Сохраняйте спокойствие!

Глава 24 Привокзальное кафе

Если у вас нет мобильного телефона (а его нет не только у вас), если у вас нет городского телефона (а в общежитии его нет ни у одного студента), то волей-неволей вазтёры знают о вашей жизни почти всё. Так думал Корчагин, поднимаясь на второй этаж общежития после телефонного разговора с папой Димой. Родители этого тела — они стали своими за три года вынужденного сосуществования, как и биологический брат Пашка. Но уже пять с лишним лет Михаил-Дмитрий вольная птица, залетающая в дом своих как бы родителей исключительно ради приличия и весьма редко. Летние каникулы, зимние каникулы. А два года службы в армии отзвенели вообще без отпуска — незаменимым быть почётно, но порой тяжко. Незаметно и неуклонно Михаил отрывался от родителей, которых ему подсунула судьба, а они объясняли себе и друг другу, что просто сын вырос, возмужал, у него много дел, да мало ли готовы нагородить мама с папой, когда их чадо перестаёт нуждаться в опеке.

А тут вон чего — отец едет в командировку в Москву, предлагает пересечься где-нибудь, встретиться по-родственному. Даже страшновато стало — не случилось ли чего? Корчагин-Лихарев не стал себя накручивать, всё прояснится уже назавтра.

Да, декабрь в этом времени в Москве иной, чем потом. «Нехорошая фраза» — поправил себя Михаил, неизящная. Зимой в советская Москва выглядит приятнее, чем Москва двадцать первого века. Да. Снег не сдирается с улиц до асфальта, его утоптанная корочка остаётся на тротуарах, так что нет той унылой черноты. И вообще, зимний город в двадцатом городе белее, наряднее. Однако мест, где можно посидеть за чашкой кофе с пирожными удручающе мало. Хоть своё кафе открывай, честное слово! Впрочем, папа Дима и не рассчитывал на посиделки. Времени на свидание с сыном у него выкроилось всего полтора часа до поезда домой. Так что встречаться два Корчагина решили на вокзале.

А вот и первый сюрприз! Сбоку от главного входа, там, где раньше работала практически обязательная для всех вокзальных комплексов парикмахерская, теперь сияет огнями кафешка! Кооперативная, однако.

— Зайдем, сын? Я её здесь не помню. Но уж лучше так, чем в вокзальном ресторане.

— Давай. Тоже не специалист по ресторанным посиделкам. Особенно вокзальным.

— А вообще с этим делом как? — Отец щелкнул пальцем по горлу.

— Да ну, чисто для приличия изредка и в небольших количествах.

— То есть не любитель?

— Нет, отец, не любитель. Так что если ты решил заказать спиртное, то без меня, себе заказывай на одно лицо.

— Ну и ладно. Не так часто мы видимся, сто грамм мне полезно. Заодно после накрутки выдохну.

— Что, полоскало руководство?

— Рабочие моменты, и говорить нечего про это. У тебя как?

— Знаешь, если скажу, что лучше и не бывает, то не совру.

— Верю. Мы в своих провинциях тоже газетки почитываем, да. Недавно ваша «Черным по белому» у нас в киосках продаваться начала, представляешь! Мы с Верой никому не кукарекали про твои успехи, но кое-кто не то сам допетрил, не то подсказали компетентные товарищи. Как же: фамилии членов редколлегии в каждом номере печатаются, а твоя так на первом месте!

— Так принято, я же исполняю функции главреда.

— Вот и я о том же! Сын еще институт не закончил, а уже главный! Редактор! — Сто грамм водки для взрослого мужчины немного, в самый раз. В самый раз, чтоб он выдохнул и начал ощущать позитив.

— Мы с Верой, честно сказать, когда ты первый номер прислал, всю газету от корки до корки… Да. А когда увидели родную фамилию не только под статьей, да еще и в списке… Да. Мать даже предположила типографские штучки типа шутки.

— Смешно.

— Да понятное дело, что смех. По всему Союзу газета продается, а с нового года доступна к подписке. Какие уж тут шутки. В горисполкоме я теперь звезда. Редактор нашего «Знамени» тебя своим учеником считает, мол он зеленую улице тебе открыл, путёвку в жизнь дал. Что тебя сначала «Комсомолка» напечатала, уже не помнит.

