SOS, или Люся спешит на помощь

Она нам станцует

— Нашедшим клад вообще-то полагается вознаграждение. В размере двадцати пяти процентов от стоимости ценностей, — веско сказала Настя, помешивая ложечкой чай.

Участники совета взвесили сказанное и важно закивали головами.

Наш оперативный штаб разместился на Светкиной кухне. Вокруг обеденного стола, на котором были бережно разложены бесценные находки, гордо восседали мы со Светкой, Наташка и Настя. Притихшим собакам, кажется прекрасно сознающим серьезность момента, тоже было позволено присутствовать с правом совещательного голоса.

— Выходит, надо сдать клад в милицию, — неуверенно предложила Наташка.

— Только не в милицию, — энергично замотала головой Светка. — Заграбастают сокровища, и все дела. Вон недавно по телеку рассказывали про оборотней в погонах. Им-то все равно, что хапать, а этот подсвечник, может, национальное достояние… Лучше бы нам у кого-нибудь проконсультироваться…

Наташка задумчиво подперла щеку рукой.

— Слушайте, около нашего дома есть хороший ломбард! — припомнив, просияла она.

— Нет, в ломбард мы никого пока закладывать не будем, — отрезала Светка. — Думаю, нам больше подошел бы какой-нибудь музей.

— Предлагаю музей Пушкина! — подхватила я. — По-моему, я видела там очень похожий подсвечник…

— Ну да, — хмыкнула Светка, — завалимся туда и скажем: вот вам, граждане, любимый подсвечничек Александра Сергеевича. В этом у нас нет ни малейших сомнений, потому что не зря же, мол, Люся, чтобы добыть его, так упорно пробивала лбом стену. А Люся у нас не лишь бы кто. Она опытный экстрасенс и матерая пушкинистка.

На этих словах Люся оживилась и согласно замолотила по полу хвостом. Я же обиженно поджала губы и отвернулась.

— Может, тогда в Эрмитаж? — спросила Настя. — Если подсвечник вещь историческая, то это точно по их части.

— Скажешь тоже, в Эрмитаж… — тут же принялась критиковать и это предложение Светка. — Ты давно вообще была в Эрмитаже? Там же залов немерено. И пока мы найдем кого-нибудь, кто рубит в подсвечниках, мы уже успеем состариться.

— Знаю! — вдруг хлопнула себя по лбу Настя. — Как же я раньше не сообразила! Нам надо к Севе Загорскому.

— Да? Чтобы он опять умничал, корчил из себя взрослого и воротил от нас свой выпендрежный греческий нос? Обойдемся как-нибудь без него.

— Конечно, обойдемся. Я и не Севу вовсе имела в виду, а Севину маму, Людмилу Александровну. Она в Эрмитаже работает. Вроде бы научным сотрудником. По-моему, как раз то, что нам нужно.

— В Эрмитаже? Ты точно знаешь?

— Мне Сева сам рассказывал.

— Что ж ты раньше молчала?! Какой у Севы номер? Сейчас мы это дело в два счета обтяпаем.

Назавтра к шести часам мы со Светкой и Настей отправились в гости к Севе Загорскому.

Едва я успела надавить на кнопку звонка, как из-за двери донесся грозный басовитый лай.

— Во, слышишь, Севин волкодав разоряется, — сделав страшные глаза, шепотом сообщила Светка Насте. — Советую не зевать, а то эта зверюга в один присест сожрет тебя и даже не заметит…

Настя побледнела и отступила на шаг назад.

— Знаете, — растерянно пробормотала она, — я вас лучше внизу подожду. У меня неплохо с людьми и кошками налаживать контакт получается, а по собакам я… н-н-не специалист…

И Настя, не оглядываясь, побежала по ступенькам вниз. В этот момент собачий лай отдалился и внутри квартиры кто-то завозился с замком. Наконец дверь распахнулась. На пороге в полосатой тенниске и светлых джинсах стоял Сева Загорский.

— А вы точны, — вежливо улыбнулся он, пропуская нас внутрь. — Раздевайтесь, проходите. Мама говорит по телефону, она скоро освободится.

Под неумолкающий Летин лай, доносящийся откуда-то из глубины квартиры, Сева проводил нас до гостиной, привычно справился, не хотим ли мы чаю, и, получив отрицательный ответ, ушел, плотно закрыв за собой дверь. Оставшись одни, мы огляделись. Комната была необычной, такие иногда показывают в старых фильмах про писателей или профессоров в ермолках. От пола до потолка громоздились книжные полки с огромным количеством книг. Там, где не было полок, висели картины. У окна стоял окруженный мягкими стульями лакированный стол. Справа громко тикали старинные часы с украшенным причудливыми рисунками желтым диском маятника. Слева чернел огромный, занимающий большую часть комнаты рояль. Посмотрев картины и украдкой понажимав на клавиши рояля, мы со Светкой чинно уселись на диван.

