Современные русские фамилии

Литературный язык и народные говоры

Казалось бы, простое понятие — литературный язык — оказывается не вполне простым. Прежде всего под термином «литературный язык» понимают в более узком смысле — язык художественных произведений, в более широком смысле — тот язык, которому учат в школе, которым пользуются в городах, на котором ведется деловая переписка. Здесь мы будем употреблять этот термин в более широком значении, в главе «Имена и фамилии литературных героев» — в более узком.

Единый литературный язык России сложился в результате синтеза делового русского языка, церковнославянского языка, среднерусских диалектов, впитавшихся в московский говор (который стал основой орфоэпических и словоупотребительных норм литературного русского языка), книжных и канцелярских традиций и, наконец, комплексного иноязычного влияния. Все это привело к единственному в своем роде развитию литературного русского языка, при котором на него почти не оказывали влияния местные диалекты.

Соотношение литературного языка и народных говоров (диалектов) в фамилиях очень сложно. Казалось бы, все фамилии должны отражать свойства диалектов тех мест, откуда происходят их носители. Но это не вполне так. Ряд фамилий был создан в городах, в городском просторечии, которое значительно ближе к общелитературному языку, чем к местным диалектам. Язык жителей различных городов России уже давно представляет собой более или менее единое явление, поскольку опирается на единый письменный язык.

Различие народных и литературных форм свойственно не только отдельным словам, но и именам личным. Например, имена, известные в литературном языке в формах Елена, Емельян, в отдельных говорах русского языка выступают как Олена, Алена, Олёна, Алёна, Омельян, Амельян. Все эти формы русских календарных имен отразились в фамилиях, так же как отразились в них и областные, и устаревшие формы имен нарицательных.

Литературные и народные формы имен нарицательных вошли в состав прозваний и фамилий в разное время. Нарицательные, лежащие в основах наиболее древних именований, базируются на народной лексике, тогда как в основах именований более позднего периода встречаются и литературные формы. До XVIII в. особые литературные формы еще редкость, о чем свидетельствуют антропонимиконы Н. М. Тупикова и С. Б. Веселовского.

Встречаются и такие фамилии, относительно которых мы затрудняемся дать однозначный ответ, от русских ли слов они образованы.

Ведь помимо слов, вошедших в современный литературный русский язык, существуют слова областные, диалектные, а также слова, уже вышедшие из состава нашего языка. Изучением первых занимаются диалектологи, а вторых — историки языка. Существуют специальные словари, поясняющие непонятные слова нашего же русского языка. Однако в составе современных русских фамилий могут быть выделены и слова, не зафиксированные ни в одном из областных словарей. Таковы, например, фамилии Будяк и Будяков, ср. западное будятися ‘шататься’; Веренчик и Веренчиков, ср. тверское веренить ‘спешить’, ‘торопиться’; Волеваха и Волевахин, ср. вологодское волевать ‘своевольничать’; Гонтарь и Гонтарев, ср. гонт ‘щепа для кровли’. Мы привели каждую из фамилий в двух формах, стандартной, с типовым русским суффиксом, и нестандартной, в форме, совпадающей с именем нарицательным и с образованным от него прозвищем. И те и другие зарегистрированы у современного русского населения, правда, стандартные встречаются значительно чаще. Очевидно, к числу русских придется отнести и те и другие.

Фамилия Неуймин, очевидно, образована от прозвищного имени Неуйма, Напрасников — от Напрасник, Рассудов — от Рассуд, Ряхин — от Ряха. Эти и многие другие слова, от которых образованы фамилии, в современном русском языке не сохранились. Об их значениях мы можем догадываться из сопоставления с такими словами, как неуёмный, напрасный, рассудок, суд, неряха.

