SOS, или Люся спешит на помощь

Конец света, или крокодил в дредах

— Я скоро вернусь. Будь умницей, веди себя хорошо, — бабушка потрепала меня по макушке, привычным движением сгребла гору тапочек в прихожей и сунула их в ящик под вешалкой.

Излишняя предосторожность. Неужели бабушка думает, что я, взрослый, воспитанный эрдель, не найду себе занятия поинтереснее, чем трепать уже и без того потрепанные жизнью тапочки? Я и в нежном возрасте ничего подобного себе не позволяла. Если хотите знать, на моем счету всего один старый драный башмак, который сама же бабушка и отдала мне на растерзание. Только было это очень давно, в мое первое лето, на даче.

Подхватив сумку и поправив перед зеркалом воротник, бабушка двинулась к выходу. В дверях она еще раз обернулась и многозначительно подняла указательный палец:

— Да, и не забудьте с Никой пообедать. Суп на плите. Я очень на тебя надеюсь, Людмила!

Вот за это бабушка может быть совершенно спокойна. Про суп я точно не забуду. Вернее, он сам не даст о себе забыть. Аромат свежесваренного мясного борща накатывал с кухни мощной пьянящей волной. Щелкнул входной замок, со знакомым скрипом открылись двери лифта. В детском саду, честно отрабатывая казенные харчи, остервенело затявкала тамошняя охранница Жулька. Сглотнув слюну и на всякий случай тщательно проверив собственную миску на наличие в ней чего-нибудь съедобного, я растянулась на коврике в прихожей и принялась ждать. Ждать на голодный желудок было не слишком приятно. Навязчивый запах борща будоражил воображение и навевал гастрономические мечты. Наконец в подъезде хлопнула дверь. Я насторожилась. Чёлочка? Да, так и есть. Лифт остановился на нашем этаже. Подскочив к двери, я услышала знакомые быстрые шаги.

— Привет, привет, Люсюш. Извини, погулять мы с тобой не успеем. Времени в обрез, — скороговоркой выпалила Чёлочка, вваливаясь в прихожую.

Швырнув рюкзак на пуфик, она решительным шагом направилась прямиком на кухню. Догадаться было несложно: случилось что-то из ряда вон выходящее. Но что? Я пулей влетела следом и застыла в недоумении. Сидя на корточках возле открытого буфета, Чёлочка сосредоточенно выгребала на пол банки с консервами.

— Так, а это у нас что? Кукуруза? Нет, кукуруза нам, пожалуй, не подойдет. Как думаешь, а? — спрашивала Чёлочка, задумчиво крутя в руках очередной бабушкин НЗ.

Поскольку в кухне кроме нас никого не было, а Чёлочка явно нуждалась в дружеском совете, я сочла своим долгом тщательно обследовать банку и в знак солидарности лизнула Чёлочку в нос. Правда, для меня так и осталось тайной, почему кукуруза нам не подошла. Впрочем, если Чёлочке надоели кукурузные салаты, я согласна впредь бороться с ними в гордом одиночестве.

Судя по разраставшейся на полу кучке консервных банок, банкет у нас намечался грандиозный. В ожидании праздника я радостно прыгала вокруг съестных припасов, встречая одобрительным сопением то и дело выныривающие из буфета сокровища.

Бабушкин склад нес невосполнимые потери. Если так дело пойдет и дальше, взбучки нам не избежать. Но кто же думает о неприятностях, когда душа и желудок требуют праздника? Консервную экспроприацию прервал неожиданный звонок в дверь. Это пришла Светка, Чёлочкина подружка.

Светкины видавшие виды джинсы пахли лесом, летом и костром. А из набитого доверху туристского рюкзака выглядывал кончик ватного одеяла. В недоумении я оббежала рюкзак с другой стороны и попыталась сунуть в него нос поглубже. Так и есть. Пахнет грибами и можжевельником. Но ведь до лета еще далеко. Сначала должен растаять снег, потом из кладовки папа торжественно выкатит велосипед, а когда во дворе зафырчит наша машина, значит пора, значит лето уже наступило и мы едем на дачу. Со Светкиных ботинок, брошенных в коридоре, натекла целая лужица воды. Выходит, на улице по-прежнему зима. Но рюкзаку на это было наплевать. Всеми фибрами своей рюкзачьей души он был устремлен в лето. Что ж, я не против. Пусть сегодня будет лето! Раз Чёлочка со Светкой решили поиграть в поход.

О! Что это они делают? Разве можно колупать пол за шкафом? Я однажды попробовала закопать в том углу сухарик и тут же получила от бабушки газетой по попе. С тех пор сухарики я зарываю только на даче, в маминых клумбах. Там и сама мама постоянно что-то закапывает, наверное про запас. И никому не дает в своих ямках рыться. Но я все-таки в одну такую ямку влезла, из любопытства. И ничего интересного в ней не обнаружила. Только мама на меня почему-то ужасно рассердилась и долго мне выговаривала, все время повторяя один и тот же вопрос: «Ну скажи на милость, зачем тебе понадобилась моя годеция? Что ты в ней такого интересного нашла?». Смешная она, наша мама. Как я могла что-то найти в годеции, если я даже не знаю, что это такое? Но чтобы мама не огорчалась, в следующий раз я вырыла ямку с другой стороны клумбы.

