SOS, или Люся спешит на помощь

Неслучившаяся контрольная

Бывают такие дни, когда еще не успеешь проснуться, а уже чувствуешь: что-то случилось, что-то в мире не так. Думаю, именно это тревожное ощущение меня и разбудило. Хотя, может, я и выдумываю, может разбудила меня раньше обычного вовсе не тревога, а непонятно с чего раскричавшиеся на рассвете шумные воробьи.

Как бы там ни было, проснулась так проснулась. Валяться в постели и мучиться дурными предчувствиями мне совершенно не хотелось. Сунув ноги в шлепанцы, я вышла из комнаты и тут же подверглась атаке ошалевшей от радости Люси.

Люся — это моя собака, веселая и обаятельная эрделька, именуемая по паспорту Церлиной Шарм Олимпик. Два года назад она появилась в нашем доме смешным толстолапым щенком и с тех пор прочно закрепила за собой роль всеобщей любимицы.

«Как удачно, что еще такая рань! — с улыбкой думала я, тормоша повизгивающую от восторга собаку. — Значит, сегодня до школы я успею погулять с Люсей сама».

— Прекрасная идея! Мороза нет, вот и погуляйте, — разулыбался освобожденный от своей обычной обязанности папа. Он поскорее засыпал в кофеварку двойную порцию кофе и тут же с головой погрузился в чтение так им любимой «Новой газеты».

На улице Люся как чумная носилась по выпавшему за ночь свежему снежку, подпрыгивала, зарывалась в снег и тявкала от избытка чувств. С такой собакой разве можно грустить? Такая собака кого хочешь развеселит!

Живым подтверждением этой мысли нам навстречу уже мчалась огромная черная Сяпа, которой явно тоже не терпелось включиться в аппетитную Люсину беготню. Вообще-то Сяпа — хоть и добрейшей души существо, но редкий флегматик, и заставить ее носиться сломя голову не так-то просто. Однако нашей Люсе это иногда удается. На сей раз собаки устроили грандиозные скачки, перепахав газон такими замысловатыми и вдохновенными петлями, что уже дома я не удержалась и выглянула в окно, чтобы посмотреть, не стихи ли они там написали.

Повесив мокрый поводок на гвоздик в прихожей и потрепав Люсю по макушке, я подхватила рюкзак и бодро поскакала вниз по лестнице — дожидаться как всегда занятого с утра лифта не хотелось.

Первым уроком в расписании стояла алгебра…

От мысли об алгебре сердце мне снова сжала необъяснимая тоска. «Что за ерунда? — подумала я. — Может, это у меня открылись экстрасенсорные способности и я таким образом предчувствую, что Евгеша подло готовится дать нам необъявленную контрольную?»

В классе я первым делом уткнулась в учебник. Так и есть, мы как раз закончили тему, самое время для контрольной! «Эх, что ж я с утра-то все не повторила, ведь было лишних полчаса!» — досадовала я, лихорадочно листая страницы с формулами.

Впрочем, я лично совсем не удивилась бы, если в конце концов мое непонятное беспокойство объяснилось бы коварными происками самой Евгеши. «А что, с нее станется!» — хмыкнула я, представив, как Евгеша в пиратской бандане черной полночью варит колдовское зелье на бульоне «Ролтон» и, любовно добавляя в него лапки пойманных в школьном подвале пауков, загробным голосом произносит заклинания: «Синус-Свинус-Перекосинус! Пусть завтра кот знает с какого перепугу этот противный 7-й „В“ очертя голову кинется готовиться к контрольной!». Я фыркнула от смеха и оглянулась, ища глазами Светку, чтобы описать ей свое забавное видение. Но Светка еще не пришла. А до звонка между тем оставалось пять минут.

До звонка оставалось три, две и наконец одна минута. А Светки все не было. «Не хватало ей только опоздать на контрольную!» — подумала я, в который раз беспокойно поглядывая на дверь.

