Соединенные Штаты от Уотергейта до Буша против Гора - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Unknown Author (ч. 8)

Шоу Джерри Спрингера - дневное телевизионное ток-шоу, по популярности соперничавшее с "Шоу Опры Уинфри". В нем участвовали гости, которые унижали себя, завораживая миллионную аудиторию.

Американские дома. Одна гостья рассказала о своем пятилетнем браке с лошадью, другая - о романе с собакой. Драки между разъяренными гостями - может, постановочные, а может, и нет - оживляли действие шоу. Когда Мадонна появилась на ночном шоу Дэвида Леттермана в 1994 году, она употребила слово "f" тринадцать раз за двадцать минут. И хотя это слово было вырезано - ведь сетевое телевидение, в конце концов, это "семейное развлечение", даже поздно ночью, - никто не сомневался в том, что она говорит. Мадонна сказала Леттерману, что в ящике его стола лежит пара ее трусиков. "Разве вы не собираетесь понюхать их?" - спросила она. Позже в интервью она порекомендовала мочиться в душе. "Это борется с грибком", - сказала она. "Я серьезно. Моча - это антисептик".74

В текстах песен, видеоклипах, на телевидении и в фильмах конца 1980-х и 1990-х годов насилие разного рода казалось кровавым как никогда. Несколько восходящих звезд "гангста-рэпа" упивались выкрикиванием женоненавистнических и других человеконенавистнических посланий. Одна из рэп-песен, Ice-T "Cop-Killer", выпущенная после беспорядков в Лос-Анджелесе, призывала слушателей убивать полицейских. Тогда, как и в первые дни существования телевидения, в некоторых из самых популярных телешоу выступали профессиональные рестлеры, среди которых были женщины, носившие (как и многие другие исполнительницы того времени) кожаные бюстгальтеры. Цирковой мир телевизионного рестлинга был настолько нереальным, с фальшивой кровью, злобными ударами по телу и выкрикиванием непристойностей, что почти безостановочный беспредел в основном забавлял. Полицейские", долгое время популярная программа, завораживала зрителей, показывая настоящие погони, драки и аресты. Местные новости, которые во многих регионах страны предшествовали общенациональным, посвящали большую часть своего времени кровавым автокатастрофам, перестрелкам, поножовщине и другим сценам насилия.

Руководители местных телеканалов не задумываясь увольняли опытных репортеров среднего возраста, чтобы заменить их якобы более привлекательными (и менее оплачиваемыми) неофитами. Несколько станций избавились от персонала, чтобы высвободить деньги на покупку вертолетов, которые доставляли возбужденных репортеров на места преступлений, пожаров и других катастроф. Считалось, что освещение подобных событий на месте происшествия - в быстром темпе и с использованием звуковых фрагментов - является ключом к сохранению столь важной лояльности так называемой молодой взрослой аудитории. "Если кровь идет, значит, она идет", - приказывали руководители станций. Они настаивали на том, что подавляющее большинство зрителей, которые буквально выросли до появления телевизора, не могут терпеть медленное или затянутое изложение текущих событий. Телевидение, в конце концов, было визуальным средством, которое больше всего захватывало, когда было драматичным и конфронтационным. Оно стремилось предложить непосредственность и черно-белые диалоги, оставляя сложность для газет и журналов.

Местные новостные программы были скромными по сравнению с насыщенными сексом мыльными операми, которые доминировали на телевидении днем, и драмами, полными насилия, которые появлялись ближе к вечеру. В прайм-тайм сетевых программах такого рода в среднем демонстрировалось пять актов насилия в час. В период с 22:00 до 6:00, когда стандарты, применяемые к сетям, были более мягкими, сексуальное и насильственное содержание телепередач расширялось. Акцент на сексе и насилии усиливался в течение 1990-х годов, особенно на кабельном телевидении, которое не подчинялось относительно строгим (хотя и все еще разрешительным) правилам, которых FCC требовала от радиостанций и эфирных телеканалов. В 1997 году Comedy Central запустил еженедельный мультсериал "Южный парк" с нецензурной лексикой и расово оскорбительными шутками. Сериал стал хитом и принес миллионные зарплаты своим звездам. В 1998 году появился сериал "Секс в большом городе", в котором рассказывалось о свингующих молодых людях, которые сношаются друг с другом. То, что миллионы американцев платили за кабельное телевидение, чтобы такие программы появлялись в их домах, свидетельствовало о продолжающемся дрейфе культуры. То, что шоу с насилием были легко доступны детям, по понятным причинам возмущало критиков.

Голливуд тоже предлагал много секса и насилия. Выпуская фильмы почти каждую неделю, кинопродюсеры неистово соревновались, пытаясь заполнить места в 4 000 многочисленных кинотеатрах, появившихся в 1970-х и 1980-х годах, пять раз в день. В погоне за прибылью они делали ставку на "блокбастеры", стоимость некоторых из которых превышала 100 миллионов долларов на производство и еще десятки миллионов на маркетинг. Большинство блокбастеров были нацелены на привлечение подростков и других молодых людей; пожилые американцы гораздо реже ходили в кино. Эти усилия означали демонстрацию того, чего молодые люди уже привыкли ожидать от телевидения, видео- и компьютерных игр: почти безостановочного шума, движения и действия. Впечатляющие спецэффекты, кровопролитие, ненормативная лексика, обнаженная натура и грубый юмор - все это добавлялось в фильм. Мечтой многих молодых людей до семнадцати лет было посмотреть фильмы с рейтингом R (Restricted). Даже фильмы с рейтингом PG-13 (Parental Guidance for children under thirteen) содержали сильные вещи. Реклама фильмов с рейтингом PG-13 ясно давала понять, что в них присутствуют "секс, ненормативная лексика, взрослые темы", "насилие, некоторые тревожные образы", "грубый и сексуальный юмор", "сцены насилия и легкого запёкшегося жира", "напряженные сцены ужасов". В этих и многих других фильмах секс и насилие определяли действие, а тонкость и характер проигрывали.

Некоторые широко известные фильмы конца 1980-х и 1990-х годов предлагали зрителям практически все, что они могли пожелать, в том числе и гадости: Робокоп (1987), его более халтурные сиквелы Робокоп 2 (1990) и Робокоп 3 (1991), Гудфеллас (1990), Молчание ягнят (1991), Прирожденные убийцы (1994) и Криминальное чтиво (1994). Все эти фильмы, кроме "Робокопа 3" (PG-13), получили рейтинг R. Некоторые из них, в частности "Гудфеллас", были хорошо сделаны и получили положительные отзывы. Однако чаще всего макабрические фильмы, наполненные насилием, полагались на раздирающие уши, привлекающие внимание и брызжущие кровью сцены, чтобы привлечь зрителей.

Обнаженные или почти обнаженные тела казались почти обязательными в фильмах с рейтингом R. В фильме "Основной инстинкт" (1992) присутствуют эротические сексуальные действия. В фильме "Тело улики" (1992) с Мадонной в главной роли был показан садомазохистский секс, в том числе с использованием горячего воска и битого стекла. Титаник" (1997), хотя и был гораздо более спокойным фильмом, получившим рейтинг PG-13, содержал обязательные, по мнению критиков, сексуальные сцены. В фильме актриса Кейт Уинслет была полностью обнажена, а также была показана сцена, в которой было видно, что она занимается сексом на заднем сиденье автомобиля. От жаркого и тяжелого секса в машине запотевали стекла. Благодаря энтузиазму многих девочек-подростков, которые платили за просмотр фильма по пять и шесть раз, "Титаник" стал самым кассовым фильмом всех времен. Он получил премию "Оскар" за лучшую картину.

Многие журналы, подражая блеску телевидения, продолжали фокусироваться на культуре американских знаменитостей, упуская из виду важные новости в пользу возбуждения зависти и материалистических побуждений у зрителей. People часто лидировал, как это было с момента его первого появления в 1974 году. Коммерчески успешная одержимость освещением богатых и красивых - особенно их неспокойной личной жизни - распространилась и на другие журналы. Newsweek, который и раньше на трети своих обложек изображал политических и мировых лидеров, казалось, стремился не отставать. К 1997 году на трети его обложек были изображены знаменитости, в то время как на десятой части - мировые лидеры.75 Большинство газет и журналов, как и телевидение, затаив дыхание, освещали сенсационные истории с тем или иным сексуальным уклоном. Когда в 1993 году разгневанная жена Лорена Боббитт отрезала пенис своего мужа, телеканалы и таблоиды, казалось, не могли сообщить ничего другого. Задолго до конца десятилетия стало виртуальным клише, что в коммерческих СМИ практически нет разницы между новостями и развлечениями.

Благодаря силе культуры знаменитостей в 1990-е годы ряд исполнителей заработали огромные суммы. Среди них были "личности", маскировавшиеся под новостников, в частности Ларри Кинг, подписавший контракт с CNN на 7 миллионов долларов в год, и Джеральдо Ривера, заключивший контракт с CNBC на 30 миллионов долларов за шесть лет. Джерри Сайнфелд, продюсер и главный герой сериала Seinfeld, по сообщениям, заработал 66 миллионов долларов в сезоне 199697 года. Тим Аллен, звезда сериала Home Improvement, в 1997 году заключил контракт, по которому он получал 1,25 миллиона долларов за шоу. Учитывая деньги, которые в то время тратили телевизионные рекламодатели (по оценкам, до 500 000 долларов за тридцать секунд вечерней программы четверга, в которую входил Сайнфелд), огромные суммы, заработанные такими звездами, должны были с лихвой окупить себя. На пике популярности, с 1996 по май 1998 года, "Сайнфелд" собирал 76 миллионов зрителей за эпизод.

Другие знаменитости в 1990-х годах зарабатывали не хуже, а то и лучше. Арнольд Шварценеггер, одна из самых высокооплачиваемых звезд Голливуда, получил примерно 12-15 миллионов долларов за участие в фильме "Терминатор 2: Судный день" (1991), 20 миллионов долларов за "Джингл и все остальные" (1996) и 25 миллионов долларов за "Бэтмена и Робина" (1997). Майкл Джордан в свои самые богатые годы получил 70 миллионов долларов, большую часть которых принесли рекламные акции. Пока знаменитости избегали скандалов, корпоративные спонсоры активно конкурировали за их присутствие в рекламных роликах.

Среди знаменитостей, преуспевавших в 1990-е годы, были Стивен Спилберг, заработавший на пике своей карьеры 175 миллионов долларов в год, и Харрисон Форд, получивший 53 миллиона долларов. (И Спилберг, и Форд согласились на развод и выплатили своим бывшим супругам более 100 миллионов долларов). В 2000 году звезда бейсбола Алекс Родригес подписал десятилетний контракт, который сулил ему 252 миллиона долларов.76 В то время экономика страны была сильной, но в новостях регулярно появлялись сообщения о росте неравенства доходов, а от бедности страдали 31 миллион американцев, или 11,3 % населения.77 В таком коммерциализированном мире современному наблюдателю можно было бы поверить, что материалистические ценности восторжествовали, а нация находится в упадке.

Владение и контроль над средствами массовой информации становились все более концентрированными, в частности, в огромных мультимедийных корпорациях, таких как Walt Disney Company, Time Warner и Capital Cities. К концу десятилетия General Electric владела NBC, Viacom - CBS, Walt Disney Company - ABC, а Time Warner - CNN. News Corporation Руперта Мердока, разросшийся международный бизнес, активно скупал радио- и телеканалы, спортивные команды, газеты, журналы (включая TV Guide) и кинокомпании (в том числе Twentieth Century Fox). Политико-консервативный уклон разветвленной империи Мердока, в частности канала FOX News, все больше раздражал либералов и пристрастных демократов в Соединенных Штатах.

Разумеется, у телевизионных продюсеров были веские причины для бешеной гонки на дно (к которой прибегали в большинстве стран со свободным рынком по всему миру). Конкуренция между телесетями - в условиях распространения кабельных каналов - была очень сильной, что заставляло продюсеров с тревогой следить за важными рейтингами аудитории, которые были им необходимы для получения рекламы (в том числе и сексуальной), оплачивающей время.78 В поисках доли аудитории, а значит, и больших прибылей, телеканалы выпускали привлекающие внимание спецвыпуски о великих проблемах и кризисах, а также ток-шоу, в которых сторонники полярных позиций кричали друг на друга.79 Во время "недель подметки", когда подсчитывалось количество зрителей, каналы выделяли все, что могло привлечь людей к трубке. Продюсеры и менеджеры защищались от обвинений в низком уровне развлечений, объясняя, что они дают людям то, что они хотят, - если вкус людей деградирует, то это не их вина.

Защитники телевидения, включая многих гражданских либертарианцев, добавляют, что никто не приказывал зрителям погружаться в тот осадок, который, по мнению критиков, засорял экран. В конце 1980-х и 1990-х годов, как и ранее, миллионы потребителей проявили благоразумие и отказались от этого, посмотрев вместо этого такие гладко сделанные шоу, как "Будь здоров", "Шоу Косби", "Скорая помощь", "Полиция Нью-Йорка", "Синий" и "Фрейзер". Телевизионные спортивные программы, в частности баскетбольный турнир колледжа NCAA ("Мартовское безумие"), Мировая серия и Суперкубок, привлекали огромную аудиторию и обычно приносили огромные доходы от рекламы. Викторины, праздничные спецвыпуски, классические фильмы и повторы счастливых моментов по-прежнему привлекают миллионы зрителей.

