Соединенные Штаты от Уотергейта до Буша против Гора

Подобные изменения привели в движение две широко осуждаемые тенденции, которые, как оказалось, будут развиваться в течение следующих трех десятилетий. Обе тенденции, убедив миллионы американцев в том, что политика - это мерзкое дело, поставили под угрозу низовую политическую активность и, возможно, снизили явку на избирательные участки. Одна из них заключалась в растущей ожесточенности партийной риторики, которая, казалось, иногда угрожала элементарной цивилизованности в отношениях между демократами и республиканцами. Поощряемые более жесткой культурой средств массовой информации, многие кандидаты и должностные лица погрузились в политическую культуру громких звучных сообщений и становились все более бескомпромиссными, в конечном итоге скатившись к тому, что в одном из более поздних исследований было названо политикой "R.I.P." - "Рев-эляция, расследование, обвинение".13 Партизанская поляризация, казалось, временами подавляла ведение дел в Конгрессе.14

Второй тенденцией стал феномен "разделенного правительства", в результате которого Конгресс, который до 1995 года обычно был демократическим, столкнулся с президентами-республиканцами.15 Более того, либералы на холме стали более настойчивыми в своем стремлении провести реформы после Уотергейта и уменьшить "имперское президентство", как его называли критики в 1970-х годах. В ответ на рвение демократов Форд наложил вето на шестьдесят шесть законопроектов за семнадцать месяцев своего правления, что ранее превышало этот показатель только во времена администраций Гровера Кливленда, Франклина Рузвельта и Гарри Трумэна.16 Разделенное правительство, тогда и позже, усиливало в народе ощущение, что политики ничего не могут сделать. Иногда, по сути, они были слишком разобщены, чтобы действовать, перекладывая решение вопросов на невыборных чиновников в бюрократии и судах.

13. Бенджамин Гинзберг и Мартин Шефтер, Политика другими средствами: Politicians, Prosecutors, and the Press from Watergate to Whitewater (New York, 2002).

14. Иногда дружеские отношения в Конгрессе, пересекающие партийные линии, как, например, между спикером Палаты представителей демократом Томасом "Типом" О'Нилом из Массачусетса и лидером республиканского меньшинства Робертом Мишелем из Иллинойса в начале 1980-х годов, сглаживали эту враждебность. Однако в большинстве случаев партизанская война на Капитолийском холме была острой и неумолимой.

15. Хью Дэвис Грэм, "Наследие 1960-х: The American 'Rights Revolution' in an Era of Divided Governance," Journal of Policy History 10, no. 3 (1998), 267-88.

16. Большинство вето Кливленда было наложено на законопроекты о частных пенсиях. Рузвельт пробыл у власти чуть больше трех сроков, Трумэн - чуть меньше двух.

Хотя после 1970 года партизанская война часто была интенсивной, в большинстве случаев она сосуществовала с общим снижением идентификации избирателей с основными партиями - или, как это часто называли, электоральным "отстранением". Граждан часто отталкивала партийная диффамация, которую, как они видели, практиковали их избранные представители.13 Отчасти по этой причине процент избирателей, считающих себя "независимыми", вырос с 23 или около того в 1952 году до 40 или около того в конце века.14 Все больше избирателей, стремясь не допустить, чтобы одна из основных партий возглавила правительство, прибегали к разделению избирательных бюллетеней.15 Теряя пристрастных избирателей, партийные лидеры в последующие годы с трудом создавали надежные коалиции большинства. Однако по состоянию на начало 2000-х годов ни одной из партий не удалось добиться явного перелома в политике Соединенных Штатов.

Партии также потеряли часть своей слаженности и внутренней дисциплины. Особенно после 1968 года участились праймериз, что подорвало власть партийных лидеров над выдвижением кандидатов. Больше не полагаясь в значительной степени на одобрение партии или партийное финансирование, кандидаты на основные посты - президентство, сенат и губернаторские должности - все больше зависели от новых кадров профессионалов, в частности менеджеров и опросчиков, которые специализировались на создании имиджа и политическом маневрировании, а также на обращении к избирателям через дорогостоящие средства массовой информации - радио и телевидение. Усилия "низов" по регистрации и мобилизации избирателей сократились. На первый план вышла политика, в большей степени ориентированная на кандидатов, управляемая телевидением, и политика предпринимательства.16

Это была политика все больших и больших денег. Это возмутило многих американцев во время выборов 1972 года, когда Никсон собрал большие суммы от лоббистов и групп влияния, ведущих бизнес с правительством. Решив обуздать эту практику, группы "за доброе правительство", такие как Common Cause, заставили Конгресс действовать, и в конце 1974 года законодатели одобрили поправки к существующему закону о финансировании кампаний, связанных с федеральными выборами. В соответствии с этими поправками была создана Федеральная избирательная комиссия (ФИК) в качестве наблюдательной группы, учреждена система государственного финансирования президентских выборов и установлены ограничения на размер взносов, которые частные лица и политические комитеты могли давать кандидатам в президенты, желающим получить федеральные средства на праймериз и всеобщих выборах.21 Кандидатам в президенты и вице-президенты было запрещено тратить более 50 000 долларов из своих собственных средств на проведение кампаний. Претенденты на федеральные должности должны были раскрывать практически все свои взносы на проведение кампаний. Форд неохотно подписал законопроект в середине октября.

Однако почти сразу же противники закона оспорили его конституционность, и в январе 1976 года Верховный суд частично согласился с ними. В сложном и противоречивом постановлении на 137 страницах суд поддержал большинство положений закона о государственном финансировании, требования о раскрытии информации о взносах и ограничения на взносы, но постановил, что установление ограничений на то, сколько собственных денег могут тратить кандидаты (за исключением кандидатов, которые принимают федеральные средства в рамках государственного финансирования), нарушает права на свободу выражения мнений, предусмотренные Первой поправкой. Это решение расстроило сторонников, которые утверждали, что деньги развращают американскую политику. Судья Маршалл, выражая несогласие, сухо заметил: "Похоже... что кандидат, имеющий в своем распоряжении значительное личное состояние, получает значительную "фору""22.

Как показали последующие события, Маршалл и другие были правы: Богатые люди продолжали пользоваться большими преимуществами в политике. В 1992 году Г. Росс Перо, бизнесмен-миллиардер, отказался от федерального финансирования и использовал свое личное состояние для участия в президентских выборах. Джон Керри, кандидат в президенты от демократов в 2004 году, имел в своем распоряжении миллионы семейных денег и (как и его оппонент, президент Джордж Буш) отказался от государственного финансирования в период первичных выборов. Благодаря решению суда, которое осталось законом страны, ограничение расходов кандидатов в президенты на собственные деньги по-прежнему считалось неконституционным нарушением свободы слова.

Борьба с чрезмерными расходами на избирательные кампании была лишь одной из многих попыток, предпринятых реформаторами в условиях некоторой неистовости политической жизни после американского участия во Вьетнаме и Уотергейтского скандала. Действительно,

21. О многом, что последовало за этим законом, см. в книге Steven Gillon, "That's Not What We Meant to Do": Reform and Its Unintended Consequences in Twentieth-Century America (New York, 2000), 200-234.

22. Бакли против Валео, 424 США, 1 (1976).

В начале 1970-х годов либералы Палаты представителей уже одерживали незначительные победы в борьбе за открытость в ведении дел Палаты и ослабление власти автократичных председателей комитетов. В 1973 году Конгресс принял Закон о военных полномочиях, который попытался ограничить полномочия президента отправлять войска в бой без разрешения Конгресса. Закон о бюджете и контроле за конфискацией средств учредил Бюджетное управление Конгресса для предоставления независимых консультаций по государственным финансам, создал два бюджетных комитета на Холме и ограничил самоуправство президентов, которые (как ранее Никсон) конфисковывали ассигнования Конгресса. Закон о свободе информации, принятый после вето Форда в сентябре 1974 года, предоставил гражданам, ученым и журналистам более широкий доступ к федеральным документам.

Реформаторы Конгресса, воодушевленные результатами выборов 1974 года, прошедших после "Уотергейта", стали особенно бурными после этого. В январе 1975 года на Капитолийский холм прибыл огромный поток демократов-первокурсников - всего семьдесят пять человек. В Сенате среди новичков были такие фигуры, как Гэри Харт из Колорадо, заядлый защитник окружающей среды, руководивший президентской кампанией Джорджа Макговерна в 1972 году, и Патрик Лихи, первый демократ из Вермонта, попавший в Сенат с 1850-х годов. Харту тогда было тридцать шесть лет, Лихи - тридцать пять. Среди новичков-демократов Палаты представителей в 1975 году были Том Харкин, юрист из Айовы; Пол Тсонгас из Массачусетса, служивший добровольцем в Корпусе мира; и Гарольд Форд, первый чернокожий конгрессмен из Теннесси. В конце 1970-х годов и позднее Демократическая палата сохраняла ярко выраженный либеральный настрой.

Многие из "уотергейтских младенцев" 1975 года представляли собой новую породу национальных законодателей. Они были продуктом революции за гражданские права и протестов против войны во Вьетнаме, сознательно относились к правам, были настроены на реформы и хорошо ориентировались в телевизионной среде. Либеральные сотрудники на Холме, число и напористость которых возросли в 1960-е годы, подбадривали их. Как объяснил один из таких сотрудников,

Я расскажу вам, в каком состоянии мы все находились. Мы прожили три года при Ричарде Никсоне, и исполнительная власть, которая совершенно не реагировала на программы шестидесятых, говорила нам "нет, нет, нет, нет". . . . Мы были рассержены на администрацию Никсона. . . . Это была важная нить, проходящая через все, что делалось в те времена. Это было так: Я доберусь до этих сукиных детей, они не хотят проявлять никакого позитива в делах, и тогда мы их по-настоящему достанем. И в процессе поможем людям.17

Особенно в 1975-76 годах, когда администрация Форда находилась в поиске своего пути, Конгресс захватил инициативу. Воспринимая штаты как несмышленые и консервативные, а идеологию прав штатов как анахронизм, члены Конгресса взяли на себя инициативу в принятии законов, таких как помощь детям-инвалидам и двуязычное образование, которые усиливали федеральную власть по отношению к штатам. Конгресс, по их мнению, должен был тщательно определять способы расходования федеральных денег, устанавливать национальные стандарты и внимательно следить за деятельностью чиновников штатов, которым было поручено исполнять федеральные законы. Энергичные действия активистов Конгресса, в большинстве своем либералов, в середине и конце 1970-х годов способствовали тому, что многие реформы "Великого общества" Линдона Джонсона были сохранены, а также были приняты новые пособия.

Либерал-демократы проявляли особую активность в Палате представителей. В январе 1975 года они упразднили Комитет по антиамериканской деятельности Палаты представителей, который долгое время был бичом гражданских либертарианцев. Поскольку большинство новых демократов были избраны в традиционно республиканских округах, они чувствовали необходимость продемонстрировать свою независимость от партийных лидеров. Они не проявляли особого почтения к председателям комитетов, многие из которых были консервативными южанами и традиционно правили на холме. Взяв на себя ответственность, они добились пересмотра правил, по которым председателями комитетов ранее становились самые высокопоставленные члены. Отныне председатели комитетов должны были выбираться тайным голосованием демократической фракции в начале сессий Конгресса - изменение, которое привело к смещению трех председателей комитетов без права перерождения в

1975.18

В марте 1975 года реформаторы в Сенате также одержали победу, изменив правила, регулирующие подачу голосов: Теперь для прекращения дебатов требовалось только 60 процентов членов Сената, а не две трети, как раньше. Общим знаменателем этих реформ, как в Палате представителей, так и в Сенате, было понимание того, что концентрация власти опасна. Реформаторы стремились рассредоточить власть как от исполнительной власти, так и от баронов Конгресса, которые доминировали на Капитолийском холме.19

Три года спустя, в 1978 году, реформаторы заложили последний камень в здание, которое они возводили для борьбы со злоупотреблением властью: Закон об этике в правительстве. Этот закон ужесточил ограничения на лоббирование со стороны бывших государственных служащих и ужесточил правила раскрытия финансовой информации. В него было включено мало обсуждаемое положение, которое уполномочивало генерального прокурора принимать меры по назначению специальных прокуроров, которые имели бы право расследовать уголовные обвинения против высокопоставленных чиновников Белого дома. Представитель администрации Картера, настаивавший на принятии законопроекта, объяснил, что его цель - "устранить всякое ощущение политики и тем самым восстановить доверие к правительству".20

Ни один из этих законов не достиг того, на что рассчитывали реформаторы, и большинство из них имели непредвиденные последствия. Форд и его преемники, утверждая, что Акт о военных полномочиях неконституционен, отказались его выполнять, и президенты по-прежнему занимали главенствующее положение во внешних делах. Хотя изменения в процедурах работы Конгресса помогли свергнуть нескольких титанов на Капитолийском холме, наиболее значительными были усилия по увеличению числа комитетов, а также ресурсов и полномочий председателей подкомитетов, число которых как в Палате представителей, так и в Сенате в последующие несколько лет только увеличивалось. В 1975 году в Палате представителей насчитывалось 154 комитета и подкомитета. После этого число сотрудников Конгресса резко возросло - с 10 739 человек в 1970 году до примерно 20 000 к 1990 году.21

В условиях децентрализации власти на Холме часто возникало "правительство подкомитетов", а Конгресс стал более подвержен влиянию групп интересов, которые создавали политические союзы с сотрудниками и председателями подкомитетов, работавшими в нем длительное время. Положение о независимых прокурорах, получив политическую силу, которую в то время никто не ожидал, с годами стало часто используемым и иногда злоупотребляемым партийным оружием. До того как в 1999 году Конгресс позволил закону утратить силу, было назначено двадцать таких специальных прокуроров, включая Кеннета Старра, чьи расследования в течение четырех с половиной лет привели к импичменту президента Билла Клинтона в 1998 году. Эти двадцать преследований обошлись налогоплательщикам в общей сложности в 149 миллионов долларов.