Часы показывали ровно девять, когда Светка появилась на пороге. От одного взгляда на нее рот мой открылся, а учебник выскользнул из рук. Весь Светкин вид говорил: случилось что-то из ряда вон выходящее. Глаза ее горели каким-то мрачным огнем, взмокшие на висках волосы решительно курчавились. Выражение тревоги и сосредоточенности на ее лице говорило о том, что сейчас она готовится объявить нам какую-то чрезвычайную и вряд ли хорошую новость. Но сказать Светка так ничего и не успела. Грянул звонок, и в тот же миг за Светкиной спиной, как зловещий арабский джинн, сгустилась из воздуха Евгеша.

— Леонова? — подталкивая Светку в спину, ласково произнесла математичка, и на ее губах заиграла слишком хорошо нам знакомая инквизиторская улыбочка. — Прекрасно, прекрасно. Будьте-ка добры, к доске.

— Евгения Константиновна… Можно сделать объявление? — хватая ртом воздух точно выброшенная на берег рыбка, предприняла отчаянную попытку Светка.

Класс напряженно замер. Подобные дерзости с рук не сходили никому. Бунтарей и поборников демократии Евгеша не переносила на дух, считая свободомыслие матерью всех пороков и самым смертным из грехов.

Все ждали неизбежных санкций. В набрякшей ужасом тишине было слышно, как обезумевшая от страха муха с отчаянием обреченного билась в оконное стекло, предпочитая медленной и мучительной смерти от рук тирана обманчивую сладость мгновенного ледяного сна.

— Что ж, Леонова, — математичка не спеша, царственным жестом поправила прическу. — Ваше стремление любыми путями увильнуть от ответа вполне понятно. Ничего другого от вас я, откровенно говоря, и не ожидала. Способностями и прилежанием вы, прямо скажем, не блещете. Но ваше наплевательское отношение к товарищам по классу вызывает по меньшей мере недоумение. Неужели вас совершенно не волнует, что по вашей милости они лишатся перемены?

— Евгения Константиновна… Это очень важно, — срывающимся голосом продолжала героически гнуть свое Светка.

— Леонова, к доске! Я не люблю повторять дважды!

Закончив таким образом бесполезную дискуссию, Евгеша неторопливо села за стол, аккуратно разложила на нем свои манатки, медленно развинтила ручку, поиграла пальцами, разминая суставы, нежно улыбнулась затаившему дыхание классу, перевела взгляд на мучительно сдвинувшую брови Светку и приступила к пытке.

В этом была она вся. Что бы у человека ни случилось, попади он под машину, стань жертвой террористов или заболей бубонной чумой, будь он закован в гипс или вдавлен в носилки птичьим гриппом, ничто не помешало бы нашей Евгеше усугубить его муки алгеброй… Раз у Светки что-то стряслось, значит надо было непременно вызвать ее к доске, как следует вымотать ей душу нескончаемыми вопросами и любыми путями довести беднягу до двойки. А что у Светки что-то случилось, чувствовал весь класс. В обращенных на нее взглядах читалось не только сострадание, но и тревога пополам с любопытством. Прекрасно разобралась в ситуации и Евгеша, а потому нарочно истязала Светку необычно долго. Светка краснела, бледнела, испепеляла взглядом классный журнал, но держала себя в руках и мужественно противостояла всем проискам бездушной училки. И что Светка в итоге схватила трояк, а не двойку, говорило только о том, какой здоровой психикой и несгибаемой волей обладала моя подруга.

— Уф, — выдавила мученица, наконец плюхаясь за парту рядом со мной.

— Ну? Что случилось? — не выдержав, зашептала я, и пара десятков чутких ушей тут же развернулись в нашу сторону.

— Пожар, — шепотом ответила Светка. — Ночью все сгорело!

— Какой пожар? Что сгорело? — не поняла я.

— Тишина в классе, — проворковала Евгеша. — К доске пойдет…

Чтобы понять, кого она сейчас вызовет, не надо было иметь семь пядей во лбу. Счастьем было уже и то, что я хотя бы повторила формулы перед уроком. Так и есть, она, конечно же, вызвала меня.

Мучила меня Евгеша почти так же долго, как и Светку, но хорошая подготовка, помноженная на жгучее желание не уступать самоутверждающейся за наш счет грымзе, помогли мне выстоять с честью, и несправедливая четверка, поставленная мне математичкой, была встречена всеобщим вздохом возмущения.