Собачий лай в глубине квартиры прекратился, и мы услышали стремительно приближающийся цокот когтей по паркету. В следующий миг на дверь комнаты, где мы сидели, мощно обрушились лапы выпущенной на волю Леты. Поняв, что дверь заперта, Лета разочарованно взвизгнула и душераздирающе завыла.

— Просто собака Баскервилей какая-то, — прошептала Светка, с беспокойством поглядывая на снова заходившую ходуном дверь. — Хорошо, что Сева нас закрыл. Похоже, у песика на гостей просто зверский аппетит. Эту Лету что, совсем не кормят?

Мы вздохнули и поежились. Сева не появлялся, Людмила Александровна тоже не торопилась, и нам становилось все больше не по себе.

— Смотри! — неожиданно толкнула меня в бок Светка. Ее лицо подозрительно вытянулось, а глаза сделались совершенно круглыми от ужаса.

Я проследила за ее взглядом и похолодела.

Дверь уже перестала сотрясаться под ударами, но было ясно, что Лета никуда не ушла. До нас отчетливо доносилось ее старательное сопение, а в просвете под дверью нетерпеливо переминались собачьи лапы. Ох, лучше бы Лета по-прежнему делала ставку на грубую физическую силу, потому что то, что она придумала сейчас, было куда страшнее.

Мы со Светкой затаив дыхание смотрели на круглую дверную ручку. Ручка очень медленно поворачивалась. На мгновенье остановилась… Сорвалась… Но не успели мы издать вздох облегчения, как ручка начала двигаться снова. Я вслепую нащупала и сжала Светкин локоть. Ручка остановилась, двинулась, снова остановилась и наконец уверенно повернулась.

В следующее мгновение дверь распахнулась и Лета, разинув розовую пасть, влетела в комнату.

— А-а-а-а-а! — пронзительно завизжала Светка.

Я закрыла глаза и приготовилась к самому худшему. Диван под нами бешено затрясся, Светка подозрительно всхлипнула и замолчала.

— Лета, не смей, прекрати, ко мне! — тут же услышала я звенящий от волнения Севин голос.

Я открыла глаза и осторожно покосилась направо. Лета стояла в каком-нибудь сантиметре от меня и, положив лапы Светке на плечи, радостно вылизывала ее зажмуренную физиономию.

— Что случилось? Кто кричал?

В комнату уже вбегала испуганная Людмила Александровна.

— Ничего, уже все в порядке, — Севе наконец удалось оттащить от Светки собаку.

Моя подруга открыла глаза и ошалело огляделась вокруг.

— Ну что за страсти?! — всплеснула руками Севина мама. — Вот уж не думала, что вы такие пугливые. Сева рекомендовал мне вас как самых серьезных собачниц во всей школе…

— Так мы же с нормальными собаками работаем, — пробормотала Светка. — А не с голодными троглодитами. На которых, между прочим, намордники надевать надо.

— Лета не голодная, она общительная, — возмутился Сева. — И потом, неужели вы считаете, я стал бы натравливать собаку на людей? Я что, по-вашему, похож на Пашку Лазарева?

Лета, улучив момент, выскользнула от Севы и требовательно ткнулась мордой мне в руки. Я машинально погладила ее и тут же отдернула ладонь.

— Да перестаньте же бояться, барышни, — улыбнулась Людмила Александровна. — Наша Лета существо добрейшее, открытое и очень ласковое. А кусаться она попросту не умеет.

— Ха, видела я это ласковое существо, когда оно собиралось разорвать в клочья какого-то подвернувшегося котяру, — уже явно стыдясь своего недавнего страха, угрюмо проворчала Светка.

— И кошку еще ни одну Лета не разодрала, — возразил Сева. — Хотя на кошачье племя она действительно обижена. Когда Лета была еще щенком, ее здорово поцарапала поселившаяся в нашем подъезде кошка. Лета до сих пор не понимает, за что. Вот, видимо, и гоняется за котами, чтобы это выяснить.

— Сева сказал, что у вас ко мне важное дело, — мягко напомнила нам Людмила Александровна. — Итак, я вас слушаю.

— Э-э-э, — покосившись на Лету, с трудом собиралась с мыслями Светка, — дело, в общем-то, вот в чем…

Людмила Александровна терпеливо ждала. Светка снова глянула на Лету, задумчиво почесала нос, и в глазах ее неожиданно блеснула какая-то мысль.