Что-то не очень у них получается. Может, помощь нужна? Я протиснулась между Чёлочкой и Светкой и вцепилась в край линолеума. Дело пошло гораздо веселее. Очень скоро от линолеума в коридоре не осталось и следа. Или вернее — только следы кое-где и остались. Когда оторванный линолеум был скатан в трубочку и перевязан бечевкой, настала очередь антресолей. Старая папина куртка, драный ватник, куски поролона, надувной матрас из моего далекого детства, наш походный рюкзак, фонарик, бабушкино пикейное одеяло и еще масса любопытных штуковин. Я и не знала, что у нас на антресолях хранится столько сокровищ!

— Люся! Фу! Отдай сейчас же рукавицу! — строго прикрикнула на меня Чёлочка и отняла честно добытый из общей кучи трофей. — Это тебе не игрушки. Мы едем в приют. Там собак спасать надо!

Собак? Я насторожила уши, боясь что-нибудь пропустить. Спасать собак мне еще не доводилось. Но если это так же весело, как спасать Чёлочку от ненавистной овсяной каши или искать подходящую бабушку для потерявшегося во дворе малютки, я согласна. Что такое приют и какая беда у них приключилась, я пока не знала. А потому, пораскинув мозгами, решила действовать наверняка. Если приют это что-то вроде детского сада, только для собак, значит нужно взять побольше еды и игрушек.

Удостоверившись в том, что все консервные банки аккуратно уложены в рюкзак, я приступила к сбору игрушек. Выцарапать теннисный мячик из-под дивана оказалось не так-то просто. Я давно заметила: у маленьких мячиков, в отличие от больших, есть одна удивительная особенность. Они как страшные непоседы вечно норовят закатиться в самые неподходящие места. Попробовав втиснуть морду в щель между стенкой и диваном, я чуть не стала жертвой этого плюшевого громилы, так и норовившего прищемить мне нос. Диван упирался, скрипел и ни за что не хотел уступать свою добычу. Наконец, изловчившись, я все же дотянулась до мячика лапой и выкатила его на ковер. Уф… Апчхи! Полдела было сделано. Оставалось теперь упаковать мячик во что-нибудь подходящее. Наглотавшись пыли и нафталина, усталая, но довольная, я притащила игрушку в коридор и аккуратно положила в пустую сумку, стоявшую у входной двери. Сумка была большой и явно требовала чего-нибудь еще. Розовый заяц, канатик-тягалка и пупырчатый крокодил отыскались без труда и очень скоро составили мячику компанию. «Вот Чёлочка обрадуется, когда увидит, сколько я всего насобирала!» — с гордостью думала я, бегая по квартире в поисках куда-то запропастившегося ежика-пискуна. Но Чёлочка вовсе не обрадовалась. Вытряхивая из сумки собранные мной игрушки, она ворчливо приговаривала:

— Ну ты, Люся, молодец! Ох и здорово ты это придумала!

Однако, судя по интонации, молодцом я в ее глазах вовсе не выглядела. Но чем была недовольна Чёлочка и почему собакам в приюте не нужны игрушки? Озадаченно почесав затылок и покрутив головой в поисках ответа, я снова помчалась в комнату в надежде откопать там что-нибудь подходящее. Пустая сумка в коридоре не давала мне покоя. Она взывала к моей собачьей совести. Ведь недаром бабушка, всякий раз угощая меня чем-нибудь вкусненьким, назидательно повторяла мне в детстве: «Помни, Людмила, с ближним нужно делиться. Это касается не только людей, но и собак». Если бы бабушка сейчас была дома, она бы наверняка нашла что подарить собакам из приюта. Ну хотя бы вот этот пуховый платок или меховую жилетку…

— Люся! Что ты делаешь?! Зачем тебе бабушкин платок? — не на шутку рассердилась Чёлочка, когда я появилась на пороге комнаты с платком в зубах.

Платок был у меня тут же отобран, а сама я была бесцеремонно водворена на место. Остаток сборов я просидела в своем углу, который мне велено было охранять. От кого, интересно? Неужели Ника опасалась, что они могут, увлекшись, нечаянно вынести из квартиры и угол?

Когда наконец вещи были упакованы, ботинки зашнурованы и молнии застегнуты, Светка критически осмотрела нас с Чёлочкой, подергала поводок, проверяя его на прочность, и, раздув для важности щеки, строго спросила:

— А намордник у вас имеется?

