Спасти Ивановку

Глава 10. Вечер перед Рождеством

1880 год

В ноябре по Ивановке уже вовсю растекались и ширились, как река в половодье, слухи о шашнях между Вацлавом и Аглаей.

Сначала это были лишь несмелые предположения и перешептывания в самой школе искусств среди сотрудников, вскоре эту тему с удовольствием принялись смаковать и ученики. Само собой, приходя домой, все последние новости они передавали своим родителям.

Однажды вечером, когда в доме Куриловых за большим столом сидела вся семья с многочисленными гостями, прибежал с уроков восьмилетний Федор и весело закричал:

— Мама, мама, а наш дядя Вацлав волшебник, он хочет превратиться в юбку учительницы музыки!

Спиридон подскочил с округлившимися глазами:

— Ах ты, разбойник маленький!

Вскочила и Софья:

— Федор-паскудник, беги наверх, а то батька тебя убьет! Нельзя такое про взрослых говорить!

Но Федор прекрасно знал, что отец добрый и никогда его не убьет, поэтому с такой же веселой улыбкой занял свое место за столом и приготовился ужинать.

Иван, тремя годами старше, уже понимал, что к чему, и посмотрел на Федора долгим неодобрительным взглядом.

— Да ладно, Спиридон, не кипятись, — проговорила Софья, — ребятишки не понимают, что говорят.

Но Спиридон и не думал кипятиться, он лишь расстроенно и виновато глядел на друга.

Вацлав, не выдержав всеобщих взглядов, молча поднялся и пошел к выходу. Он шел по улице, а за ним бежала ватага мальчишек, которые улюлюкали и показывали на него пальцами.

Выбежавший следом за гостем одиннадцатилетний Иван разогнал недоумков, прикрикнув на них:

— Ну-ка пошли отсюда, не доросли еще над старшими смеяться! Дядя Вацлав, не обращайте внимания, не стоит!

Вацлав кивнул благодарно Ивану и пошел дальше.

Стоящие у магазина бабы, завидев его, начали громко переговариваться:

— Эй, Матрена, ты сегодня Вацлава не забыла надеть?

— Да что ты, я вообще сегодня нового Вацлава надела, только сшитого! С оборками!

Издевательский смех стоял над селом и звенел в ушах незадачливого героя-любовника. Он лишь сжимал кулаки от бессильной злобы: да кто они такие, эти людишки, чтобы надо мной, польским дворянином, смеяться? Понаехали сюда из всяких там губерний нищих, только вчера вольные грамоты, небось, получили, холопьи душонки!

Не успел он переступить порог собственного дома, как на него бешеной фурией накинулась Беата, размахивая половой тряпкой:

— Потаскун! В юбку ее хочешь превратиться, чтобы никогда с ней не расставаться? Ну так иди к ней, я тебя не держу!

Обозленный Вацлав выхватил тряпку из ее рук, оттолкнул в сторону. Из комнаты донесся истерический плач пятнадцатилетней дочери Зоси:

— Мама, меня замуж никто не возьмет!

Следом заныли ее младшие братья, Ян и Стефан:

— А мы в школу больше не пойдем!

— Стыд-то какой! — не унималась Беата. — Зося, перестань, не хватало еще из-за этого дерьма переживать! Уедешь в Благовещенск, город большой, найдешь себе мужа!

Вацлав зашел в спальню и рухнул на кровать. Да, верно говорят, что в учебных заведениях даже у стен есть уши! Он искренне не понимал, как, ну как могли о чем-то догадаться, как могли подслушать его интимные разговоры с Аглаей? А каково сейчас ей, небось, тоже все смеются и показывают пальцами? Как нормальному человеку отстаивать свое право на любовь?

Хорошо хоть есть порядочные люди. Его ученики, например, которых он обучал технике рисования, ни одним взглядом или жестом ни разу не выдали то, что знали и слышали от других. Его друг Спиридон до сегодняшнего вечера ничего такого не сказал и не спросил. Вот на таких людей и надо ориентироваться. А всем этим сплетникам вечный стыд и позор, нечего в чужую жизнь нос совать!

В школе искусств у него в эти дни было полно работы. Во-первых, конкурс рисунков к предстоящему Рождеству, во-вторых, сама подготовка к предпраздничному вечеру. Ну и, само собой, регулярные занятия по оттачиванию техники.