В русских народных говорах неуйма ‘неукротимый, энергичный, деятельный человек’, напрасник ‘кто напрасно наговаривает’, ряха ‘аккуратная женщина’, рассудой ‘рассудительный человек’. Слово рассуд употребляется и в ином значении: если люди не могут между собой договориться, они просят, чтобы их справедливо рассудили, ср. пословицу: «Суд не на осуд, а на рассуд» (Даль В. Пословицы русского народа. М., 1957, с. 170).

Фамилия Комник происходит от слова комник — так в древности назывался конный ратник, ср. современное конник. В «Слове о полку Игореве» говорится: «…а всядемъ, братїе, на свои бръзыя комони, да позримъ синего Дону». Форма комник сохранилась в некоторых говорах и сейчас. Однако рост всеобщей грамотности, обязательное среднее образование, широкое распространение средств массовой информации (радио, телевидение, кино) — все это способствует быстрому уходу подобных слов из нашей речи.

Поскольку письменным языком на Руси изначально был церковнославянский, некоторые славянизмы глубоко проникли в нашу жизнь, например названия букв «Аз», «Буки», «Веди», «Глаголь», «Добро». Интересно, что от всех этих названий в свое время были образованы фамилии: Азов, Букин, Ведев, Глаголев, Добров. Правда, каждую из этих фамилий можно объяснить и иначе: Аз было имя личное в некоторых старых календарях (в более поздних оно значится как Аза, оставаясь мужским). Букой пугали маленьких детей. Фамилию Ведев, если ее поставить в ряд с фамилиями Дажев и Будтов, можно воспринимать как образованную от частицы. Фамилию Глаголев можно сопоставить со словом глаголить, т. е. ‘говорить’, и даже с частью речи (глагол) — но в любом случае это славянизм, глубоко проникший в русский литературный язык. Фамилия Добров может быть сопоставлена со словами добро и добрый. Независимо от истолкования — это одно из самых древних слов нашего языка.

Проникая в письменный деловой язык все фамилии уравниваются друг с другом стилистически (они все делаются нейтральными), хронологически (все оказываются современными, несмотря на свое происхождение от древнейших слов, вышедших из общеупотребительного языка), юридически (именно они фигурируют в документах, даже если образованы от слов просторечных, нелитературных). Попадая в общие списки школьников, студентов, депутатов, фамилии, образовавшиеся в разное время в различных частях нашей страны, оказываются одинаково значимыми, одинаково важными и нужными.

Мы уже говорили о том, что в любом языке существует группа ономастических и околоономастических слов, легко переходящих в именования людей. На примере сопоставления русского литературного языка и его говоров это можно показать особенно наглядно. Для этого необходимо ввести понятие синонимы и омонимы. Омонимами называются слова, одинаково звучащие, но имеющие разное значение, например лук, который едят и из которого стреляют. Синонимами называются слова, не похожие друг на друга по своему звучанию, но совпадающие по значению, например бегемот и гиппопотам.

Хотелось бы обратить внимание на стойкость ономастической и околоономастической лексики. Например, если в древнерусский период было имя личное Петух (слово петух вошло в русский литературный язык), то в различных говорах были имена личные Петел, Кочет, Певень, укр. Пивень с тем же значением основы нарицательного имени, от которого эти имена образованы, ср. современные фамилии Петухов, Кочетов, Кочетков, Певнев. Когда этим именем перестали называть в официальных ситуациях, оно перешло на положение прозвища и все равно осталось в ономастике. Другой пример: во многих языках слово кузнец как обозначение очень нужной и почетной профессии сопутствовало именованию человека. Позже от него было образовано прозвищное имя, затем фамилия. По сей день фамилия с основой ‘кузнец’ относится к числу наиболее часто встречающихся. Но если у русских это Кузнецов, то у белорусов — Ковалев, у украинцев Коваль, у поляков Ковальчик, у немцев Шмидт, у англичан Смит, у французов Форжерон и т. д.

Вот это глубокое проникновение ономастической лексики в жизнь и быт каждого народа, наличие параллельных образований от синонимичных основ в различных языках и отдельных говорах подтверждает неизбежность вхождения именно этих слов в состав собственных имен и делает этимологию и мотивировку фамилий убедительной.