От возмущения я аж присела на задние лапы. Кому намордник? Мне?! Самой ласковой и дружелюбной в мире эрдельке? Вот уж дудки! Ни за что не надену! Зачем мне намордник? У нас во дворе каждая малютка знает, что Люся — добрейшей души человек, хоть она и собака. Я даже рычать умею только понарошку. И за штанины хватаю исключительно своих и исключительно к обоюдному удовольствию. Если уж на то пошло, намордниками нужно в первую очередь обеспечить блох. Они из живых тварей самые кусачие и зловредные. Скроив недовольную мину, я уставилась в уцелевший благодаря мне угол, решив на провокации не поддаваться.

— К наморднику Люся у нас не приучена, — Чёлочка растерянно развела руками. — Может, без намордника как-нибудь обойдемся? — неуверенно добавила она.

— Ладно, что уж теперь, раньше надо было думать. Пошли, — Светка махнула рукой, хмуро закидывая рюкзак на спину.

Выйдя на улицу, мы направились прямиком в сторону ближайшего перекрестка. Чёлочка крепко держала меня за поводок и время от времени строго повторяла: «Рядом!». Я вприпрыжку трусила рядом, гордо поглядывая на проплывающих мимо разномастных прохожих. Если бы они только знали, куда и зачем мы едем, они бы лопнули от зависти! Еще бы! Не каждому ведь в жизни посчастливилось спасать приютских собак. Интересно, а нам далеко? И на чем мы туда поедем, на трамвае или на маршрутке? На трамвае лучше. Там народу больше и компания душевнее. Иногда, если повезет, могут пирожком или мороженым угостить. А в маршрутках народ обычно хмурый и недовольный. В прошлый раз одна тетенька мне чуть все лапы сумками не отдавила.

Когда мы поравнялись с трамвайной остановкой, я вопросительно посмотрела на Чёлочку.

— Нет, мы на трамвае не поедем, нас ребята ждут у метро, — сказала Чёлочка и натянула поводок.

«Ладно, на маршрутке тоже неплохо», — решила я, провожая носом очередную доверху набитую продуктами сумку, из которой живописно торчали толстые куриные ноги.

«Эй!» — вдруг услышала я призывный возглас и чуть не взлетела от радости. От газетного лотка мне нетерпеливо махала рукой розовощекая девчонка в яркой шапке с двумя веселыми кисточками. Рядом притопывал ногами невысокий большеглазый парнишка в аккуратной черной курточке и выглаженных черных же брючках.

— Смотри, вон Настя и Тенгиз, — тоже увидев ребят, показала Светке Ника.

— Что, и это все? — недовольно проворчала Светка. — А кричали, всем классом поедем… Нет, правильно говорят, на хорошее дело наш народ не расшевелить!

Из объемного полиэтиленового пакета, который держал в руках мальчик, доносился изысканный аромат мясных обрезков. Я вопросительно заглянула парнишке в лицо. Он выглядел добрым и приветливым, пухлые губы и кудрявый хохолок делали его похожим на какого-то звериного детеныша из мультиков. «Смешной какой, верблюжонок», — подумала я и дружески ткнулась носом прямо в пакет. Парнишка в ответ просиял улыбкой, но пакет все же вежливо приподнял, давая понять, что на мясо у него иные планы.

— Ну, кто чего принес? Выкладывай! — распорядилась Светка.

— У меня тут мясные обрезки и немного ливерной колбасы, — с готовностью предъявил Светке свой пакет Верблюжонок.

— Отлично! — кивнула Светка, по-хозяйски взвешивая пакет в руках. — Килограмма три будет…

— Три с половиной, — поправил Верблюжонок. — Я вообще-то думал, больше получится… — мальчик расстроенно почесал ухо.

— Ладно, и то неплохо, — Светка вернула ему пакет и приступила к досмотру Настиных кульков, кулечков, пакетов и пакетиков.

— Вот. Собачьи консервы. Пять банок. Для щенков и для активных собак. Три говяжьих уха. Витамины для беременных и кормящих сук. Косточки с кальциевой добавкой. Супершампунь с эффектом шелка. Капли от паразитов. А это… — Настя вдумчиво пошуршала очередной упаковкой и осторожно извлекла из нее маленькую глянцевую коробочку. — Это новое средство от глистов. Американское.

Настино лицо сияло так, будто она только что выиграла годовой абонемент на посещение «Макдоналдса».

— Блеск… — с уважением выдохнула впечатленная Светка.

Я беспокойно заерзала на месте. Ну ладно, от говяжьего уха или баночки хороших консервов я бы, конечно, не отказалась. Но где Светка с Настей видели собаку, мечтающую получить в подарок капли от паразитов или средство от глистов? К тому же еще — американских… Какие-то очень странные у них представления о прекрасном, ей-богу.

— Годится и для собак, и для кошек, — продолжала нахваливать эту гадость Настя. — Ужасно эффективное. И довольно приятное в употреблении. Правда, Мотя? — ласково обратилась она к своей сильно оживившейся на последней фразе сумке.