Реформы не остановили доминирующую тенденцию политической жизни после "Уотергейта": рост числа и власти групп интересов.22 Учитывая рост правительства и бюрократических организаций всех видов в современном мире, такое развитие событий было вполне объяснимо. Более того, некоторые из новых групп, такие как Common Cause и Children's Defense Fund, возникли в результате эгалитарных социальных движений 1960-х годов. И тогда, и позже эти группы общественных интересов поддерживали целый ряд либеральных идей, включая экологию, социальное обеспечение, гражданские права и эффективное правительство. Некоторые современные эксперты считали, что рост таких групп - признак того, что политическая власть в Соединенных Штатах становится более демократичной.

Как и большинство других лобби в те и последующие годы, большинство этих групп общественных интересов не были межклассовыми по составу; они не имели глубоких местных корней; и они редко созывали масштабные личные встречи, на которых люди могли все обсудить. Вместо этого эти группы, как правило, действовали сверху вниз, в значительной степени полагаясь на поддержку богатых вкладчиков и фондов, освобожденных от налогов, которых в эти годы стало очень много. Они стали искусны в привлечении внимания СМИ, покупке списков рассылки и сборе чеков от удаленных членов. Их высокообразованные руководители, принадлежащие к высшему слою среднего класса и профессионалы, сделали прочную карьеру в качестве активистов и лоббистов, которые ходили по залам Конгресса, законодательным органам штатов и регулирующим учреждениям.23

Неожиданные последствия новых реформ финансирования избирательных кампаний еще больше способствовали росту групп интересов, особенно частных групп.24 Благонамеренные реформаторы не до конца понимали, что кандидаты на политические должности будут волей-неволей находить финансовую поддержку. Как заметил спикер палаты представителей Томас "Тип" О'Нил из Массачусетса, деньги - это "материнское молоко политики". Как вода, они всегда стекались в кассу партий и политических кандидатов. Кандидаты, которым было запрещено принимать крупные взносы от частных лиц, обращались к комитетам политических действий, или PAC, которым разрешалось получать более крупные суммы. PAC, как правило, представляли группы частных интересов. В 1974 году, когда были приняты реформы избирательной кампании, наиболее важные из этих PAC были связаны с AFL-CIO - это одна из причин, почему многие демократы, имеющие связи с организованным трудом, поддержали изменения, а многие республиканцы воспротивились им. (За большинством "реформ" стоят партийные интересы.) После 1974 года лидеры корпораций в отместку сформировали множество новых PAC, большинство из которых отдавали предпочтение республиканским кандидатам. Многие демократы впоследствии жалели о том дне, когда в 1974 году был принят закон о финансировании избирательных кампаний.

Сторонники реформы финансирования избирательных кампаний недооценили изобретательность, которую вскоре проявили кандидаты в сборе так называемых "мягких денег". Это были деньги, которые частные лица, корпорации, профсоюзы и другие заинтересованные группы могли передавать в неограниченных количествах партийным комитетам штатов и местных органов власти в соответствии с более мягкими законами штатов. Когда в 1978 году FEC постановила, что "мягкие" деньги могут быть законно перенаправлены партийным лидерам федеральных кампаний, это открыло еще одну большую лазейку, через которую кандидаты в президенты начали участвовать в гонках в конце 1980-х годов. После этого рост "мягких денег", достигший к 2002 году примерно 500 миллионов долларов, вызвал всевозможное возмущение реформаторов. Так же как и общий рост взносов на избирательные кампании, которые все больше полагались на платных профессиональных консультантов и опросников, дорогостоящие компьютерные технологии и дорогую радио- и телерекламу. После этого демократы и республиканцы периодически предпринимали попытки обуздать зло, которое, по мнению реформаторов, несут в себе "большие деньги" в политике. Но действующие кандидаты, действуя в рамках существующих законов, не боролись за реформы, которые могли бы уравнять шансы претендентов, а когда в 2002 году были приняты, казалось бы, существенные реформы, они также не смогли ограничить расходы на избирательные кампании.25

В 1970-х годах и в последующие годы у корпоративных и рабочих PAC была большая компания в Вашингтоне. Лоббисты, представляющие интересы меньшинств, женщин, инвалидов и геев, присоединились к рою корпоративных и агропромышленных претендентов, патрулировавших коридоры федеральных офисных зданий и Конгресса. В 1970 году офисы в Вашингтоне имели около 250 корпораций и 1200 торговых ассоциаций; к 1980 году их число возросло до 500 и 1739 соответственно. "Это похоже на средневековую Италию", - жаловался один осатаневший правительственный чиновник. "У каждого свое герцогство или королевство".26 Район вокруг К-стрит в Вашингтоне, где располагаются многочисленные юридические фирмы, связанные с политикой, и национальные штаб-квартиры торговых ассоциаций, стал известен как "Гуччи Галч". Число членов Американской ассоциации пенсионеров (AARP), крупнейшего лобби страны, увеличилось с 1,5 миллиона в 1969 году до 12 миллионов в 1980 году.27

Многие из этих лоббистов говорили на убедительном языке групповых "прав" и льгот. Формируя прочные отношения с конгрессменами, помощниками конгресса и другими федеральными чиновниками, они также создавали более широкие "сети вопросов", включающие группы реформ, аналитические центры, фонды и других специалистов в конкретных областях политики.28 Таким образом, они продвигали более плюралистичный - по некоторым словам, более сложный - мир разработки политики. Однако некоторые из лобби вызвали широкую критику. В основе растущего отвращения к политикам в целом лежит отвращение населения к предполагаемому расширению в эти годы "особых интересов" и "политики идентичности". Процент граждан, заявивших, что они могут "доверять федеральному правительству", снизился с примерно 75 % в 1964-65 годах до 25 % в конце 1970-х и никогда не превышал 44 % до конца века.29 Отвращение к политикам было особенно заметной характеристикой настроений американского населения с конца 1960-х годов.

Стремясь воспользоваться подобными настроениями, многие кандидаты в президенты и на другие государственные должности в 1970-х годах и в последующие годы в своих кампаниях выдвигали главную идею: Политики в Вашингтоне несут ответственность за "беспорядок", с которым сталкивается нация. Выступая в роли крестоносцев-аутсайдеров, эти благородные рыцари реформ обещали развеять на четыре ветра злодеев, угрожающих республике. Ярким поборником этого послания, в котором не учитывались грозные структурные препятствия на пути перемен и которое тем самым возбуждало нереальные народные ожидания, был Джимми Картер в 1976 году.

За этим растущим отвращением населения к национальным политикам скрывались некоторые сомнительные предположения. Одно из них заключалось в том, что в старые добрые времена политика была более джентльменской. Это правда, что партийная борьба в уродливые последствия Уотергейта, в эпоху бесконечных расследований партийных комитетов Конгресса и "разоблачений", освещаемых все более вуайеристскими СМИ, часто была острее, чем в относительно спокойной середине 1950-х годов.30 Но вряд ли можно сказать, что двухпартийная гармония была характерна для политики на протяжении всей американской истории, в годы правления Рузвельта и Трумэна или в период расцвета сенатора Джозефа Маккарти и других антикоммунистических "красных байкеров", попиравших гражданские свободы невинных людей. В то время в дебатах в Конгрессе часто преобладала агрессивность. А в 1960-е годы партизанская война почти не утихала: Президентская кампания 1964 года между Эл-Би-Джеем и Барри Голдуотером характеризовалась рекордным количеством атакующей рекламы.

Значительная часть партизанской борьбы в 1970-е годы и в последующий период была похожа на кровавый спорт, часто ведущийся ради узких интересов, но некоторые из них, как и в прошлом, были здоровыми и ожидаемыми. Она отражала твердые идеологические взгляды, которые выражаются в любой демократической системе, где есть конкурирующие политические партии. В Соединенных Штатах, открытом, плюралистическом и динамичном обществе, восприимчивом к переменам, и тогда, и позже существовала такая система. Умеренные, независимые и центристы - иногда более эффективные, чем партизаны, которые занимали многие заголовки газет - помогали находить компромиссы, которые позволили американской демократической системе оставаться одной из самых стабильных в мире.

Некоторые из жалоб на власть "интересов" и денег в политике также имеют тенденцию к преувеличению. В такой большой и неоднородной стране, как Соединенные Штаты, множество групп, стремящихся повлиять на политический процесс, организуются и требуют, чтобы их услышали, особенно в эпоху, когда склонность правительства к предоставлению льгот резко возрастает, как это было в 1960-е и последующие годы. Более того, большинство групп общественных интересов, возникших в 1960-е и последующие годы, боролись за сохранение и расширение либеральной политики, такой как позитивные действия, гражданские свободы, социальное обеспечение, Medicare, Medicaid и другие социальные и экологические программы. При поддержке судов и либеральных чиновников, доминировавших во многих федеральных агентствах, они добились определенных успехов и продвинули многие права. Консервативные президенты и члены Конгресса после 1974 года к своему ужасу узнали, что, хотя люди могут заявлять, что презирают правительство, они также возлагают на него все более высокие надежды. Многие программы "Нового курса" и "Великого общества" со временем медленно расширялись.

Также неясно, была ли политика лучше или чище в старые добрые времена, когда меньшее количество групп обладало ресурсами для эффективного лоббирования в Вашингтоне или в столицах штатов. Правильно ли было говорить, как многие делали после 1970 года, что политика в целом была "грязной"? Были ли все новые группы и PAC просто "эгоистами", или у них были веские причины настаивать на правах и льготах, которыми уже пользовались другие? Был ли Конгресс более демократичным институтом, когда он подчинялся воле такого босса, как Линдон Джонсон, чьи союзники доминировали в Сенате в конце 1950-х годов, чем он стал позже, когда власть была более рассредоточена? Является ли неуклонно растущая власть телевидения в политике чем-то плохим? До наступления эры телевидения подавляющее большинство избирателей даже не видели своих кандидатов. Ответы на эти вопросы до сих пор вызывают острые дискуссии. Как бы то ни было, лобби, представляющие меньшинства и другие некогда политически маргинальные группы, работая с коалициями в Конгрессе, время от времени одерживали победы на партизанской политической арене Вашингтона.

Зачем так сильно переживать из-за роли денег в политике? Действительно, система в значительной степени благоприятствовала богатым кандидатам и отталкивала способных претендентов от участия в выборах. Действующие депутаты, которым предстояло бороться с богатыми претендентами, были вынуждены уделять огромное количество времени сбору средств, тем самым не справляясь со своими официальными обязанностями. Представители и сенаторы, занятые сбором денег, зачастую практически не занимались реальной законодательной работой в период с пятницы по вторник. Богатые жертвователи явно рассчитывали повлиять на кандидатов, которых они поддерживали. И стоимость предвыборной кампании росла: Позднее было подсчитано, что средняя стоимость завоевания места в Сенате выросла с 600 000 долларов в 1976 году до 4 миллионов долларов в 1990 году.31 По этим причинам реформаторы, вполне понятно, стремились выровнять игровое поле, чтобы уничтожить эти потенциальные источники коррупции и поощрить людей с умеренным достатком к участию в политике.

Однако сомнительно, что лимиты на взносы позволят решить подобные проблемы. Во многих случаях низкие предельные размеры взносов приводили к дестимулированию участия граждан в политической деятельности.32 Кроме того, вопрос о том, являются ли деньги, тратящиеся кандидатами, "чрезмерными", зависит от точки зрения человека. В 1978 году было проведено тщательное исследование последствий поправок 1974 года о финансировании избирательных кампаний, в котором отмечалось, что в 1976 году федеральные кандидаты потратили около 212 миллионов долларов. В том же году корпорации потратили 33,6 миллиарда долларов на рекламу своих товаров. Отчет заключил: "Избирательная политика конкурирует с корпоративной рекламой за внимание американских граждан. . . . Ограниченные средства на избирательные кампании часто означают ограниченную активность избирателей, что, в свою очередь, означает плохо информированный и апатичный электорат".33

Большинство американцев, в том числе и представители средств массовой информации, не испытывали особой потребности в подобных аргументах. Опросы постоянно показывали, что люди испытывают отвращение к политикам и политике в целом. В конце концов, ложь и обман Вьетнама и Уотергейта были еще свежи в памяти людей. В середине 1970-х годов, когда перед Фордом стояла задача бороться с подобными представлениями, американцы поспешили обвинить злодеев "внутри пояса" в том, что политика в Соединенных Штатах со временем испортилась. К несчастью этого благонамеренного человека - и Картера в последующие четыре года - ему пришлось возглавить страну в то время, когда многие разгневанные американцы громогласно заявляли о пороках политики и правительства.40

Джеральд Форд действительно имел хорошие намерения. Он родился в Омахе в 1913 году под именем Лесли Линч Кинг, и ему был шестьдесят один год, когда он сменил Никсона в августе 1974 года. В 1914 году, когда его родители разошлись, юный Лесли вместе с матерью Дороти переехал в родной город ее родителей - Гранд-Рапидс, штат Мичиган. В 1916 году она вышла замуж за Джеральда Р. Форда-старшего, который владел и управлял компанией по производству красок и лаков. Позже юный Лесли взял фамилию отчима, став Джеральдом Р. Фордом-младшим. Джерри был трудолюбивым и послушным сыном, стал скаутом-орлом и играл в футбол. Получив спортивную стипендию в Мичиганском университете, он работал за столами, чтобы помочь себе прокормиться. Недолго проработал помощником футбольного тренера в Йельском университете, где затем поступил на юридический факультет, который окончил в 1941 году в четвертой части своего класса и вернулся в Гранд-Рапидс в качестве адвоката. Во время Второй мировой войны он участвовал в боевых действиях в качестве морского офицера на Тихом океане. Война убедила его в том, что Соединенные Штаты должны играть важную роль в мировых делах41.