Расчленение русской лексики на литературную и народную, просторечную начинается в XVII—XVIII вв., когда язык образованных людей стал заметно выделяться и отгораживаться от языка тех слоев населения, которым было недоступно образование, т. е. одновременно с началом резкого социального расслоения населения.

Можно назвать немало слов, которые имеют в литературном русском языке одно значение, а в его диалектах — совсем другое. Например, бас в литературном русском языке обозначает ‘низкий голос’, а в диалектах — ‘краса’, красота. Широко распространенная фамилия Басов и редкая Бас могут быть образованы от обоих слов. Поэтому в подобном случае, как и во многих других, трудно говорить о лексическом значении основы фамилии.

В рассмотренном нами материале обнаружено значительное число таких слов. Например, слово грах на первый взгляд кажется славянизмом (ср. чешское грах и русское горох). Однако в диалектах русского языка оно имеет совершенно иные значения. Так, в новгородских говорах словом грах обозначают шумливого крестьянина, ср. также новгородский глагол грахать ‘смеяться’. Слово кока в костромских говорах обозначает ‘крестный отец’. В речи городской интеллигенции имя Ко́ка употребляется как сокращение от Николай, очевидно, не без влияния французского Коко́ с тем же значением. Слово гречка обозначает в русском московском просторечии гречневую крупу, но в саратовском и томском говорах — гречанку. Словом гречиха в литературном русском языке обозначается растение, а в вятском говоре — худая кобыленка.

Мы показали слова, омонимичные в литературном языке и в диалектах. Теперь покажем омонимы, существующие в диалектах. Например, слово большак в различных народных говорах употребляется в двух значениях: ‘главная дорога’ и ‘старший сын’. Совершенно естественно, что в составе фамилий скорее должно встретиться слово большак во втором значении, тем не менее не исключено, что в основу чьей-нибудь фамилии оно попало и в своем первом значении. Слово макуха в разных говорах русского языка означает макушку и жмыхи; мясоед — время, когда нет поста, и некоторую характеристику человека, ср. бобоед, ракоед; шатун — часть машины и медведь, не легший в берлогу; голубец — еда, краска и фигура в танце; волох — национальность и косматый человек. Можно выделить и омонимы литературного языка, например туз — в картах и денежный туз (переносно о человеке); рыжик — гриб, рыжий человек; месяц — часть года, луна; вал — в машине, земляное сооружение; вьюн — растение и человек или животное, которое извивается. Все эти примеры мы привели не случайно. Есть фамилии Волох и Волохов, Месяц и Месяцев, Рыжик и Рыжиков и т. д. Разумеется, естественнее считать, что фамилия Рыжиков получилась от прозвища рыжего человека Рыжик. Но фамилии Сыроежкин, Мухоморов, Поганкин, Подосинников и другие позволяют допустить, что фамилия Рыжиков могла быть образована и от названия гриба.

Выделяются многочисленные ряды омонимов, где одно из созвучных слов — имя нарицательное, а другое — собственное. Например, Майор 1) воинское звание, 2) личное имя; Талай 1) пермское ‘картавый человек’, 2) сокращение от Талалей (Фалалей); Калина 1) растение, 2) народное от Каллиник; Маковей 1) ср. Макоед, Макосей, Макогон, 2) от библейского Маккавей; Пуд 1) мера веса, 2) имя; Гран 1) мера веса, 2) имя; Златоуст 1) кто красиво говорит, 2) второе имя Иоанна Златоуста; Надежда 1) абстрактное существительное, 2) имя; Павлин 1) птица, 2) имя; Лев 1) животное, 2) знак зодиака; 3) имя; Тузик 1) двухвесельная лодка, 2) маленький туз, 3) кличка собаки; Ангел 1) мифологическое понятие, 2) имя; Арест 1) акт задержания, 2) имя; Султан 1) восточный монарх, 2) украшение на шапке, 3) восточное имя; Ходор 1) диалектное ходить ходором, т. е. ‘крутиться’, ‘вертеться’, 2) южное Фёдор; Буй 1) буйный человек, 2) поплавок на якоре, 3) город Костромской области; Ясь 1) ясность, 2) ласкательное от Ян (Иван); Гаврик 1) орловское ‘простак’, 2) тульское ‘щеголь’, 3) пензенское ‘хитрец’, 4) сокращение от имени Гаврила (Гавриил).