— Давно хотела вас спросить, — приняв непринужденную позу, уверенно начала она, — держите ли вы в Эрмитаже служебных собак?

— Собак? — изумилась Людмила Александровна. — Нет… А зачем? У нас надежная охрана, новейшая система сигнализации, двери с кодовыми замками…

— Двери — это правильно, это вы хорошо придумали. Только все новейшие системы охраны под завязку напичканы электроникой. А электроника — тут уж ничего не попишешь — вещь капризная и непредсказуемая. Никогда не знаешь, какую свинью она тебе подложит в следующую минуту. Совсем другое дело хорошо обученная, шустрая и толковая собака…

Людмила Александровна, неопределенно улыбаясь, смотрела на Светку. Я ничего не понимала. Украдкой косясь на свою подругу, я пыталась сообразить, что происходит. Что она несет? Не повредилась ли бедняжка от пережитого шока рассудком? Но Светка сияла как новый пятак и всем своим видом показывала мне, что знает, что делает.

— Вы только представьте. Вот сопрут у вас из Эрмитажа какой-нибудь особо ценный экспонат…

— Ой! Что вы, девочки, даже и думать об этом не хочу. Это же ограбление века, мировая культурная катастрофа! Тут не собаку, тут Интерпол подключать придется, ФСБ, МЧС и систему внешней разведки.

— Э, не скажите. Насчет собак, вы, по-моему, совершенно не правы. Если по горячему следу пустить какого-нибудь бойкого и смышленого песика, специально натренированного на шедевры… А ведь есть собаки, — все больше вдохновляясь, продолжила Светка, — буквально созданные для такой работы. Вот Никину Люсю, например, от произведений искусства просто колбасит. Такой уж у Люси возвышенный склад души. Она с детства обожает Пушкина, ей этой зимой даже подарили его портрет. А буквально на днях наша Люся проломила стену, чтобы извлечь из нее антикварный подсвечник. Может, его тоже откуда-нибудь украли. Ника говорит, что точно такой же она видела в музее на Мойке. Кстати, вы не знаете, не было ли недавно ограблений пушкинского музея?

Произнеся все это светским тоном, Светка смело потрепала Лету между ушами и с любезной улыбкой воззрилась на Севину маму.

— Так, давайте по порядку, — вздохнула Людмила Александровна, с трудом переваривая обрушившийся на нее поток интереснейшей информации. — Насчет Эрмитажа… Ваше предложение, конечно, очень заманчивое… Тем более что у нас уже есть подобная практика. Вы, наверное, знаете, что в Эрмитаже работает пятьдесят котов, охраняющих экспонаты от мышей. Может быть, нам следует подумать еще и о собаках. Но расширение четвероногого штата это, боюсь, вопрос совсем не близкого будущего. Пока у Эрмитажа слишком много других проблем. Насчет же пушкинского музея… Нет, об ограблении я ничего не слышала… А о каком подсвечнике идет речь? Может быть, я могла бы на него взглянуть?

— Конечно, — и Светка торжественно вытащила из рюкзака бережно завернутый в льняную салфетку подсвечник.

Сева с интересом подошел ближе. Людмила Александровна развернула салфетку. По тому, как прояснилось ее лицо, мы поняли: в наши руки попало действительно настоящее сокровище.

— Круто! — вырвалось у Севы. — Да это же восемнадцатый век… Во всяком случае, не позже начала девятнадцатого…

— Я бы сказала, все же конец восемнадцатого, — пробормотала Севина мама. — Европейская школа… Какая виртуозная работа. Да, я полагаю, мы имеем дело с предметом не позднее конца восемнадцатого века. Впрочем, боюсь ошибиться. Я вообще-то специалист по импрессионистам.

— Ясно, — разулыбалась Светка. — Значит, в следующий раз, когда Люся найдет тайник с Мане или Ренуаром, нам будет к кому обратиться.

— Давайте сделаем вот что, — с воодушевлением предложила Людмила Александровна. — Я покажу подсвечник коллегам, а потом мы уже решим, что с ним делать. Кстати, где, вы говорите, нашла это сокровище ваша неравнодушная к искусствам Люся?

Светка принялась в красках расписывать так удачно выбранный ею аварийный дом.

— Вот как?! — в который уже раз изумилась Севина мама. — А что, скажите на милость, вы делали в этих развалинах?

— Понимаете, мы тренируем собак для поисковоспасательной службы, — начала я.

— Но вы же рассказывали, что тренируетесь в лесу, — взволнованно перебил меня Сева. — Я не знал, что вы работаете в историческом центре!

Светка сделала жест, который можно было перевести в том смысле, что Сева еще ох как многого о нас не знает. Лета, поняв Светку как-то по-своему радостно замолотила хвостом и уверенно полезла к нам на колени.