Сев на место, я не решилась больше задавать Светке вопросы. Мы лишь обменялись с ней взволнованными взглядами. Поерзав с минуту, Светка просияла, вырвала из тетрадки лист и принялась что-то быстро на нем строчить, но остроглазая Евгеша, проходя мимо, ловко выдернула бумагу у Светки из рук и, не читая, положила листок в карман. Светка с каменным лицом откинулась на спинку стула. Евгеша продолжала лютовать до конца урока и нарочно захватила еще и половину перемены, с издевательской неспешностью диктуя нам домашнее задание. Едва она вышла из класса, Светка вскочила и подняла вверх ладонь, призывая народ к вниманию. Это было излишне, все взгляды и так уже были обращены к ней.

— Люди! — взволнованно звенел Светкин голос в напряженной тишине. — В городе беда. Ночью сгорел собачий приют. Есть жертвы. Надо что-то делать…

Сгорел собачий приют… Сердце у меня сжалось. Мне вспомнилось, как радостно скакала сегодня Люся по свежему снегу. А ведь если бы во время ее новогодних скитаний ей не встретилось столько хороших людей, которые помогли ей благополучно вернуться домой, в приют могла попасть и она. В этом приюте могла сгореть моя собака…

Новость ошеломила, видимо, не только меня. Всю дорогу к кабинету биологии класс пораженно безмолвствовал.

— А какая именно помощь нужна приюту? И что можем сделать мы? — наконец подала голос рассудительная Настя Воронкина, наша бессменная староста и член школьного кружка юннатов.

— Какая помощь?! Да любая, какая угодно! Пока мы с вами тут стоим и спокойно рассуждаем, там собаки гибнут! Действовать нужно. Неужели не ясно? — горячилась Светка. — Сразу после занятий я еду туда. Кто со мной?

«Я!», «Я!», «И я!», — взлетали вверх руки добровольцев. — «Мы поедем туда всем классом!» — энтузиазм масс все возрастал. — «Зачем ждать конца уроков, айда прямо сейчас!», «Точно, едем прямо сейчас!»

— Так. Куда это вы едете прямо сейчас? Кто-нибудь объяснит мне, что происходит?

Мы, точно пойманные на месте преступления воришки, мигом притихли и замерли. У двери кабинета с ключами в руках стояла наша новая биологичка.

— Наталья Викторовна, сгорел приют для бродячих животных, — не побоялась выступить вперед Светка. — Есть жертвы. Мы просто обязаны помочь!

— Согласна… — неожиданно произнесла учительница, растерянно отводя за ухо выбившуюся прядь. И потребовала у Светки подробностей.

Как выяснилось, рассказывать Светке было особенно нечего. Всеобщими усилиями вытянуть из нее удалось следующее.

По дороге в школу Светка столкнулась на лестничной клетке с соседкой, которая и сообщила ей страшную новость. В существовавшем на частные пожертвования приюте для животных нынче ночью случился пожар. Никого из добровольных сотрудников в тот час в приюте уже не было, поэтому запертые в клетках тридцать бесхозных потеряшек и подкидышей метались в дыму и огне до приезда вызванных соседями пожарных. Кроме того, что среди животных есть жертвы, ничего известно не было. Соседка собиралась срочно ехать туда со своими лабрадорами сдавать кровь. Светка предполагала отправиться в приют сразу после уроков.

Прозвенел звонок, но никто и не подумал расходиться по местам.

— Настя права, — серьезно произнесла учительница. — Прежде чем ехать, нужно узнать, в какой конкретно помощи они нуждаются. Иначе от вашей поездки толку будет не слишком много.

И, попросив нас все-таки занять свои места, Наталья Викторовна отправилась звонить в приют.

— Вот, есть же люди и среди учителей, — в сердцах воскликнула Светка, стукнув ладонью по столу. — Скажи, почему как хороший человек, так ведет биологию, которая у нас два раза в неделю, а как математику, которая каждый день, так вести ее непременно должен какой-нибудь монстр?! — при воспоминании об уроке алгебры ее глаза нехорошо сузились, но уже в следующее мгновение в них загорелся исследовательский огонек. — Слушай, — мысленно что-то подсчитывая, пробормотала она, — а сколько уроков математики, на твой взгляд, нужно оставить в нашем расписании для установления полной мировой гармонии?