— Отец, хорош дифирамбы мне петь. Вы как сами?

— Нормально. Мы работаем, Павка учится, второй курс потруднее ему даётся, но тянет. Между прочим, почаще некоторых приезжает.

— А чего там ехать, небось в областной ВУЗ поступил, не за тридевять земель.

— Ну не всем же в МГУ поступить судьба. Кстати, ты на Новый год домой приедешь?

— Даже обещать подумать не буду, отец. Вспомни, что у вас в конце года творится, и прикинь, что мы с января девяностого на новый тираж выходим. Да еще с подпиской. Кстати, вы подписку на мою газету оформили?

— Конечно! На твою газету. Звучит. Ты «И. О.» главного редактора долго еще будешь? На жирном окладе.

— С окладами, папа, беда. Мы все пока общественная редакция. Редактура, правка, макеты — всё чисто на энтузиазме.

— Ничего ж себе, субботник! Так тебе денежек надо подкинуть, Мишка. Сейчас я гляну, сколько у меня. А потом переведем еще. Блин, Вера тебе когда последний раз перевод посылала? — Отец вскинулся, решив, что они с женой опять забросили своего старшего. Как в детстве.

— Успокойся, батя. Нормально у меня с деньгами, впору вам самим помогать.

— Это с каких?

— Работа в редакции бесплатная, а гонорары за статьи никто не отменял. Во всесоюзной газете, чтоб ты знал, нормально так платят за строчку.

— О как. Я помню, тебе из Москвы хорошие переводы приходили за твои статьи. А печатаешься часто. Ну да, сам же главред… Круто ветерок задул, Михаил. Да. А когда вам варяга на плечи посадят, небось прямо с первого января?

— А вот с этим всё сложно. — Михаил состроил самую трагическую мину, — видать мне им и быть. Так сказать, инициатива имеет инициатора.

— Да ладно! Главным редактором? Ты? На постоянно⁈ — Пап Дима жил советскими реалиями, для него главный редактор центральной газеты сравни генералу. Он не знал, что через пару лет этих самых газет наоткрывают столько, что и не вышепчешь. Наверное.

— Да чего ты, батя, так всколыхнулся-то! Молодёжная газетка, едва-едва известная.

— Ну да, едва-едва. Про вас даже вражьи голоса вещают. Ты сам там смотри в этой связи не подставься. Шутки про КГБ хороши, пока они шутки. А как придут товарищи…

— Уже, пап.

— Что уже? Уже пришли? И что?

— Как комсомолец коммунисту скажу без передачи. Даже маме молчи.

— Да говори уже, не скажу, не дурак.

— Короче, я тоже теперь там. Через полгода обещают лейтенанта. После сборов.

— Это потому, что ты в газете?

— А вот это уже лишний вопрос. Что и почему не могу тебе сказать. Просто имей в виду, у меня всё под контролем.

— Да сын, как ты пёр танком в школе, так и в институте не снижаешь темп. Я думал, сидишь тихо, напрыгался. А ты разминался, выходит. — Корчагин-старший смотрел на часы и прикидывал, стоит ли ему заказать еще водки или… Или попросить бутылку с собой. Чай не общепитовская точка, кооперативная. Здесь кто платит, тот и условия диктует.

— Отец, не надо. Не налегай. До дома доедешь, утрясётся по пути в голове. А уже дома дерябнешь за всё хорошее. Маме Вере от меня привет и извинения, сам теперь понимаешь, какая у меня запара уже третий месяц. Учиться едва успеваю, спасибо деканату, кое-что засчитывает автоматом нашей группе. А то бы хана.

— Я понимаю, Михаил. Сам смотри, наше дело стариковское родительское, мешать и нудеть под руку не станем. А хорошо я к тебе заскочил!

— Просто здорово, батя! Я тоже по вам скучаю. — Даже странно, но эти слова у Михаила выскочили сами, совершенно искренне. Если разобраться, то кроме тех трех людей у Дмитрия в этом мире никого и нет. Всё время вперед, всегда с прицелом на будущее. Какие там друзья, одни полезные знакомые. Да и не может быть дружбы между пожилым человеком и сопливыми подростками или двадцатилетними юнцами.

