Солдатская доблесть

ГОДЫ ОГНЕВЫЕ

Александр Иванович Ткачев родился в 1907 году в селе Новотроицк Бузулукского района Чкаловской области. Отец его погиб в бою в белополяками в 1918 году, следом умерла мать. Осталось семеро детей, которых Бузулукский уком партии определил в детский дом. Там и воспитывался будущий герой войны. С 1929 по 1932 год А. И. Ткачев служил в Красной Армии. В Великой Отечественной войне А. И. Ткачев с 1943 года. Участвовал в боях на Первом Украинском фронте. За проявленный героизм в боях с немецкими захватчиками награжден тремя орденами Славы, орденом Красной Звезды, медалью «За отвагу» и другими медалями.

Демобилизовался в 1946 году. В настоящее время живет и работает в г. Денау Сурхандарьинской области.

Наступающие советские войска подошли к Сандомирскому плацдарму и готовились к решительному штурму этой глубоко эшелонированной линии фашистской обороны. Гитлеровцы укрепили этот район обороны с чисто немецкой педантичностью. Уязвимых мест в ней не было. Особое значение как опорному пункту гитлеровцы уделяли сахарному заводу. Все подступы к нему были заминированы; колючая проволока в несколько рядов, противотанковые рвы, целая система дотов и дзотов, перекрестный огонь фланговых пулеметов превратили завод в неприступную крепость. И все же… Все же перед ротой капитана Афонина была поставлена задача овладеть сахарным заводом, взорвать изнутри линию гитлеровской обороны.

Перед решающим штурмом подразделение получило новое пополнение. Все ребята лет по 18—20, хорошо обученные, у каждого был свой счет к гитлеровцам: кто потерял отца, кто всех родных, кто товарищей. Молодые солдаты просто рвались в бой. Большая часть пополнения была направлена во второй взвод. Командир этого взвода погиб, командовал взводом его помощник старшина Ткачев.

Еще и еще раз командиры взводов в деталях уточняли задачу, чтобы застраховать себя от всякого рода неожиданностей, могущих оказаться роковыми.

— Людей беречь, — подвел черту командир роты, — зря под огонь не бросать. Ищите коридоры, блокируйте огневые точки, действуйте быстро!

В полной темноте черная громада завода только смутно угадывалась. Да и погода не располагала к долгим наблюдениям. Подул холодный, пронизывающий ветер, поднялась поземка. Острые колючие снежинки впивались в лицо, пробирались в рукава, за воротник шинели. Но Ткачев ни на что не обращал внимания и, только окончательно «разложив по полочкам» всю схему предстоящего боя, он спустился в траншею. Теперь его тревожит только одно: как поведут себя в бою молодые солдаты? Ведь они еще и не нюхали фронтового пороха!

Присел возле пулемета, развернул карту. Бойцы потянулись к командиру, чтобы не пропустить ни одного слова: речь-то шла об утреннем бое. Первом бое в жизни для многих из них.

— В домах фашисты долго не задержатся, — звучал спокойный, уверенный голос старшины, — оттуда быстро их выкурим. А вот сахарный завод — это орешек покрепче. Сами же видели: кирпичная стена в два роста, а за ней, разведка доносит, тоже не пол паркетный. Рвы, надолбы, какие-то там фермы металлические, сам черт их разберет, да и колпачки бетонированные с пулеметами тоже имеются…

Помолчал, внимательно оглядел бойцов и уже совсем другим тоном добавил:

— А в общем, друзья, утром будем там, своими глазами увидим, что нам фрицы приготовили. Каждый из нас будет наступать втроем: сам, граната и автомат. Артиллерия поможет, с утра «горбатые» — это мы «илы» так называем — с гитлеровцев каски посбивают, вот и еще нам подмога. А сейчас проверьте — все ли готово и отдыхать! — Поднялся, расправил натруженные солдатские плечи, весело подмигнул бойцам.