— Давай уедем отсюда, — уговаривала его Аглая в те редкие минуты, когда им удавалось побыть наедине, — хоть в Благовещенск, хоть еще куда. Не пропадем, будем работать, преподавать, выживем.

— Да я рад бы, — каждый раз отвечал Вацлав, — но как быть с детьми? Они же с чокнутой матерью сами с ума сойдут.

Говорил он так, но смотрел на любимую и понимал, что он абсолютно согласен, и совсем скоро они уедут отсюда куда глаза глядят. И пусть это расценивают, как хотят, плевать на мнение недалеких!

Приближались Святки с их безудержными двухнедельными гуляниями и маскарадами, и самым долгожданным в году праздником, которого все ждали с особенным нетерпением — Рождество Христово.

Работники школы предварительно ездили на благотворительный базар в Благовещенск, привезли оттуда две телеги подарков, потом власти города передали бесплатные подарки для детей из семей бедняков, так что к началу праздничного дня отдельная, специально выделенная комната была просто завалена шуршащими пакетами в ярких красивых обертках.

В самом большом зале школы втайне от детей несколько дней наряжали елку. И теперь она стояла нарядная, сверкающая множеством игрушек, золотистых орехов и бантиков. Внизу на толстом слое ваты стояли большие коробки и сидели красивые куклы. На стенах были развешаны рисунки учеников с Рождественской тематикой.

В соседнем зале с утра накрывали богатый стол, ведь пост перед Рождеством заканчивался, и вечером, когда взойдет первая звезда, есть и пить можно будет что душе угодно, хоть окорока, хоть блины с икрой, хоть целого жареного поросенка.

Рождественский праздник начался с того, что пришел священник, отец Михаил, и отслужил службу, причем, дети из музыкального класса выступали в качестве певчих.

Потом всех пригласили в большой зал на елку.

Елка переливалась богатыми игрушками и зажженными свечами. Дети были в восторге, родители тоже, было очень шумно и весело.

Все ребятишки в тот день получили подарки, до отвала наелись, и дружно побежали кататься на коньках.

Начался вечер для взрослых, с выпивкой, танцами и другими популярными увеселениями. За окнами стало темно, после появления первой звезды на небосводе все дружно забыли про рождественский пост, приготовившись вдоволь пить, гулять, веселиться.

Аглая ненадолго отлучилась в свой кабинет. Поправила прическу, платье, взяла ноты, собралась выходить и вдруг услышала скрип открывающейся двери и стук каблуков. Обернувшись, она увидела у двери невысокую полноватую неприветливую женщину.

Беата! Весь вид шикарно одетой женщины не сулил ничего хорошего, но и Аглая давно уже не была той нежной беззащитной девушкой, — годы одиночества и разочарований научили ее стоять за себя и отвечать обидчикам.

— Поговорить с тобой хочу, — с мрачным вызовом заявила Беата, — разрешишь присесть?

— Да, — Аглая холодно указала на стул, сама устроилась на табурете за инструментом, — говори.

Некоторое время женщины молча смотрели друг на друга. Беата начала первой:

— Собственно, я буду говорить в первый и последний раз, если разговоры тебя не убедят, начну действовать по-другому. Сразу хочу сказать — я все знаю про тебя и моего мужа. И мириться с этим позором я не намерена.

— Как интересно, — молвила Аглая, — чего же ты хочешь? Что тебя не устраивает? У тебя есть муж, трое замечательных детей, а у меня ни мужа, ни детей нет и не было никогда. Уж не буду уточнять, кто виноват в этом. У тебя есть все, у меня — ничего. Прикажешь мне тебя пожалеть, отдать последнее? Или что тебе надо?

Беата на мгновение зажмурила глаза.

— Мне нужен мой муж, — отчеканила она.

Аглая хохотнула:

— Он у тебя есть.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Ты должна прогнать Вацлава.

— Я — должна? Слушай, не будем переливать из пустого в порожнее. По-моему, ты хочешь невозможного, я не в силах внушить твоему мужу, что он вдруг тебя полюбил. Будь честна хотя бы с самой собой, он никогда в жизни тебя не любил, женился только из чувства долга. — Аглая развела руками. — Долг — это единственное чувство, которое он к тебе испытывает, довольствуйся этим.

— Какая же ты мразь! — злобно заорала Беата.