— Ты видела, как Севина мама смотрела на наш подсвечник? — восклицала Светка уже на лестнице, когда мы, заласканные и облизанные любвеобильной Летой, наконец покинули гостеприимный Севин кров. — Я же говорила, наша Люся из-за ерунды стен ломать не будет! Кстати, ты не помнишь, а когда родился Пушкин? — задумавшись, спросила она меня.

— Конечно, помню. Не зря же я читала «Всадника». В тысяча семьсот девяносто девятом году.

— Во! — у Светки восторженно загорелись глаза. — Я так и знала! Все сходится! Самый что ни на есть конец восемнадцатого!

Слушая Светку и уносясь мечтами в заоблачные дали, я даже представить себе не могла, что спустя несколько дней мы сделаемся настоящими знаменитостями и о подсвечнике Пушкина заговорит вся школа. Предшествующие этому события развивались стремительно. Севина мама отнесла нашу находку в Эрмитаж, и ценность подсвечника была официально подтверждена самыми авторитетными специалистами в области прикладного искусства. Потом нас пригласили в Эрмитаж лично, и его директор долго тряс нам руки, говоря, какие мы молодцы и какую редкую по красоте вещь получил благодаря нам крупнейший музей страны. А еще он с улыбкой добавил, что восхищен Люсей, потому что впервые слышит о собаке, которая неравнодушна к искусству и является большой поклонницей Пушкина. И на прощание вручил нам со Светкой книжку про золото скифов, вероятно надеясь, что Люся, ознакомившись с ее содержанием, в будущем не обойдет своим вниманием и ювелирные шедевры «звериного стиля».

А пару дней спустя нам домой позвонил корреспондент из какой-то центральной газеты и долго расспрашивал нашу невозмутимую и обстоятельную бабушку о подробностях обнаружения подсвечника.

После состоявшегося интервью мы стали с нетерпением ждать выхода статьи.

И вот наконец наступил тот день, когда в класс, размахивая газетой, ворвалась сияющая Светка.

— Кто говорил, что я заливаю?! Вот, читайте, все в газете написано! А это вам не так просто, это вам, между прочим, документ!

Я вырвала у нее газету. От волнения руки мои дрожали и строчки плясали у меня перед глазами.

«Бесценная находка… — торопливо прочитала я, — Четвероногая участница спасательного отряда „SOS“, симпатичная эрделька с прекрасным русским именем Людмила проявила недюжинную проницательность и нюх на предметы старины…»

Дочитать я не успела, газету у меня вырвал Пашка Лазарев.

— Ух ты! — восторженно блеял он. — Чистое серебро! Это ж, наверное, как минимум на кило потянуло… А вы, дуры, в Эрмитаж сдали…

— А ты бы, конечно, во вторсырье снес! — негодовала Таня Колюшкина. — Ты, Пашка, примитив и хищник. Если бы все были такими, как ты, ничего прекрасного на этой земле уже давно не осталось бы.

Класс осуждающе загудел.

— Да что с него взять, люмпен, темнота… — презрительно пробасил Витька Полетаев. — Вон собака — и та понимает…

— Что значит «и та»? — возмутилась Светка. — Такую собаку, как наша Люся, еще поискать нужно!

— И вряд ли найдешь! — с готовностью поддержала Светку Настя. — Если хотите знать, Люся единственная на весь город суперинтеллектуальная собака-экстрасенс. Правда, Тенгиз?

Тенгиз согнал с лица улыбку и серьезно закивал головой, подтверждая сказанное.

— Интересно, а медаль Люсе дадут? — спросила Женя Сорокина. — Думаю, ей просто обязаны дать медаль…

— Не знаю, — почесала ухо Светка. — Может, и дадут. Хотя вообще-то Люся у нас старается не ради почестей. Она помогает людям по велению сердца.

— А можно как-нибудь на нее посмотреть? Ну хоть одним глазочком, — сделав кроткое лицо, жалобно попросила Лизочка Якимович.

«И мне!», «И мне!» — загалдел класс.

— Ну и как вы это себе представляете?! — уперла руки в бока строгая Светка. — Устроим к Нике паломничество, затопчем ей всю квартиру, да? Думаете, вы одни такие умные? После этой статьи, знаете, сколько желающих посмотреть на уникальную собаку будет?!

— Но мы ведь не лишь бы кто. Разве мы Люсе чужие? Мы все-таки ее родной класс! — проникновенно возразила Таня Колюшкина.

Светка только скептично хмыкнула.