Вернувшись в Гранд-Рапидс после войны, Форд вскоре занялся политикой: в 1948 году он победил на праймериз республиканца-изоляциониста, а затем получил место в Палате представителей от своего округа, в котором было много республиканцев. Будучи консерватором по большинству вопросов, он на протяжении многих лет вел активную борьбу с либеральными демократами. Но большинство его коллег любили Джерри Форда, который много работал и держал свое слово. Президент Джонсон назначил его членом комиссии Уоррена, которая расследовала убийство Кеннеди. Коллеги-республиканцы доверяли ему все больше обязанностей, включая пост лидера меньшинства Палаты представителей в 1965 году. Он занимал этот пост до конца 1973 года, когда Спиро Агню был вынужден уйти в отставку с поста вице-президента. В частном порядке Никсон, похоже, отдавал предпочтение Джону Коннелли, демократу, который был губернатором Техаса и стал его министром финансов, в качестве замены Агню. Тем не менее Никсону нравился Форд, с которым он был дружен как коллега по Палате представителей в 1949-50 годах. Он понимал, что Форду, популярному на Холме, будет относительно несложно получить утверждение на пост вице-президента. Его суждение оказалось верным, и Форд был приведен к присяге на пост вице-президента в декабре 1973 года42.

40. Дэвид Фарбер, "Факел упал", в Бет Бейли и Дэвид Фарбер, ред., Америка в семидесятые (Лоуренс, Канс., 2004), 11-13.

41. Джон Грин, Президентство Джеральда Р. Форда (Lawrence, Kans., 1995), 1-3.

42. Там же, 1-6, 113-15.

Никсон, однако, не испытывал большого уважения к интеллекту Форда. Полагая, что Конгресс разделяет эту точку зрения, он рассчитывал, что он уклонится от инициирования процедуры импичмента, которая в случае успеха вознесет Форда в Белый дом. В этом политическом расчете Никсон, конечно, ошибся, но он был прав, считая, что многие политики считают Форда занудным оратором и несколько заторможенным, лишенным воображения партийным завсегдатаем. "Старый добрый Джерри", - говорили они покровительственно. Президент Джонсон в свое время заявил, что Форд слишком часто играл в футбол без шлема. Ричард Ривз, явно антагонистически настроенный журналист, популяризировал образ Форда как неумелого в статье, которую он написал для журнала New York в ноябре 1974 года. Под названием "Джерри Форд и его летающий цирк: президентский дневник" она повествовала о промахах и речевых ошибках нового президента во время предвыборной кампании в Конгресс. Ривз дополнил свой рассказ такими комментариями, как "Не стоит говорить, что у императора нет одежды - вопрос в том, есть ли император". На обложке Форд был изображен в образе клоуна Бозо.34

Подобные нападки раздражали Форда, но у него не было другого выбора, кроме как принять их как часть политической игры. Будучи выпускником Йельской школы права, он был уверен в своих силах. Он был по-настоящему скромен и непритязателен, памятно заявив, став вице-президентом: "Я Форд, а не Линкольн". Вступив в должность президента, он сказал американцам, что его главными словами будут "общение, примирение, компромисс и сотрудничество".35 Став президентом, он отказался от имперских атрибутов, которые так нравились Никсону, и распорядился, чтобы в торжественных случаях вместо "Слава вождю" звучала боевая песня Мичигана. Несмотря на два покушения на его жизнь в сентябре 1975 года, он был необычайно доступен для президента, много путешествовал и провел тридцать девять пресс-конференций за 875 дней пребывания на посту. Это было на одиннадцать больше, чем Никсон провел за пять с половиной лет пребывания в Белом доме.36

Форд, опытный и знающий политик, был раздражен распространенным в конце 1974 года мнением о том, что он всего лишь "президент-смотритель", но он также понимал очевидное: американцы ждали от него, чтобы он потушил пожары, которые полыхали в стране в бурные годы войны во Вьетнаме и Уотергейта. В своей автобиографии, откровенно озаглавленной A

Time to Heal (1979), он писал: "Если меня и будут помнить, то, вероятно, за то, что я исцелил землю".37 Именно это он и пытался сделать в 1974 году.

Со временем Форд добился определенных успехов в этих начинаниях. Как сказал обозреватель Хью Сайди в конце 1976 года, "управление Форда было приятным изменением по сравнению с десятилетием беспорядка, которое началось с пули, убившей Кеннеди".38 Но шрамы, изуродовавшие американское общество, были глубоки, и некоторые из первых шагов Форда усугубили боль. Многие выступали против его предложения о помиловании уклонистов от призыва, которые проходили альтернативную службу. Другие, особенно либеральные демократы, отвергли его главное лекарство против стагфляции - снижение федеральных расходов. Будучи расслабленным и открытым администратором, который давал подчиненным достаточно свободную свободу действий, президент не спешил ослаблять межличностную напряженность в Белом доме, многие из которых ставили на место новых назначенцев тех, кто остался на службе при Никсоне. В середине октября группа сенаторов-республиканцев публично жаловалась: "Некоторые люди считают, что если Джерри Форд и не справился с президентскими обязанностями, то очень глубоко. Он не продемонстрировал, что "я главный"".39

Решение Форда помиловать Никсона в начале сентября особенно сильно подорвало его авторитет. Критики, в том числе республиканцы, обеспокоенные предстоящими осенними выборами, были шокированы и удивлены этим шагом, к которому Форд, скрытный в этом вопросе, не подготовил нацию. Противники обвиняли его в том, что он заключил сделку либо во время выдвижения кандидатуры на пост вице-президента, либо в последние, мрачные дни президентства Никсона. Генерал Александр Хейг, начальник штаба Никсона, упоминал Форду о возможности такой сделки перед отставкой Никсона. Однако нет никаких доказательств того, что Форд и Никсон когда-либо обсуждали такую сделку. Скорее, Форд помиловал Никсона, потому что хотел, чтобы нация жила дальше. Позже многие американцы согласились - в том числе и Ривз, - что если бы он этого не сделал, начались бы бесконечные расследования и судебные разбирательства, вновь открывшие раны Уотергейта.40 Тем не менее, удар по президентству Форда был сильным, и его партия потерпела поражение на выборах в ноябре. В январе 1975 года его личная популярность достигла рекордно низкого уровня - 37 %.41

К тому времени Форд начал наводить дисциплину в своей администрации. В сентябре он заменил Хейга, который временно исполнял обязанности координатора его штаба, на Дональда "Рамми" Рамсфелда, политического союзника, который, будучи конгрессменом от Иллинойса, поддерживал его на выборах лидера меньшинства в Палате представителей в 1965 году. В годы правления Никсона Рамсфелд возглавлял Управление по экономическим возможностям, которое курировало войну с бедностью, а затем стал американским послом в НАТО. Людям, которые сталкивались с Рамсфелдом, было очевидно, что это умный, боевой и жесткий администратор, обладающий значительным политическим талантом. Некоторые из его соперников в годы правления Форда считали его властным, саморекламирующимся и неуемно амбициозным. Генри Киссинджер, государственный секретарь Форда, заметил, что Рамсфелд был "опытным, постоянно работающим политиком-бюрократом, в котором амбиции, способности и сущность слились воедино".42

Хотя Рамсфелд лишь медленно умерил разногласия в окружении Форда, он значительно централизовал операции во время своего пребывания на посту главы оперативного управления Белого дома, сократив к январю 1975 года 60 из 540 человек персонала. Во время перестановки в кабинете министров в конце октября, которую СМИ окрестили "резней на Хэллоуин", Форд выбрал его на пост министра обороны. Рамсфелд, которому на тот момент было всего сорок три года, стал самым молодым человеком в истории США, занявшим этот ключевой пост. В то же время Джордж Буш-старший, до этого момента занимавший пост посланника Америки в Китайской Народной Республике, был назначен главой ЦРУ, а Брент Скоукрофт, генерал ВВС, сменил Киссинджера (который продолжал оставаться госсекретарем) на посту советника по национальной безопасности. Всем трем мужчинам предстояло сыграть важные роли в последующие годы: Буш в качестве президента, Скоукрофт в качестве советника Буша по национальной безопасности, а Рамсфелд в качестве противоречивого и весьма заметного министра обороны Джорджа Буша-младшего.43

Как в качестве координатора штаба Форда, так и в качестве министра обороны, Рамсфелд укрепил свое положение в администрации. В процессе он помог консерваторам оттеснить на второй план более либеральных республиканцев, которые были близки к вице-президенту Нельсону Рокфеллеру. Осознав свою политическую слабость, Рокфеллер в ноябре 1975 года объявил, что не будет баллотироваться от республиканцев в 1976 году. Тридцатичетырехлетний Ричард Чейни, работавший под началом Рамсфелда как в OEO, так и в Белом доме Форда, сменил своего патрона на посту главного помощника президента в Белом доме. Кодовое имя Чейни в Секретной службе - "Заднее сиденье" - олицетворяло его манеру поведения, которая была сдержанной и безликой. У него не было времени на светские беседы или на помпезность. Чейни был сдержан, жестко настроен и эффективен. Он стремился восстановить президентскую власть, которая была ослаблена после

Уотергейт", он старался предотвратить дальнейшие посягательства Конгресса на исполнительную власть. Самый молодой руководитель аппарата президента в истории, он оказался искусным политическим оперативником. Во время избирательной кампании Форда в 1976 году он стал очень надежным советником и стратегом.44

Кадровые перестановки, однако, не смогли решить проблемы, мешавшие Форду в его попытках излечить недуги американской экономики. Будучи в большей степени традиционным консерватором свободного рынка, чем Никсон, он надеялся уменьшить роль правительства в делах нации. Как и председатель его Совета экономических консультантов, серьезный и влиятельный Алан Гринспен, он стремился сократить дискреционные расходы на социальные услуги, в частности на здравоохранение и образование, чтобы уменьшить растущий федеральный дефицит и сдержать темпы инфляции, которые в начале 1974 года достигли двузначных цифр. В октябре он призвал ввести 5-процентную надбавку к корпоративным и личным подоходным налогам (для семей, зарабатывающих более 15 000 долларов в год). Провозгласив, что его администрация будет бороться с инфляцией сейчас, он и его помощники прикрепили к лацканам пуговицы с надписью WIN.45

К несчастью Форда, в конце 1974 года наступила резкая рецессия. Пытаясь противостоять ей, Форд в январе 1975 года объявил о своей поддержке значительного снижения подоходного налога и возврата к нему. Демократы в Конгрессе выступили против такого "сальто-мортале" и перехватили политическую инициативу. В марте 1975 года они одобрили еще большее сокращение налогов - на 22,8 миллиарда долларов. Форд, послушав помощников, которые опасались, что такое сокращение увеличит и без того растущий дефицит федерального бюджета, пришел к выводу, что накладывать вето на сокращение (которое почти всегда пользуется популярностью у избирателей) было бы политически самоубийственно, и неохотно подписал законопроект о снижении налогов. Но он также использовал многие из своих шестидесяти шести вето, чтобы ограничить государственные расходы в течение следующих нескольких месяцев. Хотя демократам несколько раз удавалось преодолеть его вето - двенадцать раз за семнадцать месяцев его пребывания на посту - они гневались на его напористость и на консервативных республиканцев, которые поддерживали его вето. "Это было правительство вето", - жаловался в 1975 году сенатор-демократ Джон Пастор из Род-Айленда. "У нас меньшинство тащит большинство за нос".46

Еще позже, в октябре 1975 года, президент еще больше удивил консервативных противников дефицита, призвав к постоянному снижению налогов на 28 миллиардов долларов, которое должно быть компенсировано сокращением федеральных расходов. Хотя демократический Конгресс в декабре одобрил законопроект, продлевающий действие ранее принятых налоговых льгот еще на шесть месяцев, он отказался сократить расходы, и Форд наложил на него вето. Год межпартийных разборок по поводу налогов наконец завершился в конце декабря, когда Конгресс одобрил и Форд подписал законопроект о снижении налогов, подобный тому, на который он ранее наложил вето, в обмен на нечетко сформулированное обещание Конгресса добиваться сокращения государственных расходов в случае снижения налоговых поступлений.

Битвы за энергетическую политику спровоцировали новую межпартийную войну. Они уже стали спорными после того, как ОПЕК взвинтила цены на нефть за рубежом после войны Йом-Киппур между Израилем и арабскими противниками в конце 1973 года. Форд, придерживаясь рыночного подхода к экономическим проблемам, считал, что ответом на рост цен на энергоносители является поэтапный отказ от контроля над внутренними ценами на нефть. Деконтроль, признавал он, приведет к росту цен для потребителей, но, следовательно, будет препятствовать потреблению и способствовать экономии. Кроме того, повышение цен на нефть послужит стимулом для отечественных производителей к увеличению добычи. Закон спроса и предложения - больше предложение, меньше спрос - в долгосрочной перспективе приведет к снижению цен.

