняной простыни. Он равнодушно оглядел многолюдный зал, скользнул взглядом по фигуре леди Хартли, а в следующий миг, сам того не желая, уже искал глазами другое лицо. Без пудры и румян, без лжи и жеманства.

— Все, что вы рассказываете, безумно интересно, милорд. — К счастью, голос сестры отвлек Тристана от мыслей о злейшем враге его семьи. — Я поражена вашими обширными познаниями в истории Уайтхолла, — почти пропела Мейри. — Мне не терпится услышать продолжение.

Тристан выразительно закатил глаза и беспокойно заерзал, готовясь выслушать очередную бесконечную лекцию об истории дворца. Он уже подумывал о том, чтобы тихо удалиться, пока не вспылил, не оскорбил Оксфорда и остальных англичан, когда несносный зануда вдруг поднялся с кресла.

— И вы непременно услышите продолжение, дражайшая леди, — проворковал Оксфорд. — Но прежде я должен поприветствовать лорда Хантингтона, который, как я вижу, только что прибыл на ужин.

Вельможа откланялся, и Тристан облегченно вздохнул.

— Признайся, Мейри, — заговорил он, повернувшись к сестре. — Разве тебе не кажется, что болтовня Оксфорда об истории этого дворца так же уныла, как шрам, тянущийся от его глаза к подбородку?

— Я нахожу его шрам весьма интригующим, — скупо усмехнулась Мейри, поднося к губам кубок. — А если бы в твоей прелестной голове была хоть капля ума, ты бы знал, что у пустослова с длинным языком можно немало выведать.

— Ох, сестра, — вздохнул Тристан, хорошо понимая, о чем говорит Мейри. — Твоя кровожадность и непримиримость в преследовании ковенантеров[3] начинает меня пугать. Страшно подумать, сколько седины прибавилось из-за тебя в волосах нашего отца за последний год. Он все еще не может поверить, что ты не имеешь отношения к нашумевшему убийству четырех камеронианцев[4] близ острова Скай прошлой весной.

— Ты знаешь, я ненавижу заговорщиков и предателей, они позорят Шотландию, — нежно, словно мурлычущий котенок, прошептала Мейри. — Но я никогда не подняла бы меч на человека.

Брат с сестрой обменялись лукавыми взглядами: Тристан знал, что в складках платья Мейри спрятано не меньше пяти отточенных кинжалов, которыми та орудовала так же ловко, как и своим острым язычком.

Он уже собирался посоветовать сестре не слишком усердствовать в своих попытках спасти Шотландию от политических и религиозных врагов, как вдруг заметил мисс Фергюссон. Стоя у входа между двумя мужчинами, она ожидала, когда объявят о ее прибытии. Она казалась взволнованной и явно чувствовала себя неловко среди величественных, пышно разодетых придворных дам. Черт возьми, только болван мог решить, что она уступает в красоте остальным. Она была чудо как хороша. Намного красивее большинства женщин в этом роскошном зале. Ее длинные рыжие локоны свободно спадали на плечи, а огромные глаза, внимательно рассматривавшие пеструю людскую толпу, сверкали зеленым огнем. Тристан не заметил драгоценностей ни на ее пальцах, ни на шее. Ее совершенная красота не нуждалась в украшениях. Белая как алебастр грудь, видневшаяся в вырезе изумрудного платья, привлекала куда больше взглядов, чем дорогие безделушки на других дамах.

— Кто она? — спросила Мейри, проследив за взглядом брата.

Молодой человек справа от нее, должно быть, Алекс Фергюссон, подумал Тристан. За минувшие десять лет он не забыл эти пронзительно-синие глаза, полные угрозы.

— Не знаю. Никто, — отозвался он, отвернувшись от входа.

Они враги. Пусть эта девушка думает о его дяде все, что ей заблагорассудится. Он же выбросит из головы воспоминания о ней.

— Она настоящая красавица, — заметила Мейри, окинув девушку оценивающим взглядом.

Да, сестра сказала правду. Тристан снова повернулся к мисс Фергюссон. На этот раз Изольда смотрела на него. Она улыбнулась, когда громогласно объявили ее имя. «Изобел Фергюссон и ее братья, Алекс и Камерон».

Изобел? Так ее зовут Изобел?!

— Фергюссоны! — Любопытный взгляд Мейри тотчас стал ледяным. — Какого дьявола они тут делают?

Тристан мог бы дать сестре множество разумных объяснений, но мисс Фергюссон вместе с братьями направлялась к ним и ему оставалось лишь проклинать себя за то, что днем он не сказал ей правду о себе.

— Меня обманывает зрение, или эти выродки действительно приближаются к нашему столу?

— Мейри. — Тристан оторвал наконец взгляд от Изобел. — Довольно кровопролитий. Никому не нужна новая распря. Молчи, и пусть они идут своей дорогой.