Она встала и пошла прямо на Аглаю, намереваясь выцарапать той глаза, уничтожить…

Неожиданно дверь открылась и вбежал неунывающий Егор Кузьмич.

— Аглая Всеволодовна, — весело затараторил он, — ждем вас на праздничном ужине! Ой, и Беаточка здесь! Пойдемте, дамы, нас уже заждались.

Аглаю трясло, она была так благодарна директору, вбежавшему на крик.

На елке горели свечи, после ужина начались танцы, и в зале, несмотря на его огромные размеры, всем стало жарко. Для гостей принесли мороженое.

Ирина Игоревна, как и другие не танцующие, коих оказалось большинство, продолжала сидеть за столом, ломившимся яствами и бутылками, в теплой компании друзей и знакомых.

— Вы слышали, — рассказывал Алатырцев, — члены императорской семьи теперь сами даже за рождественскими подарками съездить не могут?

— Как не могут? — спрашивали у него.

— Говорят, на государя очень много покушений было в последнее время. Чаще всего бомбы и взрывчатки подкидывают, бывает, просто стреляют в него. Однажды в Зимнем дворце помещение подорвали. Самое интересное, что ему ничего, а окружающие страдают, в основном, охранники.

— Целую комнату в Зимнем! — ахнул Матвей. — Много народу, должно быть, пострадало!

— Говорят, около ста человек.

— А кто говорит-то, откуда такие сведения?

— Да племянник мой в Петербурге служит, написал недавно в письме. Царская семья теперь ни на прогулки, никуда не ездит. Подарки понадобились к Рождеству, так на дом заказывают. Погулять захотелось — только вокруг дворца.

— Какой же это ужас, так жить, — молвила Ирина Игоревна, — как в клетке.

— Да уж, страху такого натерпеться.

— Царь-то хороший, вон сколько народу от крепостного права освободил, за что ж его так-то?

— Ясно, что не простые люди. Такие, как мы, этим заниматься не станут. Богатеи, наверно, со злости, что он у них крепостных отобрал.

Аглая сидела задумчивая, не до разговоров ей было, даже таких интересных, она чувствовала себя как не в своей тарелке. Это же надо, так испортить праздник! Хорошо хоть, кроме директора никто ничего не слышал. В это время Вацлав подал ей незаметный знак идти за ним.

Они сели в кабинете рисования на диванчик, Вацлав откупорил бутылку вина, стаканы поставил на стол.

— Что случилось? Егор Кузьмич говорит, вы повздорили с Беатой?

— Да, налей мне, пожалуйста. Честно говоря, у меня зуб на зуб не попадает, меня трясет всю. Вот же врага себе нажила! Господи, одна мысль теперь: бежать, бежать отсюда как можно скорее!

— Успокойся, дорогая, я обязательно все решу. Только не вздумай одна убежать, от себя все равно не убежишь, а ты так нужна мне! Завтра же пойду куда следует и подам на развод!

Любовники опустошили уже почти всю бутылку, как вдруг услышали громкий стук каблуков за дверью.

Отворилась дверь, и вошла с решительным и мрачным видом Беата.

— Зачем ты здесь? — прошипел Вацлав. — Что тебе нужно?

— Да ничего, просто выпить с вами хочу, стаканами чокнуться!

Вацлав тяжело вздохнул и налил вина в стаканы.

Беата взяла свой стакан и с силой ударила им по стакану мужа. Послышался громкий звон, осколки стаканов полетели на пол. В это время женщина толкнула сидящую Аглаю, и та, размякшая от выпивки, с грохотом свалилась со стула.

Охнув, Вацлав кинулся помогать возлюбленной подняться. Через минуту обиженной супруги в школе уже не было, грохоча каблуками по лестнице, она спустилась в вестибюль, схватила свою шубу и бросилась вон из школы.

Забыв забрать детей с катка, Беата неслась домой, грудь ее жгла обида, раздирая в клочья все, что в ней еще оставалось человеческого. Не отпускали мысли о мести, так хотелось вытворить что-нибудь такое, от чего проклятые любовники не скоро еще оправятся. Завести самой с кем-нибудь шашни? Забрать детей и уехать в неизвестном направлении? Пусть тогда попляшет! Перед глазами вставало лицо Лады в искрящихся брызгах: «Запомни, если хоть раз еще обзовешь мужа непотребными словами…» Да, с тех самых пор, как она обозвала его, не подумав, муж стал совсем чужим человеком.