Однако когда Форд изложил свой план в январе 1975 года, демократы (за исключением некоторых представителей нефтедобывающих штатов и округов) поспешили выступить против него. По их мнению, отмена контроля была благом для производителей энергии и бременем для американцев с низким уровнем дохода, которым пришлось бы платить больше за топливо и бензин. Вместо этого они призывали к сохранению контроля и политически популярному снижению цен на вновь добываемую отечественную нефть. Разочарованный, Форд в конце концов уступил и подписал компромиссный законопроект в декабре 1975 года. Хотя он и отменял цены, он также разрешал постепенную отмену контроля в течение сорока месяцев. Его решение, прозванное очередным шагом вперед, возмутило некоторых его советников, включая консервативного министра финансов Уильяма Саймона, который настаивал на том, что рынку следовало позволить действовать своими магическими способами.47

Помогли ли эти правительственные меры американской экономике, сказать сложно. Это связано с тем, что рыночные силы во многом определяют ход экономической жизни. Делая вид, что это не так, политики, отвечающие за экономику, ставят себе в заслугу, когда дела идут лучше, и обвиняют оппонентов, когда они не идут. В конце 1975 и начале 1976 года американская экономика действительно немного улучшилась. Инфляция, взлетевшая в 1974 году, снизилась, а безработица уменьшилась. С другой стороны, ситуация в экономике оставалась нестабильной и немного ухудшалась по мере приближения выборов 1976 года, а Форд, оказавшийся в переплетении демократов и консервативных республиканцев, похоже, не контролировал ситуацию. В 1976 году его администрация имела огромный дефицит в 74 миллиарда долларов и получила в целом нелестные оценки за управление экономикой.

Критики президента, тем временем, продолжали изображать его бездельником. После того как он споткнулся при спуске с борта Air Force One, комики, в частности Чеви Чейз из новой телевизионной программы Saturday Night Live, с удовольствием подражали ему. Они подшучивали над его игрой в гольф, которая была достаточно неустойчивой, чтобы подвергать зрителей риску. Другие критики кричали, что Форд был бесчувственным, особенно после того, как он отказался поддержать федеральное спасение Нью-Йорка в октябре 1975 года. Газета New York Daily News вышла с широко известным заголовком: "Форд - городу: Drop Dead". В конце концов Форд сдался, согласившись поддержать федеральный кредит городу. Возможно, это было слишком поздно. Многие жаловались на то, что президент в очередной раз сделал сальто-мортале.

Управление внешними делами, в которых у Форда до 1974 года было мало опыта, оказалось почти таким же разочаровывающим в течение следующих двух лет. Опираясь поначалу на ключевых людей, оставшихся в команде Никсона по внешней политике, он пытался примирить личную и бюрократическую борьбу между министром обороны Джеймсом Шлезингером и госсекретарем Генри Киссинджером, сторонником разрядки в отношениях с Советами. Каждый из них был волевым и крайне самолюбивым. Лео Черне, советник по внешней политике, заметил, что Киссинджер был "одним из самых одаренных людей, когда-либо служивших своему правительству, и не очень-то стремился это отрицать".48 До ноября 1975 года, когда Рамсфелд сменил Шлезингера, бюрократические распри мешали выработке внешней политики.

Поначалу самые тревожные вопросы касались Юго-Восточной Азии. Хотя в январе 1973 года Соединенные Штаты вывели своих солдат из Вьетнама, гневные упреки в адрес войны продолжали будоражить американское общество и политику. Позже в том же году Конгресс принял Акт о военных полномочиях, направленный на ограничение полномочий президента по вовлечению страны в войну. Когда Форд дал понять, что считает эту меру неконституционной, он привел в ярость своих противников в Конгрессе. На протяжении всего пребывания Форда в Белом доме (и в последующие годы) многие консервативные американцы настаивали на том, что антивоенные либералы "связали руки" военным во Вьетнаме и тем самым проиграли войну, которую могли бы выиграть. В 1974-75 годах они требовали, чтобы Соединенные Штаты оказали военную помощь Южному Вьетнаму. Вернувшиеся ветераны возмущались неблагодарностью американцев, которые, по их мнению, остались дома. Другие активисты настаивали на том, чтобы правительство сделало что-нибудь для помощи военнопленным и для поиска многих бойцов, пропавших без вести в ходе боевых действий (MIA).49

Усилия по оказанию помощи Южному Вьетнаму не нашли отклика в Конгрессе, который с 1973 года решительно противостоял попыткам увеличить военную помощь осажденным проамериканским правительствам Южного Вьетнама, Камбоджи и Лаоса. Разочарованный, Форд в середине марта 1975 года рассмотрел предложение Киссинджера направить бомбардировщики B-52 для нанесения удара по силам противника, наступавшим на Южный Вьетнам. В этот момент Дэвид Хьюм Кеннерли, непочтительный, одетый в джинсы фотограф Белого дома, помог ему отказаться от этой идеи, сказав: "Господин президент, Вьетнаму осталось не более месяца, и любой, кто скажет вам обратное, будет нести чушь".50 В-52 остались дома.

Когда в начале апреля северовьетнамские захватчики разгромили бессильное сопротивление Южного Вьетнама, Форд попросил Конгресс выделить дополнительно 722 миллиона долларов на чрезвычайную военную помощь и 250 миллионов долларов на гуманитарную и экономическую помощь. Конгресс отказался, заставив обычно спокойного президента воскликнуть: "Вот ублюдки!"51 Законодатели, выступающие против помощи, как и раньше, отвечали, что Соединенные Штаты самонадеянно и катастрофически ввязались во Вьетнамскую войну, в которой погибло более 58 000 американцев и до 2 миллионов вьетнамцев. В результате применения напалма и "Агента Оранж" были сожжены деревни и опустошена сельская местность. Американские бомбардировки и военные действия в Лаосе и Камбодже способствовали усилению вооруженных восстаний в обеих странах, которые, как и Южный Вьетнам, оказались под угрозой срыва в начале 1975 года. Рассказывая об этих и других трагедиях, противники военной помощи не давали Форду покоя.

Противники помощи настаивали на том, чтобы Америка извлекла более важный урок из своих промахов: Она никогда больше не должна посылать своих солдат в такие трясины, как та, что поглотила столько молодых людей во Вьетнаме. Эта настойчивость не привела к тому, что Соединенные Штаты ушли в некий изоляционистский панцирь; в 1970-х годах, как и позже, американцы поддерживали далеко идущие военные обязательства, в частности, в НАТО. Неизменно решительно настроенные на сдерживание коммунизма, Соединенные Штаты держали курс как лидер многих стран, которые вели холодную войну против Советского Союза и его союзников. Это была опасная борьба, которая продлится до 1990 года и которая уже привела к гибели миллионов людей, в основном мирных жителей, в Корее и Вьетнаме. Соединенные Штаты, продолжая доминировать в Международном валютном фонде и Всемирном банке, также защищали и, по возможности, расширяли свои экономические интересы по всему миру. Популярная поддержка американцами дипломатического, экономического и политического участия Соединенных Штатов на многих зарубежных фронтах продолжалась и после 1974 года.52

Тем не менее, конфликт по поводу уроков, которые следует извлечь из войны во Вьетнаме, оставался мощной силой в американской жизни, влияя не только на общественное мнение относительно внешнеполитических инициатив, но и на военных планировщиков и дипломатов в течение многих лет. Она также обострила партийные разногласия. Благодаря войне во Вьетнаме демократы, которые в годы правления Трумэна были членами более интернационалистской партии, стали более осторожно, чем республиканцы, призывать к принятию значительных военных обязательств на борту. Как позже заметил обозреватель Чарльз Краутхаммер, они стали воспринимать термин "холодный воин" как уничижительный.53 Но не только либералы смотрели на внешнюю политику через призму Вьетнама. В годы Форда, как и в последующие десятилетия, споры об "уроках Вьетнама" лежали в основе почти всех значимых внешнеполитических и военных дебатов в Соединенных Штатах.

Контролируя Конгресс, демократы пошли по пути сокращения расходов на оборону, которые в период с 1972 по 1975 год сократились как в постоянных долларах, так и в процентах от валового национального продукта. В 1980 году начальник штаба армии Эдвард Майер сетовал: "У нас пустота в армии".54 Критики этих сокращений жаловались, что Соединенные Штаты теперь смогут вести только "войны Гилберта и Салливана". У Америки больше не будет сил, чтобы вести за собой свободный мир. Но народные страхи перед новым Вьетнамом оставались сильными. В конце 1970-х годов ряд фильмов, посвященных войне, - "Охотник на оленей" (1978), "Возвращение домой" (1978) и "Апокалипсис сегодня" (1979) - возродили многие из ужасных воспоминаний, которые продолжали разжигать острую внутреннюю рознь55.55

Весьма сомнительно, что даже огромная помощь Соединенных Штатов спасла бы проамериканские правительства Юго-Восточной Азии. Находясь в военной осаде в 1975 году, они были погрязли в коррупции и не пользовались популярностью. Коммунисты захватили контроль над Лаосом и оставались у власти до XXI века. В Камбодже особенно жестокий режим "красных кхмеров" быстро начал истреблять людей. В течение следующих трех лет примерно 1,5 миллиона человек, почти четвертая часть населения страны, были убиты или умерли от болезней или переутомления на печально известных "полях убийств" этой несчастной страны.

В Сайгоне, где 29 апреля капитулировало правительство Южного Вьетнама, тысячи запаниковавших сторонников старого режима стремились убежать от своих врагов. Коммунистические силы угрожали захватить американское посольство, что привело к отчаянному бегству потенциальных беженцев по лестницам к вертолетам, расположенным на высокой части крыши посольства. Чтобы дать возможность вертолетам улететь, сотрудники американского посольства использовали дубинки и кулаки, чтобы отбить отчаянных вьетнамцев, пытавшихся забраться на борт. Хотя в итоге удалось эвакуировать более 1 000 американцев и 5 500 вьетнамцев, операция заняла девятнадцать напряженных часов. Это была безумная, несчастная и, для многих американцев, унизительная драка, которую запечатлело телевидение и передало зрителям по всему миру.56 На следующий день Сайгон был переименован в Хошимин. В течение следующих нескольких лет миллион или около того вьетнамцев покинули свою родину, многие из них в конечном итоге прибыли в Соединенные Штаты.

Спустя всего две недели после падения Сайгона Форд и Киссинджер решили отомстить. Когда силы красных кхмеров захватили американское торговое судно Mayaguez в Сиамском заливе, Форд обошелся без дипломатии. Не посоветовавшись с Конгрессом, он назвал захват "актом пиратства" и отправил на помощь военные самолеты, воздушную полицию и морскую пехоту. Американские войска, штурмовавшие остров, где стояло судно, потеряли тридцать восемь человек и восемь вертолетов. Форд также разрешил нанести авиаудары по материковой части Камбоджи. Когда американские войска наконец высадились на борт "Маягуэса", они узнали, что тридцать с лишним человек экипажа уже забрали и поместили на рыболовецкое судно. В конце концов камбоджийцы выдали их.

В другое время подобная затея, имеющая характер комической оперы, вызвала бы бурю критики. Time отметил, что в этом инциденте "было много элементов боевика Джона Уэйна". Критики указывали на то, что Форд вел себя крайне неуверенно и начал атаки, которые поразили не те цели и никого не освободили. В ходе этой операции погибло больше американцев, чем если бы погиб весь экипаж "Маягуэса". Тем не менее большинство американцев, казалось, были в восторге от стальной демонстрации Форда. Опросы общественного мнения показали всплеск его популярности. Сенатор Барри Голдуотер из Аризоны, частый сторонник решительных военных действий Америки, заявил: "Это показывает, что у нас в стране еще есть яйца".57 Ни один комментарий лучше не отражает гнев и разочарование, охватившие многих американцев после войны во Вьетнаме.

Форд столкнулся с особыми трудностями, пытаясь справиться с холодной войной. Хотя это противостояние было менее пугающим, чем во время ракетного кризиса 1962 года, оно оставалось центральным вопросом американской внешней политики. Ядерное оружие было способно испепелить большую часть мира. Следуя примеру Киссинджера, Форд поначалу надеялся, что политика разрядки Никсона ослабит напряженность. Так, он присоединился к советскому лидеру Леониду Брежневу в соблюдении условий Договора об ограничении стратегических вооружений (SALT I, 1972), который предусматривал пятилетний мораторий на испытания и развертывание межконтинентальных баллистических ракет (МБР). В середине 1975 года он, как и лидеры Советского Союза и тридцати одной страны, подписал так называемые Хельсинские соглашения. Они призывали подписавшие их стороны искать мирные решения споров, сотрудничать по научным и экономическим вопросам, а также содействовать свободному передвижению людей и идей. Они также подтвердили существующие границы Европы, тем самым признав "железный занавес" и приведя в ярость Рональда Рейгана и других правых республиканцев.