Сестра нахмурилась, с подозрением глядя на брата:

— Ты с ней знаком?

— Добрый вечер, милорд, миледи, — поздоровалась мисс Фергюссон, с должным почтением приветствуя благородное семейство.

Проклятие! Ему следовало сказать ей правду и предотвратить скандал, который вот-вот разразится!

— Надеюсь, вы простите нам это вторжение, милорд? Я лишь хотела представить вам братьев, о которых рассказывала.

С очаровательной улыбкой она выразительно показала глазами на старшего из двух молодых людей, стоявших рядом с ней.

Будь Тристан уверен, что его родня или братья Изобел не пустят в ход оружие, он улыбнулся бы в ответ на невысказанную просьбу о помощи и с радостью помог прекрасной Изольде, но после всего, что произошло между их семьями, едва ли кто-то из Фергюссонов принял бы его помощь.

Алекс прищурился, нахмурив темные брови:

— Изобел, ты знакома с этим ублюдком?

— Ты говорил с ней сегодня утром? — потребовала ответа Мейри, но, услышав слова Алекса, тотчас повернулась к нему: — Ты кого это назвал ублюдком? Ах ты…

Тристан сжал плечо сестры, заставив ее замолчать прежде, чем прозвучит то, о чем всем им придется пожалеть.

— Мисс Фергюссон, — тихо произнес он, обращаясь к Изобел, — почему бы вам…

— Не убраться подальше от стола, где сидит моя семья? — продолжила за него Мейри, вскакивая с кресла.

Тристан поднялся со своего места, но распаленная гневом Мейри не пожелала заметить его предупреждающий взгляд. В это мгновение лорд Оксфорд вернулся к столу и встал между Фергюссонами и Макгрегорами.

— Вы слышали, что сказала леди? — презрительно бросил англичанин, окинув надменным взглядом потертый плед Алекса. — Ступайте прочь, пока я не позвал королевскую стражу.

Тристан смерил лорда Оксфорда угрюмым взглядом. Хладнокровные убийства всегда ему претили, но сейчас его одолевало желание выбить благородному лорду все зубы до единого, чтобы стереть с лица высокомерную ухмылку. Но к несчастью, этот поступок лишь доказал бы мисс Фергюссон, что он, Тристан Макгрегор, безжалостный варвар.

— Прошу прощения, что мне пришлось отлучиться, — добавил вельможа, почувствовав на себе взгляд Тристана. — Я постарался вернуться как можно скорее.

— Какая удача для всех нас! — Холодная усмешка скользнула по губам Тристана, глаза его зажглись хищным огнем. — Почему бы вам теперь не присесть?

Оксфорд растерянно моргнул. Тристан терпеливо ждал, пока тупоголовый лорд найдется с ответом. Так и не подобрав подходящих слов, Оксфорд сел.

Тристан превосходно выбрал момент. Повернувшись к Изобел, он незаметно зацепил ногой ножку стула Оксфорда и отодвинул на пару дюймов назад. Встретив взгляд Изобел, он улыбнулся искренне, от всего сердца. В это мгновение аристократический зад спесивого лорда ударился об пол.

— Брат, ты сошел с ума?! — вскричала Мейри, пока ее верный рыцарь барахтался на полу у ее ног. — Фергюссоны — наши враги!

Легкий румянец на щеках Изобел сменился смертельной бледностью. В глазах ее вспыхнула тревога.

— Вы… — Она с трудом перевела дыхание, умоляюще глядя на Тристана. — Назовите, пожалуйста, ваше полное имя, милорд.

Тристан знал, почему не сказал ей правду раньше. Ему и сейчас не хотелось называть свое имя по той же причине. Проклятие, его отец убил отца Изобел. Это случилось у нее на глазах. Что, кроме ужаса и отвращения, она может испытывать к нему после этого? И какое, черт возьми, ему дело, что подумает о нем дочь Фергюссона? Так почему же это не дает ему покоя?

— Простите, что не представился вам раньше. Я…

Он замолчал, глядя, как слева к столу подходит отец, такой же широкоплечий, как и двадцать с лишним лет назад, когда из тумана вышел дьявол, желая отомстить Кемпбеллам, а позднее и Фергюссонам… Черт, можно ли себе представить что-то хуже этого?

— Я Тристан Макгрегор.

Он увидел, как в глазах Изобел вспыхнула ненависть, а лицо исказилось от ужаса, когда отец встал возле стола и смерил Алекса сумрачным взглядом. Она невольно шагнула вперед, заслонив собой брата, а потом с непередаваемым презрением посмотрела на Тристана.

— Примите мои извинения, — проговорила она и, прижав одну руку к груди, другой оттолкнула Алекса на безопасное расстояние. — Я ошиблась.

Дьявольщина!

