Солдатская доблесть

САПЕРЫ ИДУТ ПЕРВЫМИ

Петр Федорович Мироненко родился в 1914 году в городе Макеевке Донецкой области.

В рядах Советской Армии с 24 июня 1941 года. Воевал на Первом и Четвертом Украинских фронтах.

За боевые подвиги на фронтах Великой Отечественной войны награжден тремя орденами Славы.

Демобилизован из рядов Советской Армии в 1945 году.

В настоящее время работает на Ахангаранском заводе железобетонных изделий № 8 дежурным слесарем.

Вторые сутки бушует над родной землей пламя войны. Вторые сутки несутся над землей стоны раненых, плач женщин, испуганные крики детей.

У военкоматов — столпотворение. Здесь и вызванные повестками. Но больше таких, кто сам пришел просить отправки на фронт.

Петр Федорович Мироненко с такой же просьбой пришел сюда. Он хоть сегодня может идти в бой. Он служил срочную службу, знал оружие, да и силенкой его бог не обидел. Сегодня рано утром, зайдя по пути за друзьями, направился к призывному пункту. Петр Федорович прямо прошел к крыльцу, на котором стоял военком, перепоясанный ремнями, с пистолетом на боку. Вынул военный билет, с достоинством подал его военкому. Тот посмотрел на документ, показал на дверь: «Проходите».

И уже вечером Петр Федорович, попрощавшись с родными, ехал в свою воинскую часть. Теперь его второй семьей стал 156-й отдельный разведывательный батальон, а вторым родным домом — окопы под Каховкой. Уже в первых боях Мироненко показал себя смелым, смекалистым, умелым бойцом. А солдатской злости, ненависти к врагу ему тоже занимать не приходилось. Слишком многое видел Петр Федорович на дорогах войны. Дети, старики, женщины — раздетые, разутые, голодные, окровавленные шли на восток. Шли под бомбами, под пулеметными очередями пикирующих бомбардировщиков.

В разведбатальоне красноармейцы были, в основном, с Украины. Тяжело было покидать родные села и города. Печаль ложилась на лица и сердца бойцов. Многие оставили детей, жен, старых матерей и отцов.

Дивизия, заняв оборону под Каховкой, готовилась дать бой гитлеровцам. В окопах — нескончаемые солдатские разговоры, каких всегда хватает перед близким боем. Но главная тема — надоело отступать! Пора бить фашистов, как следует!

Подлил масла в огонь пожилой боец Подопригора, проверяющий только что доставленные гранаты.

— Приказ — «устоять»! Ну, устоим, хоть прет такая сила! А когда будет приказ — ударить, как следует? Мы, что, не можем? Да допустите меня до врага, я ему…

Подопригору поддерживал Мироненко.

— Правильно, говоришь, браток! Заняли оборону и сидим, как кролики, ждем пока фашисты на нас полезут. Разве одной обороной их победишь?

— Сейчас пойду к командиру, — вскинулся боец Кравченко, — скажу, что сегодня же нужно пойти туда, к немцам. Ведь я знаю здесь каждую тропку. Тайно ночью нужно пробраться и дать фашистам прикурить! Смотришь, человек десять-двадцать — долой. А то и больше. Все меньше этой нечисти на земле останется!

Никто не заметил, как подошел политрук. По всему видно было, что слыхал он солдатский разговор.

— Продолжайте, чего затихли? И я с вами с удовольствием побалакаю. Тем более, вести радостные есть.

— Какие вести? — встрепенулись бойцы.

— А вы, друзья мои, почти угадали. Комдив приказал батальону сегодня ночью дать по мозгам фрицам.

Красноармейцы обступили политрука. Разъясняя задачу, он обратился с вопросом:

— Кто пойдет с рацией в тыл к гитлеровцам для корректировки артогня?

— Я! — первым отозвался Мироненко.

— Я! Я! — послышалось со всех сторон.

— Молодцы! Но пойдут двое — Мироненко и Федорцев.

…Когда стало светать, Мироненко уже занимал удобную позицию для наблюдения. С восходом солнца перед ним открылась полная картина боевого порядка немцев. Танки, артиллерия, скопление пехоты, движение машин, — как на ладони. В миг включена рация, переданы точные координаты. Артиллерия метко поражает цели. Горят танки, взлетают в воздух пушки, мечется в панике гитлеровская пехота.

Противник подтягивал корпусную артиллерию и минометы. До двадцати пушек укрылось в тополевой роще. А на одном из деревьев притаился Мироненко. Смерть — рядом, фашисты вот-вот заметят героя. Но в эфир летят слова, равные приказу: «Бейте, где я, кругом фашисты с артиллерией».