— Слушайте, я придумала! — неожиданно просияла Настя. — А давайте устроим Люсе праздник. Купим ей что-нибудь вкусное, а потом станем все вместе ее торжественно чествовать!

«Давайте!», «Ура!», «Правильно!», «Устроим праздник!» — ликовал класс. — «Купим Люсе подарков!», «Пригласим артистов!».

— Артистов? А что… Это идея! — растаяла Светка. — Ладно, уговорили, устроим праздник. И я знаю, кто нам в этом поможет, — загадочно улыбнулась она.

Не откладывая дела в долгий ящик, мы тут же отрядили первого в классе спортсмена Витьку Полетаева к добряку НикВасу договориться насчет физкультурного зала. Физрук, выслушав, зачем нам понадобились его спортивно-оздоровительные угодья, не возражал. И в четверг после уроков наш 7-й «В» в полном составе собрался на праздник.

Свалив рюкзаки в угол, мы принялись дружно двигать скамейки. Украшенная бантом Люся взволнованно носилась по залу и упорно путалась у всех под ногами.

— Ну что, партер готов, — пристраивая на подоконник магнитофон, одобрила нашу работу Светка. — А если положить в центр маты, получится первоклассная сцена.

— А это будет ложа! — крикнул Тенгиз, волокущий в паре с худеньким Димкой Ловчиковым спортивного коня.

— Здорово! Тащите его сюда, — скомандовала Светка. — Это будет место для почетных гостей.

Поставив снаряд там, где указала Светка, Тенгиз сбегал за своим рюкзаком, запрыгнул на коня и, пристроив рюкзак на колени, радостно завертел головой, оценивая вид из «ложи».

— Сказано же, это место для почетных гостей! — заревел Пашка Лазарев и, разбежавшись, тоже запрыгнул на коня. — Катись отсюда, генацвали! — и Пашка столкнул улыбающегося Тенгиза вниз.

Тенгиз кубарем покатился по полу. Рюкзак выскользнул из его рук, взвизгнул, тявкнул и отчаянно затрепыхался. Тот, кто сидел внутри, видимо решил во что бы то ни стало выбраться на свободу. Изменившийся в лице Тенгиз бросился к рюкзаку и принялся торопливо расстегивать молнию. Из рюкзака тут же высунулась рыжая мордочка Роника. Роник ошалело затряс головой и принялся удивленно осматриваться.

— Смотрите, он и шавку свою притащил! — закричал Пашка, со своего насеста указывая рукой на Роника. — Вали отсюда пока по шее не накостыляли! Сегодня Люсин праздник, а приютских сироток никто не приглашал.

Тенгиз побагровел и бросился на обидчика. Он за ногу стянул брыкающегося Пашку с коня, и мальчишки, сцепившись, покатились по полу.

Все, побросав свои дела, обступили дерущихся. Люся с Роником лаяли, девочки требовали разнять драчунов, ребята оживленно свистели.

— Тенго, давай, вмажь ему, — кричал азартный Димка Ловчиков.

— Да прекратите же вы! — попыталась за шиворот оттащить Тенгиза Светка. — Вы что, решили испортить нам торжество?!

— Вмажь, вмажь ему! — размахивал кулаками Димка.

Но силы были очень уж неравны и мордастому Пашке наконец удалось подмять под себя маленького Тенгиза.

— А ну отпусти его! — закричала Светка. — Ребята, сгоняйте кто-нибудь за НикВасом. У них же разные весовые категории. Это нечестно!

Но торжествовать победу Пашке было не суждено. Изошедшийся в лае Роник, стоило Пашке оседлать Тенго, мужественно бросился на помощь другу и повис на занесенной для удара Пашкиной руке.

— А-а-а-а! — пронзительно заверещал Пашка. — Уберите этого волкодава! Тенгиз, вели ему, чтобы он меня отпустил.

— А вот не буду ему ничего приказывать, — мстительно хмурил брови уже поднявшийся на ноги Тенгиз. — Ты обидел Роника, и я бы на его месте ни за что тебя не отпустил, пока не извинишься.

— Убери собаку! — хрипел Пашка, в ужасе оглядываясь на рычащего Роньку. — Я извиняюсь, извиняюсь, Роник. Все, сдаюсь, прекрати!

— Роник, хватит, ко мне, — смилостивился Тенгиз.

— Что за шум, а драки нет? Что у вас тут происходит? — послышался из раздевалки громовой голос НикВаса.

«Ничего», «Ничего не происходит», — раздалось в ответ со всех сторон. Витька Полетаев для убедительности даже принялся озабоченно оглядываться, Светка удивленно округлила глаза, Настя непонимающе пожала плечами.

