Среди кочевников Северной Австралии

О ПРОИСХОЖДЕНИИ

Аборигены придают очень большое значение мифам о создании мира. Они говорят, поют, добывают пищу и готовят ее так, как, по их представлениям, это делали предки. Мифы, в которых рассказывается о происхождении аборигенов, удивительно похожи на подобные мифы многих других народов. Всюду непременно фигурирует всесильный змей. Могущество Арнхемлендского змея, например, так велико, что он проглотил двух прародительниц нынешних австралийских аборигенов. Теперь этот змей — самый главный посредник между ними и царством духов. Он жив и сейчас; вы слышите его голос, когда гремит гром, и видите его язык, когда сверкает молния.

Предки юленгоров, называемые Джункгова, пришли из царства духов Буралъкора. Великий дух Буралько-ра — Вангарр, хотя и невидимый, с давних пор повелевает миром через своих помощников Джункгова — полулюдей. Такие необычные явления, как солнечное затмение, землетрясение или циклоны, — дело рук Вангарра. Джункгова создали угодья, изобилующие съедобными растениями, причудливые скалы, прозрачные источники и родники, которые также связывают людей с царством духов.

Существует много различных мифов о происхождении аборигенов. Так, юленгоры из Восточного Арнхемленда рассказывают, что Джункгова прошли около трехсот миль вместе с группой кочевников из тридцати орд, и теперь каждая орда ревностно хранит в памяти подробный перечень событий, происходивших на их земле. Интересно, что эти легенды в своей основе очень похожи, хотя у аборигенов нет письменности, и мифы передаются из уст в уста или при помощи рисунков. Основное расхождение касается пола Джункгова. На востоке, где мифические предки появились раньше, считают, что Джункгова — это мужчина и женщина, а аборигены средней части Арнхемленда утверждают, что они — сестры.

Прежде чем покинуть царство духов, Джункгова сотворили море, по которому они могли плыть в своих длинноносых лодках. Они гребли веслами так же, как это сейчас делают их потомки, и пели импровизированные песни. Сначала Джункгова сочинили песню о своих веслах (она и сейчас обычно поется хором во время особой церемонии, посвященной мифическим предкам). Когда же на море появились первые волны, Джункгова спели и о них. Так же родились песни о черепахах, дюгонях, акулах, глубоководных рыбах, о буром дельфине, указывавшем им путь, и о чайке, которая летела за лодками и иногда садилась на корму, чтобы отдохнуть.

Но пение не всегда помогало грести и не прогоняло усталость. Джункгова стало жарко, и они вызвали из страны духов прохладный юго-восточный муссон, который с тех пор беспрерывно дует в течение пяти месяцев в году. Как только поднялся ветер, мифические предки развернули паруса, а через несколько дней и ночей они создали землю. Однако море волновалось, и высаживаться было небезопасно, поэтому по велению Джункгова ветер перестал дуть, и с тех пор после юго-восточного муссона всегда наступает затишье, на смену которому приходят северо-западные муссоны. Но, видимо, предки еще не знали о предательской девятой волне, и она опрокинула их лодку. На месте крушения образовался длинный черный риф, который поднимается теперь среди волн, словно памятник, и хранит в себе дух их лодки. Старые юленгоры до сих пор предостерегают своих сыновей от этого рифа.

Среди прочих творений Джункгова, ставших для юленгоров тотемами, была игуана, которая перебралась из лодки на землю. Она первая доплыла до берега и скрылась в лагуне. Теперь эта лагуна считается обителью тотема; ее охраняет младший дух игуаны. Как и во многих подземных родниках, вода в лагуне иногда бурлит. Говорят, что это игуана ворочается под водой. К тотему не разрешается приближаться женщинам. Если съесть собранный поблизости ямс, можно умереть. Старики, помнящие макассарцев, рассказали мне, что, когда те хотели разбить здесь свои лагери для ловли трепангов, юленгоры не позволяли им пить воду из источника и собирать хворост для костров и в конце концов прогнали их.

Вокруг обители тотема нельзя рубить дрова и собирать хворост, потому что душа игуаны поселилась в дереве, растущем у ручья. Когда Джункгова вступили на берег, их поразила необычайная красота этого дерева, и, увидев на его ветвях маленького красного попугая, они решили, что отныне перьями этого попугая должны украшаться тотемы группы Дуа. Дерево было объявлено священным. Теперь вокруг лагуны много таких деревьев, и все они табуированы.