Наконец, есть исторические омонимы. Например, слово неделя означает сейчас семь дней, от понедельника до воскресенья; в прежние времена оно означало день отдыха: от слов не делать, ‘не работать’. Это значение слова неделя сохранилось, например, в болгарском языке. Нашему современному слову «неделя» у них соответствует седмица. В основе фамилии Неделин может быть и современное и прежнее значение этого слова. Таким же образом в основе фамилии Студнев может быть слово студень как название кушанья (современное значение) и как название месяца старого славянского календаря (ноябрь).

Многозначность, казалось бы, одних и тех же слов в русском литературном языке и в его отдельных говорах, возможность изменения значений областных слов в связи с распространением их на другие территории, возможность образования прозвищ от различных значений слов — все это свидетельствует о том, что в настоящее время без точного знания истории каждой семьи нельзя со всей очевидностью сказать, почему то или иное прозвище было дано его носителю.

Отсутствие среди известных нам имен нарицательных таких образований, как Заседа, Кудрянь, Псюк, Смеян, Незваль, Проед, Супряга и многих других, входящих в состав нестандартных фамилий, говорит о большой древности основ многих русских фамилий и об их значительном обособлении от нарицательных слов литературного русского языка и его диалектов. Иными словами: есть фамилии русские, в русском происхождении которых мы не сомневаемся, но о которых мы не можем сказать, принадлежала ли их основа к литературному языку или к народному говору. Очевидно, подобные основы издавна составляли русскую ономастическую лексику и формировались по закономерностям, сложившимся в языке для словообразования собственных имен.

Вот несколько словообразовательных гнезд, в которые вошли стандартные и нестандартные фамилии: Огарок и Огарыш и соответствующие им полные, стандартные— Огарков и Огарышев; Дуда, Дудак, Дударь, Дудник, Дудинец, Дудка, Дудчик, Дудин, Дударев, Дудкин и др.; Зуб, Зубак, Зубарь, Зубаха, Зубач, Зубец, Зубик, Зубок, Зубов, Зубарев, Зубцов, Зубков; Кит, Китач, Китыка; Ковш, Ковшарь, Ковшик, Ковшило, Ковшов, Ковшун; Мазун, Мазуля, Мазило, Мазай, Мазок; Нос, Носач, Носок, Носуля; Сахар, Сахаров, Сахарный; Свет, Светов, Светлый, Светлов; Хворост, Хворостяной; Хорошо, Хорошун, Хорошев, Хороший. Несмотря на прозрачность структуры, о конкретном значении некоторых из них мы можем лишь догадываться. Быть может, часть из них вообще не употреблялась в качестве нарицательных и они всегда были особыми собственными именами, для которых не существовало единого и сколько-нибудь определенного нарицательного значения. Различные диалекты русского языка давали практически неограниченное число образцов прозваний, которые при определенных условиях закреплялись в качестве фамилий. Среди них много древнейших обозначений лиц в соответствии с какими-нибудь их свойствами и особенностями.