Тристан хмуро смотрел, как она поспешно уходит, таща за рукава обоих братьев. Теперь мисс Фергюссон никогда больше не заговорит с ним. Тристан не решился бы ее в этом винить, но ее взгляд, полный отвращения, словно она видела перед собой огромную смердящую кучу мусора, больно ранил его. Ему хотелось сказать Изобел, что она несправедлива к нему, как была несправедлива к его дяде.

— Что делает возле нашего стола отродье Арчибальда Фергюссона?

— Девчонка решила, что знакома с Тристаном, — ответила Мейри на вопрос отца.

— Я познакомился с ней вчера в саду, — безжизненным тоном произнес Тристан. — Я не знал ее имени. А девушка ничего не знала обо мне.

— Так это ради нее вы выставили меня болваном? — возмутился Оксфорд.

Каллум перевел взгляд на дрожащего вельможу, пытавшегося натянуть на голову напудренный парик.

— Кто этот человек? — пророкотал он, с неприязнью глядя на англичанина.

Заметив возле дочери пустой стул, глава клана Макгрегоров еще больше помрачнел.

— Лорд Оксфорд, сын графа, — с ледяной вежливостью подсказал Тристан, не потрудившись обернуться к придворному. — Едва ли он нуждался в моей помощи, чтобы выставить себя болваном.

Тяжелый взгляд Каллума заставил англичанина поспешно ретироваться, не дожидаясь, пока грозный шотландец лишит его возможности передвигаться самостоятельно.

— Не доверяю я англичанам, — угрюмо проворчал Каллум, провожая глазами Оксфорда. — А Фергюссонам еще меньше. — Сурово сдвинув брови, он устремил на сына властный взгляд. — Теперь ты знаешь, кто она такая. Здесь и без нее хватает женщин, способных тебя увлечь. Не заговаривай с ней больше, сынок.

Черта с два! Тристан привык поступать как ему заблагорассудится, не заботясь о том, что об этом думают другие. Вот почему добрая половина отцов на острове Скай звала его проклятым распутником. Он, несомненно, заслужил это прозвище. Но нелестные отзывы нисколько не волновали Тристана. В большинстве своем они были правдой. Да и стоило ли ждать чего-то другого от сына дьявола? В неприступной крепости, полной грозных воинов, куда проще быть безжалостным негодяем, чем… галантным рыцарем.

Его взгляд остановился на столе Изобел в дальнем конце огромного зала. Но, черт возьми, он не варвар и не собирается вести себя как варвар с дочерью Фергюссона.

— Знаете, с чем мне труднее всего смириться? — обратился он к отцу и Мейри. — Человек, за которого вы так жестоко отомстили, не одобрил бы этого. Роберт Кемпбелл никогда не спешил пронзить клинком всякого, кто бросал ему вызов.

— Я отомстил не только за него, Тристан, — возразил Каллум, глядя на жену, вернувшуюся вместе с ним и занимавшую теперь место напротив него за столом.

Да, Тристан знал, что Фергюссоны отняли у него не только дядю. После смерти брата Кейт Макгрегор, мать Тристана, так долго предавалась отчаянию, что никто уже не надеялся вновь услышать ее смех. А леди Анна, жена графа Аргайлла, едва не сошла с ума от горя и в конце концов нашла утешение в вере, удалившись от мира в монастырь во Франции. С тех пор никто из семьи ее не видел. И сам Тристан потерял не только близкого человека. Он утратил желание быть тем, кем хотел его видеть дядя и учитель; человеком искренним и прямым, человеком чести. Вправе ли говорить о чести тот, кто принес столько несчастий своим родным? В одно роковое мгновение судьба Тристана изменилась, все его мечты рассыпались как карточный домик, он стал тем, кем проще всего было стать, — бездумным шалопаем, ветреником и повесой.

Да, его, как и остальных Макгрегоров, терзали боль и гнев, но Арчибальд Фергюссон был мертв. Должны ли его дети расплачиваться за грехи отца?

— Вы сделали сиротами детей Фергюссона.

Отец уселся, не глядя на сына:

— Тогда я этого не знал.

— А если б знали, разве бы это что-то изменило?

— Довольно, Тристан! — одернула сына Кейт. — Я понимаю тебя, возможно, лучше многих других, сидящих за этим столом, но даже твоему дяде Роберту никогда и в голову не приходило сомневаться в решениях твоего отца. И тебе не следует судить его.

— Превосходно, — тихо произнес Тристан, любуясь рыжими кудрями Изобел, яркими, словно языки пламени.

— Что бы ни произошло между вами, — изрек Каллум, проследив за взглядом сына, — ты должен забыть ее — так будет благоразумнее.

Да, верно. Но Тристан никогда не отличался благоразумием, это подтвердил бы всякий, кто хоть немного его знал.