Ух! Чуть самое интересное не прохлопала! Взвизгнув от любопытства, я радостно ткнулась носом в веселую сумку. Сумка испуганно мяукнула и дернулась так, что Настя едва ее не выронила.

— Слушай, держи свою собаку в руках! — тут же накинулась Настя на ничего не успевшую понять Чёлочку. — Мотя и так не выносит поездок, а если ее вдобавок будет всю дорогу пинать носом какая-нибудь собака, боюсь, путешествие понравится Моте еще меньше.

— Ты что, кошку с собой притащила? — всплеснула руками Чёлочка.

— Ну ты даешь! Это ж собачий приют. Кто сказал, что в нем вообще были кошки? — ворчливо подхватила Светка.

— А кто сказал, что нет? — невозмутимо парировала Настя и осторожно расстегнула сумку. В образовавшуюся щелку тут же высунулась вытянувшаяся от ужаса кошачья мордочка и дикими голубыми глазами уставилась на меня.

— Познакомьтесь, пожалуйста, это Матильда. Она у нас будет донором.

Кошка в каком-то странном оцепенении продолжала лишь молча таращить глаза. Я постаралась как можно дружелюбнее ей улыбнуться. Мотя, увидев мои зубы, вроде бы очнулась, кивнула сама себе с видом: «Я так и знала», вслух же бесстрастно констатировала: «И крокодил в дредах. Для полного счастья. Конец света». Вновь нырнув в свое укрытие, кошка так энергично забегала внутри, что сумка начала рваться из Настиных рук и описывать в воздухе совершенно невообразимые кренделя.

— Если твоя киска такая нервная, зачем ты ее вообще принесла? Оставила бы дома, не было бы проблем, — без оптимизма глядя на скачущую сумку, проворчала Светка.

— Ага, а если все так будут рассуждать? Сами-то вы небось с собакой едете. А нам, значит, предлагаете дома отсидеться? И кошки приютские пусть себе погибают, да? — Настя обвела всех присутствующих серьезным взглядом. — А из нашей Моти, если хотите знать, идеальный донор получится. Она у нас отлично питается и абсолютно ничем не болела. Здоровое, энергичное и темпераментное животное.

— Да уж, темпераментное, — Светка с сомнением поглядела на снова высунувшую голову Мотю, но возражать больше не стала. Ее мысли уже занимало другое.

— Придется ехать на метро, — что-то прикидывая в уме, сказала Светка. — Иначе мы туда только к вечеру доберемся.

— В метро с собакой не пустят, — покачала головой Настя.

— Пустят как миленькие! Мы для этого специально тару взяли. Вот, — Светка торжественно продемонстрировала всем нашу сумку, точно это был не обычный, довольно потрепанный предмет домашнего обихода, а какая-нибудь совершеннейшая невидаль, типа ковра-самолета или скатерти-самобранки. — Мы посадим Люсю в сумку и так пронесем через турникеты.

Метррро? Турррникеты? Вот здорррово! Новые слова рычали по-собачьи бодро и призывно, а здание, в которое Светка постоянно тыкала пальцем, чем-то напоминало магазин, только со множеством дверей. В них то и дело ныряли люди, явно спешащие попасть в первые ряды счастливчиков. Почему же мы не торопимся? От нетерпения я даже начала слегка повизгивать. На метро я еще ни разу не каталась. Тем более — в сумке! Перспектива такого путешествия казалась мне жутко заманчивой. Когда я была маленькой, Чёлочка часто таскала меня в рюкзаке за плечами. Правда, с тех пор я немножко подросла, но ведь и Чёлочка стала на два года старше. Интересно, неужели на этом метро все животные катаются в сумках? Я посмотрела на стоявшего невдалеке сенбернара, важно и степенно ожидавшего, когда его щупленький хозяин расплатится за газету. Для такого, пожалуй, и огромный чемодан, что с недавних пор стоит у нас в прихожей, будет маловат.

— Люся, место! — скомандовала Чёлочка, хлопая ладонью по днищу сумки.

Я с интересом заглянула внутрь. Сумка уютно пахла нашей кладовкой.

— Мне кажется, она туда не влезет, — с сомнением покачала головой Настя, меряя меня взглядом.

— Еще как влезет! — заверила всех Светка и принялась подталкивать меня к сумке. Спустя пять минут я уже сидела в ней с невозмутимым видом. Тенгиз и Светка с двух сторон вцепились в ручки.

— Ого! Ничего себе собачка, — пыхтела красная от натуги Светка, с трудом отрывая сумку от земли. — Слушай, мне кажется, вы ее чересчур раскормили.