В результате изменения значения некоторых слов отдельные лица стали, если так можно выразиться, жертвами языковых преобразований. Например, фамилия Блатов образована не от того, что сейчас называется блатом, а от более старой формы слова болото — блато; фамилия Каюков — не от слова каюк в значении ‘конец’, ‘гибель’, а от областного обозначения долбленой лодки; Жуликов — от владимирского жулик ‘чернорабочий’, в костромских говорах словом жулик называют ножик; Воров — от древнего слова вор ‘бунтовщик’, ворами называли крестьян, восстававших против помещиков, вспомним, что человек, похищавший чужое добро, в старину назывался тать. Фамилии Трепачёв, Грабилин, Живодёров были скорее всего связаны с известными трудовыми процессами; трепать волокно, сгребать что-либо, живодёр была профессия на бойне. Кажущиеся нам теперь унизительными фамилии Нищев, Калекин, Инвалидов, Хворов, Судорогин и т. п, также в прошлом не воспринимались столь эмоционально. В народной крестьянской среде прозвища, от которых образованы эти фамилии, считались вполне естественными, просто констатирующими известные факты, Кроме того, как мы видели выше, некоторые из фамилий, кажущихся нам сейчас неприятными, восходят к так называемым охранным именам, основным их назначением в далекой древности было уберечь ребенка от болезней и напастей, помочь ему выжить. Такое именование отразилось в современных фамилиях Нехорошев, Безобразов, Негодин, Неудачин, Чумин, Захвораев и др.

Разумеется, понять все это, помочь окружающим относиться без насмешек к людям с такими фамилиями и быть самим их обладателями — вещи совершенно разные. Необходимо суметь разобраться в наследии прошлого, взвесить преимущества и недостатки каждой фамилии, понять, что значение ее основы отнюдь не есть характеристика именуемого лица. И все же в крайних случаях, в особенности при обмене паспортов, смена фамилий с ярким негативным значением допускается. В отделах загсов и в паспортных столах имеются соответствующие инструкции, разъясняющие, что и как может быть сделано.

Наиболее ощутима связь с нарицательными у фамилий, образованных от исконных слов русского языка по его словообразовательным моделям: Мочалов, Котов, Капустин, Купцов. У фамилий, образованных от иноязычных слов и не включающих русских словообразовательных средств (Магнат, Штурман), она значительно слабее, несмотря на омонимию некоторых фамилий с заимствованным нарицательным (магнат, штурман). Тот факт, что они созданы не по образцам, характерным для русских фамилий, заставляет воспринимать иначе и их основы. Так, например, фамилия Магнатов скорее воспринимается русскими как фамилия и в большей степени ассоциируется с нарицательным магнат, чем полностью омонимичная нарицательному фамилия Магнат.

Некоторые фамилии родственных языков могут образовываться аналогично русским, но от основ, не представленных в русском языке (Копецкий — копец по-чешски ‘холм’). Иные, наоборот, образованы от основ, свойственных и русскому языку, но с использованием иных словообразовательных средств (Милич, Ковальчик). Наконец, некоторые конечные элементы иноязычных фамилий могут быть созвучны русским фамильным суффиксам, не имея с ними ничего общего (Дарвин, Чельпин, Эберлин, Сухомлин — млин по-украински ‘мельница’).

Особенно сложно различение друг от друга так называемых восточнославянских фамилий — русских, украинских, белорусских — и размежевание их с польскими фамилиями. Например, существует мнение, что все фамилии, содержащие более или менее понятную основу, но не оформленных суффиксами ‑ов, ‑ин, обязательно украинские (Блоха, Козел, Благо), что фамилии, оканчивающиеся на ‑ич, обязательно белорусские или польские, а на ‑ский — польские. Но все перечисленные элементы — общеславянские. Ни у одного славянского языка нет преимущественного права присваивать себе суффикс ‑ский или ‑ич. Достаточно сделать небольшое сравнение с именами нарицательными, чтобы найти все эти элементы в любом славянском языке.

Например, в русском слове княжич тот же суффикс, что в нестандартной русской фамилии Аксёныч, а в слове заводской тот же суффикс, что в фамилии Костромской или Кромской.