Посадить отца в вагон — это даже не обсуждается. В его блокноте своей рукой написать коротенькое письмо мама Вере — ей будет приятно. Пашке передать привет на словах и приглашение в гости. Но не как снег на голову, а по предварительной договоренности. Правда, Дмитрий еще не знает, что такого интересного можно показать в столице провинциалу. За четыре года так и не нашел ничего выдающегося. Разве что Кремль. Кремль, Красная площадь, ничего особенного, рутина…

А ведь есть момент! В Москве этой реальности есть забавное местечко. В сравнении с такими же в Европе — фигня и отстой, но по нынешним временам… Замок клуба реконструкторов, который курирует всё тот же Милославский. Вот же разносторонняя личность! Инструктор райкома комсомола, капитан КГБ, некуратор молодёжной газеты, он и в «Наследии предков» оказался не засланцем и не инструктором. Шутка ли — иметь погоняло Локи среди доморощенных викингов. По их словам, Локи выкупил души их ярла и ближников за этот Замок. Отец обмана и хитрости завлек весь клуб на берег Борисовского пруда и продолжает подкидывать вкусное.

Что-то эта история Корчагину напомнила. Не к нему ли несколько месяцев назад приперся этот же тип с предложением, от которого невозможно отказаться? Душу за газету… Еще и посмеялся, мол единичные контракты кровью не подписываются. Так может, он имел ввиду групповой контракт как раз с клубом? Может, он и их души купил за недорого, как Милославский любит выражаться. Чего там, недействующая церковь, брошенные мастерские — это всё шло под снос, а теперь стало приютом отбитым реконам. В том будущем, из которого Дмитрий выпал, такое было? Да там вообще, если он не ошибается, этот спорт так и не вышел на серьезный государственный уровень.

Пока собирал материал на статью, чуть не сто раз наткнулся на всё того же Жоржа. Блин, реально авторитетный оказался человек в спорте. И истфех он развивал, и методику разрабатывал, и судил, даже первое место взял на каком-то международном турнире. Разносторонняя личность. Вот только более всего непонятно, почему в развалинах православной церкви под флагом дружины викингов усилиями самозванного бога Локи всплыл филиал «Аненербе»? Тут какая связь? В случайности Лихарев не верил, а уж Корчагин, без пяти минут лейтенант КГБ не верил.

Пипец! Кто бы ему сказал восемь лет назад, до чего его доведет статейка, отправленная в «Технику-молодежи». Кровавая гэбня, душители свобод, сатрапы и палачи — его коллеги. А самое смешное, что с точки зрения строительства журналистской карьеры — самый выгодный вариант. Точно знаешь, что слухи, а что утечка информации. Понимаешь, что можно писать, что нужно. А что ни под каким видом! Имеешь доступ к таким источникам, пить из которых — всё равно что из колодца с живой водой зачерпнуть. Или из колодца с мёртвой. Короче — информированность, защита, пригляд. Быть главредом в погонах — это знать, кто на кого куда стучит, иметь инструмент против любого, а заодно быть по обе стороны баррикад. Типа двойного агента на информационном фронте. Как писал Маяковский6 «Парадом развернув своих страниц войска, я прохожу по строчечному фронту. Стихи стоят свинцово тяжело, готовые и к смерти, и к бессмертной славе…»

Так кто он, это Милославский? Вдруг и вправду, какой-нибудь Локи, для которого что люди, что эпохи… Может и его, Лихарева загнал сюда именно он? А что, понадобился главный редактор с синими погонами, вот он и дёрнул его сюда. Сильно нереально? Ну да. Как бывшему студенту Уссурийского пединститута отдыхать на Мальдивах. Как добровольный вывод войск из восточной Германии. Кстати, девяностый год на носу, что-то будет…

Столько вопросов и ни одного лишнего часа, чтоб спокойно подумать над ответами! Прав Милославский или тот, кто стоит за проектом — никто из студентов кроме Корчагина эту гору с места бы не сдвинул. Банально бы не хватило опыта. И никому кроме студентов-старшекурсников эту авантюру бы не доверили — слишком громко бы аукалась каждая статья, слишком крепко привязана сейчас каждая напечатанная строчка к официальной линии государства. А так да, студенты резвятся, какой с них спрос? Что написали? Вот же подумай, а мы и не знали! И ведь разрешили такое опубликовать! Ну да, без разрешения тиснули, идиоты молодые. Ага, небось потом вздрючили редактора за такое непотребство, как иначе-то.

