Спасите меня, Кацураги-сан! #1

Глава 21

Давление Нагаты Джиро упало до семидесяти на сорок. Он потерял сознание, но остановки сердца не было. Я и без «анализа» догадался, что с ним случилось, поэтому сразу же крикнул медсёстрам:

— Вызывайте реанимацию и сердечно-сосудистого хирурга! Подготовить каталку! Обеспечить венозный доступ!

Одна медсестра сразу же рванула к телефону, вторая достала катетер и подбежала к нам с Нагатой. Пока девушка устанавливала катетер, я изучал тело Нагаты Джиро «анализом».

— Кацураги-сан, что с ним? Это инфаркт? — спросила медсестра, прокалывая вену Нагаты.

— Нет, ТЭЛА, — коротко ответил я.

Тромбоэмболия лёгочной артерии. Этого следовало ожидать, учитывая, какой кошмар творился с его ногами. Один из тромбов в венах его нижних конечностей всё-таки оторвался и улетел в кровоток!

Я перевёл взгляд на лёгкие Нагаты Джиро.

Вот он! Тромб перекрыл лёгочную артерию наполовину.

Нужно спешить, пока сердце не достигло критической перегрузки. Давление продолжит падать, если мы ничего не предпримем. Его правый желудочек растянуло, перегрузка слишком высокая, чтобы вводить физраствор для восстановления артериального давления.

— Норадреналин и гепарин! — крикнул я медсестре. — Срочно!

Нужно было поднять ему давление и предотвратить дальнейшее сгущение крови, пока ещё не поздно. И как можно скорее приступить к тромболизису. Только на слово мне никто не поверит, как и всегда. Сначала его повезут на компьютерную ангиографию.

Медсестра метнулась к аптечке, а я продолжал держать голову Нагаты слегка приподнятой. Пальцы на его руке расслабились и отпустили рубашку. Я воспользовался моментом и быстро расстегнул пуговицы, освободив грудную клетку мужчины. Его дыхание было совсем поверхностным.

— Держитесь, Нагата-сан, — прошептал ему я. — Вас дочь с внуками ждут, не время умирать. Держитесь.

Но предварительный прогноз был далеко не радужный. Слишком быстрое падение давления, перегрузка правого желудочка. Если мы не сделаем всё быстро и правильно — Нагата Джиро умрёт! Перекрытие артерии массивное, а на тромб наслаиваются новые массы.

Когда медсестра закончила введение назначенных мною препаратов, в приёмное отделение вбежали реаниматологи и сосудистый хирург.

— Нагата-сан, как же так⁈ — воскликнул хирург и посмотрел на меня. — Что с ним?

— ТЭЛА, — быстро сообщил я. — Давление падает, признаки перегрузки правого желудочка. Нужно незамедлительно начинать тромболизис.

Во избежание лишних споров я приподнял штанину Нагаты Джиро и показал воспалённые вены на его голенях.

— Кладём на каталку, аккуратно! — приказал хирург. — Везём в отделение сердечно-сосудистые хирургии, быстро!

— На КТ-ангиографию не повезём? — засомневался реаниматолог.

— Нет, сделаем позже, — замотал головой хирург. — Под мою ответственность. Сейчас же начнём вводить тромболитики.

Нагату Джиро повезли к лифту, а сосудистый хирург задержался рядом со мной буквально на полминуты.

— Как звать? — бросил он без лишних реверансов.

— Кацураги Тендо, — представился я.

— Цубаки Арата. Молодец, Кацураги-сан, — он хлопнул меня по плечу и побежал в своё отделение по лестнице.

Я с облегчением выдохнул. Прямо сейчас Нагате Джиро крупно повезло. По всем стандартам медицинской помощи для начала должна выполняться КТ-ангиография. Но в данном случае я уже знал диагноз. А обследование стало бы лишь тратой драгоценного времени. Хвала богам, что Цубаки Арата быстро понял, в чём тут дело.

Всё, что мы могли сделать в условиях приёмного отделения — мы сделали. Теперь остаётся надеяться, что Нагате вовремя введут тромболитики и это возымеет эффект.

Под моими ногами что-то зашевелилось. На полу остался лежать телефон Нагаты. От вибрации он полз по кафелю. На экране появилась фотография девушки и имя абонента «Юкико».

Возможно, не следует отвечать на чужие звонки, но лучше сообщить его родственникам, что только что случилось.