Я пожала плечами. Иногда Светка задает вопросы такой запредельной сложности и метафизической глубины, что я просто не знаю, что ей ответить.

Вернувшаяся Наталья Викторовна рассказала, что ей удалось выяснить.

— Сильно пострадало помещение. Нужны материалы для его ремонта и рабочие руки. Нужны медикаменты и перевязочный материал. Нужны подстилки для постояльцев и собачий корм. Но в первую очередь нужна кровь, а также временный приют для оставшихся без крова животных. Насчет последнего пункта от себя добавлю: если кто-то захочет взять собаку, пожалуйста, обсудите свое намерение сначала с родителями.

После этого сообщения урок все-таки начался. И прошел он, надо сказать, так, как будто потом его должны были показать по местному телевидению. Народ тянул руки и рвался отвечать. Все, видимо, хотели отплатить Наталье Викторовне за проявленную чуткость. А может, у кого-то имелись и более веские соображения. У меня, по крайней мере, они точно присутствовали, и связаны они были вот с чем.

Волею судеб перед Новым годом мы остались без классного руководителя — Мышаня ушла на пенсию. С тех пор наш 7-й «В» болтался неприкаянным и переходил из одних временных рук в другие. И вот было бы здорово, рассуждала я, если б нашей новой классной стала тоже пока свободная от руководства Наталья Викторовна. Молодая и еще очень даже вменяемая, она, ко всему прочему, по слухам была мастером спорта по альпинизму. Мечта, а не училка. Но было одно НО… В качестве этого жирного НО выступал тоже не имевший классного руководителя 5-й «А».

Как всем известно, брать предпочитают маленьких. Чтобы день за днем вкладывать в них душу в надежде на отдачу, чтобы вдохновенно лепить из них, нежных и мягких как пластилин, человеков XXI века. В переростков же типа нас душу вкладывать уже некуда. Они уже закоснели в пороках и погрязли в свойственной всей современной молодежи бездуховности. С этой точки зрения 5-й «А» имел перед нами неоспоримое преимущество. Но и у нас тоже имелся свой козырь — победитель городских математических и литературных олимпиад, высокий, красивый и безупречно воспитанный Сева Загорский, от которого млели не только поголовно все девчонки, но и большинство училок. Однако сегодня Сева блистать почему-то не спешил, видимо не желая уподобляться толпе, потому что делать как все Сева ненавидел категорически и с толпой никогда не сливался принципиально. Сева всегда был сам по себе. Кажется, даже наблюдая за ним из космоса, всегда можно было точно сказать: «Ну, так вот же где Сева, а во-о-он где все». Зато остальные сливаться с толпой не стеснялись и усиленно строили чистые детские глазки биологичке, прикармливанием и очаровыванием которой класс с этого дня, судя по всему, решил заняться всерьез.

Когда урок закончился, Наталья Викторовна, подойдя к Светке, негромко сообщила ей, что поехать с нами она не сможет, у нее сегодня уроки и во вторую смену. Светка открыла было рот, на ходу соображая, что на это ответить, но Наталья Викторовна просто протянула ей деньги на собачий корм и очень искренно пожелала нам удачи.

Остаток учебного дня класс с жаром обсуждал предстоящую поездку.

«Я привезу туда свое детское одеяло», «А я старую куртку», — кричали со всех сторон. — «А я тушенку, у нас залежи тушенки на случай войны, возьму пару банок, никто и не заметит», «А я супа отолью, у нас мама вкусный борщ сварила».

Что до меня, то я пока не придумала, чего привезу, но, разумеется, мы поедем туда вместе с Люсей. Думаю, мы поддержали бы Светку и в менее нужном деле. Приют же это и вовсе святое. Не сомневаюсь, что Люся со мной без колебаний согласится и не откажется сдать кровь для пострадавших погорельцев.

— Вот! Молодец, Ника. Это дело, — одобрила Светка мое предложение. — А у кого еще есть собаки?

Таня Колюшкина обещала приехать со своим Линкольном, солидным черным таксиком, названным, видимо, в честь не столько американского президента, сколько девятиместного лимузина. Витька Полетаев собирался арендовать у тетки ее королевского пуделя.