«Эксперимент есть эксперимент» — фразочка из нового романа Стругацких «Град обреченный». Для всех нового, а Дмитрий в курсе, что книга написана аж в семьдесят пятом. Просто раньше такое напечатать не могли. Вот же ситуация: страна в таком состоянии, что любая серьезная книга способна сыграть роль соломинки, ломающей хребет верблюду. Их газета — это такой же эксперимент, тянущий страну в пропасть, или соломка, уложенная в том месте, куда придется падать?

Редакция уже периодического издания переезжала из стен журфака МГУ в новое здание. Новое в кавычках, еще дореволюционной постройки. Очень удачно расположенное в плане шаговой доступности от издательства «Молодая гвардия» на площади Борьбы. И плевать, что номер дома — чёртова дюжина, молодежь верит не в «плохие» числа, а в то, что всё будет зашибись! Здание бывшего доходного дома не то баронессы Корф, не то княгини Ширинской-Шихматовой, а может их обеих, было расселено и недавно отреставрировано. Верхние этажи уйдут блатным жильцам, а первый этаж и полуподвал достались редакции «Черным по белому».

Кстати, название газеты читающей публике «зашло». На многочисленные вопросы знакомых о тайном смысле названия вся редакция договорилась пожимать плечами, хмурить брови и молчать как партизаны. Было решено — кто ляпнет хоть какую-то версию, сразу вылетит. И из редколлегии, и из счастливого вагончика, в который ему удалось заскочить. Корчагин со своей стороны пообещал, что так и поступит с идиотом. А его авторитет на факультете теперь зашкаливал. По слухам он был кем угодно от реинкарнации самого Павки Корчагина до внука товарища Романова. Да, того самого, а не казненного императора.

Суета переезда, обустройства, вселения… новые стены, запах влажной штукатурки, дерева и краски — что может быть прекраснее для новосёла? И плевать, что это не твои личные хоромы, а новое место работы. «Эх! А ведь было бы классно получить квартирку именно в этом доме!» — шальная мысль ударила в темечко как молотком по доске. С таким же громким стуком. А нет, это не мысль ударила — это дверь стукнула об косяк — надо будет велеть демпфер приклеить. Забавно как, подумал Михаил, мозг уже работает по-другому. Не «надо приклеить», а «надо велеть приклеить» — какой прогресс! Так, а кто это заявился? Ходят по зданию всякие, и не наорешь. Вдруг не столяр или грузчик приперся, а ответственный товарищ. То есть Корчагин теперь тоже ответственный товарищ, но такой, без родословной. Пока он как щенок без ошейника с биркой. Сразу и не скажешь, породистый или дворянин.

— Здравствуйте, дорогой товарищ Корчагин!

— Здравствуйте…

Товарищ на товарища походил не очень. Упакованный знатно, в фирму́, но не так, как принято сейчас у большинства советских людей. Фирма́не кричала о себе, она намекала. И намёк этот мог заметить не каждый. Лихарев мог — в приличных компаниях приличных людей, чаще за рубежом он встречал такие скромные пальто, костюмы и ботинки. Так во все времена одеваются люди, не переживающие о стоимости своего гардероба. Они могут купить ДАЖЕ недорогую вещь, лишь бы стильно, качественно и сочеталось с их имиджем. И непонятно, почему посетитель говорит без акцента. Когда товарищ дорастает до таких вещичек, он перестает приходить сам, к нему вызывают. В лучшем случае приглашают.

— Меня зовут Эрнст Браун, я представляю газету «Монинг стар», если вы слышали про такую.

— Тогда уж Йонест, а не Эрнст. И да, вашу газету я почитывал.

— Удивительно, откуда вы знаете правильную транскрипцию моего имени?

— На младших курсах играл в английском театре-студии нашего университета. Пьеса «Как важно быть серьезным» Оскара Уайлда.

— О да, там было немало моих тёзок! Эдмайрабл! Сорри, великолепно!

— Да ничего особенного, все советские студенты активно развиваются не только в учебное время. А вот ваш акцент, которого нет — вот что удивительно. А еще более удивительно, что ко мне постучался сотрудник коммунистической газеты, а не «Дейли телеграф».

— Признаться, я сотрудничаю не только с «Монинг стар».

«Началось» — подумал Корчагин.