Когда класс расступился, глазам физрука предстала такая картина. Пашка осоловело сидел на мате, рядом от восторга приседала на задние лапы возбужденная Люся, перед ними в позе тореро стоял Тенгиз с обручем, через который ловко прыгал Роник.

— Так это, значит, и есть наш артист? — умилился добряк НикВас.

— Нет, — застенчиво улыбнулся Тенгиз. — Артистов мы еще только ждем. А Рональдиньо пока разогревает публику.

— Рональдиньо? — еще шире расплылся в улыбке физрук. — А в футбол твой Рональдиньо играет?

Разумеется, Рональдиньо в футбол играл. Как играла в него и наша виновница торжества. В чем Николай Васильевич смог убедиться самолично, принеся из своей коморки потрепанный мяч.

— Пашка, конечно, чмо, но и ты тоже хорош, — принялась шепотом выговаривать Тенгизу Светка, пока НикВас самозабвенно резвился в глубине зала с собаками. — Скажи на милость, зачем ты притащил Роника! Думаешь, мне не хотелось взять с собой Елизара, или Насте принести свою Мотю? Но сегодня Люсин праздник и нечего превращать его в базар.

— Роник собака трудной судьбы, — насупился Тенгиз. — Он, может, вообще в своей жизни не видел праздников. Понимаешь? Да и кому бы он помешал? Мы тренировались. Если бы не Пашка, то Ронькина вообще никто бы не заметил!

— Эй, ребята, у меня есть предложение. Давайте для Роника сделаем исключение, — постарался смягчить ситуацию Сева Загорский. — Пусть и правда порадуется пес. Если бы кого и следовало гнать отсюда в шею, так это идиота Пашку. Но и его я предлагаю оставить. Все-таки праздник… — и Сева обаятельно улыбнулся. — Знаете, я вот о чем тут подумал… — посерьезнев, продолжил он. — Если вам еще вдруг понадобятся статисты, то я бы, пожалуй… То есть мы с Летой…

Закончить мысль Севе не дала быстрым шагом подошедшая к нам Настя. Оттащив Светку в сторону, она что-то оживленно зашептала ей на ухо.

— Так, всем внимание! — тут же захлопала в ладоши Светка. — Артисты прибыли! Представление начинается!

На минуту в зале воцарилась жуткая суета: кто-то спешно задергивал шторы, кто-то пытался разобраться с колонками магнитофона, НикВас, волнуясь, проверял, действуют ли два его огромных туристских фонарика, кто-то менялся местами с соседом или пытался пересадить в задний ряд обладательницу не в меру буйной шевелюры Таню Колюшкину.

Наконец все было закончено, и класс затих в предвкушении зрелища. В ту же минуту в зале погас свет и загремели бравурные звуки циркового марша. Вспыхнули прожектора, которые из разных концов зала изображали фонариками НикВас и Витька Полетаев. Затрещала барабанная дробь. Лучи прожекторов сошлись в центре сцены. Барабанная дробь смолкла… и вот уже партер ревел от восторга! В круге света в одинаковых позах застыли красавцы лабрадоры, за ними, подняв руку в жесте сценического приветствия, стояла их хозяйка. Оба пса были в элегантных черных бабочках, которые как нельзя лучше гармонировали с темным брючным костюмом дрессировщицы. Ёжик держал в пасти внушительный свиток, перевязанный ленточкой с сургучной печатью на конце. В зубах у Ромочки покачивалась шикарная темно-красная роза. Поприветствовав публику глубоким поклоном и оббежав сцену эффектной крупной рысью, собаки замерли в ожидании.

— Итак, леди и джентльмены, — торжественно начала шагнувшая на освещенную сцену Светлана Алексеевна, — позвольте представить вам всенародных любимцев, блестящих виртуозов и лауреатов собачьего конкурса солистов-вокалистов, джаз-банду «Поющие собаки»!

— Урра! — вдруг закричал сидящий в первом ряду Димка Ловчиков.

— Урра! — поддержала галерка.

Зал загудел и взорвался дружной овацией. Лабрики с достоинством склонили головы набок. Остановив движением руки не в меру разбушевавшуюся публику, Светлана Алексеевна продолжила:

— Сегодня у нас, можно сказать, премьера. В роли делегатов от собачьей общественности Ёжик и Ромочка выступают впервые, поэтому они очень волнуются. Правда, мальчики? — обратилась она к своим питомцам.

Лабрики снова склонили головы и энергично застучали по полу хвостами.

— Какие хорошенькие, — восхищенно прошептала Лизочка Якимович, не сводя влюбленных глаз с четвероногих артистов.