Я очень люблю Светку, но иногда она говорит страшные глупости. Ведь даже маленькому щенку известно, что еды чересчур не бывает. Бывают чересчур маленькие миски. Или чересчур жадные хозяева. Но лично я своими довольна. Хотя миска, конечно, могла бы быть и повместительнее. Кряхтя и отдуваясь, Светка с Верблюжонком протащили меня сквозь стеклянные двери и, пройдя несколько шагов вперед, плюхнули сумку на пол.

— Нет, эта не пропустит, — покачала головой Чёлочка, глядя куда-то в сторону.

— Ничего, прорвемся! — пробурчала Светка и поглубже нахлобучила шапку. — Нужно ее как-нибудь отвлечь.

Пока проходило экстренное совещание, я с любопытством первооткрывателя рассматривала плацдарм будущих боевых действий. Прямо по курсу путь нам преграждали странного вида металлические штуковины, напоминающие тренировочные барьеры. «Как у нас на собачьей площадке, — подумала я. — Только инструктора не хватает». Едва я успела подумать об инструкторе, как тут же откуда-то справа прогремел властный бас: «Гражданин! Вы куда?! Ваш проездной!». На всякий случай я пригнулась, как учили нас на занятиях, и потихоньку выглянула из-за Светки. В стеклянной будке справа от нас сидела мрачного вида тетка, похожая на бульдога, и с видом начальника следила за публикой, неуклюже ломящейся через барьеры. Эх, ну разве так прыгают? У нас на площадке больше тройки за такой прыжок не поставили бы. Ой! А вот этот паренек отлично прыгнул! Но тетке его художества почему-то жутко не понравились. Она даже из будки своей выскочила, как будто собираясь догнать прыгуна. Этим и попыталась воспользоваться наша команда. Светка и Верблюжонок подхватили сумку и перебежками двинулись к будке.

— Это что еще такое?! — прогремело прямо над моим ухом. — С собаками нельзя!

— Но она же в сумке! — широко распахнув чистейшие глаза, поразилась Светка.

— А мне без разницы. Больших собак провозить не положено.

— А… она у нас маленькая еще, она у нас щенок, — не очень убедительно попыталась слукавить Чёлочка.

— Все равно не пущу. У меня инструкция. И нечего тут толпиться. Весь проход загородили.

Раскрасневшаяся Светка, набрав побольше воздуха, уже готовилась разразиться очередной возмущенной тирадой, но тут неожиданно в разговор встрял Верблюжонок:

— Да, да, мы понимаем. Инструкция есть инструкция. И соблюдать ее необходимо всем гражданам без исключения. Но у нас неординарный случай. Это ведь уникальная собака, — показал он на меня, я с готовностью приосанилась. — Таких собак по всей России не больше десятка, а в Питере она и вовсе единственная. Собака-экстрасенс. Она и с милицией работает, и со спасателями, и с пожарными. Да вы, наверное, сами в пятницу передачу по Пятому каналу видели. Неужели не узнали? Разве можно забыть эти умные глаза?

Чтобы не подвести Верблюжонка, я скроила умильно-жалостливую морду. Тетка неопределенно хмыкнула и с некоторым интересом покосилась сначала на Верблюжонка, потом на меня.

— По Пятому, говоришь? Экстрасенс? Ишь ты, а по виду не скажешь…

Тетка явно колебалась.

— Пропустите нас, пожалуйста, — с горячностью подхватила Светка. — Вы слышали про пожар в приюте? Эту собаку там очень ждут. Счет идет на минуты.

Тетка причмокнула, поправила шапку и махнула рукой.

— Ладно, шут с вами, пропущу. Только вы ее как следует упакуйте, чтобы и комар носа не подточил.

— Конечно, конечно, — радостно закивал просиявший Верблюжонок, очень довольный успешным разрешением конфликта.

Чёлочка стянула с себя куртку и накинула мне на голову.

— Сиди тихо, не высовывайся. Понятно? — шепнула она мне, и сумка снова поднялась в воздух.

Я замерла. Играть в прятки с теткой из будки было ужасно весело! Интересно, учует она меня или нет? В оставленную щелочку было видно, как перед моим носом чинно плывет тоже затаившаяся в своей сумке Мотя. «Ой, мамочки… мамочки… мамочки…» — доносился до меня ее молитвенный бубнеж.

Пройдя сквозь металлический барьер, мы взгромоздились на длинную-предлинную гусеницу, очень проворно ползущую вниз. Ух ты! Как высоко! От восторга я чуть не выпала из сумки. Если бы не Светка, вовремя вцепившаяся мне в холку, наша команда легко могла бы не досчитаться одного из участников спасательной операции.

— А во сколько была передача про Люсю? — расстроенно спросила все время напряженно о чем-то думавшая Настя. — Я вроде телевизор регулярно смотрю…

«Да, действительно, во сколько была про меня передача и почему мы с Чёлочкой ее пропустили?» Заерзав в сумке, я переводила заинтересованный взгляд с Верблюжонка на Чёлочку и со Светки снова на Верблюжонка и с нетерпением ждала ответа. Но ребята только загадочно переглядывались.