Тогда, как и всегда, было очевидно, что в многообразной и конкурентной культуре Америки не существует такого единого понятия, как СМИ. Телезрители, которые искали серьезного подхода к новостям, могли посмотреть "Ночную линию" с Тедом Коппелом на канале ABC или "Час новостей Макнейла и Лерера" на Общественной вещательной службе (PBS). C-SPAN, расширяющийся с момента своего создания в 1979 году, обеспечивал прямые трансляции заседаний Конгресса и многих важных выступлений, слушаний и дискуссий. Программа Booknotes, начавшаяся в 1989 году, позволила зрителям наблюдать за широким обсуждением важных книг, большинство из которых касались истории, политики и государственной политики. Национальное общественное радио, когда не просило о пожертвованиях, вело свободные от рекламы программы, посвященные множеству национальных проблем, а также такие передачи, как "A Prairie Home Companion" Гаррисона Кейлора, которая пользовалась большой популярностью на протяжении многих лет.80

Кинематографисты также выпускали множество несерьезных вещей: драмы о погонях и шпионах, исторические эпопеи, комедии, фильмы для детей и романы о мальчиках и девочках со счастливым концом.81 Инновационные компьютерные и анимационные фильмы, такие как "Парк Юрского периода" (1993), "Король Лев" (1994) и "История игрушек" (1995), завораживали миллионы зрителей. Фильмы о спорте, такие как "Поле мечты" (1989), "Своя лига" (1992) и "Руди" (1993), также привлекли внимание миллионов зрителей. В 1980-х и начале 1990-х годов в американском прокате с успехом шли фильмы на серьезные темы, некоторые из них были импортированы из Великобритании: "Ганди" (1982) (признан лучшей картиной), "Проезд в Индию" (1984), "Человек дождя" (1988), "Слава" (1989), "Моя левая нога" (1989), "Список Шиндлера" (1993), "Аполлон-13" (1995). Угрюмый Вуди Аллен, плодовитый драматург и режиссер, продолжал радовать многих своих поклонников. Художественные кинотеатры, сохранившиеся в крупных городах, специализировались на показе фильмов, рассчитанных на искушенную аудиторию.

Родители с маленькими детьми, как и другие заинтересованные кинозрители и пользователи видеомагнитофонов, могли обратиться к системе рейтингов киноиндустрии - телевидение разработало руководство в 1996 году, но оно было слабым и сложным, - если хотели смотреть фильмы без большого количества насилия или секса. У них было большое разнообразие не оскорбительных передач, из которых можно было выбирать. У любителей музыки тоже был богатый выбор. Те, кто не любил хэви-метал, рэп или поп-гигантов вроде Мадонны, могли купить компакт-диски, посетить множество представлений кантри, фолка или религиозной музыки или насладиться хитовыми мюзиклами, поставленными гастролирующими компаниями. Давно популярные певцы, такие как Реба МакЭнтайр, Шер, Вилли Нельсон, Рэй Чарльз и Тони Беннетт, продолжали привлекать восторженные толпы.

В 1980-е и 1990-е годы многие учреждения высокой культуры - музеи, художественные галереи, репертуарные театры, симфонические оркестры и коллективы камерной музыки - умудрялись оставаться на плаву, несмотря на гораздо менее щедрую государственную поддержку, чем в таких странах, как Франция или Германия. Пьесы и музыка Стивена Сондхайма, Сэма Шепарда и Дэвида Мамета получили признание критиков и кассовый успех. Двухсерийная семичасовая эпопея Тони Кушнера о гомосексуальности, СПИДе и политическом консерватизме "Ангелы в Америке" (1992) была удостоена множества наград. Общественные группы граждан и филантропы увеличили поддержку университетских фондов и культурных учреждений, что помогло тысячам художников и музыкантов продолжить свою творческую деятельность. Несмотря на то что многие издательства и книжные магазины с трудом сводили концы с концами, художественная литература талантливых авторов - Тони Моррисона, Элис Манро, Энн Тайлер, Ричарда Форда, Джона Апдайка и других, менее известных, - продавалась хорошо. Так же как и отлично проработанные нехудожественные произведения. Удостоенная премии книга Джеймса Макферсона "Боевой клич свободы" (Battle Cry of Freedom, 1988), история эпохи Гражданской войны, пользовалась огромными продажами. В книжных магазинах и на журнальных прилавках покупателей ждало большое разнообразие серьезных журналов (многие из них субсидировались богатыми издательствами или университетами).82 Американцы, желающие получить культурное образование, в том числе большее число людей с высшим образованием, имели более широкий выбор, чем в прошлом.

Провоцируют ли жуткие сцены на телевидении и в кино рост насильственных действий в Соединенных Штатах? Это, конечно, было трудно доказать. Наполненная кровью классика сцены, экрана и школьных курсов английского языка - например, "Макбет" - в прошлом не оказывала такого эффекта. Более того, в 1990-е годы в Америке резко снизилась насильственная преступность, несмотря на распространение хаоса на телевидении и в кино.83 Сама беспричинность насилия в большинстве произведений популярной культуры, как и зрелищность телевизионного рестлинга, возможно, уменьшила его способность влиять на поведение в реальной жизни. Во всяком случае, остается сомнительным, что распространение крови и крови в американской визуальной популярной культуре, хотя и вызывающее страх, когда оно доступно детям, провоцирует рост насилия среди населения в целом.

Не менее спорно и то, насколько сильно телевидение "упало" с течением времени: С 1950-х годов оно вряд ли было значительным источником культурного подъема. Потребители высокой культуры с ностальгией вспоминали, как раньше телеканал CBS выделял время для воскресных дневных концертов с участием Леонарда Бернстайна и Нью-Йоркского филармонического оркестра. Те времена, конечно, прошли, уступив место профессиональному футболу и другим мероприятиям в воскресные дни. Но американцам, считающим, что телевидение и кино в прошлом были гораздо более назидательными, не мешало бы вспомнить, что кадры бедер и декольте всегда пользовались большой популярностью: В 1960-х годах, когда такие сериалы, как "Беверли Хиллбиллиз", получали высокие рейтинги, общим девизом телевизионных продюсеров было: "Грудь, бабы и веселье".84 Некоторые наблюдатели утверждают, что фильмы 1970-х годов в сексуальном плане были не менее откровенны, чем фильмы 1990-х годов.

Тем не менее, грубость телевидения и других проявлений американской популярной культуры в 1990-е годы по понятным причинам огорчала многих людей, которые обвиняли ее в дальнейшей коммерциализации и деградации американской цивилизации. Несмотря на рост уровня образования, процент взрослых американцев, читавших в 1990-е годы литературные произведения - стихи, пьесы или художественную литературу, - возможно, был меньше, чем в прошлые годы. Так же, как и процент людей, особенно молодых, которые вообще читали какие-либо книги. Главной причиной такого спада называют конкуренцию со стороны кино и особенно телевидения.85

Наконец, никто не сомневался, что в 1990-е годы секс в популярной культуре стал широко распространенным и наглядным явлением, и что дети часто подвергались его воздействию, особенно по телевидению. Вопрос о том, влияют ли такие представления на поведение, регулярно оспаривался - в конце концов, в 1990-е годы подростковая беременность снизилась. Более того, сексуальная направленность многих ситкомов - например, эпизода "Сайнфелда" с мастурбацией - вряд ли была подрывной. Тем не менее, казалось, что секс практически постоянно присутствует на телеэкране. Роберт Лихтер, директор некоммерческой исследовательской группы Center for Media and Public Affairs, в 1998 году высказал исторически верное суждение: "Раньше люди думали, что телевидение нацелено на разум 12-летнего ребенка. Теперь, похоже, оно нацелено на гормоны 14-летних".86

Опросы, проведенные в середине 1990-х годов, показали, что большинство американцев считают себя счастливчиками, живущими в Соединенных Штатах, которые они воспринимают как динамичное, перспективное и эффективное общество. В 1994 году в одном из опросов был задан вопрос: "В начале американской истории многие люди считали, что США - лучшее место в мире для жизни. Считаете ли вы их таковыми до сих пор или нет?" Восемьдесят процентов респондентов, включая почти одинаковый процент выпускников колледжей, выпускников средней школы и тех, кто не закончил среднюю школу, ответили утвердительно. Алан Вулф, тщательный ученый, который использует как опросы, так и интервью, чтобы оценить отношение американцев, сообщил о похожих результатах в 1998 году. Для представителей среднего класса, писал он, "идея жить в любой другой стране мира едва ли мыслима".87

С другой стороны, опросы того времени также выявляли скрытую народную агрессивность, которая, возможно, способствовала тому, что в начале и середине 1990-х годов многие американцы воспринимали как "упадок", так и обострение "культурных войн". Примечателен опрос Гэллапа, проведенный в 1995 году, в котором были отмечены и хорошие новости: Как и ранее, большинство людей были довольны своей личной жизнью. Это было неудивительно, ведь Соединенные Штаты, которые помогли выиграть холодную войну, были гигантом на мировой арене. Что еще более важно, экономика быстро улучшалась. Но опрос также выявил интересную закономерность - ту, которая, по сути, часто характеризовала настроения населения на протяжении всех ожиданий, беспокойства и осознания прав, начиная с 1960-х годов: Американцы продолжали желать большего в плане льгот и защиты и с тревогой думали о том, станет ли мир лучше или хуже в будущем.

Конечно, рискованно делать вывод о том, что подобные опросы или интервью представляют собой последнее слово. Тем не менее, настроения, выявленные в ходе таких опросов, указывают на тенденцию, которая, хотя и была заметна в 1980-х годах, к середине 1990-х выглядела достаточно устойчивой: Во многих отношениях у большинства американцев дела шли лучше - с точки зрения реальных доходов, имущества, здоровья и комфорта - и они были этим довольны. Однако они не были так уверены в том, что ждет культуру в целом. Один проницательный писатель так обозначил эти чувства: "Я в порядке - они нет".88 Только 35 % американцев, опрошенных в 1995 году Гэллапом, считают, что мир стал лучше, чем был во времена их родителей. (Три процента не имеют своего мнения, а 52 процента считают, что стало хуже). Только 23 процента верят, что "следующее поколение детей" будет жить в лучшем мире".89

Подобные опросы говорили о том, что "упадок" был не столько реальностью американской жизни в 1990-е годы, сколько восприятием ее людьми, особенно представителями преимущественно белого среднего класса, которые в целом жили более комфортно, чем в прошлом, но у которых сформировались большие ожидания в отношении прав и благ, и которые жили в обществе, которое в некоторых отношениях - свидетели более халтурных проявлений популярной культуры - казалось, находилось в упадке. Эти американцы были неспокойны, потому что хотели большего для себя и потому, что, по-прежнему дорожа идеалами, надеялись сделать свою страну лучше.

Однако в ретроспективе представляется верным вывод о том, что широко обсуждаемые культурные войны десятилетия были чуть менее раскольническими, чем казалось, особенно для полемистов вроде Борка, для политических партизан и для склонных к заговорам, жаждущих сенсаций и кризисов искателей прибыли в СМИ. Восприятие курса имеет значение для общества - культурные войны действительно беспокоили политически активных американцев, особенно на пике их развития в начале и середине 1990-х годов. После этого политическая поляризация оставалась острой. Тем не менее в Соединенных Штатах сохранился крупный культурный центр, который отличался более широкими взглядами и более спокойным характером, чем можно было бы предположить, обращая внимание на крайности, которые доминировали в заголовках газет и возглавляли местные новостные программы на телевидении.

Борк, "Сутулясь к Гоморре: Modern Liberalism and American Decline (New York, 1996), фронтиспис. Йитс завершил свое стихотворение строками "И что за грубый зверь, час которого настал наконец, / Сутулится к Вифлеему, чтобы родиться?".

Бжезинский, Вне контроля: Глобальные потрясения накануне двадцать первого века (Нью-Йорк, 1993), x.

Цитируется по книге Кевина Филлипса "Высокомерный капитал: Washington, Wall Street, and the Frustration of American Politics (Boston, 1994), 62.

См. Sara Diamond, Not by Politics Alone: The Enduring Influence of the Religious Right (New York, 1998), 174-76.

Уильям Мартин, "С Богом на нашей стороне: The Rise of the Religious Right in America (New York, 1996), 299-303, 329-32; и Дэниел Уильямс, "From the Pews to the Polls: Формирование южных христианских правых" (докторская диссертация, Брауновский университет, 2005), глава 7.

Фрэнсис Фукуяма, Великое потрясение: Human Nature and the Reconstruction of Social Order (New York, 1999). В книге Фукуямы, отражающей более оптимистичные настроения конца 1990-х годов, утверждается, что к тому времени худшее из потрясений уже миновало.

Мойнихан, "Определение девиантности вниз", Американский ученый, 62 (зима 1993 г.),

17-3°.

Например, David Calleo, The Bankrupting of America (New York, 1992); Edward Luttwak, The Endangered American Dream: How to Stop the United States from Becoming a Third World Country and How to Win the Geo-Economic Struggle for Industrial Supremacy (New York, 1993); Robert Hughes, Culture of Complaint: The Fraying of America (1993); Brzezinski, Out of Control; and Phillips, Arrogant Capital.

См. Амитай Этциони, сборник "Права и общее благо: Коммунитарная перспектива (Нью-Йорк, 1995).

Патнэм, "Боулинг в одиночку: Снижение социального капитала Америки", Journal of Democracy 6 (Jan. 1995), 65-78. См. также более позднюю книгу Патнэма, Bowling Alone: The Collapse of American Community (New York, 2000). К коммунитаристам того времени относятся Амитай Этциони, "Дух сообщества" (Нью-Йорк, 1993); и Майкл Сэндел, "Недовольство демократией: Америка в поисках общественной философии (Кембридж, Массачусетс, 1996). Среди многочисленных откликов на Патнэма - Theda Skocpol, Diminished Democracy: От членства к управлению в американской гражданской жизни (Норман, Оклахома, 2003); Джеффри Берри, Новый либерализм: Растущая сила гражданских групп (Вашингтон, 1999); и Эверетт Лэдд, "Доклад Лэдда" (Нью-Йорк, 1999).

Putnam, Bowling Alone, 277-84.

Мари Винн, "Подключаемый наркотик" (Нью-Йорк, 1977).

Putnam, Bowling Alone, 100.

Джонатан Циммерман, "Чья Америка? Культурные войны в государственных школах (Кембридж, Массачусетс, 2002).

См. главы 1 и 2. Уровень разводов был самым высоким на Юге, отчасти потому, что средний возраст вступления в первый брак там был самым низким. Юг, разумеется, был также регионом, где сильнее всего были религиозные правые.

Нью-Йорк Таймс, 3 марта 2003 г. Худшим годом был 1994-й, когда четыре человека были убиты в результате нападений на клиники или врачей. Кроме поджогов и актов вандализма в отношении клиник, в том году было совершено еще восемь покушений на убийства.

Джеймс Дэвисон Хантер, Культурные войны: борьба за определение Америки (Нью-Йорк,

Wh 234.

Гэрри Уиллс, Под Богом: Религия и американская политика (Нью-Йорк, 1990), 288-89;

Hunter, Culture Wars, 231; Hughes, Culture of Complaint, 159-66.