— А ты, Сева, — загораясь как маковый цвет, нежно спросила у Загорского томная троечница Лизочка Якимович. — Ты привезешь свою Лету? Вы просто не представляете, девочки, какая красивая у Севы собака!

— Мою Лету? — удивленно поднял соболью бровь наш прекрасный принц и свет Евгешиных очей Сева Загорский. От одного его мягко-прохладного тона Лизочка поняла, что допустила непростительную оплошность, и побледнела так, что я испугалась, как бы она не надумала сейчас хлопнуться в обморок. — Чтобы она сдавала кровь для тамошних дворняжек?

Сигнал был подан. Мотивчик подхватили и безвкусно развили подпевалы.

— Ха! Соседи, говорите, пожарных вызвали? Небось соседи этот собачий бомжатник сами и подожгли. Чтобы меньше вони и писка было, — по-хамски заржал Пашка Лазарев.

— У нас людей среди бела дня убивают, и ничего, — проворчал суровый, как наша действительность, Иван Мартынов, — а ты из-за каких-то дворовых шавок весь день нам мозги компостируешь.

— Ай молодец, Ваня, — игнорируя не достойного ответа Пашку, сдержанно вымолвила Светка, которую буквально распирало от возмущения. — Ты бы еще Холокостом прикрылся! Не спорю, мир, в котором такое происходит, уже трудно чем-то испортить. Но это еще не повод, чтобы потакать его жестокости!

Повисла напряженная тишина.

— А я мяса могу принести, — предложил наконец дождавшийся паузы Тенгиз Каландадзе, самый маленький мальчик в классе. — Оно хорошее, свежее, — покраснев, добавил он, — только оно… обрезки.

— Тащи, — одобрила Светка. — Итак, общий сбор ровно в три, у метро.

По дороге домой я напряженно размышляла над тем, что я могу принести в приют. «Консервы могу, это раз», — мысленно загибала палец я. Но на «раз» фантазия моя и иссякла. «Ладно, на месте разберусь, — решила я. — Что-нибудь толковое непременно на глаза попадется».

Расчет мой оказался верным, потому что не успела я еще дойти до дома, как на глаза мне очень кстати попалась аптека. Завернув в нее и выстояв небольшую очередь среди пенсионерок, я купила на имевшихся у меня пятьдесят рублей бинта и йода.

«Отлично, — подумала я. — Бинт — как раз то, что надо. Консервы это раз, бинт это два… М-да… Надо будет еще у бабушки спросить, она наверняка что-нибудь очень дельное посоветует».

Бабушки, увы, дома не оказалось. Что ж, придется как-то справляться самой. И я бросилась на кухню за консервами.

Едва я собралась уложить выбранные банки в сумку, как в нашу дверь позвонили. Это была Светка. За спиной ее висел огромный рюкзак. Интересно, чего она туда натолкала? Меня всегда поражала деловая хватка и неиссякаемая фантазия моей подруги. Я вот голову сломала, а ничего кроме бинта и консервов придумать так и не смогла, а она уже, глядите, рюкзак тащит. Но теперь-то мы и мне что-нибудь быстро придумаем!

Так оно и произошло.

— Во! — выдохнула сияющая Светка, с гордостью демонстрируя мне извлеченные из рюкзака огромные плоскогубцы. — С этим мы ваш линолеум в два счета отдерем.

— Наш линолеум?! — не поверила своим ушам я.

— Ну да, ты же сама говорила, что вы давно собираетесь сделать ремонт.

— Да, но… То-то и оно, что давно… Давно собираемся, но только у папы все руки как-то не доходят, — бормотала я, холодея от одной мысли о том, что мы можем такое сотворить, и в то же время недоумевая, как эта гениальная идея не пришла в голову мне самой.

«Ладно, это ж для дела, была не была!», — само созрело в моей голове бескомпромиссное решение.

— Подожди, я сейчас тоже найду плоскогубцы, — деловито заявила я.

— Отлично! — коршуном нависая над плинтусом, подмигнула мне Светка. — Мы вот сейчас линолеум отдерем, и руки у вашего папы сразу станут куда доходчивее…