Прошла минута, вторая, третья… Тишина. Мучительно долго тянется время. Советский боец вызвал огонь на себя, но молчит еще артиллерия. Почему молчит? И вдруг содрогнулась земля, зашатались, метнулись вверх, в небо деревья…

Не помнит Мироненко, что было с ним и сколько прошло времени с той минуты, когда в эфир рванулась просьба: «Дайте огонь на меня!» Очнулся он, как после сна, открыл глаза — вокруг тихо. Не поднимая головы, осмотрелся. Догорают танки, валяются изуродованные пушки и кругом трупы, трупы, трупы…

Снова пришел он в себя уже на руках своих друзей из батальона. Из госпиталя Петр Федорович был направлен в саперный батальон. По душе пришлась и полюбилась ему новая солдатская работа, эта новая военная специальность.

Это только на первый взгляд работа сапера — серенькая, незаметная. А на самом деле ей название — героизм! Недаром же говорят, что сапер только раз в жизни ошибается…

Одер остался за спиною.

Взвод саперов, которым командовал старший сержант Мироненко, расположился на окраине деревни. Новая, большая ответственность свалилась на него — заменить командира взвода, раненного при форсировании этой реки.

Саперы заняли подвалы — добротные, будто хозяева, когда строили их, знали, что здесь пройдет линия обороны.

Немцы долго ждать себя не заставили. Под прикрытием танков, артиллерийского огня, двинулись они в контратаку. Саперам были хорошо видны цепи наступающих: перед деревней — открытое, ровное поле.

Дружным кинжальным огнем советские солдаты заставили гитлеровцев залечь, а потом откатиться назад. Много зеленых «кочек» осталось лежать навечно перед деревней.

Не успели саперы свернуть «собачьи ножки», как снова сигнал к бою. В атаку шли фрицы в черных шинелях — гвардия бесноватого фюрера. И гвардии нашлось место на поле боя, рядом с зелеными «кочками».

…Саперы получили приказ проделать проходы через минные поля гитлеровцев. Задача усложнялась тем, что перед лесом — большой овраг. Дня два наши разведчики безуспешно пытались проникнуть в лес: наткнулись на боевое охранение. В завязавшейся перестрелке мало кто уцелел. Минное поле гитлеровцев было у самого леса, по ту сторону оврага. Ночью противник освещал подходы ракетами, автоматным, минометным и пулеметным огнем время от времени «прочесывал» их.

В расположение взвода Мироненко пришел командир батальона.

— Разрешите мне пойти на задание, — попросил его старший сержант. — Как-нибудь раскушу этот орешек, охмурю фрица…

Бойцы поддержали Мироненко. «Опытнее, храбрее, хитрее его — во взводе нет. Солдаты за ним идут, как за отцом».

— Быть тому! — сказал комбат. — Хорошо, братцы, пойдет Мироненко.

Помолчал минутку, потом добавил:

— Все-таки, Петр Федорович, возьми еще двух солдат. Помогут тебе, посмотрят, где будешь делать проходы…

Мироненко к заданию всегда готов. Захватил нехитрый саперный инструмент, несколько гранат, неразлучный автомат. Разорвал простыню на длинные ленты, скатал их и тоже взял с собой.

Через овраг не пробраться, решил обойти его. Солдат оставил в укрытии, далее пошел один. «Пошел» у саперов — это значит пополз, кошачьим шагом. Вот и граница минного поля. Сапер стал действовать щупом. Повиснут над землей осветительные ракеты, Мироненко распластается, в двух шагах не заметить его. Руки работают, как у музыканта. Сам солдат — осторожность и внимание.

Обнаружит мину, одними пальцами раскапывает, шепчет про себя: «Вот, она голубушка… Вот она противотанковая…» Отодвигает ее в сторону.

Сколько времени прошло, он не знает, усталости не чувствует, боли в руках нет. И сколько мин снял — тоже не знает. Но проход есть. Вот только колючую проволоку убрать осталось. Хорошо, если она без «сюрпризов». Повезло саперу. Проволочные заграждения оказались «немыми». Сделав ножницами проходы в проволоке, пополз к солдатам. Они уже устали волноваться за сапера.

— Жив, голубчик!

— Двигаюсь! На своих дотяну.

— Садись, садись, герой, — радостно встретил комбат Мироненко. — Расскажи, как обозначил проходы?

— Проложил ленты белые по обеим сторонам прохода, камнями их придавил. В проволоке обозначения не делал, немцы заметят.

— Молодец, Петр Федорович! Спасибо тебе!

— Да, нет уж, товарищ комбат. Я делал проходы, разрешите мне и первый танк провести через них.

Танк стоял в укрытии, готовый к броску на прорыв обороны гитлеровцев. На его броне разместились автоматчики. Было еще темно, только зорька стала заниматься.

Артподготовка была недолгой. В атаку пошли танки. На головной стальной громадине лежал сапер Мироненко, указывая единственно безопасную дорогу.

Дорога была открыта.