— Ну, приплыли! С тобой точно не соскучишься! А если я скажу, что Люся у нас без пяти минут космонавт, ты что, рванешь покупать билет до Байконура, чтобы успеть проводить ее на Марс и помахать ей вслед кружевным платочком? — сетовала явно очень довольная Светка. — А телевизор, между прочим, людям с повышенной доверчивостью не только регулярно, но и от случая к случаю смотреть категорически не рекомендуется. О рекламе я вообще молчу…

— Да ну вас! И тебя, хитрая морда, тоже, — потрепав меня по макушке, беззлобно улыбнулась Настя и аккуратно поправила молнию на Мотиной сумке.

Мимо нас в обратном направлении ползли две точно такие же, как наша, гусеницы, густо утыканные пассажирами. Лица у пассажиров были скучные, сонные и какие-то невразумительные. Лица в вагонах тоже не отличались особой живостью. Одни откровенно зевали, пялясь на рекламные плакаты, другие читали потрепанные книжонки в пестрых обложках, третьи сидели, тупо уставившись в собственное отражение в стекле напротив. Никто ничего не жевал, и в окнах вместо домиков и деревьев мелькали только редкие огоньки и похожие друг на друга перроны. Единственным приятным моментом в этой поездке была неугомонная сумка, с беспокойным мяуканьем неистовствующая на коленях невозмутимой Насти. «Совсем с ума сошли», «Что я им, девочка что ли?!», «Нет, ну это уже ни в какие ворота», — время от времени обозначала ход своих мыслей сумка. Или вдруг громогласно вопрошала: «Куда мы катимся?», заставляя наиболее чувствительных пассажиров вздрагивать и озабоченно оглядываться по сторонам. Конечно, Мотя заметно скрашивала нам скуку дороги, что было очень мило с ее стороны. Но и она вскоре поддалась ласковым уговорам хозяйки и устало затихла. Больше ничего интересного не происходило.

Сидеть и провожать глазами счастливчиков, спешащих на выход, мне быстро надоело. Когда же наша станция?

— Потерпи, мы скоро приедем, — утешала меня Чёлочка.

Но я-то знала, что слово «скоро» коварно и переменчиво. Оно имеет свойство растягиваться и пухнуть до невообразимых размеров. И никогда не знаешь, скоро ли в самом деле наступит это «скоро». Я с трудом дождалась, когда мы выползли-таки на поверхность. Уф… Наконец-то! Свобода! Попрыгав вокруг Чёлочки и размяв немного лапы, я с удивлением обнаружила, что знакомый пейзаж вокруг изменился до неузнаваемости. Те же ларьки с висюльками, та же тетка с пирожками на углу, тот же цветочный киоск. Вот только вместо наших высоких и стройных домов появились другие, все какие-то насупленные и приземистые. Они как будто уменьшились в размере и издали напоминали коренастые крепенькие боровички. Улицы тоже изменились, стали узенькими и хлипкими, того и гляди переломятся пополам. Слушайте, а может это я, пока мы ехали в метро, немножко подросла? Придирчиво осмотрев свое отражение в ближайшей витрине и не найдя ничего особенного, я подбежала к Чёлочке и ткнулась в нее носом. Нос, как и прежде, попадал прямехонько в оттопыренный край кармана.

— Люся! Прекрати хулиганить! На баловство времени нет! — строго сказала Чёлочка, беря меня на поводок.

По узкому и скользкому тротуару мы двигались гуськом. Впереди Светка с рюкзаком, за ней мы с Чёлочкой, потом Настя и наконец вызвавшийся нести сумку с Мотей Верблюжонок.

Главным архитектурным украшением здешних мест были попадавшиеся на каждом шагу подворотни, а главным украшением подворотен — живописно рассаженные тут и там многочисленные тощие коты грязно-бурого окраса. Надо сказать, появление нашей процессии почему-то их очень нервировало. Они напрягались и с подозрением косились на меня. «Ходют тут, тунеядцы окаянные», «Дома им не сидится», «Других улиц им нет, непременно по нашей надо шлендать», — то и дело доносилось до нас их недовольное фырчание.

Домики становились все меньше, пока наконец не выродились в какие-то хозяйственные постройки типа складов или гаражей. К одному из таких длинных складов, имевшему, правда, пару окон без стекол и даже почерневшее, пахнущее горелым крыльцо, мы все и направились.

— Помогать приехали? Молодцы! — устало улыбнулась нам голубоглазая девушка в старой грязной куртке и брезентовых рукавицах. — Нам люди сейчас очень нужны, сами понимаете, такая беда…

Девушка, сняв рукавицу, отвела волосы с лица.

— Мы консервы привезли, мясо, лекарства, теплые вещи, — выступила вперед Настя.