Однако разрядка не способствовала потеплению отношений между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Более того, она столкнулась с решительными врагами внутри страны. Одним из них был министр обороны Шлезингер, который глубоко не доверял Советам. Другим был сенатор-демократ Генри Джексон из Вашингтона, который имел президентские амбиции. В конце 1974 года Джексон провел через Конгресс поправку Джексона-Вэника, которая лишала Советский Союз статуса страны наибольшего благоприятствования в торговле, если он не разрешит неограниченную еврейскую эмиграцию. Брежнев и другие в Кремле горячо возмущались этим вторжением в их внутренние дела. К моменту проведения Хельсинкской конференции, на которой Брежнев ледяным тоном высказался в адрес Форда, поддержка разрядки в Белом доме рушилась.58 Форд, прислушавшись к ястребиным советам министра обороны Рамсфелда, держался на расстоянии от таких сторонников, как Киссинджер, и избегал публичного употребления этого слова во время предвыборной кампании 1976 года59.59

При Брежневе Советский Союз значительно пополнил свой арсенал оружия дальнего радиуса действия. К 1975 году они, как считалось, отставали от Америки по количеству ядерных боеголовок и пилотируемых бомбардировщиков, но имели на 50 процентов больше межконтинентальных баллистических ракет, чем Соединенные Штаты.60 Форд, как и его предшественники, считал себя обязанным увеличить расходы на оборону, тем самым расширив то, что критики называли потенциалом взаимного гарантированного уничтожения, или MAD. Критики наращивания вооружений жаловались, что Америка потворствует излишней жестокости и тем самым искажает свои экономические приоритеты, но они были бессильны остановить гонку вооружений или помешать Соединенным Штатам продавать оружие антикоммунистическим союзникам. Страх перед ядерной катастрофой продолжал нависать над миром.61

Либеральные критики президента были столь же неэффективны, чтобы заставить Соединенные Штаты отступить от авторитарных режимов, которые поддерживали американскую сторону в холодной войне, или проявить большой интерес к международному движению за права человека, которое набирало силу во время и после войны во Вьетнаме. Когда Киссинджер занимал пост советника Никсона по национальной безопасности, он вместе с ЦРУ сыграл ключевую роль в содействии насильственному свержению 11 сентября 1973 года леволиберального демократического режима Сальвадора Альенде в Чили. Во время президентства Форда он энергично сопротивлялся попыткам Конгресса в 1974-1976 годах прекратить продажу оружия жестокому преемнику Альенде, генералу Аугусто Пиночету. Киссинджер, сторонник Realpolitik в ведении внешних отношений, также поддерживал убийственную военную хунту, захватившую власть в Аргентине в 1976 году.62

Соперничество времен "холодной войны" не обошло стороной и страны третьего мира, в том числе многие африканские государства, которые наконец-то обрели независимость от колониальных держав. Одной из таких стран была Ангола, которая должна была получить независимость от Португалии в ноябре 1975 года. Однако к тому времени в ситуацию вмешались и Форд, и Брежнев. Соединенные Штаты в союзе с расово-дискриминационным режимом Южной Африки тайно помогали одной стороне в гражданской войне, а Советы - другой, с помощью 40 000 солдат с Кубы Фиделя Кастро. К 1976 году, когда просоветские группировки установили контроль в Анголе, Мозамбике и Эфиопии (где также действовали кубинские войска), многие американцы забеспокоились, что Брежнев был прав, когда утверждал, что СССР побеждает в холодной войне.

Все эти внутренние и внешние проблемы поставили Форда в затруднительное положение, когда он готовился к выборам 1976 года. Как действующий кандидат он мог рассчитывать на легкую борьбу за номинацию, но этого не случилось, благодаря вступлению в гонку Рональда Рейгана в конце 1975 года. Приятный человек и грозный участник избирательных кампаний, Рейган был популярным губернатором Калифорнии в течение двух сроков с 1967 по 1975 год. Когда он бросил вызов Форду, он вызвал большой энтузиазм среди политически активного правого крыла партии, которое отметило его призыв к школьной молитве и его появление (хотя и запоздалое) в качестве противника абортов.72 Опросы показали, что республиканцы отдавали ему предпочтение перед президентом в борьбе за номинацию на пост главы партии. В феврале он почти одержал победу на ключевых праймериз в Нью-Гэмпшире. Будучи убежденным антикоммунистом, он нападал на Форда и Киссинджера за то, что они выступали за разрядку в отношениях с Советским Союзом и за то, что они собирались пересмотреть американский договор 1903 года о Панамском канале. "Мы купили его, мы заплатили за него, он наш, и мы собираемся сохранить его", - провозгласил он.73 Подобная риторика, очевидно, помогла ему одержать крупные победы на праймериз в Северной Каролине и Техасе.

В мае 1976 года казалось, что Рейган сохранит небольшой перевес в числе делегатов на съезде партии, но Форд упорно боролся, используя президентский патронаж, чтобы привлечь людей на свою сторону. Он победил в первом же туре голосования, но лишь с небольшим перевесом - 1 187 против 1 070. Затем он назначил сенатора от Канзаса Роберта Доула, консерватора, который нравился Рейгану, своим кандидатом в вице-президенты74.

В гонке за демократическую номинацию в итоге участвовали одиннадцать претендентов, один из которых, бывший губернатор Джорджии Джимми Картер, казался

72. В 1967 году Рейган, будучи губернатором Калифорнии, подписал либеральный закон об абортах.

73. Smith, Morality, Reason, and Power, 109-15.

74. Greene, The Presidency of Gerald R. Ford, 157-88.

чтобы стать самым дальним из дальних выстрелов. Когда он сказал матери, что собирается баллотироваться в президенты, она спросила: "В президенты чего?". Не успокоившись, он включился в предвыборную гонку уже в 1975 году. Хотя в январе 1976 года о нем слышали только 2 % американцев, он был очень амбициозным и конкурентоспособным суперудачником, который был полон решимости победить. Он проницательно понял, что ключ к победе в соответствии с процедурами Демократической партии, разработанными с 1968 года, заключается в сильном выступлении на ранних праймериз, число которых к тому времени выросло до тридцати. Особое внимание он уделил первым двум конкурсам - партийным участковым собраниям в Айове и праймериз в Нью-Гэмпшире.

Картер говорил с мягким акцентом и широко улыбался. Именуя себя "возрожденным" христианином, он подчеркивал свою приверженность семейной жизни и высоким стандартам личной морали. Людей привлекала его домашняя манера поведения, которую он использовал для того, чтобы показать себя чужаком в нечестивых устоях Вашингтона. Эффективно конкурируя в обоих первых конкурсах, Картер был назван национальными СМИ вероятным победителем президентской номинации и стремительно вознесся из претендента в лидеры. Вскоре он накопил внушительное преимущество по взносам на проведение кампании, что помогло ему обойти таких соперников, как сенатор Джексон из Вашингтона и представитель Моррис Удалл из Аризоны, и выиграть восемнадцать праймериз. Он получил номинацию в первом туре голосования и выбрал Уолтера Мондейла, либерального сенатора из Миннесоты, в качестве своего кандидата. Когда кампания против Форда развернулась всерьез, опросы показывали, что Картер имеет преимущество в двадцать процентных пунктов.

Ни один из кандидатов не вызвал восторга у избирателей во время кампании, в ходе которой состоялись первые с 1960 года теледебаты между основными соперниками. (Во время одной из них из-за сбоя в аудиосистеме оба кандидата застыли в тишине на своих местах более чем на двадцать минут). Картер, как и Форд, был неинтересным оратором. Юджин Маккарти, баллотировавшийся в 1976 году в качестве независимого кандидата в президенты, назвал его "ораторским гробовщиком", который "прячет свои слова и идеи за грудами синтаксической каши". Один из историков его президентства позже заметил, что у Картера была "аллергия на все попытки красноречия".75 Хотя Картер с гордостью называл себя рожденным свыше христианином и учителем воскресной школы, он согласился на интервью для Playboy, в котором сказал: "Я смотрел на многих женщин с вожделением. В своем сердце я много раз прелюбодействовал".

75. Уильям Лейхтенбург, "Джимми Картер и президентство после Нового курса", в Gary Fink and Hugh Davis Graham, eds., The Carter Presidency: Policy Choices in the Post-New Deal Era (Lawrence, Kans., 1998), 7-28; Burton Kaufman, The Presidency of James Earl Carter, Jr. (Lawrence, Kans., 1993), 16.

Наклейки на бамперы, напоминающие о кампании 1964 года, когда слоган республиканцев говорил о кандидате в президенты Барри Голдуотере: "В глубине души ты знаешь, что он прав", вскоре появились с посланием Картеру: "В глубине души он знает твою жену".63

Это интервью, возможно, стоило Картеру расположения и, возможно, политической поддержки ряда евангелических протестантов, которым предстояло в течение следующих нескольких лет все активнее участвовать в политике.64 Но Форд также допустил оплошность, заявив во время теледебатов: "Советского господства в Восточной Европе не существует". Похоже, он имел в виду, что восточноевропейцы, ненавидя советское присутствие, жаждали восстать. Действительно, в ходе дебатов он заявил, что при администрации Форда советского господства в Восточной Европе никогда не будет. Но в течение пяти дней он упорно сопротивлялся просьбам Чейни разъяснить его высказывания, которые особенно оттолкнули избирателей восточноевропейского происхождения и заставили его показаться плохо информированным и бесчувственным.

Картер, подчеркнув оплошность Форда, сосредоточил свой огонь на трех других проблемах. Первой была нестабильная экономика, в которой он обвинил действующую администрацию. При этом он использовал "индекс несчастья", который фокусировался на высоких показателях инфляции и безработицы в стране. Второй - ответственность республиканцев за Уотергейтский заговор. Третий - на "Белтуэй". Позиционируя себя как честного и откровенного борца, не желающего иметь ничего общего с политическим истеблишментом, Картер позировал как Джимми Стюарт в старом фильме "Мистер Смит едет в Вашингтон" (1939). Он неоднократно заявлял: "Я Джимми Картер, и я баллотируюсь в президенты. Я никогда не буду вам лгать".65

Помог ли этот антибелтуэйский имидж Картеру в ноябре, сказать трудно. Форд и Доул вели активные кампании. Картер потерял почти все преимущество, которое было у него в конце лета, и с трудом победил на чрезвычайно близких выборах, набрав 50,1 % голосов против 48 % у Форда.66 Форд одержал победу в таких важных штатах, как Калифорния и Иллинойс. Он также был довольно силен на северо-востоке, выиграв четыре из шести штатов в Новой Англии. Если бы президент не помиловал Никсона, он мог бы победить в Огайо и на Гавайях, где перевес был минимальным. Картер продемонстрировал силу среди чернокожих избирателей на Юге, где он одержал победу, за исключением Вирджинии. Ему также удалось сохранить поддержку экономически трудных сторонников демократов, включая членов профсоюзов и чернокожих, в ключевых городских штатах, таких как Огайо, Пенсильвания и Нью-Йорк. Коалиция "Нового курса" хоть и дрогнула, но устояла в достаточном количестве мест, чтобы помочь Картеру стать президентом.67

Форд, умеющий проигрывать, утешал себя мыслью о том, что он был честным, прямым и доступным руководителем. Когда его спросили, каким бы он хотел, чтобы его запомнили, он ответил: "Я хочу, чтобы меня запомнили как... хорошего человека, который работал на своем посту и покинул Белый дом в лучшем состоянии, чем когда я его возглавил".68 Это была справедливая оценка краткого и часто неспокойного пребывания Форда на посту президента в политически поляризованные времена.

1

Time, 15 ноября 1976 г., 20.

2

Там же.

3

Явка избирателей, имеющих право голоса, в период с 1952 по 1968 год колебалась около 60 процентов, а в 1972 году упала до 55 процентов. Минимальный показатель был зафиксирован в 1948 году и составлял 51 процент. Стат. Abst., 2002, 236, 254. Однако такое снижение процента не означает, что американцы становятся более апатичными. См. примечание 105 к главе 4, где дается менее мрачное объяснение американской явки на выборы с 1972 года.

4

В июне 1975 года в результате перестрелки в резервации Пайн-Ридж в Южной Дакоте погибли один индеец и два федеральных агента. Член AIM Леонард Пелтиер был осужден в 1977 году за эти убийства и приговорен к двум пожизненным срокам заключения. Считая, что Пелтиер был несправедливо обвинен и осужден, правозащитники помогли сделать его знаменитостью в области прав человека. Однако по состоянию на середину 2005 года Пелтиер оставался за решеткой.

5

В 1976 году Херст была приговорена к семи годам тюрьмы за участие в ограблении банка. Она отсидела двадцать один месяц и вышла на свободу после того, как президент Картер смягчил ее приговор в январе 1979 года. В январе 2001 года президент Билл Клинтон помиловал ее в качестве одного из последних актов своей администрации.

6

Большинство ученых и писателей левого толка, включая социалистов, отвергали насильственные действия.

В 1970-е годы и в последующие годы эти интеллектуалы и ненасильственные сторонники далеко идущих социальных программ не оказывали существенного влияния на политику и политиков.

7

Стивен Гиллон, "Нация бумеров: Самое многочисленное и богатое поколение в истории и как оно изменило Америку (Нью-Йорк, 2004); Питер Китинг, "Пробуждающий звонок", AARP: The Magazine, Sept./Oct. 2004, 55ft. О культурных войнах см. главу 8.

8

Стат. Abst., 2002, 245. В обеих палатах было небольшое число членов от третьих сторон.

9

Демократы также контролировали Сенат большую часть времени в эти годы.

10

Лаура Калман, Странная карьера правового либерализма (Нью-Хейвен, 1996), 77.

11

См. главу 8.

12

О становлении религиозных правых см. главу 4.

13

Джеймс Фэллоуз, Breaking the News: How the Media Undermine American Democracy (New York, 1996), 246; E. J. Dionne, Why Americans Hate Politics (New York, 1991).

14

Джон Джудис и Руй Тейшейра, Зарождающееся демократическое большинство (Нью-Йорк, 2002), 32.