Такие фамилии, как Воробей, Скворец, Голенище, не могут быть украинскими, потому что воробей по-украински горобець (вспомним героя гоголевского «Вия» — Тиберий Горобець), скворец — шпак (ср. фамилии Шпак, Шпаковский), голенище — халява (ср. фамилию другого гоголевского героя из «Вия»).

Если в основах фамилий лежат областные слова, не представленные в русском и украинском литературных языках, выяснить, какому же языку принадлежит фамилия, особенно сложно. Так, по данным словаря В. И. Даля, основы таких фамилий, как Бориляк, Гомза, Негода и некоторые другие, действительно, были в свое время представлены в южных и западных говорах, и их можно считать украинскими, ср. юго-западное барилок ‘бочка’, ‘бочонок’, гомза ‘деньги’, ср. вологодское гомоза ‘непоседа’, негода курское ‘непогода’, ‘ненастье’. Но основы фамилий Бакун (бакун ‘простой русский табак’)[19], Верета (ср. владимирское и вятское вереть, веретия, сибирское веретейка ‘возвышенная сухая гряда среди болота’ или веретье новгородское, рязанское, тамбовское и верета московское ‘полотнища для сушки зернового хлеба или подстилки в телегу’), Бобырь (воронежское ‘рыбка пескарь’), Кекало (вятское кекать ‘икать’ или ярославское и тверское кекнуть ‘сильно ударить’), Кудрянь (новгородское кудра ‘шалун’), Комяк (ярославское комякать ‘бить’), ляш (псковское, тверское ляшить ‘воровать’) и многие другие не могут быть отнесены к западным, а во многих случаях и к южным. Следовательно, перед нами не украинские, а русские фамилии, не прошедшие в свое время по каким-либо причинам оформления типовыми стандартизирующими суффиксами. Среди отобранных нами нестандартных русских фамилий очень много именно таких, образованных от центральных, северных и восточных областных русских слов, которые никак нельзя считать украинизмами.

Итак, в фамилиях русских, украинских, белорусских представлены общие, восточнославянские элементы. Ведь древнерусский был общим языком предков русских, украинцев и белорусов. Типичные для украинского и белорусского языков новообразования — явление более позднего порядка. Можно отметить не только качественные, но и количественные отличия русских фамилий от украинских и белорусских.

Например, украинские фамилии часто оканчиваются на ‑о и ‑а: Щербо, Толпыго, Зозуля, Серобаба, хотя подобные фамилии встречаются и у русских: Яблочко, Точило, Утка.

И у русских, и у украинцев, и у белорусов, и у поляков есть фамилий, оканчивающиеся на ‑ский, ‑ич, ‑ов. Но у русских фамилий на ‑ов значительно больше, чем у украинцев или белорусов. Фамилии на ‑ин встречаются у русских и белорусов. Следовательно, по одному лишь суффиксу, без учета характера основы фамилии, сопровождающих ее имени и отчества, а также некоторых сведений об истории именуемой семьи в большинстве случаев нельзя однозначно судить о том, русская, белорусская, украинская или польская это фамилия.

Среди фамилий белорусов встречается немало таких, которые практически не отличаются от русских: Ломтев, Птицын. Они имеют русские суффиксы и образованы от основ слов, общих для обоих языков. Способствовало этому и то, что в течение длительного времени делопроизводство в Белоруссии велось на русском языке и в официальные записи белорусские имена и фамилии проникали в формах, не передающих специфики местных народных говоров, т. е. Николай, а не Мыкола, Тёткин, а не Цёткін, Константин, а не Кастусь и т. д. Поэтому подлинные народные белорусские формы имен и фамилий можно скорее обнаружить в литературных произведениях, чем в официальных актовых записях[20].