— Очень хорошо. Складывайте вот сюда, — девушка указала на стоявшие в углу ящики. — Ничего себе! — аж привстала она, увидев Тенгизов пакет. — Откуда у вас столько мяса, вы часом не продуктовый магазин грабанули?

— Нет, — засмеялся Верблюжонок. — Просто у меня папа на рынке работает, мы прошли по палаткам, рассказали, в чем дело, спросили мясные отходы, вот нам и нагрузили. Не крысам же оставлять.

— Логично… О, привет, а ты кто? — обратив наконец внимание на меня, девушка опустилась передо мной на корточки. — Славная какая эрделька.

— Это Люся, — объявила Светка. — Они с кошкой Мотей кровь сдавать приехали. Нам сказали, животным нужна кровь для переливания.

— Насчет кошачьей крови не знаю, а вот собачья… Ребята, вам тогда срочно в клинику надо. Сейчас как раз собачку одну повезли… Очень может кровь понадобиться… Оля! — махнула она кому-то рукой. — Проводи.

Петляя дворами точно зайцы и изо всех сил стараясь не отстать от нашей длинноногой провожатой, через минут десять мы с тыла подошли к небольшому чистенькому зданию, которое, судя по запаху, и было той самой клиникой, куда нас отправили.

— Вот, ребята, вам сюда, — подтвердила мою догадку Оля. — Удачи и еще раз спасибо.

И, простившись, девушка так же стремительно зашагала обратно.

Обойдя здание, наш отряд решительно направился к крыльцу. В дверях мы столкнулись нос к носу с блондином-лабрадором, который от неожиданности отпрянул назад и сразу же выскочил снова, только уже в двух экземплярах. Номер первый со всего маху бросился к Светке на грудь, норовя лизнуть ее в щеку, а второй с любопытством ткнулся в сумку с Матильдой. Сумка издала душераздирающий вопль и возмущенно задергалась в руках не уследившего за ситуацией Тенгиза. Теперь уже была наша очередь отпрыгивать назад.

— Ромка! Прекрати! — фыркнула Светка, с трудом уворачиваясь от собачьих поцелуев. — Ты меня эдак уронишь!

— Рома, Ёжик, в чем дело? — отчаянно тормозя собак, возмущалась выехавшая на другом конце поводков лабрадорья хозяйка. Но заметив среди нас Светку, женщина заулыбалась и расслабилась.

— Кровь приехали сдавать? — поинтересовалась она, показывая глазами на меня.

— Ага, — кивнула Светка, освобождая проход.

— Молодцы! Мы вот тоже с мальчишками… Эй, два палевых лабрадора, оставьте в покое сумку! — пригрозила хозяйка, заметив неподдельный интерес своих питомцев к нашему живому грузу.

Тот, кого, по всей видимости, звали Ёжик, мотнул головой, с сожалением покосился на запретный предмет и послушно отошел в сторону, всем своим видом давая понять, что он — взрослый, серьезный пес и детские шалости его нисколечко не прельщают. Зато второй, судя по виду повеса и всеобщий баловень, явно был непрочь порезвиться, раз уж выпал такой удачный случай. Покрутившись вокруг Светки и Тенгиза, ткнувшись носом в Настины ладони и попробовав поймать на лету болтающуюся лямку от рюкзака, он наконец развернулся в мою сторону и, чуть наклонив голову набок, весело замолотил хвостом.

— А мы уже всё и сейчас домой поедем, на машине, — радостно сообщил он мне.

— Да, на джипе, — подтвердил Ёжик. — Мы с Ромой любим кататься на джипе. А ты?

— Конечно! Кататься я на всем люблю. Хотя, если честно, на джипе я пока еще не пробовала, — призналась я.

— А лужи ты любишь? — живо поинтересовался Рома.

Я на секунду задумалась.

— Нет, я больше речку люблю. А зимой — ледяную горку.

— Горку? — Ёжик посмотрел на меня с интересом. — А что с ней делают?

— С нее съезжают.

— На джипе?

— Нет, на попе.

— А… — озадаченно протянул Ёжик.

— Слушай, Ёж, давай в следующий раз попробуем? — встрепенулся Ромочка.

Идея сменить джип на собственную попу ему определенно понравилась.

— Давай, — с готовностью согласился явно привыкший потакать младшему Ёжик. — Я знаю подходящее место.

И оба заулыбались во всю ширь своих лабрадорьих пастей в предвкушении приятного вечера.

— Нет, Рома, с собачкой ты познакомишься в другой раз. Мы сегодня спешим, — покачала головой хозяйка и натянула поводок. — Удачи! Вечером заходите, расскажете, как все прошло.

Спустившись с крыльца, Ёжик и Ромочка оглянулись и, помахав мне хвостами, бодро потрусили через дорогу рядом со своей хозяйкой. Теперь, благодаря мне, они знали, чем занять себя на ближайшей прогулке. «Какие забавные лабрики, — подумала я. — В следующий раз нужно будет им про велосипед рассказать. У меня-то на нем покататься пока не выходит, но, может, у них получится, их же двое».