15

Джон Кеннет Уайт, Новая политика старых ценностей (Hanover, N.H., 1989), 96-99.

16

О тенденциях в американской политической модели в эти годы см. в Sidney Milkis, The President and the Parties: The Transformation of the American Party System Since the New Deal (New York, 1999); Lisa McGerr, Suburban Warriors: The Origins of the New American Right (Princeton, 2001); Steven Schier, By Invitation Only: The Rise of Exclusive Politics in the United States (Pittsburgh, 2000); Byron Shafer, The Two Majorities and the Puzzle of Modern American Politics (Lawrence, Kans., 2003); Ginsberg and Shefter, Politics by Other Means; Dionne, Why Americans Hate Politics; and Shep Melnick, "Governing More but Enjoying It Less," in Morton Keller and Melnick, eds., Taking Stock: American Government in the Twentieth Century (New York, 1999), 280-306.

17

Воспоминания Ника Эдеса, помощника сенатора-демократа Харрисона Уильямса из Делавэра, приведенные в книге Ричарда Скотча "От доброй воли к гражданским правам: Transforming Federal Disability Policy (Philadelphia, 1984), 48.

18

Дэвид Прайс, "Демократы в Палате представителей при республиканском правлении: Размышления о пределах двухпартийности", Отчет Центра Миллера (Университет Вирджинии) 20 (весна/лето 2004), 21-28.

19

О политических реформах 1970-х годов см. в Julian Zelizer, On Capitol Hill: The Struggle to Reform Congress and Its Consequences (Cambridge, Eng., 2004), 157-76.

20

Гиллон, "Это не то, что мы хотели сделать", 38-40.

21

Теда Скочпол, Уменьшение демократии: От членства к управлению в американской гражданской жизни (Norman, Okla., 2003), 201.

22

Джек Уокер, Мобилизация групп интересов в Америке: Patrons, Professionals, and Social Movements (Ann Arbor, 1991), 23-27, 72.

23

Skocpol, Diminished Democracy, 127-74, 199-228.

24

Джеффри Берри, Общество групп интересов (Нью-Йорк, 1997), 220.

25

В 2002 году Конгресс принял двухпартийный закон о реформе избирательных кампаний, также известный (по именам его авторов) как закон Маккейна-Финголда. Среди прочего, этот закон вводил запрет (после выборов 2002 года) на неограниченные взносы "мягких денег" в национальные политические партии. В декабре 2003 года Верховный суд, в котором мнения разделились, пятью голосами против четырех поддержал большинство положений этого закона. Нью-Йорк Таймс, 11 декабря 2003 г. Как и предсказывали многие скептики в 2002 году, на выборах 2004 года сборщики партийных средств сумели найти большие лазейки в положениях, ограничивающих взносы "мягких денег". К середине октября 2004 года основные партии уже собрали более 1 миллиарда долларов - рекордную сумму, которую они использовали в основном для рекламы и борьбы за голоса избирателей. Там же, 3 декабря 2004 года.

26

Кевин Филлипс, Высокомерный капитал: Washington, Wall Street, and the Frustration of American Politics (Boston, 1994), 32; Gillon, Boomer Nation, 190.

27

Брюс Шульман, Семидесятые: The Great Shift in American Culture, Society, and Politics (New York, 2001), 84-87. В 2005 году в AARP состояло более 35 миллионов человек.

28

Хью Хекло, "Сети проблем и исполнительный истеблишмент", в Энтони Кинг, ред., Новая американская политическая система (Вашингтон, 1978), 87-124.

29

Дэвид Кинг и Закари Карабелл, Поколение доверия: Общественное доверие к вооруженным силам США со времен Вьетнама (Вашингтон, 2003), 2.

30

Гинзберг и Шефтер, "Политика другими средствами", 13-169. СМИ, охотно вникая в личное поведение кандидатов, были менее агрессивны, когда речь шла о рассмотрении крупных вопросов, таких как принятие деликатных решений, касающихся войны и мира.

31

Хейнс Джонсон, "Разделенные мы падаем: Gambling with History in the Nineties (New York, 1994)> 324.

32

Skocpol, Diminished Democracy, 280-88.

33

Гиллон, "Это не то, что мы хотели сделать", 212.

34

Ривз, "Джерри Форд и его летающий цирк: президентский дневник", Нью-Йорк, 25 ноября 1974 г., 42-46; Грин, Президентство Джеральда Р. Форда, 62.

35

Фред Гринштейн, Президентская разница: Стиль лидерства от Рузвельта до Клинтона (Нью-Йорк, 2000), 113-16.

36

Президент Джимми Картер должен был провести пятьдесят пресс-конференций за четыре года, а Рональд Рейган - тридцать две за восемь лет.

37

Время лечить: автобиография Джеральда Р. Форда (Нью-Йорк, 1979), 87.

38

Time, 15 ноября 1976 г., 20.

39

Newsweek, 14 октября 1974 г., 37.

40

Greene, The Presidency of Gerald R. Ford, 42-52.

41

Greenstein, The Presidential Difference, 235. Средняя популярность Форда составляла всего 47 %.

42

Льюис Гулд, Современное американское президентство (Лоуренс, Канс., 2003), 135; А. Джеймс Рейчли, Консерваторы в эпоху перемен: The Nixon and Ford Administrations (Washington, 1981), 274-75; James Mann, Rise of the Vulcans: История военного кабинета Буша (Нью-Йорк, 2004), 9-20.

43

Тема Mann, Rise of the Vulcans.

44

Дэвид Хальберстам, Война в мирное время: Bush, Clinton, and the Generals (New

York, 2001), 66-68; Reichley, Conservatives in an Age of Change, 305-15; Mann, Rise

Вулканы, 10-12, 59-61, 64-65.

45

Манн, Восхождение вулканцев, 382-91.

46

Нью-Йорк Таймс, 11 сентября 1975 г.

47

Greene, The Presidency of Gerald R. Ford, 77-81; Reichley, Conservatives in an Age of Change, 358-71.

48

Greene, The Presidency of Gerald R. Ford, 119.

49

Спустя тридцать лет во Вьетнамской войне по-прежнему числилось 1875 пропавших без вести американцев,

В то время как около 78 000 человек участвовали во Второй мировой войне, 8100 - в Корее и 3 - в Персидском заливе.

Война 1991 года. Нью-Йорк Таймс, 19 ноября 2003 г.

50

Greene, The Presidency of Gerald R. Ford, 137.

51

Опубликован позднее в Time, 24 апреля 2000 г., 52-53.

52

Алан Вулф, Одна нация, в конце концов: What Middle-Class Americans Really Think About God, Country, Family, Racism, Welfare, Immigration, Homosexсуальность, Work, the Right, the Left, and Each Other (New York, 1998), 170.

53

Как сообщает Дэвид Брукс, Нью-Йорк Таймс, 17 февраля 2004 г.

54

King and Karabell, The Generation of Trust, 21-24.

55

Том Энгельгардт, Конец культуры победы: Америка времен холодной войны и разочарование поколения (Нью-Йорк, 1995); Michael Sherry, In the Shadow of War: The United States Since the 1930s (New Haven, 1995), 336-40.

56

Нью-Йорк Таймс, 30 апреля 1975 г.; Лора Калман, "Джеральд Р. Форд", в Джеймс Макферсон, изд-во "В меру моих сил": The American Presidents (New York, 2000), 274-81; Greene, The Presidency of Gerald R. Ford, 141.

57

Джордж Липсиц, "Дилеммы разделенной нации: Патриотизм, семья и экономические изменения в 1970-х и 1980-х годах" в книге Джона Боднара, изд-во "Узы привязанности: Americans Define Their Patriotism (Princeton, 1996), 251-72. Полезный рассказ об инциденте в Маягуэсе можно найти в Greene, The Presidency of Gerald R. Ford, 143-50; и Sherry, In the Shadow of War, 337-38.

58

См. Raymond Garthoff, Detente and Confrontation: Американо-советские отношения от Никсона до Рейгана (Вашингтон, 1985), 409-37.

59

Манн, Восхождение вулканцев, 56-78.

60

Reichley, Conservatives in an Age of Change, 347-48.

61

Гэддис Смит, Мораль, разум и власть: American Diplomacy in the Carter Years (New York, 1986), 234-37; H. W. Brands, The Devil We Knew: Americans and the Cold War (New York, 1993), 161-63, 217. Джозеф Най, Bound to Lead: The Changing Nature of American Power (New York, 1990), 79-87, 107-12, утверждает, что Америка и ее союзники сохраняли стратегическое преимущество в ядерном оружии в 1970-х годах.

62

По оценкам, около 2700 чилийцев погибли во время кровавого переворота, свергнувшего Альенде, и около 30 000 человек исчезли или погибли в ходе "грязной войны", развязанной аргентинской военной хунтой в период с 1976 по конец 1980-х годов. Нью-Йорк Таймс, 28 декабря 2003 г.

63

Демократы в 1964 году огрызались на лозунг GOP: "В глубине души вы знаете, что он псих".

64

Гэрри Уиллс, Под Богом: Religion and American Politics (New York, 1990), 119; Daniel Williams, "From the Pews to the Polls: Политическая мобилизация южных консервативных протестантов" (докторская диссертация, Брауновский университет, 2005), гл. 3.

65

Гринштейн, Разница между президентами, 127-29.

66

Юджин Маккарти, баллотировавшийся от Независимой партии, получил большинство оставшихся голосов.

67

Картер получил 40 831 000 голосов, а Форд - 39 148 000. Маккарти получил 757 000 голосов. Другие статистические данные о выборах см. в примечании 3 и в начале этой главы.

68

Greene, The Presidency of Gerald R. Ford, 193.

4

.

Картер, Рейган и подъем правых

Большинство людей, друживших с Джимми Картером, сходились во мнении, что он был порядочным, любезным и сострадательным человеком. Одним из таких знакомых был Джеймс Фэллоуз, ведущий президентский спичрайтер, который в 1979 году написал, что Картер обладал изрядной долей личного обаяния и был "вероятно, умнее всех". Картер был "терпелив" и никогда не нажимал не на те кнопки. Стабильный, уверенный в себе человек, чьи причуды немногочисленны", он был "возможно, таким же восхитительным человеком, как и все, кто когда-либо занимал эту должность".1

Как и другие, Фэллоуз был впечатлен успехами президента в жизни. Картер родился в 1924 году в Плейнсе, штат Джорджия, и был старшим ребенком Джеймса Эрла Картера-старшего, успешного фермера и бизнесмена, и Лилиан, решительной и откровенной женщины, которая позже, в возрасте шестидесяти шести лет, стала членом Корпуса мира. Плейнс был маленьким городком с населением около 500 человек, и Джимми покинул его после окончания школы, чтобы поступить в Военно-морскую академию США. Там он преуспел в учебе и с 1946 по 1953 год служил на подводной лодке. Его наставником, как тогда, так и позже, был Хайман Риковер, противоречивый, перфекционистский морской офицер, возглавлявший американскую программу атомных подводных лодок.

Когда его отец заболел, Картер уволился из военно-морского флота и вернулся в Плейнс, чтобы заняться семейным бизнесом. Вскоре он занялся политикой, получив место в законодательном собрании штата в 1962 и 1964 годах и безуспешно баллотируясь на пост губернатора в 1966 году. В 1970 году он снова попытался стать губернатором и, хотя в ходе своей кампании он заручился поддержкой белых расистов, в своей инаугурационной речи он заявил: "Время расовой дискриминации прошло". Национальные издания приветствовали его как прогрессивного сына "Нового Юга". В мае 1971 года журнал Time поместил его на свою обложку.2

В 1977 году, когда Картер вошел в Белый дом, казалось, что он обладает качествами, которые принесут ему успех на посту президента. Он начал все хорошо. Приняв присягу в Капитолии, он проследовал по Пенсильвания-авеню в Белый дом. Его жена Розалинн, три сына и невестки, а также девятилетняя дочь Эми шли рядом с ним под одобрительные возгласы толпы. Вскоре после вступления в должность он надел свитер-кардиган - символ того, как американцы могут экономить энергию, - чтобы выступить с телевизионной беседой у камина перед нацией. Казалось, что он отказывается от атрибутов офиса, он объявил, что продает президентскую яхту.

В те первые дни Картер повторял мантру своей предвыборной кампании: Он привнесет в правительство свежие подходы и будет держаться на расстоянии от вашингтонских инсайдеров. Он также будет быстро решать крупные нерешенные вопросы, включая энергетику, социальное обеспечение, здравоохранение и городские проблемы. Говоря как кейнсианец, он заявил, что будет продвигать план налоговых льгот и увеличит занятость на общественных работах, чтобы оживить экономику. К марту его рейтинг одобрения населения подскочил до 75 %.

Однако уже тогда у многих, кто общался с Картером, зародились сомнения в его манере поведения, особенно в общении с Конгрессом. К середине лета 1977 года его сияние потускнело, и Фэллоуз, среди прочих, разочаровался в нем. Остальная часть его широко читаемого эссе о Картере, состоящего из двух частей и опубликованного два года спустя, была решительно некомплиментарной. Картер, писал он, оказался самодовольным, высокомерным и недостаточно искушенным. Как и его самоуверенные помощники из Джорджии, новый президент вошел в Белый дом с "блаженным неведением" о том, как добиться результата. Фэллоуз особенно жаловался на то, что Картер был "бесстрастным". В его администрации царил "дух бюрократии, лишенной рвения, одержимой формой". Его помощники, следуя примеру своего руководителя, придерживались "менталитета "ящика для бумаг", который заключается в том, чтобы просто проталкивать бумаги".3

Через полтора года после появления этих слов, утром того дня, когда должен был закончиться срок его полномочий, у Картера под глазами были большие круги. Большую часть двух предыдущих ночей он не спал, отчаянно пытаясь освободить пятьдесят два американца, которые 444 дня находились в заложниках у иранских революционеров.