— Где наша не пропадала! Как говорится — двум смертям не бывать…

Каждый занимался своим солдатским делом: кто набивал автоматные диски, кто проверял гранаты, кто огрызком карандаша царапал письмо домой. Может быть последнее в жизни…

Появился подносчик пищи, шумно стало в траншее.

— Эй вы, родные, налетайте! Давайте сюда своих спутников неразлучных — котелки!

И от нервного напряжения следа не осталось.

И все же длинна тревожна ночь перед боем. Не к каждому сон придет сразу: завтра с рассветом бой, И хотя солдат, идя в бой, надеется победить и выжить, он в то же время знает, что в бою всякое может быть. Тем более в первом бою…

А старшине Ткачеву и на минуту не удалось закрыть глаза, хотя его первый бой остался где-то далеко позади, у истоков бескрайних фронтовых дорог. Трижды вызывали к комбату — для уточнения схемы боя, для ознакомления с сигналами взаимодействия, для встреч с саперами. Последние прямо на местности показали, где будут сделаны проходы и как они будут обозначены.

Ночь. Непривычная тишина окутала поле теперь уж близкого боя. Только редкие пулеметные очереди огненными пальцами прощупывают черную толщу ночи, да время от времени в вышине прошуршит шальной снаряд.

А вокруг кипела невидимая работа: артиллеристы подтягивали ближе к передовой пушки, саперы «колдовали» над минными полями гитлеровцев. Ткачев прошел по траншее, посматривая на часы. Скоро, скоро сигнал к атаке!

Мощный артиллерийский залп взорвал тишину. Началась артподготовка. Рассвет еще не наступил, но светло было, как днем. Над укрепленным районом гитлеровцев бушевало море огня. А артиллерия продолжала действовать!

Едва начался день, к разрывам мин, снарядов прибавился гулкий грохот авиабомб. Это «горбатые» слали фашистам «подарки» с неба. Взвод Ткачева приготовился к броску в атаку. И вот оно, долгожданное!

— За мной! За Родину!

Первым выскочил из траншеи старшина, оглянулся. Весь взвод как ветром выдуло на бруствер.

— Вперед! Бей фашистских гадов! Смерть Гитлеру! Ура-а-а-а!

Ткачевский взвод первым ворвался в траншеи гитлеровцев, завязалась рукопашная схватка. Артиллеристы постарались: проломы в толстой заводской стене — хоть на машине въезжай. С десяток метров до нее. Но как трудно преодолеть эти метры!

…Не видит старшина, что сзади на него кинулся гитлеровец с ефрейторскими нашивками. Но это видят бойцы, и со штыком в груди фриц свалился в проходе. С винтовкой не развернешься в ходах сообщения, в ход пошли саперные лопатки…

Уничтожив гитлеровцев в траншеях, солдаты взвода Ткачева ворвались на территорию завода. На одном дыхании бойцы проскочили простреливаемую полосу и устремились к дотам. Вот когда пришла пора гранат! Из бойниц дотов повалил дым, вырвались языки пламени… Сахарный завод был в руках советских воинов.

Бойцы обнимались, поздравляли друг друга, захлебываясь, вспоминали эпизоды только что стихнувшего боя.

— Ничего, значит жить будем, братва!

— Если б не старшина, я бы дуба врезал!

— Ты дрался хорошо, только что зубами не грыз фрицев!

— Я четырех гитлеровцев убил. Есть начало!

— Пиши своей ненаглядной, как ты тут мясорубку крутил!

А потом все стихло. Это бойцы прощались с товарищами. В этом бою погиб любимец взвода, командир отделения Николай Дюков. Над трупами боевых друзей воины поклялись беспощадно мстить гитлеровским извергам.

Командование высоко оценило героизм солдат, проявленный в бою. Многие бойцы из взвода Ткачева были удостоены правительственных наград. А самому старшине командир дивизии Герой Советского Союза генерал Краснов вручил орден Славы.