— То ли еще будет, — подмигнула ей расплывшаяся в довольной улыбке Светка. — Они нам такую программу сбацают, закачаешься…

— Шшшш! Тихо вы! — недовольно зашипела сидящая в заднем ряду Таня Колюшкина. — Из-за вас ничего не слышно.

Между тем представление продолжалось.

— Позвольте нам зачитать поздравительную телеграмму, поступившую в адрес виновницы сегодняшнего торжества.

Светлана Алексеевна повернулась к Ёжику и хлопнула в ладоши. Ёжик положил на пол свиток, который до сих пор держал в пасти, и осторожно потянул зубами за ленточку с сургучной печатью. Свиток с таинственным шелестом развернулся, открывая нашим взорам выведенные строгим готическим шрифтом письмена.

Ловко подхватив свиток и повернув его к Ёжику, Светлана Алексеевна попросила:

— Прочитай нам, пожалуйста, что здесь написано. Только громко и четко, чтобы все слышали.

Ёжик, широко улыбнувшись, громогласно продекламировал: «Гав! Гав! Гав! Гав!» — и покосился на сидящую в первом ряду Люсю. Люся заметно оживилась и завертела в разные стороны своей кудрявой башкой, ловя на себе восхищенные взгляды зрителей. Вдохновленная всеобщим одобрением, она даже попыталась выскочить на сцену, но была вовремя остановлена бдительной Светкой.

— Куда?! Тебе пока ответного слова не давали, — прошипела Светка, вцепляясь в Люсин ошейник.

Люся вздохнула, с сожалением посмотрела на Ёжика и послушно уселась на место.

— Подумаешь, — раздался вдруг из задних рядов недовольный голос Пашки Лазарева. — Вы что нас, за первоклашек держите? Гавкать всякая собака умеет. А чтобы псы телеграммы читали, в это я в жизни не поверю.

— Ну что ж, прочитай тогда нам ее ты, — Светлана Алексеевна, пожав плечами, развернула свиток к залу. На свитке аршинными буквами было выведено: «Гав! Гав! Гав! Гав!». Зал дружно грохнул. Посрамленный Пашка покраснел как рак, махнул рукой и плюхнулся на свое место.

— А теперь мы бы хотели вручить нашей дорогой Людмиле скромный презент от почитателей ее таланта, — объявила Светлана Алексеевна.

Галантный кавалер Ромочка подбежал к Люсе и положил к ее ногам пышную розу.

Что делать с розой, Люся явно не знала и на всякий случай осторожно попробовала ее на зуб.

— Эй, это не едят, этим любуются. Ты же у нас эстетически продвинутая собака, могла бы и сама сообразить.

Люся без энтузиазма уставилась на несъедобную красоту и разочарованно вздохнула.

— Не угодили? — огорченно всплеснула руками Светлана Алексеевна. — Что ж, попробуем еще раз.

И она подала неприметный знак Ёжику. Ёжик с готовностью метнулся к стоящей у стены сумке и, сунув туда морду, аккуратно извлек наружу здоровенную палку колбасы. Раздалась барабанная дробь, Ёжик с колбасой в зубах размеренным шагом двинулся в сторону Люси.

— Какая у него сила воли! — не выдержав, выдохнула Лизочка Якимович.

По рядам пронесся вздох восторга. Класс завороженно следил за ниточкой слюны, стекающей из пасти мужественного пса. Кроме нее ничто не выдавало того, какого неимоверного напряжения сил стоило артисту выполнение этого умопомрачительного номера. С внешней непринужденностью, за которой обычно стоят месяцы напряженной работы, Ёжик положил колбасу к ногам обомлевшей от счастья Люси. Зал разразился аплодисментами.

Люся, придя в себя, радостно вцепилась зубами в свой подарок. Светка тут же схватилась за другой конец колбасы.

— Дома съешь. Нечего тут всем на зависть чавкать, — шипела она и тянула колбасу на себя. — Имей, вообще, совесть, народ голодный!

— А сейчас, дорогие зрители, — раздался голос дрессировщицы, — коронный номер нашей программы…

— Петь, петь будут, — понеслось по рядам.

Снова заиграла торжественная музыка и под нее белой лебедью в спортивный зал вплыла… наша математичка.

— Она, что ли, петь будет? — ошарашенным шепотом спросил у своего соседа Димка Ловчиков.

— Нет, она нам станцует, — хмыкнул тот в ответ.

Окинув зал не предвещавшим ничего хорошего взглядом и ласково кивнув физруку, Евгеша вкрадчиво проворковала:

— Ах вот вы где… Прекрасно, прекрасно… Я смотрю, вы чудесно проводите время. Что ж, говорят, стояние на голове благотворно влияет на умственные способности. Впрочем, завтра мы это увидим… Да, чуть не забыла. У меня для вас хорошая новость.