Майрон Марти, Повседневная жизнь в Соединенных Штатах, 1960-1990: Десятилетия раздора

(Westport, Conn., 1997), 313.

Хьюз, Культура жалобы, 188-90.

Роберт Ньюман, "Энола Гей и суд истории" (Нью-Йорк, 2004).

Питер Стернс и др., Знание, преподавание и изучение истории: National and International Perspectives (New York, 2000), 1; Zimmerman, Whose America? 216-17. Рассказ историков о длительной борьбе за стандарты по истории см. в Gary Nash et al: Culture Wars and the Teaching of the Past (New York, 1997).

Широко обсуждаемую критику ПК см. в книге D'Souza, Illiberal Education. Энергичный ответ - Джон Уилсон, "Миф о политической корректности: The Conservative Attack on Higher Education (Durham, N.C., 1995).

Хантер, Культурные войны, 144-45.

Там же, 34.

(Нью-Йорк, 1999). Химмельфарб согласился с тем, что некоторые аспекты американской культуры к 1999 году улучшились.

Моррис Фиорина и другие, Культурная война? The Myth of a Polarized America (New York, 2004). Несмотря на то что войны, казалось бы, утихли, некоторые авторы после 2000 года по-прежнему были убеждены, что культурные разногласия, усугубляемые растущей иммиграцией, угрожают Соединенным Штатам. См. Сэмюэл Хантингтон, "Кто мы? Вызовы национальной идентичности Америки (Нью-Йорк, 2004).

Хантер, Культурные войны, 43.

Алан Вулф, Одна нация, в конце концов: What Middle-Class Americans Really Think About God, Country, Family, Racism, Welfare, Immigration, Homosexuality, Work, the Right, the Left, and Each Other (New York, 1998), 16.

Мартин, С Богом на нашей стороне, 275, 289.

Лео Рибуффо, "Если мы теперь все мультикультуралисты, то что тогда?". Reviews in American History 32 (Dec. 2004), 463-70.

Циммерман, Чья Америка? 1-8, 126-29.

Даймонд, Не политикой единой, 3-9, 20-22.

Стивен Гиллон, Нация бумеров: Самое многочисленное и богатое поколение в истории, и как оно изменило Америку (Нью-Йорк, 2004), 305-7.

Himmelfarb, One Nation, Two Cultures, 96-99, 108-14; Wolfe, One Nation, After All, 40-72, 83-84; David Frum, Dead Right (New York, 1994), 168-70.

Число беременностей среди американцев в возрасте от пятнадцати до девятнадцати лет сократилось на 28 процентов в период с 1990 по 2000 год. Нью-Йорк Таймс, 20 февраля, 7 марта 2004 г.

В период с 2000 по 2003 год уровень убийств повысился, но другие насильственные преступления (изнасилования, нападения при отягчающих обстоятельствах, грабежи и убийства) продолжали снижаться. Уровень преступлений против собственности (кражи со взломом, грабежи, угон автомобилей) оставался стабильным. Нью-Йорк Таймс, 25 мая 2004 г.

О политике социального обеспечения в 1990-е годы см. главу 10.

Нил Хау и Уильям Штраус, Millennials Rising: The Next Great Generation (New York, 2000), 209-14. Однако явка на выборах среди молодежи была ниже, чем среди людей старшего поколения.

Роберт Самуэльсон, "We are Not Really 'Bowling Alone'", Providence Journal, 16 апреля 1996 года. Фукуяма, "Великий перелом" (1999), 92-95, согласен с ним, считая конец 1990-х годов началом "великой реконструкции" во многих отношениях. Размышления о коммунитарном мышлении см. также в Skocpol, Diminished Democracy, 175-200, 221-30.

Уильям Салетан, Bearing Right: How Conservatives Won the Abortion War (Berkeley, 2003); Diamond, Not by Politics Alone, 140-41; New York Times, Jan. 15, 2003.

Стат. Abst., 2002, 59. Большую часть этого роста в 1990-е годы обеспечило увеличение доли внебрачных детей, рожденных белыми. Рост числа таких рождений был обусловлен прежде всего тем, что замужние женщины рожали меньше детей, чем незамужние, а не тем, что число внебрачных детей быстро росло. (Однако осознание этой сложной причинно-следственной цепи не было широко распространено, и это не изменило того факта, что процент таких рождений со временем стал необычайно высоким.

Нью-Йорк Таймс, 23 ноября 2004 г.

Эндрю Хакер, "Как поживают женщины?". New York Review of Books, 11 апреля,

2002, 63-66; Стат. Абст., 2002, 368, 370.

Stat. Abst., 2002, 47-49; Diamond, Not by Politics Alone, 115; Andrew Hacker, "Gore

Семейные ценности", Нью-Йорк Ревью оф Букс, 5 декабря 2002 г., 20-26; Хакер, "Как

Что делают женщины?"; New York Times, 11 марта 2003 г.

Нью-Йорк Таймс, 26 марта 2001 г.

Там же, 31 января 2003 г.

Стат. Abst., 2002, 247.

Грегг Истербрук, "Парадокс прогресса: как жизнь становится лучше, а люди чувствуют себя хуже" (Нью-Йорк, 2003), 74-76; Джеймс К. Уилсон и Джордж Келлинг, "Разбитые окна: The Police and Neighborhood Safety", Atlantic Monthly 249 (1982), 29-38. Широко распространенным подтверждением этого аргумента в пользу "разбитых окон" является книга Малкольма Гладуэлла "Переломный момент: как маленькие вещи могут изменить ситуацию" (Нью-Йорк, 2000), 133-51.

Несмотря на то, что закон Калифорнии вызвал много споров, он остался в силе. В 2004 году предложение, направленное на его смягчение, не прошло.

И до 2 212 475 миллионов к концу 2003 года. Нью-Йорк Таймс, 8 ноября 2004 года.

Там же, 18 ноября 2004 г.

Эти и другие статистические данные, приведенные в этих параграфах, см. в "Не проходите мимо", New York Review of Books, Sept. 25, 2003, 44-46; Fukuyama, Great Disruption, 71; New York Times, April 7, July 28, 2003, Jan. 6, Oct. 26, Nov. 8, 2004; Providence Journal, May 7, 2002, April 7, 2003. Аналогичную графическую статистику за 2004 год см. в New York Times, 25 апреля 2005 года.

Глендон, "Разговор о правах: Обнищание политического дискурса (Нью-Йорк, 1991),

9-14.

Luttwak, The Endangered American Dream, 215; Lawrence Friedman, American Law in the Twentieth Century (New Haven, 2002), 8-9.

Сэмюэл Уокер, Революция прав: Права и сообщество в современной Америке (Нью-Йорк, 1998).

Подзаголовок ее книги.

Джонатан Рабан, "Плохая земля" (Нью-Йорк, 1996), 309.

Роберт Голдберг, Враги внутри: The Cult of Conspiracy in Modern America (New Haven, 2001), 232-60.

Джеймс Фэллоуз, Breaking the News: How the Media Undermine American Democracy (New York, 1996), 142.

Дерек Бок, "Университеты на рынке: Коммерциализация высшего образования (Принстон, 2003); и Бенджамин ДеМотт, "Спортсмены и академия", New York Review of Books, May 12, 2005, 29-32. Оценки экономических затрат и выгод от большого футбола в колледже см. в New York Times, 2 января 2005 г.

Истербрук, Парадокс прогресса, 136-38.

Гиллон, Нация бумеров, 162.

Брукс, Бобосы в раю: The New Upper Class and How They Got There (New York, 2000), 87.

Howe and Strauss, Millennials Rising, 280-82, 318.

Брайсон, Записки из большой страны (Лондон, 1998), 397.

Излишества Мадонны, казалось, повышали ее популярность. А вот Розанна - нет.

Эрик Шлоссер, "Империя непристойного", New Yorker, 10 марта 2003 г., 61ft. Джон Д'Эмилио и Эстель Фридман, Intimate Matters: A History of Sexuality in America (Chicago, ^97^ 373.

В 2004 году Viacom, материнская компания CBS, урегулировала жалобы на непристойность, поданные в FCC против Стерна и других, выплатив штраф в размере 3,5 миллиона долларов. Нью-Йорк Таймс, 24 ноября 2004 г.

Хантер, Культурные войны, 232.

Люсиль Болл, звезда сериала "Я люблю Люси", была беременна во время сезона 1952-53 годов и была показана в одежде для беременных. Это был смелый шаг для телевидения.

Хейнс Джонсон, Лучшие времена: Америка в годы Клинтона (Нью-Йорк, 2001), 206.

Маргарет Талбот, "Включенный, выключенный", New York Times Magazine, 16 февраля 2003 г., 9-10.

Мэри Энн Уотсон, Определяя видения: Television and the American Experience Since 1945 (Fort Worth, 1998), 201-3.

Джонсон, "Лучшие времена", 184.

"Сколько люди зарабатывают", Парад, 14 февраля 1999 г.

Stat. Abst., 2002, 863 (данные за 1999 год).

Дэвид Хальберстам, Война в мирное время: Bush, Clinton, and the Generals (New York, 2001), 161-66.

Истербрук, Парадокс прогресса, 188-212.

Сериал A Prairie Home Companion впервые вышел в эфир в июле 1974 года.

Среди относительно ненасыщенных сексом и ненасильственных фильмов, которые пользовались кассовым (и в большинстве случаев критическим) успехом в 1990-е годы, - "Один дома" (1990), "Река течет сквозь нее" (1992), "Неспящие в Сиэтле" (1993), "Форрест Гамп" (1994), "Мосты округа Мэдисон" (1995), "Твистер" (1996), "Как бы хорошо это ни было" (1997) и "Вам пришла почта" (1998). Фильм "Парк Юрского периода" побил рекорды кассовых сборов. Некоторые фильмы 1990-х годов, содержащие большое количество откровенного секса или насилия, такие как "Пианино" (1993), "Фарго" (1996) и "Простой план" (1998), получили положительные отзывы критиков.

В 2004 году, по оценкам, американцы поддерживали около 1000 литературных журналов, что является рекордным показателем. Нью-Йорк Таймс, 27 декабря 2004 года.

См. главу 2, где рассматриваются аналогичные дебаты в 1970-х годах.

Фрэнк Рич, "Для чего нужна трубка", журнал "Нью-Йорк Таймс", 20 сентября 1998 г., 53-56.

Согласно проведенному в 2002 году исследованию читательских привычек американцев, процент взрослых, читающих литературные произведения, снизился с 57 в 1982 году до 54 в 1992 году и до 47 в 2002 году. Особенно быстро снизился процент молодых людей (в возрасте от восемнадцати до двадцати четырех лет), которые читают такие книги, - с 60 в 1982 году до 43 в 2002 году. Процент взрослых, которые читали любые книги, снизился с 61 до 57 в период с 1992 по 2002 год. Исследование, которое, как утверждается, опирается на данные переписи населения США, было опубликовано Национальным фондом искусств. В исследовании не сообщается, читают ли американцы больше нехудожественной литературы, например, истории, или же они читают много серьезной литературы - художественной или нехудожественной - в журналах. В снижении, которое продолжилось после 2000 года, винят Интернет. Нью-Йорк Таймс, 8, 11 июля 2004 г.

Там же, 6 апреля 1998 года.

Роберт Самуэльсон, Хорошая жизнь и ее недовольства: The American Dream in the Age of Entitlement, 1945-1995 (New York, 1995), 214; Wolfe, One Nation, After All, 176.

Дэвид Уитмен, The Optimism Gap: The I'm OK-They's Not Syndrome and the Myth of American Decline (New York, 1998). Аналогичную точку зрения см. в книге Easterbrook, The Progress Paradox.

Samuelson, The Good Life and Its Discontents, 261.

Иммиграция, мультикультурализм, раса

Бросая вызов Джорджу Бушу в борьбе за президентскую номинацию в 1992 году, Патрик Бьюкенен заявил, что растущая иммиграция грозит разорвать Соединенные Штаты на части. "Наша собственная страна, - заявил он, - переживает величайшее в своей истории вторжение - миграцию миллионов нелегалов, ежегодно прибывающих из Мексики. . . . Нация, которая не может контролировать свои границы, вряд ли может больше называть себя государством".1

Хотя Бьюкенен был особенно ярым противником масштабной иммиграции, он был далеко не единственным американцем, который беспокоился о "балканизации" нации или о всплеске "мультикультурализма", как в то время называли растущее сознание прав различных меньшинств. Шестью годами ранее 73 % избирателей Калифорнии одобрили предложение 63, которое внесло поправки в конституцию штата и установило английский язык в качестве "официального языка". В конце 1980-х годов примеру Калифорнии последовали 17 других штатов.2 Хотя "Предложение 63" не было реализовано в Калифорнии, его символическая направленность, отчасти направленная против программ двуязычного образования, была очевидна. В Калифорнии, как и в Техасе и других штатах, куда с 1970-х годов прибывало большое количество иммигрантов, росла этническая напряженность.

Однако наплыв иммигрантов был лишь одним из ряда социальных и экономических событий, которые, казалось, усиливали конфликты в Соединенных Штатах в то время. Как показали беспорядки в Лос-Анджелесе, расовые столкновения представлялись особенно опасными. Реакция населения на нашумевший, затянувшийся арест и судебный процесс по делу об убийстве в 1994-95 годах чернокожего футбольного героя О. Дж. Симпсона, который был арестован по обвинению в убийстве своей бывшей жены и ее друга-мужчины - оба белые, - продемонстрировала чрезвычайную поляризацию по расовому признаку. В 1998 году трое белых расистов в Джаспере, штат Техас, привязали чернокожего Джеймса Берда к кузову грузовика и протащили его до смерти.

Классовые противоречия, хотя и менее драматичные, чем эти, также продолжали беспокоить американское общество. Как и раньше, многие рабочие и лидеры профсоюзов протестовали против растущего неравенства доходов и против возмутительного, по их мнению, корпоративного высокомерия и эгоизма. Либеральный экономист и колумнист Пол Кругман, ярый критик богатых и влиятельных, писал, что средняя зарплата руководителей корпораций выросла с 1,3 миллиона долларов в 1970 году до 37,5 миллиона долларов в 1998 году - или с тридцати девяти раз до более чем тысячи раз выше среднего заработка их работников. Он был убежден, что Соединенные Штаты вступили в "новый позолоченный век".3

Подобно американцам, которые в то время настаивали на том, что нация находится в "упадке" и охвачена "культурными войнами", люди, поддерживавшие аргументы таких партизан, как Бьюкенен справа и Кругман слева, утверждали, что широкий спектр борьбы за права и социальную справедливость поляризует Соединенные Штаты. Сообщения СМИ усиливали подобные настроения. Политики - более яростные и непрощающие в годы правления Клинтона, чем в любое другое время со времен Уотергейта, - усугубляли популярное ощущение, что в 1990-е годы американцы были на волоске друг от друга.