— Алло, Юкико-сан, вы — дочь Нагаты-сана? — снял трубку я.

— Да… — замялась женщина. — А с кем я говорю?

— Кацураги Тендо, дежурный терапевт. Вашего отца только что экстренно госпитализировали в сосудистую хирургию, Юкико-сан, — сообщил я.

— О господи, — сорвалась на крик Юкико. — Ч-что с ним, Кацураги-сан?

— Не буду врать, состояние тяжёлое, — произнёс я. — Но мы отреагировали очень быстро. Уже сейчас ваш отец получает специализированную помощь. В ближайшие сутки встретиться с ним не получится. Но, думаю, послезавтра вас смогут к нему пустить.

— Я поняла вас, Кацураги-сан, — рыдая, ответила она. — Спасибо, что сообщили.

Прежде чем положить трубку, я услышал тихий всхлип и фразу:

— Довёл всё-таки себя этой работой…

Я упал на стул и закрыл лицо руками.

Повезло, что Нагата Джиро задержался, чтобы показать мне отделение. Если бы это случилось в дороге — спасать его было бы уже слишком поздно.

— Вы очень быстро отреагировали, Кацураги-сан, — произнесла одна из медсестёр. — Я уже давно здесь работаю. Многие молодые врачи теряются на своём первом дежурстве. Вы хорошо себя показали.

— Благодарю, — тяжело вздохнув, ответил я.

На душе было паршиво. Спасать пациентов в тяжёлом состоянии — всегда большая эмоциональная нагрузка. А тут — не просто пациент, а мой коллега и бывший наставник. Само собой, Нагата Джиро был моим наставником лишь формально, но отношения с ним у нас завязались тёплые.

Впервые за чёрт знает сколько времени человек решил вырваться к семье — и сразу же получил от судьбы под дых!

Я заполнил направление на госпитализацию Нагаты Джиро и попросил медсестёр передать его в сосудистую хирургию.

Через полчаса после инцидента с Нагатой у дверей отделения появилась машина скорой.

— Началось… — тяжело вздохнула дежурная медсестра.

Но ничего серьёзного на деле не оказалось. Неотложка завезла нам пациента с гипертоническим кризом. Мы укололи больному магнезию, в течение тридцати минут давление стабилизировалось. Пациент написал отказ от госпитализации и в удовлетворительном состоянии отправился домой.

— Я поднимусь в ординаторскую, — предупредил я медсестёр и оставил свой номер телефона. — Если кого-то привезут — сразу вызывайте.

— Конечно, Кацураги-сан, — кивнула дежурная медсестра.

Мой организм умирал от ломки. Срочно нужно кофе. И дело вовсе не в сонливости, просто без чашки крепкого мне уже жизнь не мила.

Я забрал у постовой медсестры терапевтического отделения список пациентов, требовавших особого внимания, и направился в ординаторскую его изучать.

Попивая кофе, я пролистал три истории болезни и начал готовиться к обходу.

Когда я работал в России, терапевтическое отделение больше всего напоминало мне, если выразиться грубо, «свалку пациентов». Всех, кого не приняли в специализированные отделения, скидывали сюда. Но без терапии больница не выживет. Здесь лежат больные с самыми разнообразными диагнозами.

Вот, пожалуйста, номер один в моём списке. Хронический панкреатит. Поступил с резко выраженными болями в левом подреберье.

Если читать между строк — пациент больше хирургический, но недостаточно острый, чтобы лечь в хирургию. Мой наставник в прошлом мире вообще говорил, что хронического панкреатита не существует, есть только острый. А хронический сочинили для того, чтобы направлять людей в терапию.

Двое других пациентов оказались посерьёзнее. Один с ишемической болезнью сердца, второй — с бронхиальной астмой. Оба были в средне-тяжёлом состоянии, но острой необходимости переводить их в кардиологию и пульмонологию не было. С таким и терапевты могут справиться.

Терапевты вообще с чем угодно могут справиться, если голова на плечах есть. А уж, если ещё и «анализ» имеется… Ух!

Наступило затишье. Я закончил обход и вернулся в ординаторскую. Настало время покопаться в бумагах, которые я получил от Савады Дэйчи.

Проведя за оформлением инвалидности полтора часа, я понял, что процесс этот — не такой уж сложный. Просто очень долгий и муторный. Всего-навсего нужно описать всю историю заболевания пациента, переписать все его обследования — и дело сделано.