В эти тревожные месяцы Советский Союз вторгся в Афганистан, и холодная война стала такой острой, какой не было ни разу с начала 1960-х годов. Отчасти благодаря решениям ОПЕК, взвинтившим стоимость нефти, уровень инфляции в Америке вырос до двузначных цифр. Президент покинул свой пост с рейтингом общественного одобрения в 33 %, что было удручающим показателем по любым стандартам.

Некоторые из трудностей Картера, в частности экономические проблемы, были вызваны событиями, которые Соединенные Штаты не могли контролировать. Как и Форд, Картер имел несчастье вступить в должность в эпоху после "Уотергейта", когда в обществе росло разочарование политиками в целом и имперским президентством в частности. Осознавая народные настроения, он активно опирался на эту тему в своей предвыборной кампании. Многие демократы в Конгрессе, включая "уотергейтских детей", избранных в 1974 году, разделяли это недоверие к исполнительной власти. Хотя они по-прежнему имели значительное большинство в Конгрессе, они были сильно расколоты по региональному признаку по расовым вопросам и по целому ряду других проблем. По многим ключевым вопросам, таким как энергетическая политика, Картеру пришлось противостоять решительно настроенным группам интересов, некоторые из которых возглавляли либералы, рассматривавшие его избрание как долгожданную возможность продвинуть те цели, которым противились Никсон и Форд.4

Набрав едва ли 50 процентов голосов, Картер явно не имел сильного народного мандата. Многие комментаторы считали его случайностью, другие - неудачником, который не справился со своими обязанностями в Вашингтоне. Том Вулф, отражая эту враждебность к сельским южанам, во время кампании язвительно заметил, что Картер был "неизвестным приземленным матроной с голосом воскресной школы мягкотелым водоплавающим лулу с губками на спине".5 Многие влиятельные либералы, во главе с Тедом Кеннеди, который намеревался баллотироваться в президенты в 1980 году, считали Картера провинциалом из Равнины, которому повезло попасть на высший пост в стране.

Тем не менее, Картер мог быть своим злейшим врагом. Предельно уверенный в себе, он искренне верил в риторику своей предвыборной кампании: ему и его команде советников из Джорджии не нужна помощь вашингтонского истеблишмента. В начале 1977 года спикер Палаты представителей Тип О'Нил, опытный политический инсайдер, предложил новому президенту помощь в налаживании продуктивных отношений с коллегами на Капитолийском холме. Картер ответил, что он был губернатором и знает, как вести себя с законодателями. О'Нил, обеспокоенный, отметил, что большинство членов Конгресса имеют прочную политическую базу в своих округах и обладают собственным мышлением. Когда он спросил Картера, как он будет реагировать, если законодатели окажут ему сопротивление, президент ответил, что будет действовать так же, как и на посту губернатора: обратится к народу через их головы. О'Нил был поражен и позже заметил, что Рональд Рейган (чью политику он осуждал) был гораздо более искусен в общении с Конгрессом, чем Картер.6

О'Нилу и другим было особенно трудно проникнуться отстраненной, лишенной юмора манерой поведения Картера. Президент, окруженный командой молодых помощников, многие из которых были сотрудниками избирательной кампании из Джорджии, управлял жестким кораблем. Главой его команды, которую недоброжелатели окрестили "мафией Джорджии", был Гамильтон Джордан, который хвастался, что не утруждает себя ответами на телефонные звонки с Холма. Картер, одиночка, трудоголик и микроменеджер, вставал рано и работал допоздна. Он просматривал сотни меморандумов, выписывая комментарии на полях и отвечая на них своими собственными меморандумами, и не поощрял Джордана или кого-либо еще из своих сотрудников принимать решения.7 В течение первых шести месяцев своего правления он лично рассматривал все просьбы об использовании теннисного корта Белого дома. Только летом 1979 года, попросив всех помощников и секретарей кабинета министров подать в отставку, он учредил должность руководителя аппарата и передал ее Джордану. Задолго до этого критики сравнивали его с Гербертом Гувером. "Джимми Гувер, как и Герберт, был трудолюбивым, но не вдохновляющим технократом и специалистом по подбору цифр, зацикленным на деталях.8

Временами Картер, казалось, понимал, что не может сделать все сам. В январе 1977 года он записал в своем дневнике: "Все предупреждали меня, чтобы я не брал на себя слишком много проблем так рано в администрации, но для меня почти невозможно отложить что-то, что я вижу, что должно быть сделано".9 Затем он продолжил игнорировать свои собственные идеи. В 1977 году он руководил разработкой масштабных планов, некоторые из которых были придуманы в тайне, касающихся экономики, энергетики и благосостояния. Затем он объявил о них Конгрессу, который практически не принимал участия в их разработке. Картер не понимал, что успешные лидеры обычно должны устанавливать четкие приоритеты и что члены Конгресса не любят, когда на них обрушивается лавина крупных законодательных пакетов.

Как и многих других, их особенно возмущало то, что они считали благочестивым и педантичным подходом президента к политике. Картер мог быть политически жестким, особенно когда речь шла о проведении собственной кампании, но как прирожденный христианин и учитель воскресной школы он показался многим сенаторам и представителям самодовольным ханжой, провозгласившим, что "правое" должно преобладать над "политическим".10 Вице-президент Мондейл, несмотря на свою лояльность, был одним из многих, кто отметил морализаторские наклонности своего босса. "Картер, - сказал он, - считал политику греховной. Самое худшее, что можно было сказать Картеру, если вы хотели что-то сделать, - это то, что с политической точки зрения это самое лучшее, что можно сделать".11

В начале 1977 года Картер подтвердил худшие опасения О'Нила и других демократов на Холме. Стремясь заручиться поддержкой своего плана экономического возрождения, он выстроил вокруг него лидеров демократического конгресса. Однако в апреле 1977 года его все больше тревожил размер дефицита, доставшийся ему в наследство от Никсона-Форда. Бросив законодателей, которые были на его стороне, он изменил свое решение и отменил налоговые льготы, которые ранее обещал поддержать. Его решение выявило ключевой аспект экономического мышления Картера: он был убежденным фискальным консерватором. Как и многие другие американцы в те экономически нестабильные годы, он также верил, что существуют "пределы" - в данном случае бюджетные - того, что должно пытаться делать федеральное правительство. Однако его отказ от кейнсианской программы, предусматривающей большие расходы, снова и снова вызывал ожесточенные споры с Кеннеди и другими либералами из его собственной партии. Некоторые так и не смогли простить Картеру резкий отказ от налоговых льгот.

Многие законодатели обеих партий с одинаковой яростью отреагировали на то, что в феврале 1977 года Картер принял пакет из девятнадцати плотин и водных проектов, которые были дороги интересам многих на Холме, особенно западных. В то время его министр внутренних дел направлялся на конференцию западных губернаторов, которые были сильно обеспокоены засухой. Картер, однако, любил дикие реки и не любил дорогостоящие проекты. Считая, что как президент он должен поступать правильно, то есть не капитулировать перед особыми интересами, он отменил финансирование проектов на 1978 финансовый год. Какими бы ни были достоинства его позиции, его действия были политически ошеломляющими. Как позже заметил один историк, этот шаг Картера продемонстрировал его "типичную способность к умопомрачительной политической наивности". Конгресс дал отпор, представив ему в августе 1977 года важный документ об ассигнованиях.

законопроект, который также предусматривал финансирование проектов. Признав, что у Конгресса есть голоса для преодоления вето, он неохотно подписал его. Защитники окружающей среды, которые до этого радостно приветствовали президента, были деморализованы.12

Либеральные группы интересов, оценивавшие внутреннюю политику Картера, неоднозначно оценили его деятельность. Чернокожие, которые были его сильными союзниками во время предвыборной кампании 1976 года, были довольны назначением тридцати восьми афроамериканских федеральных судей, энергичностью, с которой Комиссия по равным возможностям в сфере занятости работала над пресечением дискриминации в рабочей силе, и поддержкой Министерством юстиции противоречивого плана позитивных действий Калифорнийского университета в Дэвисе.13 Они приветствовали принятие в 1977 году Закона об общественных работах, который включал положение, предусматривающее, что подрядчики из числа меньшинств (если таковые имеются в местном регионе) получают "выделенные доли" в размере 10 % в год от федеральных грантов на общественные работы. "Под это положение подпадали "меньшинства": негры, испаноязычные, восточные, индейцы, эскимосы и алеуты. Хотя в то время этот закон привлек относительно мало внимания - как и позитивные действия при приеме в университеты, он предоставлял право, которое, как ожидали некоторые наблюдатели, в будущем станет ненужным, - ему суждено было закрепиться в федеральной государственной политике. С годами одобрение квот становилось все более противоречивым и втянуло суды, включая Верховный суд, в большое количество сложных судебных разбирательств.14

Сторонники более щедрой социальной политики приветствовали ряд президентских мер, в частности, пакет "Стимул" 1977 года, включавший 4 миллиарда долларов на программы общественных работ. Либералы, по-прежнему особенно сильные в Палате представителей, успешно добивались расширения других социальных программ, таких как EITC (Earned Income Tax Credit), программа налоговых льгот для малообеспеченных работающих семей с детьми, которую Конгресс инициировал в 1975 году. В конце 1970-х годов Конгресс также расширил программу продовольственных талонов. К 1980 году продовольственные талоны помогали содержать 21 миллион человек (по сравнению с 18,5 миллиона в 1976 году).15 Эти программы, как и SSI для неимущих слепых, пожилых и инвалидов, Social Security и Medicare для пожилых людей, а также Medicaid для бедных инвалидов и пожилых людей, продолжали медленно расширяться в реальных долларах в течение многих последних лет века, частично латая дыры в национальной системе социальной защиты.

Однако чернокожие недовольны тем, что Картер, похоже, прохладно отнесся к решению суда об организации автобусного движения для продвижения расовой интеграции в школах, а также тем, что он оказал лишь вялую поддержку законопроекту о справедливом жилье, который не был принят в 1978 году.16 Лидеры афроамериканского конгресса, объединившиеся в "Черную фракцию", особенно недовольны его фискальным консерватизмом, который способствовал росту либеральных надежд на значительное расширение программ социального обеспечения.17 Конференция мэров Соединенных Штатов, еще одна из многочисленных групп, выступающих за социальные расходы на нужды внутренних районов, была недовольна тем, что занятость на государственной службе не росла быстрее, чем она росла. Преподобный Джесси Джексон, ставший претендентом на пост президента, заявил, что экономическая политика Картера была подобна "внутренней нейтронной бомбе": "Она не разрушает мосты - только людей, которые менее организованы и, следовательно, менее способны защитить себя от такой атаки".18

Некоторые лидеры профсоюзов, в частности Национальной ассоциации образования, имели основания приветствовать администрацию Картера, которая создала Министерство образования на уровне кабинета министров. Тогда и позже профсоюзы государственных служащих, такие как NEA, увеличиваясь в размерах на фоне общего упадка организованного труда, оказывали значительную поддержку либеральным кандидатам и государственной политике. Однако многие другие лидеры профсоюзов были недовольны Картером, который в целом скептически относился к профсоюзам. Они жаловались на то, что Картер отказался поддержать дорогостоящий законопроект о национальном медицинском страховании и значительное повышение минимальной заработной платы в федеральном бюджете. Особенно их злило то, что он мало способствовал продвижению законопроекта Хамфри-Хокинса. Эта мера, давняя цель главы AFL-CIO Джорджа Мени, в своей первоначальной форме гласила, что федеральное правительство, защищая рабочих от рецессии, должно быть работодателем последней инстанции. К тому времени, когда законопроект был принят в октябре 1978 года, он был настолько смягчен, что имел лишь символическое значение. Обиженный критикой Мени, Картер отказался встречаться с ним в 1978 году.19

Сторонники прав женщин тоже неоднозначно относились к Картеру. Они были довольны тем, что он назначил много женщин на государственные должности. С другой стороны, некоторые активисты считали, что он мог бы сделать больше для продвижения ERA, которую после 1977 года не ратифицировал ни один штат. Другие же призывали его приложить больше усилий для обеспечения соблюдения Title IX (1972), направленного на борьбу с гендерной дискриминацией в американском образовании.20 Их разочарования отражали те высокие ожидания от правительства, которые американские либеральные группы интересов, работая, как и раньше, с благосклонными сотрудниками и председателями подкомитетов на Холме, сформировали к концу 1970-х годов.

Либералы, долгое время выступавшие за усиление государственного управления экономикой, все же согласились на всплеск дерегулирующего законодательства, которое было принято в конце 1970-х годов. Картер подписал ряд важных законов. Закон о дерегулировании авиаперевозок 1978 года упразднил Совет по гражданской аэронавтике и предоставил авиакомпаниям большую свободу действий в составлении расписания и других вопросах. Другие законы сократили федеральный надзор за грузоперевозками и связью. Волна дерегулирования той эпохи выявила широко распространенное чувство, что все еще вялую американскую экономику необходимо "освободить" от жестких государственных ограничений, чтобы в дело вступили "освобождающие силы рыночной конкуренции".