Учитывая стремительный рост числа иммигрантов, прибывающих в Америку с 1970-х годов, неудивительно, что в конце 1980-х и в 1990-х годах такие алармисты, как Бьюкенен, привлекли к себе внимание. Эти цифры были поразительны по сравнению с цифрами недавнего прошлого. С начала 1920-х годов, когда были приняты ограничительные и расово дискриминационные иммиграционные законы, до конца 1960-х, когда начало действовать новое, более либеральное законодательство 1965 года, иммиграция в США оставалась низкой. За тридцать четыре года, с 1931 по 1965 год, общее число легальных иммигрантов составляло в среднем около 150 000 человек в год, или около 5 миллионов в общей сложности. Затем их число резко возросло: до 4,5 миллиона в 1970-х, 7,3 миллиона в 1980-х и 9,1 миллиона в 1990-х годах. Еще многие миллионы - по разным оценкам, от 250 000 до 350 000 в год в 1980-х и i99os годах - въезжали в страну нелегально.4 Таким образом, общее число иммигрантов, прибывших в Соединенные Штаты в период с 1970 по 2000 год, составило чуть более 28 миллионов человек. Их приезд увеличил процент американцев, родившихся за границей, с 4,7 в 1970 году (минимальный показатель двадцатого века) до 10,4 в 2000 году, или 29,3 миллиона человек при общей численности населения, выросшей с 203,3 миллиона в 1970 году до 281,4 миллиона тридцать лет спустя.5

Люди, приветствовавшие этот приток, призывали активистов вроде Бьюкенена расслабиться. Они подчеркивали, что высокий уровень иммиграции уже однажды, в начале двадцатого века, кардинально изменил этнический состав Америки, не причинив вреда нации. В период с 1900 по 1910 год иммиграция обеспечила почти 40 % общего прироста населения Соединенных Штатов - самый большой показатель за всю историю страны.6 В 1910 году доля иностранцев в населении составляла 14,7 процента - более чем на 4 процента выше, чем к 2000 году. Противники Бьюкенена в 1990-х годах настаивали на том, что Соединенные Штаты - нация иммигрантов - могут спокойно принять такой приток новых людей.

Тем не менее, приток иммигрантов в период с 1970 по 2000 год был значительным.7 В 2000 году число американцев, родившихся за границей, было примерно в два раза больше, чем предыдущий рекордный показатель за всю историю Соединенных Штатов (14,2 миллиона человек в 1930 году). Общее число людей (56 миллионов), родившихся за границей или имеющих одного родителя-иностранца, к 2000 году достигло 20 процентов населения. Более того, рост иммиграции был сосредоточен в относительно небольшом количестве штатов, таких как Калифорния, Техас, Флорида, Нью-Джерси, Иллинойс и Нью-Йорк. К 2000 году население Калифорнии на 27 % состояло из иностранцев. Хотя с 1995 по 2000 год штат покинули 800 000 жителей, в основном белых, многие из которых уехали на Горный Запад, за эти пять лет численность населения, вызванная иммиграцией, увеличилась на 1,5 миллиона человек.

Первичное происхождение этих новоприбывших - Латинская Америка и Восточная Азия - разительно отличается от того, что было в начале века, когда большинство иммигрантов прибывало из Восточной и Южной Европы. В период с 1980 по 2000 год только два миллиона человек прибыли из Европы, большинство из них - из Восточной Европы или из Советского Союза и его государств-преемников. Значительно больше людей, 5,7 миллиона, приехали из Азии, а 6,8 миллиона были уроженцами Мексики, Центральной Америки и Карибского бассейна. Еще миллион человек прибыли из Южной Америки. Меньшее число иммигрантов прибыло из Африки (около 600 000) и Канады (250 000). Около 4 миллионов легальных иммигрантов - почти четверть от общего числа легальных иммигрантов из всех стран за эти двадцать лет - прибыли только из Мексики.

Если мигранты из Азии и с юга от границы были причислены к "людям с цветом кожи" - а таковыми были многие, - то в эти годы Соединенные Штаты переживали нечто вроде "революции цвета кожи". Почти три четверти новоприбывших были либо азиатами (26 % от общего числа), либо латиноамериканцами (46 %) по происхождению. К 2002 году число американцев (иммигрантов и других), идентифицирующих себя как латиноамериканцы (38,8 миллиона человек, или 13,5 процента населения), превысило число афроамериканцев (36,7 миллиона человек, или 12,7 процента населения). Число американцев азиатского происхождения, которое в 1970 году было ничтожным, к 2002 году также стало впечатляющим: 13 миллионов, или 4 процента населения. По состоянию на 2000 год более половины населения Калифорнии составляли азиаты, латиноамериканцы или чернокожие.8

В 1965 году, когда Конгресс принял масштабную реформу иммиграционного законодательства, он почти не предполагал, что эта мера приведет к таким последствиям, как сейчас. Охваченные революцией гражданских прав того времени, реформаторы на Холме стремились покончить с дискриминационной по расовому признаку системой квот по национальному происхождению, которая на протяжении многих десятилетий доминировала в американских иммиграционных процедурах и портила международный имидж страны. Новый закон включал положения, устанавливающие ограничение на иммиграцию в 290 000 человек в год. Из них 120 000 человек должны были прибыть из стран Западного полушария, а 170 000 - из остальных стран мира. Ни одной стране Старого Света не разрешалось присылать более 20 000 человек в год.9

Однако в законодательство были включены положения, в которых предпочтение отдавалось "воссоединению семьи", а не навыкам. Особое предпочтение отдавалось родителям, супругам и не состоящим в браке несовершеннолетним детям иммигрантов, ставших гражданами Соединенных Штатов: Все эти родственники - "неквотируемые" иммигранты - могли приехать в Америку вне общих количественных ограничений. Меньшими преференциями, в порядке убывания, пользовались не состоящие в браке взрослые дети граждан, супруги и не состоящие в браке взрослые дети постоянно проживающих иностранцев и состоящие в браке дети граждан Соединенных Штатов. Поскольку легальным иммигрантам по-прежнему было относительно просто стать натурализованными американскими гражданами - после пяти или более лет проживания в стране, - миллионы людей делали это, чтобы дать возможность членам своих семей присоединиться к ним. Когда эти родственники становились гражданами, многие из них могли получить разрешение на въезд. Таким образом, число лиц, принятых в результате объединения семей, выросло так, что мало кто из законодателей мог предположить это в 1965 году. К 1990-м годам более двух третей легальных иммигрантов въезжали в Соединенные Штаты именно таким образом.10

В начале 1980-х годов, когда растущий поток приезжих стал причиной нервных дебатов по поводу этой политики, Конгресс стал требовать сузить ворота. Сторонники ограничения выдвигали целый ряд аргументов: Иммигранты (которые имеют право на обучение в государственных школах и, в случае необходимости, на бесплатную неотложную медицинскую помощь) переполняют классы и больницы Америки и обременяют органы власти штатов и местного самоуправления; многие иммигранты, работая не по найму, не платят налогов; некоторые иммигранты попадают в списки социального обеспечения; нелегальная иммиграция, не контролируемая недоукомплектованными федеральными чиновниками, выходит из-под контроля. Афроамериканские сторонники ограничений жаловались, что низкооплачиваемые иммигранты вытесняют их из рабочей силы.11 Лидеры профсоюзов утверждали, что работодатели эксплуатируют приезжих, снижая общий уровень заработной платы и усугубляя бедность и неравенство доходов в Соединенных Штатах.12

Сторонники ограничения включали в себя защитников окружающей среды и других людей, обеспокоенных ростом населения. Федерация американской иммиграционной реформы (FAIR), основанная в 1978 году, стала лидером в продвижении этого аргумента.13 Они утверждали, что растущий поток приезжих в основном ответственен за рост населения Америки, которое в 1990-х годах увеличилось на 32,7 миллиона человек - самый высокий показатель за все десятилетия в истории страны.14 Другие сторонники ограничения иммиграции настаивали на том, что наплыв приезжих ведет к увеличению расходов на программы двуязычного образования, что, в свою очередь, препятствует процессу аккультурации.

Приток иммигрантов из Мексики, Центральной Америки и стран Карибского бассейна особенно возбудил сторонников более строгих ограничений. Отчасти благодаря легкости авиаперелетов, жаловались они, эти и другие "перелетные птицы" часто возвращались на родину, тем самым приобщаясь к американскому образу жизни медленнее, чем это делали иммигранты в прошлом. Достижения в области глобальной коммуникации, в частности спутниковое телевидение и сотовые телефоны, еще больше помогли иммигрантам сохранить тесные связи - и лояльность - со своими родными странами. Кроме того, многие иммигранты 1980-х и 1990-х годов, как и новоприбывшие на протяжении всей американской истории, собирались в соседские анклавы. По всем этим причинам обеспокоенные американцы опасались, что Соединенные Штаты вскоре столкнутся с многочисленным классом недовольных, плохо ассимилированных людей - как турецкие "гастарбайтеры" в Германии, - которые подорвут национальную гармонию.

Когда в 1992 году к участникам беспорядков в Лос-Анджелесе присоединилось значительное число латиноамериканцев, сторонники ограничения иммиграции стали особенно яростными. Призывы к ограничению иммиграции усилились. Другие, повторяя крики сторонников ограничений начала века, призывали к усилению программ "американизации" в школах и к отмене программ двуязычного образования. Другие же наполняли средства массовой информации расистскими сценариями, предвещающими

Соединенные Штаты станут менее чем наполовину "белыми" в течение четырех или пяти десятилетий.

Американцы, встревоженные наплывом иммигрантов из-за рубежа, вскоре приняли меры, чтобы сократить расходы на иммиграцию. В 1994 году 60 % избирателей Калифорнии одобрили предложение 187, целью которого было лишить нелегальных иммигрантов доступа к государственным школам и различным социальным услугам, включая медицинское обслуживание. Когда федеральный судья признал эту меру неконституционной, в штате усилилась агитация за введение ограничений. В 1996 году Конгресс одобрил весьма спорный законопроект о социальном обеспечении, который лишал большинство легальных иммигрантов федеральных денег на различные социальные услуги - SSI, талоны на питание и Medicaid - в течение первых пяти лет их пребывания в стране.15

Люди, выступающие против усиления ограничений, отвечали на эти аргументы по пунктам.16 Многие иммигранты, по их словам, занимали рабочие места - официантов, посудомоек, дворников, поденщиков, горничных, работников по уходу за детьми, - которые стали жизненно важными для функционирования экономики страны, основанной на услугах, и на которые многие другие американцы, требующие более высокой заработной платы, отказывались соглашаться. Сторонники иммиграции отмечали, что, хотя использование иммигрантами общественных услуг усугубляет бюджетные проблемы в отдельных городах и штатах, таких как Калифорния, новоприбывшие платят значительно больше налогов с продаж и социального обеспечения (на пенсионные пособия, которые многие из них вряд ли получат), чем получают от этих услуг. Они добавили, что взносы иммигрантов - в большинстве своем молодых - в систему Social Security значительно увеличивают финансирование этого важного социального пособия. Большинство иммигрантов, подчеркнули они, были старше школьного возраста, трудолюбивы и продуктивны. Федеральное правительство, по их мнению, должно освободить местные районы от части расходов.

Большинство сторонников либеральной иммиграционной политики признавали, что приток иностранцев снижает уровень заработной платы на отдельных местных рынках труда и что поток обедневших новоприбывших усугубляет бедность и неравенство в Соединенных Штатах. Однако они утверждали, что после двадцати лет жизни в Америке иммигранты в среднем были не беднее, чем население в целом. Упорный труд молодых и амбициозных иммигрантов, подчеркивали они, еще больше активизировал американскую экономику и способствовал росту, который не удавалось достичь другим странам с относительно низким уровнем иммиграции. Настоящей целью иммиграционной "реформы", по мнению многих наблюдателей, должно быть не установление низкого потолка для количества людей, ежегодно принимаемых в Соединенные Штаты, а изменение законов таким образом, чтобы предпочтение отдавалось квалифицированным и продуктивным людям (в отличие от мигрантов, многие из которых были пожилыми и использовали положения о воссоединении семей).

Противники усиления ограничений также пытались опровергнуть утверждение о том, что иммигранты медленно аккультурируются. Напротив, они утверждали, что большинство новоприбывших так же охотно, как и предыдущие поколения иммигрантов, принимают американский образ жизни, включая владение английским языком. Согласно одной из оценок темпов аккультурации, проведенной в 2004 году, 60 % мексиканских американских детей третьего поколения говорили дома только по-английски.17 Сторонники либеральной иммиграционной политики добавляют, что многие латиноамериканцы и азиаты (а также коренные американцы) быстро выходят замуж. В 1990 году перепись населения сообщила, что среди тех, кто вступает в брак, треть коренных латиноамериканцев и 50 % коренных американцев азиатского происхождения выбирают себе супругов не из своих этнических групп.18 Подобные процентные показатели указывают на то, что значительное число вновь прибывших в Америку, в большинстве своем молодых людей, предпринимают шаги, которые выводят их за пределы своих этнических анклавов.

Благодаря странной коалиции интересов, имеющих влияние в Конгрессе, либеральная иммиграционная политика, процветавшая с 1965 года, смогла выжить. Эта коалиция объединила законодателей (многие из которых были консервативны по другим вопросам), прислушивавшихся к интересам работодателей в своих избирательных округах - фермеров, выращивающих товарные культуры, менеджеров торговых сетей, владельцев отелей и ресторанов, родителей, ищущих домработниц или нянь, - с либералами и другими людьми, сочувствующими судьбе потенциальных иммигрантов (многие из которых были беженцами от угнетения) и провозглашающими достоинства культурного плюрализма и этнического разнообразия. Вступая в союз с интересами работодателей, которые требовали низкооплачиваемых работников, американцы с подобными мультикультурными взглядами - включая растущее число вновь натурализованных избирателей - в 1990-е годы добились большего политического успеха, чем в начале века, когда Конгресс принял жесткие, расово дискриминационные иммиграционные законы и когда в школьных округах распространились этноцентричные программы американизации.19 Политическое влияние подобных проиммиграционных взглядов было одним из многих признаков того, что Соединенные Штаты 1980-1990-х годов, более гостеприимная страна, чем многие другие западные страны, были более восприимчивы к этническому разнообразию - более терпимы, чем это было в прошлом.