Снова фронтовые дороги. Трудные боевые переходы. Но подавать команду: «Шире шаг!» — командирам не приходится. Солдаты сами неудержимо рвутся вперед. Ведь там, впереди, Берлин — логово истекающего кровью, но все еще опасного фашистского зверя. Старшина Ткачев обводит взглядом колонну солдат, шагающих по обочине дороги: само шоссе заняли проходящие на большой скорости танки. На груди старшины — два ордена Славы, нашивка — свидетельница пролитой солдатской крови. И мужества, отваги солдатской — тоже свидетельница.

Февраль 1945 года. Советские войска вышли к Одеру. Рота, в которой воевал Ткачев, вела бои за город Штейнау. Дальнейшее ее продвижение преградил костел, превращенный гитлеровцами в опорный оборонительный пункт. Снова минные поля, простреливаемый каждый метр подходов… Командир второго взвода лейтенант Николаев с одним бойцом решили раскрыть огневые точки врага, а при случае — и поджечь костел. Подползти к костелу им удалось, а бросить гранаты не успели: очередь из крупнокалиберного пулемета прошила грудь героям. Солдаты все это видели… В ту же секунду командир взвода старшина Ткачев, гвардии старшина Коновалов и старший сержант Зофан метнулись из окопа.

— За Родину! За погибшего командира! Вперед, на врага!

Теперь уже остановить советских воинов ничто не могло. Костел был взят. Гитлеровцы пытались найти спасение в небольшом лесу, амфитеатром спускающимся к городу. Но никому из них не удалось добраться даже до опушки…

Внешне фронтовые дни похожи один на другой, как братья-близнецы: бои, бои, наступление, оборона, переходы… Но это только внешнее сходство. А для солдата каждый фронтовой день не знает повторения. И «сегодня» совсем не похоже на «вчера» и не будет похоже на «завтра». Ну, разве могут быть похожими бои за Берлин на бои под Сандомиром или под тем же Штейнау?

Войне со дня на день наступит конец, придет долгожданная Победа. Но чувствуя, что им не уйти от возмездия за преступления перед человеком, перед человечеством, фашистские изверги отчаянно сопротивляются, пытаясь отдалить час расплаты.

Сотни гитлеровских головорезов из войск СС упорно не хотят сдаваться. — «Если враг не сдается — его уничтожают». Эту истину отлично усвоили советские бойцы. Вызвалось несколько десятков добровольцев, решивших под покровом ночи «пожаловать в гости» к фашистам. А кто возглавит группу смельчаков? Старшина Ткачев сделал шаг вперед: «Я пойду!» Перед командиром роты стоял стройный, высокий, подтянутый советский воин, готовый идти на смерть даже тогда, когда до конца войны оставались считанные дни.

— Старшина, спасибо тебе! Бери группу, — сказал капитан, а сам обнял, прижал к себе Ткачева.

Ночь — добрый союзник солдата. Она поможет, обязательно поможет добраться до горла врага.

Тишина — мертвая, слышно, как в груди бьется сердце; зрение напряжено до предела, сигналов — никаких; каждый держится за ногу ползущего впереди — вот и вся связь.

Траншеи фашистов буквально в двух шагах. В руках бойцов зажаты гранаты. Ясно слышна немецкая речь. Проснулись? Обнаружили? Десятки гранат летят в траншеи к гитлеровцам. В дым, в пыль бросились ткачевцы… Десятки убитых гитлеровцев, четыре пленных офицера, не считая солдат, оперативная карта со схемой обороны и ни одной потери с нашей стороны.

Не раз взлетал старшина Ткачев в воздух, приземляясь на руки упоенных радостью победы бойцов.

— Мы думали, — шутили бойцы, — сегодня нам петь «прощай, земля родная», а старшина другую песню запел: «Здравствуй, победа дорогая!»

Где-то ухнуло орудие. Вслед за ним другое… Их поддержала пулеметная дробь: это, как тараканов из щелей, выкуривали последних «защитников» Гитлера.

— Старшина, слышишь? Последние аккорды войны! Конец, понимаешь, конец войне!

— Слышу. Понимаю, — тихо ответил Ткачев.

К этому дню он шел через суровые фронтовые годы.