В вестибюле клиники было уютно, чистенько и тихо. На гладко отполированном плиточном полу слегка разъезжались лапы. Пахло какой-то едкой гадостью. На диванчике слева сидел почтенный старичок с палочкой и узкомордой светлой кошечкой на коленях. Кошка заинтересованно и без малейших признаков страха поглядывала на рыжего пса, лежащего у ног девушки, расположившейся на соседнем диване.

Не успели мы подойти, как из боковой двери выглянул доктор в белом халате и в очках. Вытирая руки льняной салфеткой, он окинул присутствующих быстрым взглядом. В стеклах его очков блеснул и тут же потух озорной солнечный зайчик. Лицо доктора стало серьезным и чем-то озабоченным.

— Есть кто-нибудь кровь сдавать? — спросил он, обращаясь к очереди.

— Мы кровь сдавать! — поспешно отозвалась Настя. — У нас собака и кошка. Вот эта, — и она полезла в сумку, чтобы продемонстрировать доктору свою многострадальную Мотю.

— Кошачья кровь больше не нужна. Кошкам пока отбой. Благодарим за отзывчивость и проявленное мужество.

— Да ладно, чего уж там, — скромно отмахнулась Настя, совсем не расстроившись.

— А вот собака очень кстати. Привет, кудрявая! — с улыбкой наклонился он ко мне. — Кто из вас с ней пойдет? Ее нужно будет подержать.

Чёлочка, вцепившись в поводок, молча смотрела на доктора широко открытыми от ужаса глазами.

— Я пойду, — храбро выступила вперед Светка.

Доктор кивнул, порылся в кармане и протянул мне шарик сухого корма.

— Ты ведь храбрая девочка, правда?

Я утвердительно вильнула хвостом и с интересом посмотрела на докторский карман.

— А ты, я вижу, совсем не промах, — снова улыбнулся доктор и протянул мне еще один шарик. — Ну что, пойдем спасать Елизара?

Сглотнув слюну, я в ожидании посмотрела на доктора. Пожалуй, если дело так пойдет и дальше, я могла бы спасти не одного Елизара, а пару-другую. Или, лучше, десяток…

— Остальное получишь после, идем.

Взмахнув полами халата точно крыльями, доктор развернулся и быстро пошел по коридору. Я рванула за ним. «Эх, ну и жизнь у этих спасателей! Вот бы нам с Чёлочкой поступить сюда на службу», — подумала я. От рук доктора пахло той же едкой гадостью, что и повсюду в вестибюле. Но на такие мелочи я твердо решила внимания не обращать. Доктор был добрый и ласковый. И в кармане у него еще оставались сухарики.

— Стой, стой, ты куда?! До чего же любопытная!

Доктор едва успел схватить меня за ошейник, когда я, проскочив за ним в открытую дверь, с разбегу вылетела на середину комнаты.

— Верунчик, приготовьте, пожалуйста, шприц. Будем брать кровь у этой кудрявой любознательной барышни.

Верунчиком оказалась невероятных размеров тетка в ярко голубом халатике и такой же косынке. Она смерила меня бесстрастным взглядом профессионала и величественно поплыла к ящичкам с инструментами.

— Нужно положить ее на стол, — скомандовал доктор, решительно направившись ко мне.

Я беспокойно заерзала на месте. Разве доктор не знает, что собакам на столы залезать категорически запрещается? Мне, даже если я только поставлю лапу на самый краешек стола, всегда здорово влетает от бабушки. Но если доктор настаивает, я, пожалуй, согласна посидеть на столе… Ой! Как высоко! И совершенно никакой еды. Может, я лучше слезу обратно на пол?

— Держите, держите ее! — приказал доктор, и Светка крепко обхватила меня руками.

— Давай-ка посмотрим, милая, может, твоя кровь подойдет. А что, Елизар, глядишь, это как раз твоя спасительница и пожаловала, — обратился доктор к вороху бинтов, неподвижно лежащих на еще одном столе в самом углу комнаты. Я повернула голову туда и только тут рассмотрела черный собачий нос и выбившееся из-под повязки грязновато-желтого цвета ухо.

— Что с ним? — голос Светки заметно дрогнул, и она еще крепче прижала меня к себе. — Ему очень плохо, да?

— Самое страшное для него позади, — успокоил нас доктор. — Не волнуйтесь, мы обязательно ему поможем. Он ведь у нас настоящий герой. Если бы не он, многие собаки бы погибли.

Доктор осторожно положил руку на собачью морду. Настоящий герой попытался вильнуть хвостом или вернее его кончиком, свободным от бинтов, и посмотрел на нас своим грустным глазом, в котором стояли самые настоящие слезы. «Ему, наверное, очень больно», — подумала я и лизнула Светку в щеку. Щека была мокрой и соленой.