Польские фамилии на ‑ский составляют наиболее древний тип: Запотоцкий, Скоропадский. В этом они аналогичны древним русским княжеским фамилиям (Вяземский). Более Поздние русские фамилии на ‑ский (Черниговский, Цареградский, Златовратский) нередко принадлежали духовенству, при этом образцы фамилий могли заимствоваться от украинского духовенства, которое в XVII—XVIII вв. пользовалось большим влиянием. Славяно-греко-латинские духовные академии, существовавшие в разных частях нашего государства, способствовали выработке определенных типов фамилий духовенства.

Интересную группу фамилий составляют областные образования с суффиксом ‑ец: Антонец, Гориславец, Данилец, Иванец, Кондратец, Миронец, Никонец, Федец, Яковец. Это ласковые прозвания детей в семье. Вырастая и формируя свою семью, человек с таким именем переносил свое прозвание и на своих потомков. От перечисленных следует отличать фамилии с суффиксом ‑овец: Гавриловец, Ефимовец, Макаровец, Павловец, Титовец. Это фамилии с древнеславянским суффиксом собирательности ‑овцы: Гавриловцы, Павловцы — семейства, названные по главе семьи Гаврило, Павел; Гавриловец, Павловец — один из представителей указанных родов. Другую своеобразную группу составляют фамилии, образованные от личных имен, осложненных суффиксом ‑ич: Акулич, Ананич, Аринич, а также Акуличев, Ананичев, Ариничев и т. д.

В древних документах встречались написания Онтон, Олександр, Офонасий. Если от этих форм имен Антон, Александр, Афанасий образуются фамилии Онтонов, Олександров, Офонасьев, то юридически они будут так же отличаться от фамилий Антонов, Александров, Афанасьев, как отличаются друг от друга и фамилии Крамской и Кромской, ср. также Сафронов — Софронов, Сазонов — Созонов. Такие написания не обязательно отражают так называемое о́канье, свойственное северным русским говорам. Они могли возникнуть и в условиях а́канья как «сверхправильные» формы на основе предположения пишущего, что писать через о грамотнее, вернее. Эти юридически значимые фамилии, начинающиеся на о, попадают в другое место по алфавиту и в официальных документах могут совершенно не соприкасаться со своими «двойниками», начинающимися на а. Но в устной речи они нередко смешиваются (если только хозяева таких фамилий не произносят их побуквенно или по складам).

Несмотря на то что нормативная орфография имен нарицательных служит некоторым организующим началом при написании фамилий, всеобщей и единой орфографии фамилий нет и не может быть. Юридический контроль над языковыми нормами приводит к тому, что правильным считается то написание фамилии, которое зарегистрировано у человека в паспорте, в метрической записи, в свидетельстве о рождении, хотя бы оно противоречило всем нормам здравого смысла. Тот факт, что русские фамилии никогда не вносились в словари (словарь М. Н. Тупикова — ретроспективный взгляд на картину прошлого), привел к тому, что написание их никогда не регламентировалось никакими правилами и основы их (особенно если они восходят к устаревшим и малопонятным словам) не были защищены от искажений. Порой простая ошибка или описка приводила к искажению фамилий, а следовательно, волей-неволей порождались новые фамилии. Ведь расхождение всего лишь в одну букву уже приводит к юридически разным словам. У нас зафиксировано много случаев подобного производства новых фамилий. Приведем лишь некоторые: Фадеечев — от отчества Фадеич (ср. личное имя Фадей и Фаддей) — грамматически правильной была бы фамилия Фадеичев; Анисемцев — от ласкательного варианта имени Анисим (кстати, более правильной считается форма Онисим). Анисимец — написание через е не имеет грамматических оправданий. Фамилии Ахапкин, Арганистов отражают уже известное нам аканье. Фамилия Облеухов вместо Оплеухов отражает озвончение глухого согласного п, противоречащее нормам литературного русского языка. В фамилии Битюков, наоборот, произошло оглушение согласного г, ср. нарицательное битюг. Очевидно, эта фамилия была образована от прозвища Битюг, давно утратившего связь с нарицательным, от которого оно произошло, а вместе с ней и свою правильную форму, т. е. прозвище превратилось в Битюк, откуда Битюков. Похожая на эту нестандартная фамилия Бидюк также, возможно, образована от прозвища Битюг (такое прозвище нередко давалось очень сильному человеку, которого сравнивали с лошадью-тяжеловозом). На изменение ее написания также мог оказать влияние отрыв фамилии от породившего ее имени нарицательного. Не исключено, однако, что эта фамилия происходит от не зарегистрированного словарями слова бедюк, ср. областной глагол бедить ‘причинять беду’, ‘вредить’. Поскольку в этих словах в прежнее время писалась буква ѣ, в ряде говоров она произносилась достаточно близко к и. В фамилиях Веретельников, Песельников (ср. нарицательные веретенник, песенник) мы также сталкиваемся с явлением, характерным для некоторых говоров, когда соседствующие одинаковые согласные стремились расподобиться. Таким же образом слово конник получило в некоторых говорах форму комник. В фамилии Щекатуров отразилась искаженная форма давно заимствованного слова штукатур.