Результаты этой волны в то время казались неясными. Дерегулирование авиакомпаний стимулировало острую (и во многих отношениях жестокую) конкуренцию и привело к снижению тарифов на многих маршрутах. В последующие десятилетия от этого выиграли многие экономные путешественники. Сторонники дерегулирования, возглавляемые ориентированными на рынок лидерами бизнеса, подчеркивали, что оно ослабило "мертвую руку" правительственного надзора, пробудило предпринимательскую энергию, вознаградило бережливые и конкурентоспособные корпорации и стимулировало экономический рост.21 Позже они утверждали, что дерегулирование способствовало возрождению экономики и позволило американским корпорациям процветать в глобализирующемся мире 1980-х и 1990-х годов.

Однако некоторые либералы по-прежнему скептически относились к дерегулированию, которое, по их мнению, давало слишком много свободы крупным корпорациям. В конце 1970-х годов они также продолжали осуждать другие решения президента, особенно в части ассигнований на социальную сферу. Особенно они осуждали широко известное высказывание - одно из тех, что предвосхитили риторику республиканцев в годы правления Рейгана - во втором обращении Картера о положении дел в стране: "Правительство не может решить наши проблемы. . . . Оно не может ликвидировать бедность, обеспечить процветание экономики, снизить инфляцию, спасти наши города, вылечить неграмотность или обеспечить энергией". Прогрессивный историк Артур Шлезингер-младший, служивший при Кеннеди советником и писавший хвалебные отзывы о "Новом курсе", был одним из многих критиков, не желавших ничего подобного. Если бы Рузвельт верил в эти вещи, - огрызнулся Шлезингер (сторонник Теда Кеннеди), - мы бы до сих пор находились в Великой депрессии "22.

Либералы несколько более благосклонно отзывались об экологической политике администрации Картера. Экологическое движение, действительно, вступило в свои права в начале 1970-х годов, когда Конгресс одобрил знаковые законы, приведшие к созданию Агентства по охране окружающей среды (EPA) и Управления по охране труда и здоровья (OSHA). Конгресс также принял Закон о чистом воздухе (1970), Закон об исчезающих видах (1973) и Закон о контроле за токсичными веществами (1976). Во многом благодаря неутомимым усилиям Ральфа Нейдера была создана Комиссия по безопасности потребительских товаров. К тому времени, когда Картер вошел в Белый дом, экология превратилась в сильное и энергичное, хотя и не всегда целенаправленно объединенное политическое движение, которое охватывало целый ряд причин. Активисты лоббировали не только сохранение дикой природы и исчезающих видов, но и борьбу с чрезмерной застройкой пригородов, ядерной энергетикой, профессиональными заболеваниями, кислотными дождями, разрушением озонового слоя, расточительным использованием энергии, плотинами и другими огромными мелиоративными проектами. Сторонники контроля численности населения, обеспокоенные экологическими последствиями иммиграции, которая стремительно росла в 1970-х годах, основали в 1978 году Федерацию американской иммиграционной реформы (FAIR).

Немногочисленные экологические боевики, взяв на вооружение тактику, описанную в книге Эдварда Эбби "Банда обезьян" (1975), приковывали себя к деревьям и блокировали бульдозеры. Некоторые из этих активистов втыкали в деревья длинные гвозди, которые ломали бензопилы. Тем самым они вызвали широкую критику. Экологическое движение также получило неоднозначную реакцию со стороны рабочих, чернокожих и коренных американцев, некоторые из которых обвиняли его в элитарности и угрозе промышленным рабочим местам. Популярная наклейка на бампере профсоюза гласила: "Если ты голоден и без работы, съешь эколога". Но экологические идеи особенно привлекали все большее число молодых либералов из среднего класса. Подозревая связь правительства с промышленностью, они привносили в свои крестовые походы почти религиозный накал.23 По оценкам, число американцев, записавшихся в экологические организации, увеличилось с 1 января 2008 года.

22. Лейхтенбург, "Джимми Картер", 16.

23. Роберт Готлиб, Форсирование весны: The Transformation of the American Environmental Movement (Washington, 1993), 292-96.

ронментальные организации выросли с 125 000 в 1960 году до 1 миллиона в 1970 году, до 2 миллионов в 1980 году и до 6,3 миллиона в 1990 году.22

Подобный рост, наряду с технологическими разработками, способствовал улучшению экологической обстановки в конце 1970-х годов. Каталитические нейтрализаторы, впервые появившиеся вместе с неэтилированным бензином в середине 1970-х годов, помогли сократить загрязнение от автомобилей примерно на 75 % в течение следующих нескольких десятилетий. Законы о чистом воздухе и воде не сотворили чудес - в конце 1970-х годов усилилась тревога по поводу кислотных дождей, - но они сыграли важную роль. Питьевая вода стала чище, а засохшие реки и озера восстановились. Безопасность и здоровье на рабочем месте стали лучше защищены. Хотя Калифорния продолжала высасывать воду из Запада, многие американцы стали лучше осознавать необходимость сохранения рек, водно-болотных угодий, дикой природы и исчезающих видов. Промышленным предприятиям, загрязняющим окружающую среду, пришлось столкнуться с более жесткими общественными ограничениями. Грегг Истербрук, тщательно проанализировавший эти события, не преувеличил, заключив позже, что "защита окружающей среды - это, пожалуй, самое впечатляющее достижение прогрессивного правительства со времен создания системы социального обеспечения".23

Два тревожных события, получивших широкую огласку в годы правления Картера, еще больше способствовали росту экологического сознания. Первое произошло в 1978 году в канале Любви, расположенном недалеко от Ниагарского водопада на севере штата Нью-Йорк. В течение некоторого времени местные жители, живущие рядом с каналом, жаловались, что дурно пахнущие промышленные отходы загрязняли канал и атмосферу, сочились в землю и вызывали серьезные проблемы со здоровьем, включая высокий уровень выкидышей и врожденных дефектов у детей. Государственные чиновники, по их мнению, намеренно обманывали их относительно серьезности ситуации. Принятые к сердцу в июле 1978 года, жалобы заставили комиссию по здравоохранению штата объявить канал "большой и неминуемой угрозой для здоровья населения". После этого штат потратил 30 миллионов долларов на покупку близлежащих домов и переселение сотен семей. Интенсивное освещение в СМИ проблем, связанных с каналом Любви, вызвало национальный резонанс, особенно когда выяснилось, что у некоторых людей, живших рядом с каналом, были хромосомные нарушения.24

Менее чем через год, в марте 1979 года, произошло страшное событие, вызвавшее еще большую тревогу. На станции Three Mile Island, расположенной недалеко от Миддлтауна, штат Пенсильвания, радиоактивная активная зона ядерного реактора перегрелась и частично расплавилась. Верхняя половина реактора разрушилась и вызвала утечку радиоактивного пара. В ужасе более 100 000 жителей близлежащих районов покинули свои дома. Оказалось, что пар находился внутри реактора. Никто не погиб и не пострадал. Опасения, что эта катастрофа вызвала рак, впоследствии оказались необоснованными, и 2 100 исков были отклонены. Однако события на Три-Майл-Айленд разрушили веру населения в атомную энергетику. Хотя многие существующие атомные станции продолжали работать (в том числе один реактор на Три-Майл-Айленде), новые в США не строились, что способствовало усилению зависимости страны от нефти, особенно зарубежной, как основного источника энергии в будущем.25

Картер, сам любитель активного отдыха, с большим пониманием относился к большинству экологических целей. Во время своего президентского срока он подписал законопроекты о чистом воздухе и воде, а также спорное законодательство, регулирующее разработку месторождений полезных ископаемых. Он также укрепил Агентство по охране окружающей среды. Однако ему было нелегко удовлетворить противоборствующие силы внутри своей партии, одни из которых настаивали на экологических целях, а другие, включая местные группы интересов, упорно сопротивлялись.

Политическая борьба вокруг плотины Теллико, которая в то время строилась на реке Литтл-Теннесси к югу от Ноксвилла, выявила эти разногласия. Сторонники строительства плотины, включая Управление долины Теннесси (TVA), уже возводили ее, когда защитники окружающей среды обнаружили, что в результате реализации проекта будут уничтожены улитки-дартеры - вид мелкой рыбы, который больше нигде не водился. Опираясь на Закон о видах, находящихся под угрозой исчезновения, они прибегли к судебному разбирательству, которое в 1978 году дошло до Верховного суда. Суд поддержал судебный запрет на строительство плотины. Разгневанные сторонники проекта в Конгрессе, которые обещали обеспечить занятость и экономические выгоды в этом районе, в ответ включили в законопроект об ассигнованиях дополнение, обязывающее завершить строительство плотины. Картер симпатизировал защитникам окружающей среды, но понимал, что Конгресс находится в напряжении по этому вопросу. С неохотой он подписал законопроект.26

В 1980 году экологи наконец одержали две победы. Одна из них, Закон о землях Аляски, более чем вдвое увеличила площадь американских земель, отведенных под национальные парки и заповедники. Другой закон создал программу Superfund, которая должна была тратить более 1 миллиарда долларов в год на очистку токсичных отходов. Часть этих средств должна была поступать от налогов на предприятия-загрязнители, в частности нефтяные и химические компании. Прогресс Суперфонда с годами шел в гору, отчасти потому, что опасных объектов, которые нужно было очищать, становилось все больше. Восстановление канала Любви (номер один в списке Суперфонда) заняло двадцать один год и обошлось почти в 400 миллионов долларов.27 Тем не менее закон стал значительным достижением в области охраны окружающей среды в годы правления Картера.28

Как показала борьба вокруг плотины Теллико, вопросы энергетической политики осложняли усилия по защите окружающей среды. Эти вопросы доставляли Картеру, создавшему в 1977 году Министерство энергетики на уровне кабинета министров, немало хлопот, но он был полон решимости разработать всеобъемлющую энергетическую политику, поскольку понимал, что использование энергии тесно связано с экономической и внешней политикой. Он надеялся, прежде всего, способствовать сохранению окружающей среды и уменьшить зависимость Америки от зарубежной нефти, потребление которой постоянно растет. Поэтому он призвал к развитию альтернативных (и экологически чистых) источников энергии, включая солнечную энергию, а также к введению ряда налоговых льгот и нормативных актов, повышающих энергоэффективность зданий, автомобилей и бытовой техники.29

В эти тревожные годы в Соединенных Штатах был предпринят ряд полезных шагов, направленных на энергосбережение, в частности, введены федеральные правила (впервые установленные в годы правления Форда), которые требовали от автопроизводителей выпускать автомобили с более низким расходом топлива. До середины и конца 198-х годов, когда стоимость нефти за рубежом значительно снизилась и американцы снова начали покупать большое количество автомобилей, способных разжигать бензин, эта реформа, а также снижение скоростных ограничений, введенное в 1974 году, оказывали благотворное влияние. Значительное усовершенствование бытовой техники, особенно холодильников, и распространение более качественной теплоизоляции домов еще больше ограничили расточительность. С 1979 по 1983 год потребление энергии на душу населения в Америке сократилось на 10 % - за это время экономический рост позволил немного увеличить реальный валовой внутренний продукт (ВВП) на душу населения.30 Подобные изменения имели положительные долгосрочные последствия: Общее потребление энергии в Америке, составлявшее в середине 1970-х годов около 18 % ВВП, со временем снизилось до примерно 9 % в начале 2000-х годов.31

Однако Конгресс и законодатели штатов постоянно отказывались рассматривать вопрос о том, что европейские страны уже давно сделали для сокращения потребления бензина: установили высокие налоги на продажу. Эти налоги, благодаря которым бензин в Европе стал в четыре раза дороже, чем в Соединенных Штатах, стимулировали зарубежных автопроизводителей выпускать экономичные автомобили, а водителей - следить за тем, сколько они тратят на бензин. Высокие налоги на бензин казались политически невозможными в Америке, где сильны интересы нефтяников и газовиков, плохо поддерживается массовый транспорт, а люди ездят на огромные расстояния, особенно на Западе. По этим и другим причинам Соединенные Штаты продолжали потреблять большое количество мировых источников энергии.

Кроме того, комплексная энергетическая программа Картера не увенчалась успехом. Он начал неудачно, побудив своего министра энергетики Джеймса Шлезингера разработать план в тайне. Когда в апреле 1977 года Национальный энергетический план (НЭП) был обнародован, его пугающая сложность вызвала антагонизм в Конгрессе. Как только группам интересов удалось его понять, они атаковали его со всех сторон. Нефтяные и газовые компании требовали освободить их от государственного контроля, без которого, по их словам, у них будет стимул к разведке и разработке новых ресурсов. Экологи, опасаясь эксплуатации новых месторождений, выступали против этих интересов. Потребители, как и в годы правления Форда, отказывались платить больше за бензин или печное топливо. Как с грустью заметил спикер О'Нил, энергетическая политика была "возможно... самым узкоспециальным вопросом, который когда-либо мог попасть на обсуждение".32 В октябре 1978 года, через полтора года после введения НЭПа, Конгресс наконец одобрил законопроект, который не контролировал цены на природный газ и устанавливал налоговые льготы для мер по энергосбережению. В целом, однако, этот закон далеко не соответствовал грандиозным планам Картера 1977 года.

Эта борьба выявила особенно серьезное препятствие на пути энергосбережения в Соединенных Штатах: Американцы, самые обеспеченные люди в мире, исторически использовали свои богатые ресурсы так, как будто завтрашнего дня не будет, и не очень-то задумывались о долгосрочных проблемах. Несмотря на нефтяной кризис 1973-74 годов, они продолжали сопротивляться серьезному