Зря Савада так затянул с этим делом. За такие вещи лучше всего браться сразу и на свежую голову.

Инвалидность пациенту должна была выдаться по сердцу. Недостаточность кровообращения, постоянная одышка, боли в груди… Мда, и больной — не простой. Заместитель заведующего отделом снабжения. Теперь понятно, почему Савада солгал ему о готовности документов. Попробуй теперь скажи: «Извините, мы всё просрочили. Давайте начнём обследование с начала!».

Я долго и щепетильно исправлял даты так, чтобы общая картина была похожа на правду. Остаётся надеяться, что Уёхара Ёсико не будет вчитываться и подпишет документы, не глядя. В противном случае достанется уже мне, а не Саваде Дэйчи.

В дверь ординаторской постучали.

— Да-да, войдите! — крикнул я.

В комнату вошла постовая медсестра. Я уже успел познакомиться с ней между делом. Девушку звали Асэми Наоко.

— Что такое, Асэми-сан? — спросил я.

— Кацураги-сан, у нас проблемы, — произнесла она. — У Гендзо-сана уровень сахара поднялся выше двадцати.

— Простите, сколько? — удивился я.

Это при том, что норма, грубо говоря, до шести.

— Пойдёмте, — кивнул я и вышел из ординаторской. — Он диабетик?

— Да, — кивнула Асэми.

— А препараты ему выдают?

— Да, Кацураги-сан, всё как назначил эндокринолог, строго по схеме, — ответила Асэми.

— Судя по уровню сахара, он их не принимает, — заключил я. — Или…

Я замер, когда мы вошли в палату Гендзо. Упитанный мужчина сидел на кровати, держа в руках здоровенную порцию тортика с кремом.

— … или неправильно питается, — по слогам произнёс я. — Гендзо-сан! Вы что делаете⁈

— Эм? — замер с ложкой во рту мужчина. — Ничего.

— Асэми-сан, это что такое? — спросил я медсестру. — Откуда у диабетика взялся торт⁈

— Ох, — вздохнула Асэми. — Опять его родственники, видимо, принесли. Они приносят ему продукты, а Гендзо-сан их прячет!

— Ясно, — кивнул я. — По-хорошему нужно с ними переговорить.

Я подошёл к Гендзо и внимательно его осмотрел с помощью «анализа». Сосуды и нервы ног повреждены, печень покрыта толстым слоем жира. Коронарные артерии забиты бляшками.

— Гендзо-сан, сейчас же прекратите есть! — приказал я. — Вы понимаете, что вы творите?

— Мне дочка принесла, — насупился Гендзо и отодвинул от меня торт с таким видом, будто опасался, что я его съем.

— Гендзо-сан, вы понимаете, что буквально убиваете себя прямо сейчас?

— Я принимаю таблетки, мне ставят капельницы. В чём проблема? — махнул рукой мужчина.

— Никакие лекарства не будут действовать без диеты. Это бесполезная трата препаратов, — сообщил ему я. — А если вы продолжите питаться вразрез с рекомендованной вам диетой, нам придётся выписать вас за нарушение режима. И тогда не будет ни капельниц, ни таблеток.

— Тьфу ты, — разозлился Гендзо и злобно посмотрел на медсестру. — И обязательно было меня сдавать?

— Асэми-сан — медсестра. Врач здесь — я. И ответственность за вас несу тоже я.

— Ничего со мной не будет, — хохотнул Гендзо. — До сих пор живой.

— Интересные у вас представления о качестве жизни, Гендзо-сан, — произнёс я. — Живой — и этого достаточно? А вы понимаете, какие осложнения могут возникнуть, если вы продолжите в том же духе?

— Эм? Нет… — удивлённо поднял брови пациент.

— Вы хотите сказать, что эндокринолог вас не предупреждал? — поинтересовался я.

— Ничего он мне толком не сказал. Таблетки назначил — и ушёл! — заявил Гендзо.

Либо это катастрофическая халатность, либо пациент врёт. Скорее всего, второе. Не могу поверить, что эндокринолог в престижной клинике так отнёсся бы к своему пациенту.

— Ладно, Гендзо-сан, тогда я сам расскажу вам, — начал я. — Если ваш уровень сахара будет постоянно таким высоким, пострадает большая часть ваших органов. Ухудшится зрение вплоть до слепоты, начнёт развиваться почечная недостаточность. Ноги начнут болеть, неметь и покалывать, а что с ними случится дальше — лучше спросите у хирурга.