В 1986 году, когда Конгресс предпринял серьезную попытку пересмотреть иммиграционную политику, законодатели, стоящие за этой коалицией, добились принятия меры, которая предлагала амнистию нелегальным иммигрантам, постоянно находившимся в стране с 1982 года. Президент Рейган подписал этот закон, и, по оценкам, 1,7 миллиона иммигрантов, почти 70 процентов из которых были выходцами из Мексики, воспользовались этим предложением.20 Закон включал положения, обязывающие работодателей проверять право вновь нанятых сотрудников на работу в Соединенных Штатах. Работодателям, нанимавшим нелегальных иммигрантов, грозили, казалось бы, суровые санкции, вплоть до тюремного заключения. Но Конгресс, пойдя на поводу у работодателей и многих гражданских либертарианцев, на самом деле не рассчитывал на то, что эти санкции будут широко соблюдаться. Закон не предусматривал надежной системы личной документации (например, компьютеризированного реестра номеров социального страхования или широко распространенных в других странах удостоверений личности с фотографиями, штрих-кодами и отпечатками пальцев), которая могла бы обеспечить соблюдение этих положений.21

Таким образом, неисполнение закона стало сигналом, который поняли последующие волны нелегальных иммигрантов: Коалиция сторонников иммиграции, состоящая из работодателей, либералов и законодателей, в избирательных округах которых было значительное число вновь натурализованных избирателей, была не заинтересована в строгом соблюдении санкций. Кандидаты в президенты, стремящиеся получить голоса латиноамериканцев и азиатов, также не были заинтересованы в этом. Кроме того, по-прежнему было чрезвычайно сложно отслеживать местонахождение большого количества людей, просрочивших туристические визы, охранять протяженную мексикано-американскую границу или останавливать толпы очень бедных и зачастую отчаявшихся людей в соседних странах в поисках лучшей жизни. Пограничный патруль был безнадежно перегружен, а Бюро иммиграции и натурализации недофинансировалось и работало неэффективно.

В 2000 году и позже иммиграция оставалась довольно спорным вопросом в Соединенных Штатах. Большинство людей выступало за сокращение ее численности, а также за ужесточение мер против нелегалов, но политические лидеры все же пытались найти компромисс, который позволил бы не имеющим документов, но нуждающимся в сельскохозяйственных рабочих, получить временное (или, со временем, постоянное) жительство. Пользуясь низкооплачиваемым трудом иммигрантов, большинство американцев - также наслаждаясь китайской едой на вынос или сальсой и чипсами - казалось, с осторожностью принимали более этнически разнообразный мир, который масштабная иммиграция помогла создать с 1970-х годов.

Карикатура 2003 года отразила политическую силу проиммигрантских интересов в Соединенных Штатах - интересов, которые помогли поддержать одно из величайших социальных и культурных изменений конца XX века в американской истории. На рисунке изображено скопление репортеров с микрофонами, окружающих сенатора Соединенных Штатов. Один из журналистов спросил его: "Значит, вы одобряете идею отправить всех нелегальных иммигрантов туда, откуда они приехали, сенатор?". Он ответил: "Точно! Как только закончатся работы по стрижке травы, уборке, сбору урожая на фермах и в фастфудах".22

Однако многие другие американцы в конце 1980-х и в 90-е годы жаловались на то, что они считают всплеском спорного и сепаратистского "мультикультурализма", вызванного в значительной степени усилиями иммигрантов второго поколения, особенно выходцев из среднего класса, а также латиноамериканцев (и некоторых либеральных интеллектуалов), заботящихся о своих правах. Как и чернокожие, многие из которых с начала 1990-х годов стали идентифицировать себя как "афроамериканцы", все большее число испаноязычных американцев, американцев азиатского происхождения и представителей других этнических групп организовывали протесты против того, что они считали своей маргинализацией в американской жизни, и против негативных стереотипов их культур, которые они видели в фильмах, на телевидении, в рекламе и учебниках.

Американские индейцы оказались в числе тех групп, которые с гордостью начали заявлять о своей этнической идентичности, на которую они не обращали внимания в недавнем прошлом. До 1970 года большинство коренных американцев не называли себя таковыми при переписи. После этого они, похоже, все больше и больше стремились сделать это. Хотя естественный прирост населения среди индейцев был невелик, число американцев, заявлявших о своей индейской принадлежности, тем самым увеличилось. В 1970 году, по данным переписи, численность коренных американцев составляла около 800 000 человек, или примерно четыре десятых процента от общей численности населения. К 1980 году эта цифра выросла до 1,4 миллиона, а к 2000 году - до 2,5 миллиона, то есть почти до 1 процента от общей численности населения. Этому росту численности, возможно, в малой степени способствовало стремление людей заявить о своем происхождении от коренных американцев, чтобы разделить поразительно высокие прибыли от казино, управляемых индейцами, но гораздо сильнее он был обусловлен ростом самоидентификации, которую ощутили многие американские индейцы, присоединившиеся к общекультурному всплеску этнической и расовой гордости.23

Подобный мультикультуралистский активизм был вполне объясним, ведь англоцентризм долгое время доминировал в американской массовой культуре и способствовал формированию нелестных стереотипов и дискриминационного отношения к чужакам. Признавая силу угнетения белых в прошлом - индейцы, например, чрезвычайно страдали от рук белых, - многие американцы пришли к выводу, что перемены давно назрели. Приветствуя распространение этнического и культурного разнообразия, они начали оспаривать англоцентричные учебные программы, которые долгое время преобладали в школах и университетах.24 Когда известные люди с гордостью заявляли о своем многонациональном происхождении, многие улыбались. Например, звезда гольфа Тайгер Вудс в 1997 году заявил Опре Уинфри, что хотел бы, чтобы его называли "каблиназианец", то есть смесь кавказца, чернокожего, индейца и азиата. Хотя его заявление вызвало раздражение у ряда афроамериканских лидеров, которые недоумевали, почему он не празднует свою черноту, "либеральный мультикультурализм" такого рода пришелся по душе миллионам американцев, которые признавали желательность или неизбежность большего культурного разнообразия.25 Лидеры бизнеса, предвидя такое будущее, начали проводить агрессивные кампании нишевого маркетинга, чтобы ориентироваться на многочисленных потребителей, заявляющих о своей этнической принадлежности.

Другие американцы, однако, сопротивлялись преувеличенным, по их мнению, претензиям меньшинств на права. Соединенные Штаты, по их мнению, превращаются в сумасшедшее лоскутное одеяло, состоящее из агрессивных этнических интересов, которые играют в эгоистичную и, следовательно, вызывающую раскол игру в политику идентичности. Они особенно возражали против распространения таких преференций, как позитивные действия, на других людей, кроме чернокожих и коренных американцев - групп, которые на протяжении всего американского прошлого подвергались уникальной жестокой дискриминации. Почему, спрашивали они, американцы мексиканского происхождения, большинству из которых в Соединенных Штатах живется гораздо лучше, чем у себя на родине, должны пользоваться правами и льготами, которые в прошлом не предоставлялись другим этническим группам? Почему американцы азиатского происхождения, принадлежащие к высшему слою среднего класса, должны получать преимущества при приеме в университеты? Почему школы обязаны тратить большие суммы денег на двуязычное образование? Как показали беспорядки в Лос-Анджелесе, некоторые афроамериканцы и латиноамериканцы поддерживали народное недовольство азиатами - агрессивными приезжими, которые, по их мнению, вытеснили их с работы и/или смотрели на них свысока.

Сложные и часто обидные чувства, подобные этим, возникли в Калифорнии, где в 1996 году избиратели одобрили предложение 209. Оно запрещало властям штата и местным органам власти отдавать предпочтение при приеме на работу, поступлении в университеты или заключении контрактов по признаку "расы, пола, цвета кожи, этнической принадлежности или национального происхождения". В 1997 году калифорнийские избиратели одобрили предложение 227, направленное на прекращение программ двуязычного образования в штате. Анализ результатов этого голосования показал, какая пропасть разделяет латиноамериканцев и нелатиноамериканцев. Хотя референдум прошел легко, 61 к 39 %, латиноамериканцы выступили против него, 63 к 37 %.26

Многих американцев возмущало то, что они считали проявлениями "чрезмерного чувства собственного достоинства" или "романтической этничности" со стороны иммигрантов и других людей. Некоторые из этих проявлений, жаловались они, поощряют этнический или расовый сепаратизм - то есть "нелиберальный мультикультурализм". Выдающийся историк Артур Шлезингер-младший, либерал по своей политике, опубликовал в 1991 году широко известную книгу на эту тему. Ее название - "Разъединение Америки: Reflections on a Multicultural Society" ("Размышления о мультикультурном обществе"), раскрывает степень его озабоченности. Шлезингер язвительно отзывался о распространении в кампусах колледжей подробных и политкорректных речевых кодексов, которые призваны защитить меньшинства, но в некоторых случаях ставят под угрозу права, гарантированные Первой поправкой. Афроцентричные версии истории приводили его в ужас. Одна из расистских версий, которую преподавал провокационный профессор Городского колледжа Нью-Йорка, описывала белых как материалистичных и агрессивных "людей льда", которые принесли в мир три "Д" - господство, разрушение и смерть. Африканцы, выросшие на солнечном свету, были теплыми, гуманистическими и общительными "людьми солнца". Богатые евреи, говорил этот учитель своим ученикам, финансировали работорговлю.27

Этнический шовинизм особенно беспокоил Шлезингера, который считал, что он разрушает связи, скреплявшие Соединенные Штаты. "Культ этничности, - писал он, - возник как среди неанглоязычных белых, так и среди небелых меньшинств, чтобы осудить идею плавильного котла, оспорить концепцию "единого народа" и защитить, поощрить и увековечить отдельные этнические и расовые сообщества". Эта "мультиэтническая догма", - подчеркнул он, - "отказывается от исторических целей, заменяя ассимиляцию фрагментацией, интеграцию - разделением. Она принижает единство и прославляет плюрибус".28

За пределами нескольких очагов непрекращающегося конфликта, таких как Калифорния, битвы вокруг мультикультурализма, как и многие другие битвы за культурные изменения в Соединенных Штатах, в конце 1990-х годов, казалось, немного утихли. Действительно, в большинстве районов Америки эти споры были гораздо менее острыми, чем во многих других странах в то время. В 1990-е годы, как и ранее, вспышки насилия происходили в Шри-Ланке, Испании, Северной Ирландии, на Балканах - вот лишь несколько мест на земном шаре, где разгневанные активисты и сепаратисты разжигали пламя восстания. Напротив, опросы общественного мнения в Соединенных Штатах показали, что значительное большинство американцев среднего класса, независимо от расовой или этнической принадлежности, продолжали придерживаться общих ценностей - в частности, демократии и важности упорного труда и достижений - и что они в основном принимали разнообразие, которое поощрял мультикультурализм. Этот центр, как правило, выдерживал экстремальные ситуации.29

В большинстве своем наследие мультикультурализма, поднявшегося в начале 1990-х годов, к началу 2000-х выглядело вполне благотворным. К тому времени удалось в определенной степени бросить вызов англоцентризму, который был характерен для американских учебников, музеев, фильмов и средств массовой информации. Бои за политкорректность в студенческих городках утихли. В своей реакции на рост иммиграции и мультикультурализма, как и на многие другие тенденции, возникшие в США в конце XX века, большинство американцев демонстрировали более высокую степень принятия и адаптивности, чем в предыдущие годы столетия.

Тем не менее, социальные и экономические лишения, от которых страдают многие цветные люди, в том числе иммигранты, оставались серьезными. В той мере, в какой сторонники мультикультурализма концентрировались на речевых кодексах, учебниках и курсах, как это делали многие, они могли помочь отвлечь внимание общественности от этих более серьезных вопросов социальной и экономической справедливости. Некоторые этнические лидеры продолжали верить, что так оно и есть. Как заявил один из защитников иммигрантов, мультикультурная агитация часто была "пустышкой, противоядием от гнева и возмущения, которые мы с ожесточением подавляем".30

Главными среди этих более серьезных социальных и экономических проблем, как и всегда в американской истории, были разногласия между черными и белыми. Один из видных исследователей расовых отношений, профессор социологии из Гарварда Орландо Паттерсон, был настроен сдержанно оптимистично, написав в 1997 году: "Отношения между простыми афроамериканцами и евроамериканцами сейчас, по сути, самые лучшие, какими они когда-либо были, хотя все еще далеки от идеала".31 Многие другие писатели, особенно в начале и середине 1990-х годов, были настроены более пессимистично, чем в прошлом. Их книги пестрели апокалиптическими названиями: "Американский апартеид", "Трагический провал", "Грядущая расовая война в Америке". Эндрю Хакер, автор одной из таких книг (с показательным названием "Две нации"), в 1992 году пришел к выводу: "Огромная расовая пропасть остается, и мало признаков того, что в наступающем столетии она будет преодолена".32

Паттерсон и другие его единомышленники отмечали несколько обнадеживающих событий. Среди них - рост неуклонно более либеральных расовых взглядов среди белых, по крайней мере, по данным опросов; постоянная поддержка большинством чернокожих интеграции, а не сепаратизма; успешная интеграция вооруженных сил страны; менее стереотипное представление чернокожих в кино, на телевидении и в рекламе. Чернокожие, добавляли они, получают все большее представительство в правительственных бюрократических структурах, полицейских и пожарных службах, а также в профсоюзах.33 В 1994 году афроамериканцы были рады, когда Байрон Де Ла Беквит, давно подозреваемый в убийстве героя борьбы за гражданские права Медгара Эверса в 1963 году, был наконец осужден и приговорен к пожизненному заключению за это убийство.