Некоторые носители таких фамилий, в которых могут быть выделены основы, искаженные по сравнению с официальной орфографией соответствующих им нарицательных или собственных имен, требуют, чтобы им сделали необходимые изменения в документах. Работники органов загса должны быть чрезвычайно осторожны при разборе заявлений с просьбами об исправлении фамилий, поскольку в некоторых случаях к этому нет достаточных оснований. Например, Катков и Котков, Барковский и Борковский для русского языка разные фамилии. Хотя фамилия Кромской происходит от названия населенного места Кромы и, следовательно, написание через о для фамилии закономерно, фамилия знаменитого художника пишется Крамской.

При внимательном анализе основ некоторые фамилии с «неверной» орфографией оказываются отнюдь не искажениями, а словами, происходящими от неизвестных своим «хозяевам» географических названий, или старинных, или заимствованных, или областных слов. Поэтому исправления допустимы лишь в тех случаях, когда есть документы, подтверждающие требуемое написание фамилии.

То же касается лингвистически единых, но юридически различных фамилий Аленин — Оленин от имени личного Олена — Алена (Елена), Аладьин — Оладьин, Салавьев — Соловьев и др. Хотя многие из них были впоследствии приведены в соответствие с орфографией имен нарицательных, повсеместно этого сделать нельзя, потому что есть фамилии, образованные от основ, не представленных в литературном языке и, следовательно, не имеющих единой нормированной орфографии. Например, фамилия Ланской — Лонской образована от областного наречия лони (лонись) — лани (ланись) ‘в прошлом году’. В таких случаях не ясно, как унифицировать. В результате из лингвистически одного слова получается две юридически значимых фамилии. Иногда из одного лингвистически значимого слова получается три и более различных фамилий, например Каржавин, Коржавин, Коржевин, Калмыков, Колмаков, Колмыков, Колмуков. Ими зовутся члены различных семей, и юридически все они — разные фамилии. Юридически разными оказываются также отличающиеся лишь одной буквой и не отличающиеся в произношении фамилии типа Владимирцов — Владимирцев, Первенцов — Первенцев, Таманцов — Таманцев, Ткачов — Ткачев, Сычов — Сычев, Свищов — Свищев, Балашов — Балашев и др.

Следовательно для нарицательных слов мы говорим об их значении, а для собственных имен (фамилий) мы говорим лишь о звуковой (или буквенной) последовательности, с помощью которой одна фамилия отличается от другой, но не о смысловом значении их основ.

Подводя итоги всему сказанному в этом разделе, обратим особое внимание на то, что основы русских фамилий отнюдь не обязательно имеют нарицательное значение, понятное на основе нашего непосредственного владения современным языком. Но основы фамилий, воспринимаемых нами как русские, имеют русский облик, заключающийся в особенностях произношения, ударения, словообразования, сочетаемости с другими элементами внутри слова.