Класс напряженно замер.

— Вот характер у человека! — шепнула мне мгновенно спавшая с лица Светка. — Видит же, что праздник, нет, непременно надо испортить. Небось, по поводу контрольной что-то придумала…

Вчерашняя контрольная по алгебре была для Светки больной темой. И немудрено: схватить случайную пару в самом конце учебного года — такого и врагу не пожелаешь. Из-за увлечения ПСС последняя четверть вообще далась Светке с большим скрипом. Но на первом месте по степени нанесенного ущерба, разумеется, оказалась алгебра, которую Светка на дух не выносила.

— Только что закончился педсовет, на котором решался вопрос о вашем классном руководителе. Могу вас порадовать: вы больше не беспризорники. В следующем году ваше классное руководство согласилась взять на себя наша новая преподавательница биологии Наталья Викторовна.

— Урра! Урра! — восторженно заорал класс, потопив последние слова Евгеши в звуках бешеной овации.

«Неужели и у Евгеши есть сердце? — просветленно думала я, изо всех сил молотя в ладоши. — Разве можно было придумать для нас лучший подарок?!» Я скосила глаза влево. Рядом энергично хлопала в ладоши сияющая Светка.

— Не вижу особых причин для веселья. Вашему классному руководителю предстоит нелегкая работа. По успеваемости класс плетется в хвосте всей школы. И вам должно быть стыдно перед Натальей Викторовной, которая из человеколюбия взвалила на себя эту непосильную ношу. Но, думается мне, благодарности она от вас не дождется, — Евгеша ласково провела ладонью по журналу, который держала в руках. — Вот они, ваши трудовые достижения. Все как на ладони. Сразу могу сказать, большинство из вас уйдет на лето с домашним заданием. Это в первую очередь касается тех, кто всю последнюю четверть провалял дурака.

Улыбка медленно сползла со Светкиного лица. Уголки губ красноречиво опустились вниз, как на самых горестных смайликах из Интернета. Ромочка сочувственно посмотрел на нее и огорченно поднял бровь.

— Евгения Константиновна, — подал голос НикВас, — может быть, не стоит с ними так строго, все-таки у них сегодня праздник…

— Да, это я успела заметить. Кстати, может быть, кто-нибудь объяснит мне, что делают в школе эти собаки?

— Это не просто собаки, это настоящие артисты, — кивнул физрук в сторону поскучневших Ёжика и Ромочки. — Видели бы вы, что они тут вытворяли!

И наивный НикВас расплылся в счастливой улыбке.

— Да, да, могу себе представить, — уже собираясь уходить, пробормотала Евгеша и, не глядя, потрепала по макушке подвернувшегося ей под руку Ёжика. Ёжик улыбнулся во всю пасть и, высоко подпрыгнув, ткнулся мордой Евгеше в подбородок.

— Ой, — от неожиданности всплеснула руками математичка и в панике отшатнулась.

Журнал выпал у нее из-под мышки и с солидным звуком шлепнулся на пол. Шустро подскочивший откуда-то сбоку Ромочка схватил в зубы этот главный обвинительный документ и сломя уши бросился из зала. Люся, Ёжик и Роник с радостным лаем рванули следом.

— Стой! Стой! Куда?! Вернись сейчас же! — вопила не своим голосом Евгеша, лихорадочно хватая ртом воздух.

Весь наш класс, улюлюкая и толкаясь, бросился в погоню за беглецами.

— Собак не видели? Светлые такие, в черных бабочках и с классным журналом, — дурашливо округляя глаза, спрашивал Димка Ловчиков, заглядывавший в каждую дверь.

Поставив на уши таким образом полшколы и изрядно напугав мелюзгу, наша банда наконец добралась до кабинета математики на втором этаже. На всякий случай заглянув и туда, мы замерли от ужаса. На полу возле учительского стола лежал Ромочка и с аппетитом дожевывал страницу из раскрытого классного журнала. Ёжик, Роник и Люся кружком сидели рядом и смотрели на Ромочку с нескрываемой завистью.

— Рома! Глазам не верю! — проталкиваясь вперед, воскликнула Светлана Алексеевна. — Не понимаю, что с собакой. Никогда раньше за Ромочкой такого не водилось…

— Ромка, вот это человек, вот это друг! — любовно глядя на уже почти исчезнувшую в собачьей пасти страницу, растроганно прошептала Светка. — Плакали Евгешины задания на лето! Ура! Да здравствуют каникулы!

— Вы., вы… вы мне за это ответите! — хватаясь за сердце, выдохнула Евгеша.

Ромочка радостно разинул пасть и обаятельно улыбнулся.