Большинство чернокожих лидеров также были рады тому, что процедуры позитивных действий - к тому времени они прочно укоренились в крупных корпорациях и университетах - сохранились, и были довольны интеграцией, которая развивалась в армии. Они также приветствовали успехи, которых добивались в местной политике. Хотя у чернокожих по-прежнему было мало шансов быть избранными в Сенат - Кэрол Мозли Браун из Иллинойса стала лишь второй афроамериканкой, которой удалось это сделать (в 1992 году), - они одерживали победы и в других местах.34 В конце 1980-х и 1990-х годов афроамериканские кандидаты побеждали на выборах мэров в преимущественно нечерных городах - Нью-Йорке, Сиэтле, Денвере и Миннеаполисе.35

По сравнению с белыми чернокожие в 1990-е годы также добились обнадеживающих экономических успехов. Благодаря быстрому экономическому прогрессу в конце десятилетия медианный доход домохозяйств чернокожих значительно вырос - с примерно 24 000 долларов (в постоянных долларах 2000 года) в 1990 году до 30 400 долларов в 2000 году, или на 27 процентов. За тот же период медианный доход белых домохозяйств рос медленнее - с 40 100 долларов в 1990 году до 44 200 долларов в 2000 году, или на 10 процентов.36 Медианный денежный доход чернокожих домохозяйств в 2000 году составлял почти 69 процентов от дохода белых домохозяйств в 2000 году, по сравнению с 60 процентами десятью годами ранее. Доход афроамериканских супружеских пар, составлявший 67 процентов от дохода белых пар в 1967 году, к 1995 году вырос до 87 процентов.37 Чернокожие женщины, получившие образование в колледже, добились хороших результатов в трудовой сфере.

За десятилетие бедность среди чернокожих сократилась с 9,8 миллиона человек в 1990 году, что составляло 31,9 процента от общего числа чернокожих, до 7,9 миллиона человек в 2000 году, или 22 процента. Это было потрясающее снижение, наконец-то сократившее процент бедности среди чернокожих, который в период с 1970 по 1990 год колебался между 30,7 и 35,7. Все эти улучшения произошли после 1993 года, после восстановления после рецессии начала 1990-х годов.38 Число чернокожих, проживавших в переполненных нищетой центральных городах, сократилось за десятилетие - с 4,8 миллиона человек в 1990 году до 3,1 миллиона в 2000 году. Это составляло 9 % от общего числа чернокожего населения в 2000 году.39 Значительное число афроамериканцев проживало в расово смешанных районах: В середине 1990-х годов половина всех чернокожих проживала в районах, которые на 50 и более процентов состояли из белых. Все большая расовая интеграция происходила на рабочих местах.40

Оптимисты, наконец, получили удовлетворение от признаков того, что резкий и исторически сильный дуализм "черные против белых" наконец-то стал немного более размытым. Практически все ученые к тому времени согласились с тем, что понятие "раса" - это "социальная конструкция", не имеющая существенного значения с точки зрения генетики, и что старое "правило одной капли", закрепившее расовые категории, не имеет смысла.41 Возможно, более важным фактором, изменившим (хотя и медленно) способы определения людьми своей расы, стало значительное увеличение числа других "цветных людей", в частности латиноамериканцев. Почти половина американцев, заявивших в 2000 году в ходе переписи населения, что они латиноамериканцы, не назвали себя ни "белыми", ни "черными". Вместо этого они ответили, что принадлежат к "какой-то другой расе" или к "двум или более расам". Газета "Нью-Йорк Таймс", отметив в 2003 году очевидное ослабление некогда четко определенных расовых категорий, радостно сообщила: "Проще говоря, большинство латиноамериканцев не видят себя играющими в цветных майках, которые им предоставляются "42.

38. Стат. Abst., 2002, 441. В 1990-е годы уровень бедности среди латиноамериканцев снизился с 28,1 до 21,2 процента. Бедность среди белых, которая и так была намного ниже, снижалась медленнее - с 10,7 до 9,4 %. Уровень бедности среди американцев азиатского происхождения снизился с 12,2 % до 10,7 %. Общий уровень бедности составлял 13,5 % в 1990 году и 11,3 % в 2000 году, что стало самым низким показателем с начала сбора статистических данных в начале 1960-х годов.

39. Оценки Уильяма Джулиуса Уилсона, Нью-Йорк Таймс, 16 июня 2003 года. Общая численность чернокожего населения в 2000 году составляла 34,7 миллиона человек, или 12,3 процента от общей численности населения. Stat. Abst., 2002, 41. Уилсон использовал общепринятое определение таких районов: участки переписи населения, в которых не менее 40 процентов жителей были бедными. Некоторые другие оценки чернокожего "низшего класса" были значительно ниже. Джеймс Уилсон, New York Review of Books, Nov. 16, 1997, 10, назвал цифру всего в 900 000 человек.

40. Patterson, The Ordeal of Integration, 42-45.

41. Нью-Йорк Таймс, 14 марта 2005 г. Заметным исключением из этого правила стала книга социологов, вызвавшая много споров и подчеркивающая важность наследственных факторов в развитии человеческого интеллекта: Richard Herrnstein and Charles Murray, The Bell Curve: Intelligence and Class Structure in American Life (New York, 1994). Широко осужденная как расистская, книга была плохо встречена рецензентами.

42. По данным переписи, 48 % латиноамериканцев считают себя белыми, 2 % - черными, 6 % - представителями двух или более рас, а 42 % - "какой-то другой расы". Нью-Йорк Таймс, 20 июня, 19 ноября 2003 г.; Холлингер, "Амальгамирование и гиподесценция". К середине 2003 года 4,3 миллиона американцев назвали себя представителями более чем одной расы. Это на 10,5 % больше, чем в 2000 году. Нью-Йорк Таймс, 15 июня 2004 г.

Однако в 2004 году чернокожий ученый Генри Луис Гейтс был среди многих обеспокоенных американцев, которые оглядывались на последние тенденции и рассматривали некоторые еще не пройденные пути. 1990-е годы, заключил Гейтс, были "лучшим из времен и худшим из времен".38 Как он отметил, отношения между черными и белыми по-прежнему оставались социально-экономической проблемой номер один в стране.

Центральное место в этой проблеме занимала непреходящая сила социального класса - сила, которая, по мнению многих наблюдателей, почти так же велика, как и расовая принадлежность.39 Несмотря на то что в конце 1990-х годов чернокожие представители среднего класса добились значительных экономических успехов, медианный денежный доход афроамериканских домохозяйств в 2000 году все еще составлял лишь 69 процентов от дохода белых домохозяйств. Статистика личных ресурсов, включающая не только доходы, но и наследство, имущество и инвестиции, показала, что средний чистый капитал афроамериканцев, возможно, действительно снизился по сравнению с белыми: с одной восьмой от чистого капитала белых в 1970-х годах до одной четырнадцатой к 2004 году40.40

Хотя уровень бедности среди чернокожих снижался, миллионы афроамериканцев по-прежнему нуждались. В 2000 году уровень бедности среди них все еще был в 2,5 раза выше, чем среди белых. Уровень безработицы среди чернокожих (7,6 % в 2000 году) оставался более чем в два раза выше, чем среди белых (3,5). Треть или более чернокожих, имеющих право на участие в таких программах, как продовольственные талоны или Медикейд, не знали о своем праве на них.41 Афроамериканцы гораздо чаще, чем белые, не имели медицинской страховки. По этим и другим причинам продолжительность жизни чернокожих по-прежнему отставала от продолжительности жизни белых: в 2000 году она составляла 71,2 года по сравнению с 77,4 года у белых.42

Проблема "низшего класса", хотя и стала чуть менее острой в более благополучные 1990-е годы, никуда не исчезла. Мрачная статистика преступлений и тюремного заключения среди чернокожих была ярким, позорным напоминанием об этом факте.43

Драматизируя эти проблемы, Луис Фаррахан, глава "Нации ислама", организовал широко разрекламированный "Марш миллионов" чернокожих мужчин в Вашингтоне в 1995 году. По его словам, чернокожие мужчины собирались "навести порядок в своей жизни и восстановить свои районы".44

Не меньшую тревогу вызывают цифры, касающиеся бедности среди чернокожих детей. К 2000 году эти показатели выглядели лучше, чем в период с 1970 по 1995 год, когда более 40 % чернокожих детей в возрасте до восемнадцати лет были отнесены к этой категории. Но в значительной степени из-за все еще высокого процента черных семей, возглавляемых женщинами, в 2000 году 30,4 процента афроамериканцев в возрасте до восемнадцати лет жили в бедности.45 У многих из этих детей были серьезные проблемы со здоровьем: Как и миллионы детей в белых семьях с низким уровнем дохода, они страдали от астмы, умственной отсталости, отравления свинцом, диабета и неспособности к обучению.

Также было очевидно, что в 1990-е годы сегрегация по месту жительства оставалась широко распространенной. Хотя половина афроамериканцев проживала в районах, где не менее 50 % составляли нечернокожие, еще 40 % жили в почти полностью черных анклавах. Во многих частях страны Америка оставалась нацией ванильных пригородов и шоколадных городов. Некоторые пригороды - например, округ Принс-Джордж, штат Мэриленд, - стали в значительной степени афроамериканскими по составу. Многие чернокожие, конечно, предпочитали жить в преимущественно черных районах; жизнь рядом с белыми их мало привлекала. Также было очевидно, что значительные культурные предпочтения по-прежнему препятствуют непринужденной межрасовой социализации: У афроамериканцев и белых были совершенно разные вкусы в музыке, кино и телепередачах. В любом случае, по-настоящему смешанные районы и социальные группы оставались в Соединенных Штатах скорее исключением, чем правилом.

Исследования браков еще больше выявили сохраняющееся расовое разделение. Что касается этого всегда деликатного вопроса, то некоторые статистические данные позволяют предположить, что рост числа черно-белых браков может положить начало тенденции к межрасовому слиянию. Например, в 2000 году в Соединенных Штатах насчитывалось 363 000 черно-белых супружеских пар, что на 70 % больше, чем в 1990 году (211 000). Это означает, что всего за десять лет доля афроамериканцев, состоящих в браке с нечернокожими супругами, увеличилась с 6 до 10. Более того, процентное соотношение в 2000 году было выше, чем процентное соотношение браков между евреями и неевреями в 1940 году - показатель, который вырос до 50 % за последующие шестьдесят лет. Со временем, как предполагали некоторые, может произойти столь же стремительный рост числа черно-белых браков. Более того, считалось, что процент сожительства белых и черных в 1990-х годах был выше, чем процент браков белых и черных.46

Подобная статистика свидетельствует о том, что Америка значительно продвинулась вперед по сравнению с ситуацией 1967 года, когда Верховный суд в деле "Лавинг против Вирджинии" окончательно признал законы, запрещающие межрасовые браки, неконституционными.47 Однако по состоянию на начало 2000-х годов процент чернокожих и белых, вступающих в межрасовые браки, был все еще невелик - гораздо меньше, чем процент латиноамериканцев, азиатов и коренных американцев, вступающих в такие браки.48 И ни телевидение, ни Голливуд в начале 2000-х годов не проявляли желания изображать романтические отношения, пересекающие цветовую черту. В новом веке было преждевременно предсказывать значительное увеличение числа черно-белых браков в будущем.

В 1994-95 годах вокруг дела О. Дж. Симпсона разгорелась небывалая буря и общественный резонанс. Даже беспорядки в Лос-Анджелесе, какими бы ужасающими они ни были, не казались столь обескураживающими для тех, кто надеялся на преодоление расового разрыва в Америке.

Сок", чернокожий мужчина, был знаменитостью: звездой Зала славы футбола, киноактером, спортивным диктором на телевидении и лихим, стремительным присутствием в телевизионной рекламе прокатных автомобилей Hertz. В июне 1994 года он был арестован по обвинению в том, что зарезал до смерти свою разведенную жену Николь Браун Симпсон, белую женщину, и ее белого друга Рона Голдмана. Два окровавленных тела были найдены у входной двери ее кондоминиума в элитном районе Брентвуд в Лос-Анджелесе. Это было неподалеку от собственного богатого дома Симпсона.

Через пять дней после обнаружения тел полиция выдала ордера на арест Симпсона по обвинению в убийстве. Когда он не явился в полицию, как обещал, они начали тотальную охоту за его машиной, белым Ford Bronco. К раннему вечеру они нашли его, и тогда телевизионные репортеры, узнав о его местонахождении, вступили в дело. Следя за "Бронко" с вертолетов, телекамеры запечатлели машину, движущуюся на средней скорости по шоссе Артезия в Лос-Анджелесе. За рулем находился его друг Эл Каулингс, а на заднем сиденье - вооруженный и склонный к самоубийству Симпсон. Полицейские вертолеты и фаланга крейсеров, мигающих красными фарами в сгущающейся темноте, сопровождали "Бронко" на протяжении более пятидесяти миль в величественной процессии, которая продолжалась почти два часа.

К моменту окончания шествия оно вытеснило программы огромного числа телеканалов. По оценкам, 100 миллионов американцев увидели часть погони. Лишь несколько национальных событий - убийство Кеннеди, поход на Луну в 1969 году - собирали такую аудиторию. Удивленные зрители гадали, что же произойдет. Разобьется ли "Бронко"? Покончит ли Симпсон с собой? Будет ли перестрелка? Как оказалось, ничего из вышеперечисленного. После того как машина подъехала к дому Симпсона, из нее вышел сам знаменитость. Хотя при нем был пистолет, он ни в кого не стрелял. После долгих проволочек полиция произвела арест. Было почти девять часов вечера по тихоокеанскому времени и полночь на Восточном побережье, когда телевизионная драма наконец закончилась54.

С тех пор и на протяжении всего общенационального телевизионного процесса, который длился девять месяцев в 1995 году (присяжные были заперты в гостиничных номерах в течение 265 ночей), миллионы американцев зациклились на многочисленных гнусных подробностях убийств. При этом они следили за драмой, которая обнажила многие нелицеприятные аспекты американского общества и культуры: мощную роль денег в системе уголовного правосудия, необычайную притягательность культуры знаменитостей, соблазнительную привлекательность для американцев историй с сексом и насилием, а также насыщенное освещение телевидением сенсационных событий. Телевидение уделило процессу больше внимания, чем, вместе взятым, кровопролитию в Боснии, предстоящим президентским выборам и террористическому взрыву, унесшему жизни 168 человек в Оклахома-Сити. Как никакое другое событие 1990-х годов, суд над Симпсоном подтолкнул развитие на телевидении, особенно на кабельных новостных станциях, "инфотейнмента", где на экране доминируют "реалити-шоу", в которых день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем освещаются сенсационные преступления, связанные с сексом и насилием.