— Я понял вас, понял, Кацураги-сан, — перебил меня Гендзо.

— Что вы поняли, Гендзо-сан?

— Больше никаких тортиков, — подытожил он.

И печально посмотрел на лакомство, словно в его голове началась борьба. Знаю такое… Сейчас он думает, что от одного кусочка ничего не будет, а завтра окажется в диабетической коме!

— Отлично, — кивнул я и повернулся к медсестре. — Асэми-сан, введите Гендзо-сану десять единиц быстродействующего инсулина. Через час проверьте его уровень сахара ещё раз. И заберите этот торт!

— Хорошо, Кацураги-сан, сделаю! — ответила Асэми.

Пожалуй, один из двух самых страшных типов пациентов. Это те, которым на себя наплевать и те, которые не верят врачу. К сожалению, не существует волшебной таблетки, которая разом уберёт все болезни. За здоровьем нужно следить.

Уж в этом мире без целительской магии — точно.

На часах было за полночь. Я нашёл телефонный справочник больницы и связался с отделением сосудистой хирургии.

— Сосудистая хирургия, слушаю вас, — ответила постовая медсестра.

— Кацураги. Терапевт, — коротко представился я. — Мне нужно поговорить с доктором Цубаки Аратой.

— Минуточку, — попросила медсестра. — Цубаки-сан! Вам звонят из терапии!

Через минуту я услышал голос хирурга.

— Кацураги-сан, вы? — спросил он.

— Да, Цубаки-сан. Хотел узнать, как обстоят дела с Нагатой-саном?

— Ох, Кацураги-сан, худшее уже позади. Состояние относительно стабилизировалось. Но за нашим трудоголиком Нагатой-саном нужен глаз да глаз. Тромболизис провели, сделали КТ-ангиографию. Действительно — тромб в лёгочной артерии. Большущий. Ещё раз — хвалю, Кацураги-сан. Если бы не вы — мы бы могли не спасти Нагату-сана. Хотя пока ещё рано радоваться. Тут о нормализации состояния ещё даже речи не идёт, не говоря уже о полном выздоровлении.

— Понял вас, Цубаки-сан, спасибо, что рассказали, — ответил я. — Переживаю за Нагату-сана.

— Само собой, мы все переживаем, — сказал Цубаки Арата и вздохнул. — Ладно, у меня пациентов тяжёлых выше крыши. Ещё побеседуем с вами, Кацураги-сан.

Не успел я положить трубку, как мой мобильник зазвонил.

Номер стационарного телефона, должно быть приёмное отделение.

— Слушаю, — ответил я.

— Кацураги-сан, — послышался голос медсестры. — К нам поступают двое. Спускайтесь.

— Уже лечу!

Быстрым шагом я добрался до приёмного отделения, где за считаные минуты успел начаться настоящий хаос. На улице стояло две машины скорой помощи. Фельдшеры уже завели в здание двух экстренных пациентов, которых я сразу же принялся осматривать «анализом».

И мало мне проблем, так ещё и фельдшером скорой сегодня дежурил не кто иной, как Нода Такео. Тот самый засранец, который подставил меня на пару с доктором Муратой.

— Кацураги-сан, у меня пациент с острой аллергической реакцией, — пряча от меня взгляд, сообщил Нода. — Лечился от пневмонии, самостоятельно колол антибиотик. Судя по всему, реакция именно на него. Дексаметазон мы уже укололи, но дышать ему всё так же трудно.

Лицо пациента отекло, губы побагровели. Дыхание больше походило на свист. Однако этот пациент, по крайней мере, мог сидеть и был в сознании.

Второй же лежал на каталке.

— Его нашли в таком состоянии в парке, сколько пролежал — неизвестно, давление за сто восемьдесят, пульс нормальный, сахар нормальный, — сообщил второй фельдшер. — Знакомых, родственников рядом не было. Травм нет.

Я решил внимательно осмотреть лежачего пациента «анализом», чтобы определить, кто из них более экстренный. Важно правильно расставить приоритеты, в противном случае качественно оказать помощь не выйдет.

Но мой осмотр автоматически прервался, поскольку меня отвлекли другие посетители нашей клиники.

В приёмное отделение вошли двое полицейских, между которыми, шатаясь, брёл пьяный мужчина, напевающий какую-то заразительную японскую песенку.

Вот теперь точно — началось!