Симпсон, состоятельный человек, нанял целую батарею известных адвокатов и специалистов по анализу ДНК, чтобы защитить его от обвинений, которые большинство белых американцев считали очевидной правдой. Через месяц после его ареста 77 процентов белых американцев заявили, что дело против него было либо "очень сильным", либо "довольно сильным". В отличие от них, только 45 % чернокожих считали дело именно таким.

54. Обстоятельное исследование этого случая см. в книге Haynes Johnson, The Best of Times:

Америка в годы Клинтона (Нью-Йорк, 2001), 107-64. Также Хакер, Две нации,

207-22.

Люди, считавшие Симпсона виновным, подчеркивали, что он, похоже, избегал ареста, а также то, что в прошлом он избивал свою бывшую жену, которая часто вызывала полицию. После одной из таких жалоб Симпсон признал себя виновным в издевательствах над женой, был оштрафован, приговорен к 120 часам общественных работ и назначен двухлетний испытательный срок.

Если бы не его адвокаты, которых могли позволить себе немногие американцы - как черные, так и белые, - у Симпсона не было бы никаких шансов в суде. Но он был знаменитостью, а его адвокаты были умны и решительны. Возглавлял их Джонни Кокран, проницательный и опытный афроамериканский судебный адвокат. Кокран и его помощники представили тщательно проанализированные улики ДНК и нашли дыры в действиях и показаниях белого полицейского, который вел расследование убийства. Кокран подчеркнул присяжным, состоявшим из девяти чернокожих, двух белых и одного латиноамериканца, что обвинения против его клиента были вызваны расовыми предрассудками в системе уголовного правосудия. Обвинители, включая ведущего афроамериканского адвоката, гневно возразили, что Кокран разыгрывает "расовую карту".

Это дело ярко продемонстрировало коммерциализацию, которая часто сопровождает сенсационные события, связанные с сексом, насилием и знаменитостями в Америке. Позднее было подсчитано, что общая сумма коммерческой выгоды от этого дела составила около 200 миллионов долларов. Вскоре появилось множество книг, посвященных этому делу. Даже во время судебного процесса некоторые присяжные продавали свои истории для последующего использования таблоидами. Покупки "Бронко" (и других внедорожников) росли как никогда. National Enquirer заплатил отцу Николь Браун Симпсон 100 000 долларов за ее дневник и поместил это дело на обложку двадцать одного из двадцати семи номеров в конце 1994 года. Ее отец также получил 162 000 долларов от синдицированного таблоидного телешоу за продажу и озвучивание домашней видеозаписи ее свадьбы с Симпсоном. Подруга Симпсона получила аванс в размере 3 миллионов долларов за книгу по этому делу и позировала для Playboy в момент начала судебного процесса. Сообщалось, что Кокран и Марсия Кларк, главный обвинитель, получили около 7 миллионов долларов в качестве авансов за свои книги по этому делу.49

Особенно огорчило многих американцев то, что это дело выявило поляризацию по расовому признаку и отношение к системе уголовного правосудия. Оно повторило раскол, который был выявлен в связи с реакцией на действия полиции при аресте Родни Кинга в 1991 году. Вскоре после ареста Симпсона 63 процента белых считали, что его ждет справедливый суд. Шестьдесят девять процентов чернокожих с этим не согласились. Когда в октябре его оправдали по обвинению в убийстве первой степени - присяжные совещались всего три часа, - опросы показали столь же резкое разделение по расовому признаку. В черных районах Лос-Анджелеса начались ликующие празднования: "Сок освобожден", - радовались чернокожие. Афроамериканские студенты-юристы Говардского университета, с тревогой ожидавшие приговора, разразились продолжительными аплодисментами. Белые студенты-юристы - как и практически все белые в Америке - были ошеломлены и не верили. Как и с самого начала драматического дела Симпсона, расовая поляризация оставалась сильной.50

Была ли надежда на то, что расовые отношения в Соединенных Штатах улучшатся в будущем? Ответ на этот вопрос частично зависел от государственных школ Америки, где, как надеялись, последующие поколения учащихся из числа меньшинств будут учиться лучше.

Однако серьезные расовые проблемы продолжали мучить государственные школы, особенно во внутренних районах города. Упорно сохраняющаяся сегрегация по месту жительства, а также консервативные решения Верховного суда, отменившие ряд постановлений о десегрегации школ, способствовали ресегрегации государственного образования в 1990-х годах.51 В 1988 году, когда долгая и трудная борьба за десегрегацию государственных школ достигла своего пика, 43 % чернокожих учеников на Юге посещали государственные школы, в которых 50 % и более составляли белые. Тринадцать лет спустя процент чернокожих южан в таких школах упал до 30 - примерно до того же уровня, что и в начале 1970-х годов. Во многих из этих школ усилилось "отслеживание" - распределение белых учеников в классы, предназначенные для поступления в колледж, а чернокожих - на менее сложные предметы. Благодаря высокой концентрации афроамериканцев во многих крупных городах Севера и Среднего Запада, сегрегированные школы там были более распространены, чем на Юге. Аналогичные тенденции, подталкивающие к усилению школьной сегрегации, отделяют латиноамериканцев от белых.52

В конце двадцатого века качество обучения в большом количестве школ внутри города, где преобладали чернокожие и латиноамериканцы, было скандально низким.

Почему так произошло? В конце концов, реальные расходы на одного ученика в американских школах, включая большинство школ с высоким процентом учащихся из числа меньшинств, со временем увеличились, а соотношение учеников и учителей улучшилось. Средние баллы по тестам SAT в 1990-е годы стремительно росли.53 Таким образом, говорить, как это делали многие американцы, что государственные школы в целом стали намного "хуже", чем в старые добрые времена, было в лучшем случае чрезмерным упрощением54.54

Большинство чернокожих учеников к 1990-м годам имели доступ к значительно лучшим образовательным ресурсам, чем во времена Джима Кроу или в 1970-е годы, когда наконец-то началась десегрегация. В 1990-е годы, как и ранее, в американских школах неуклонно возрастал процент учащихся, в том числе чернокожих, которые доходили до выпускного, а затем поступали в колледжи и университеты.55 Процент белых американцев в возрасте 25 лет и старше, окончивших четырехлетние колледжи или университеты, вырос с 11,3 в 1970 году до 26,1 в 2000 году. Процент аналогично образованных чернокожих в возрасте двадцати пяти лет и старше вырос за те же тридцать лет с 4,4 до 16,5.56 Если в ближайшем будущем сохранятся темпы роста, сопоставимые с обнадеживающе высокими для афроамериканцев - почти 400 процентов за предыдущие тридцать лет, - то исторически сложившийся большой разрыв в уровне образования может сократиться.57

Однако, как и в прошлом, более 90 процентов средств на государственные школы поступало из казны штата и местных бюджетов. Значительная часть этих денег продолжала подпитывать остро востребованные, но дорогостоящие программы, такие как специальное и двуязычное образование. Это одни из тех многочисленных прав, которые были предписаны федеральным правительством с 1970-х годов и которые, таким образом, стали доступны миллионам учеников. В 2004 году 6,5 миллиона учащихся государственных школ посещали специальные образовательные классы, но это не были общеобразовательные программы, и в большинстве своем они не включали в себя академическую работу, направленную на поступление в колледж. Несмотря на то, что средние результаты тестов росли, было очевидно, что миллионы американских детей, особенно из числа меньшинств, заканчивают школу неподготовленными к сложной работе на уровне колледжа. Около 75 процентов американских университетов на рубеже веков считали себя обязанными предлагать набор коррекционных академических услуг.

Система государственного образования Америки по-прежнему характеризовалась значительным неравенством в расходах на одного ученика - по штатам, по округам, по школам внутри округов. Расходы на одного ученика в школах с преобладанием чернокожих и латиноамериканцев во многих центральных районах города отставали от расходов в школах с преобладанием белых в пригородах. "Во многих из этих школ, расположенных в глубинке города, обучение нарушалось из-за беспорядков в классе, некоторые из них опирались на плохо подготовленных учителей. Значительные разрывы между чернокожими и белыми в ряде стандартизированных тестов, несколько сократившиеся в 1970-х и начале 1980-х годов, увеличились в 1990-х. Эти разрывы были немного больше, чем разрывы между латиноамериканскими и белыми студентами. Изучение результатов этих и других тестов подтвердило два давних факта о государственном образовании в Америке: Чем ниже социальный класс учащегося, тем ниже его оценки; а чернокожие и латиноамериканцы в среднем имели значительно более низкие оценки, чем белые, на всех уровнях социального класса.58

Трудности с образованием чернокожих и (в меньшей степени) латиноамериканских школьников в Америке в 1990-е годы были глубоко деморализующими. Реформаторы призывали к различным изменениям: исключить из стандартизированных тестов вопросы, содержащие расовую дискриминацию, тратить больше денег на каждого ученика на обучение в классе и репетиторство для детей из числа меньшинств, укрепить руку директоров и суперинтендантов, улучшить подготовку учителей, уменьшить размеры классов, повысить ожидания в отношении того, чего могут достичь ученики, и - прежде всего - повысить академические стандарты, измеряемые строгим тестированием.59 К концу 1990-х годов требования к государственному образованию, основанному на "стандартах", которые распространились после публикации в 1983 году книги "Нация в опасности", стали более настойчивыми.60

Потеряв веру в государственную систему образования, многие чернокожие родители к концу 1990-х годов присоединились к белым родителям и стали требовать ваучерных программ, которые позволяли бы им получать деньги на обучение в частных школах. Другие родители присоединились к хору голосов, призывающих к созданию чартерных школ. Некоторые лидеры меньшинств перестали бороться за интеграцию государственного образования, предпочитая вместо этого агитировать за хорошо поддерживаемые районные школы с должным образом подготовленными чернокожими или латиноамериканскими учителями. Там, по их мнению, их дети могли бы учиться лучше - или, по крайней мере, испытывать меньше расовой напряженности, чем в "образовательных мертвых зонах" их городских школ.61

Однако из-за того, что социально-экономические проблемы, с которыми сталкиваются многие дети из числа меньшинств, оставались непреодолимыми, мало что изменилось к лучшему в их школах, от которых не следовало ожидать компенсации этих больших и фундаментальных недостатков. Характерно, что в 2001 году в докладе, посвященном оценке ситуации с учетом все еще значительного расового разрыва в успеваемости, был сделан следующий вывод: "У.Э.Б. Дю Буа правильно предсказал, что проблемой двадцатого века будет цветовая линия. Проблемой XXI века может стать цветовая линия в академической успеваемости".62

По всем этим причинам 1990-е годы стали для чернокожих американцев поистине лучшим и худшим временем. Неудивительно поэтому, что афроамериканцы выражали смешанные мнения и чувства в ходе многочисленных опросов, которые задавали им вопросы об их жизни. Эти мнения, как и мнения белых в то время, указывали на то, что большинство чернокожих (как и большинство недавних иммигрантов) придерживались основных убеждений: упорный труд в сочетании с равными возможностями приведет к социальному и экономическому прогрессу в Америке. Три четверти чернокожих в экономически благополучном конце 1990-х годов признавались, что довольны своим уровнем жизни. Около 60 % заявили, что лично они не сталкивались с дискриминацией. Большинство ожидало хорошего будущего для своих детей. Лишь небольшой процент опрошенных заявил, что испытывает горечь или отчуждение. Подобные ответы говорят о том, что многие чернокожие, как и другие меньшинства, вероятно, продолжают следовать некоторым версиям американской мечты.63

Но опросы выявили и негативные ответы. Хотя большинство афроамериканцев заявили, что лично они не страдали от расовой дискриминации, они считают, что расизм в целом жив и процветает в Соединенных Штатах. По их словам, от преследований и дискриминации страдают другие чернокожие, в частности, от "расового профилирования" со стороны белой полиции. Подобная реакция - "Я в порядке, а они нет" - повторяла реакцию других американцев в 1990-е годы. Например, люди неоднократно говорили, что их представители в Конгрессе хорошо справляются со своими обязанностями (отчасти из-за этого убеждения и из-за джерриманизированных округов - действующих депутатов было очень трудно победить), но что Конгресс как орган прогибается под пятой специальных интересов. Большинство американцев также отметили, что их собственные дети учатся в хороших школах, но государственное образование в целом оставляет желать лучшего. Критические, но часто противоречивые отзывы об этих и многих других американских институтах позволили Иеремии сделать относительно простой (но часто искаженный) вывод о том, что нация глубоко разделена и находится в упадке.

Ответы меньшинств, в частности афроамериканцев, были показательны и в другом отношении. Хотя в 1990-е годы чернокожие продвигались в экономическом плане быстрее, чем в любое другое десятилетие в истории Соединенных Штатов, многие из них оставались беспокойными и часто недовольными. Как заключил один осторожный ученый, чернокожие "преуспевали больше, а наслаждались этим меньше".64 Подобные чувства указывали на то, что большинство афроамериканцев, как и большинство белых, продолжали возлагать на себя большие надежды. Чем больше прав и удобств они получали, тем большего они желали. Более того, большинство чернокожих американцев (и латиноамериканцев) понимали, что им предстоит пройти долгий путь, прежде чем они смогут догнать белых. Остро осознавая свою относительную обездоленность, они прекрасно понимали, что впереди их ждет тяжелый путь.

Дэвид Фрум, "Как мы сюда попали: The '70s, the Decade That Brought You Modern Life (For Better or Worse) (New York, 2000), 144. О более раннем развитии многих социальных проблем, описанных в этой главе, см. главы 1 и 2.

Стивен Гиллон, "Это не то, что мы хотели сделать": Reform and Its Unintended Consequences in Twentieth-Century America (New York, 2000), 192-94.

Кругман, "Для более богатых", журнал "Нью-Йорк Таймс", 20 октября 2002 г., 62 и далее.

К началу 2005 года, после нескольких лет очень высокой миграции, в Соединенных Штатах, по оценкам, насчитывалось 11 миллионов нелегальных иммигрантов. Нью-Йорк Таймс", 14 марта, 20 мая 2005 г.

Статистические данные: Stat. Abst., 2002, 10-11; и New York Times Almanac, 2003, 291-98. Процент населения, родившегося за границей, продолжал расти в начале 2000-х годов, достигнув 11,5 к 2003 году и 35,7 миллиона к 2004 году. USA Today, 22 марта 2005 г. Основные источники по американской иммиграции: Хью Дэвис Грэм, "Курс на столкновение: The Strange Convergence of Affirmative Action and Immigration Policy in America (New York, 2002); John Skrentny, The Minority Rights Revolution (Cambridge, Mass., 2002); Tamar Jacoby, "Too Many Immigrants?". Commentary 113 (April 2002), 37-44; David Hollinger, "Amalgamation and Hypodescent: Вопрос этнорасового смешения в истории Соединенных Штатов", American Historical Review 108 (Dec. 2003), 1363-90; Рид Уэда, "Исторические закономерности статуса и инкорпорации иммигрантов в Соединенных Штатах", в Gary Gerstle and John Mollenkopf, eds., E Pluribus Unum: Contemporary and Historical Perspectives on Immigrant Political Incorporation (New York, 2001), 293-327; и Gillon, "That's Not What We Meant to Do", 163-99.

В 1970-х годах на долю иммиграции пришлось 19,4 процента прироста населения Америки,

32,8 процента в 1980-х годах и 27,8 процента в 1990-х годах.

Нью-Йорк Таймс, 19 июня 2003 г. Согласно данным переписи населения, население Америки выросло с 203,3 миллиона человек в 1970 году до 281,4 миллиона в 2000 году, или чуть более чем на 38 процентов за эти тридцать лет. С 2000 по середину 2003 года оно выросло еще на 9,4 миллиона человек, до

290,8 миллиона. За эти три года испаноязычное население увеличилось на 13 %, азиатское - на 12,8 %, а белое - на 1 %. Там же, 15 июня 2004 года.

Там же, 6 июня, 16 июня 2003 года. К тому времени число иностранцев выросло с

От 28 до 32 миллионов.

Подробнее об этом важном законе см. в Roger Daniels, Coming to America: История иммиграции и этнической принадлежности в жизни американцев (Нью-Йорк, 2002), 338-44.

Гиллон, "Это не то, что мы хотели сделать", 163-99.

Орландо Паттерсон, "Испытание интеграцией: Прогресс и недовольство в "расовом" кризисе Америки (Вашингтон, 1997), 155-56.

О дебатах по поводу утверждающих действий и иммиграции см. главу 1.

О противодействии высокому уровню иммиграции см. в книге Peter Brimelow, Alien Nation: Common Sense About America's Immigration Disaster (New York, 1995); и Ronald Steel, "The Bad News", New Republic, Feb. 10, 1997, 27. Аргументы "за" и "против" хорошо представлены в книге Роджера Дэниелса и Отиса Грэма "Дебаты об американской иммиграции, 1882 - настоящее время" (Lanham, Md., 2001).

Население Америки выросло с 248,7 миллиона человек в 1990 году до 281,4 миллиона в 2000 году. Темпы роста населения в 1990-е годы составили 13,1 %, что выше, чем в 1970-е (11,4 %) и 1980-е (9,8 %), но ниже, чем в 1960-е годы (18,5 %), когда население выросло на 28 миллионов человек (второй по величине показатель (после 1990-х) за все десятилетия в истории Америки). Большая часть прироста в 1960-х годах произошла за счет естественного прироста постоянного населения, а не за счет иммиграции. Стат. Abst., 2002, 8.

Об этом законе см. главу 11. В 1997 году некоторые из этих положений были смягчены.

Якоби, "Слишком много иммигрантов?".

Дэвид Брукс, мнение, Нью-Йорк Таймс, 24 февраля 2004 г.

Холлингер, "Амальгамация и гиподесценция"; Кристофер Дженкс, "Кто должен войти?". New York Review of Books, Dec. 20, 2001, 94-102.

Об этих законах см. в John Higham, Strangers in the Land: Patterns of American Nativism, 1865-1925 (New York, 1963), 264-330.

Об этом законе, Законе об иммиграционной реформе 1986 года, см. Daniels, Coming to America, 391-97.

Отис Грэм, "Незаконченная реформа: Регулирование иммиграции в национальных интересах", в Daniels and Graham, Debating American Immigration, 152-57.

Карикатура из "Чикаго Трибьюн", опубликованная в "Провиденс Джорнал", 1 июня 2003 года.

Stat. Abst., 2002, 13, 41; Andrew Hacker, ed., U/S: A Statistical Portrait of the American People (New York, 1983), 35-36; Hollinger, "Amalgamation and Hypodescent".

См. Lawrence Levine, The Opening of the American Mind: Каноны, культура и история (Бостон, 1996).

Натан Глейзер, "Теперь мы все мультикультуралисты" (Кембридж, Массачусетс, 1997); Глейзер, "Мультикультурализм и новая Америка", в книге Джона Хайэма, изд-во "Гражданские права и социальные ошибки: Black-White Relations Since World War II (University Park, Pa., 1997), 120-33; Anthony Appiah, "The Multicultural Misunderstanding," New York Review of Books, Oct. 9, 1997, 30-36.

Skrentny, Minority Rights Revolution, 337-39. В 1998 году штат Вашингтон одобрил свою собственную версию калифорнийского предложения 209. Референдум в Аризоне также отменил там двуязычное образование.

(New York, 1993), 115, 66-67. Некоторые другие современные авторы пошли гораздо дальше Шлезингера и предсказали ужасные последствия, если высокая иммиграция сохранится в будущем. См. Brimelow, Alien Nation.

Schlesinger, The Disuniting of America, 15-17.

Дэвид Холлингер, Постэтническая Америка: Beyond Multiculturalism (New York, 1995), 137-42; Alan Wolfe, One Nation, After All: What Middle-Class Americans Really Think About God, Country, Family, Racism, Welfare, Immigration, Homosexuality, Work, the Right, the Left, and Each Other (New York, 1998).

Хейзел Карби, "Может ли тактика культурной интеграции противостоять сохранению политического апартеида? Или мультикультурные войны, часть вторая" в книге "Раса, закон и культура" (Austin Sarat, ed., Race, Law, and Culture): Reflections on Brown v. Board of Education (New York, 1997), 221-28.

Patterson, The Ordeal of Integration, 2. Другие осторожно-оптимистичные описания расовых отношений в 1990-х годах - Paul Sniderman and Thomas Piazza, The Scar of Race (Cambridge, Mass., 1993); Stephan Thernstrom and Abigail Thernstrom, America in Black and White: One Nation, Indivisible (New York, 1997); и Howard Schulman et al, Racial Attitudes in America: Trends and Interpretations (Cambridge, Mass., 1997).

Эндрю Хакер, Две нации: Черные и белые, раздельные, враждебные, неравные (Нью-Йорк, 1995), 245. См. также Derrick Bell, Faces at the Bottom of the Well (New York, 1992); Douglas Massey and Nancy Denton, American Apartheid: Segregation and the Making of the Underclass (Cambridge, Mass., 1993); Tom Wicker, Tragic Failure: Racial Integration in America (New York, 1996); и Carl Rowan, The Coming Race War in America: A Wake-up Call (Boston, 1996).

Терри Андерсон, В погоне за справедливостью: A History of Affirmative Action (New York, 2004b 277-79).

Другим чернокожим сенатором был Эдвард Брук из Массачусетса, который занимал этот пост два срока с 1967 по 1979 год. В 2004 году Барак Обама из Иллинойса, сын чернокожего отца-кенийца и белой матери-американки, стал третьим чернокожим, избранным в Сенат. Во время Реконструкции в 1870-х годах в Сенат были назначены два афроамериканца.

Однако чернокожие все равно занимали меньший процент выборных должностей в Америке, чем можно было бы предположить по их численности. Что касается вооруженных сил, см. Дэвид Кинг и Захари Карабелл, "Поколение доверия: Public Confidence in the U.S. Military Since Vietnam (Washington, 2003), 46-48.

Медианный доход домохозяйства для людей, отнесенных переписью населения к латиноамериканцам, вырос в постоянных долларах 2000 года в 1990-е годы с 28 700 до 33 400 долларов, или на 17 процентов. Для американцев азиатского происхождения он увеличился с 49 400 до 55 500 долларов. В целом доход домохозяйств в 1990-х годах вырос в постоянных долларах 2000 года с 38 400 до 42 200 долларов. Стат. Abst., 2002, 433.

Джеймс Уилсон, рецензия на книгу Орландо Паттерсона "Ордалия интеграции" в New York Review of Books, 16 ноября 1997 г., 10.

Providence Journal, 2 февраля 2004 г.

Орландо Паттерсон, "Расизм - это не проблема", мнение, Нью-Йорк Таймс, 16 ноября 1997 г.

Нью-Йорк Таймс, 15 февраля 2003 г. В исследовании, опубликованном Испаноязычным центром Пью в экономически нестабильном 2004 году, на основе данных переписи населения был сделан вывод, что медианный чистый капитал чернокожих домохозяйств (6000 долларов) составляет менее одной четырнадцатой от дохода белых домохозяйств (88 000 долларов) и чуть меньше, чем у испаноязычных домохозяйств (7900 долларов). Неравенство богатства усугубилось в конце 1990-х годов. Там же, 18 октября 2004 г. Более ранние данные за 1970-е годы см. в примечании 14, глава 1.

Уровень безработицы см. в Stat. Abst, 2002, 36. В начале 2000-х годов, по оценкам, более 30 % американцев, имеющих право на получение пособий, не получали их по талонам на питание или по программе Medicaid. Нью-Йорк Таймс, 21 февраля 2004 года.

По сравнению с ожидаемой продолжительностью жизни при рождении в 1975 году, составлявшей 66,8 для чернокожих и 73,4 для белых. Расовый разрыв, мало изменившийся за двадцать пять лет, составлял 6,6 года в 1975 году и 6,2 года в 2000 году. Stat. Abst., 2002, 71.

О чернокожих, преступности и тюремном заключении см. главу 8.

По оценкам Службы национальных парков, число участников марша составило 400 000 человек. Мероприятие не имело явно положительных результатов.

Стат. Abst., 2002, 441. В 2000 году уровень бедности среди белых детей составлял 12,3 процента, а среди латиноамериканцев - 27,3 процента.

Статистика из Hollinger, "Amalgamation and Hypodescent", 1385-86. См. также Christopher Jencks, "Who Should Get In?", 94-112. В других отчетах, использовавших данные переписи 2000 года, говорилось, что процент женатых чернокожих мужчин с белыми супругами составлял 6, а процент женатых чернокожих женщин с белыми супругами - 3. См. New York Times, 11 марта 2001 года, 24 апреля 2005 года.

Лавинг против Вирджинии, 388 США, 1 (1967).

Эти цифры см. в источниках, приведенных в примечании 51.

Эта и другая информация, приведенная выше, взята из книги "Джонсон, лучшие времена".

В феврале 1997 года в округе Ориндж, штат Калифорния, присяжные, состоящие из одних белых, признали Симпсона виновным в противоправной смерти Николь Браун Симпсон и Рона Голдмана по гражданскому иску. Симпсона обязали выплатить семье Голдманов 33,5 миллиона долларов, но большую часть денег он так и не смог забрать.

Первыми двумя из этих решений были "Совет по образованию Оклахома-Сити против Дауэлла", 489 U.S. 237 (1991), и "Фримен против Питтса", 503 U.S. 467 (1992). См. Джеймс Паттерсон, "Браун против Совета по образованию: A Civil Rights Milestone and Its Troubled Legacy (New York, 2001), 195-99.

Данные Проекта гражданских прав Гарвардского университета, опубликованные в Providence Journal, 19 января 2004 г. Другие данные, приведенные в этом отчете, свидетельствуют о росте сегрегации латиноамериканцев в школах в эти годы.

Средние баллы по математике выросли с 519 в 1993 году до 535 в 2003 году; средние баллы по устному экзамену выросли за те же годы с 507 до 514. Нью-Йорк Таймс, 27 августа 2003 года.

Этот момент подчеркивают Дэвид Тайак и Ларри Кьюбан в книге Tinkering Toward Utopia: A Century of Public School Reform (Cambridge, Mass., 1995), 36; и Нил Хау и Уильям Штраус, Millennials Rising: The Next Great Generation (New York, 2000), 167-68.

Согласно официальной статистике, в 2000 году 85 процентов белых американцев в возрасте 25 лет и старше окончили среднюю школу, тогда как в 1990 году этот показатель составлял 79 процентов, а в 1970 году - 55. Оценочные показатели среди чернокожих аналогичного возраста, окончивших среднюю школу, свидетельствуют о сокращении этого расового разрыва: в 2000 году их было 79, тогда как в 1990 году - 66, а в 1970 году - 31. Stat. Abst., 2002, 139.

Там же.

В 1960 году 7,7 % американцев старше двадцати пяти лет имели степень бакалавра в колледже, а к 1998 году - 24 %. Дэниел МакМуррер и Изабель Сохилл, "Снижение значимости класса", Urban Institute no. 4 (апрель 1997 г.).

Майкл Берубе, "Испытание препятствий", журнал "Нью-Йорк Таймс", 21 сентября 2003 г., 18.

Обзор дебатов по поводу образования меньшинств см. в статье Ричарда Ротштейна "Должны ли школы терпеть неудачу?". New York Review of Books, Dec. 2, 2004, 29-37. См. также John Chubb and Tom Loveless, eds., Bridging the Achievement Gap (Washington, 2002); Abigail Thernstrom, No Excuses: Closing the Racial Gap in Learning (New York, 2003); и Christopher Jencks and Meredith Phillips, eds., The Black-White Test Score Gap (Washington, 1998).

О книге "Нация в опасности" см. главу 1. Именно это стремление к повышению образовательных стандартов привело к принятию в 2001 году закона "Не оставляй ребенка без внимания". См. главу 7.

См. например, Derrick Bell, Silent Covenants: Brown v. Board of Education and the Unfused Hopes for Racial Reform (New York, 2004); и Patterson, Brown v. Board of Education, 191-223. Среди других книг, посвященных наследию дела Брауна, которому в 2004 году исполнилось пятьдесят лет, - Майкл Кларман, "От Джима Кроу к гражданским правам: The Supreme Court and the Struggle for Racial Equality (New York, 2004); и Charles Ogletree, All Deliberate Speed: Размышления о первой половине столетия дела "Браун против Совета по образованию" (Нью-Йорк, 2004).