Другие тотемы, или рунгга, прибило волнами к берегу, и Джункгова повесили их на дерево сохнуть. Но, когда море выбросило на берег браслеты из пандановой пальмы, они проросли и через некоторое время превратились в деревья. Тогда Джункгова ободрали с них кору и сделали первые браслеты, мешки и нганмурры. Эти вещи юленгоры употребляют повседневно, но, так как их создали Джункгова, они тоже считаются тотемами, и об их происхождении сложены песни.

В районе, расположенном между Блю-Мад-Беем и Арнхемским мысом, находятся еще два священных места. Здесь Джункгова творили чудеса, открывали своим детям священные тайны и учили их обрядовым пляскам. В этих плясках очень реалистично отражена жизнь предков. Некоторые движения воспроизводят даже естественные отправления организма. В Порт-Брэдшоу Джункгова сплели сумки для сбора пищи, сделали палки для выкапывания ямса, пояса из перьев и браслеты. Они поручили охранять тотемы двум группам детей. Эти группы превратились впоследствии в воинственные кланы Калпу и Рерачинго, считающие себя хранителями одного и того же тотемического центра. В Яллангбарра у предков родилось десять детей — бесполых существ. Чтобы превратить их в обычных людей, Джункгова совершили новое чудо. Они вырезали из дерева десять фигурок, пять из них спрятали в густой траве, а остальные положили в ямку в песке. У фигурок, спрятанных в траве, выросла борода. То же произошло с пятью детьми, которые превратились в мужчин. А пять фигурок, лежавших на песке, остались безбородыми, и остальным детям было суждено стать женщинами.

Нагруженные тотемами, Джункгова направились на запад к большому куполообразному гранитному массиву у Арнхемской бухты. Здесь они оставили тотемы и предков будущих орд. Теперь этот гранитный утес считается тотемом и хранит в себе мали ямса, впервые посаженного у его основания. Между Арнхемской и Букингемской бухтами предки выпустили игуану и научили рожденных здесь детей делать палки для выкапывания ямса и плести сумки. Предки создали также огонь, и его дух тоже воплотили в тотеме.

Остается тайной, как юленгоры открыли огонь. Сейчас аборигены добывают его простым, хотя и требующим большого искусства, способом. Так же как и далекие предки, современный юленгор кладет на землю небольшой кусок мягкого дерева и, усевшись рядом, придерживает его ногой. На поверхности дерева он выдалбливает неглубокое отверстие и от него небольшую ложбинку. В отверстие вставляет заостренную палку из твердой древесины, затем быстро вращает палку ладонями, и благодаря трению мягкая древесина тлеет. Крошки тлеющей древесины падают на сухую траву. Она начинает дымиться, и тогда раздувают огонь. Я подсчитал, что вся эта процедура длится двадцать три секунды, т. е. немногим больше того времени, которое требуется, чтобы открыть спичечную коробку, взять одну спичку и зажечь ее.

Продвигаясь на запад, Джункгова воздвигли круглый гранитный холм, в котором они заточили дух Солнца. Когда в дождливый сезон земля насыщается водой и низины становятся непроходимыми, юленгоры усердно колотят по скале, веря, что благодаря этому почва высыхает.

Продолжая свой путь, Джункгова заметили вдалеке дымок и пошли прямо на него. Скоро они увидели старика, одиноко сидевшего около костра. Старик испугался женщин, особенно тогда, когда они заговорили с ним на его языке и спросили, что он делает. Он ответил уклончиво: «Сижу один». — «Да, мы видим, что ты сидишь один. Но разве здесь нет других мужчин?»

Доверившись им, отшельник рассказал, что из всей орды выжил только он. «Все мои братья умерли от язв, оставляющих на коже белые пятна. Стоило им почесаться, как кожа слезала кусками, и вот все они умерли». Ни бедность старика, ни его печальный рассказ не смутили женщин. Они построили шалаш недалеко от костра и переночевали в нем. На вторую ночь женщины осмелились устроиться поближе, а на третью — предложили старику жить одним лагерем и не жечь двух костров. Он согласился, и на заре у каждой прародительницы родились по два близнеца. Родители обучили их искусствам, ремеслам, волшебству, поведали обрядовые тайны и снабдили тотемами и каменными орудиями. Только тогда дети разошлись по всем направлениям и положили начало новым ордам. Когда старик умер, женщин опять потянуло дальше на запад. Они разрушили свой лагерь и направились вслед за солнцем и шли до тех пор, пока снова не натолкнулись на одинокий костер.

Так случалось несколько раз, неизвестно только, откуда брались эти старики. Юленгоры говорят, что «они появились здесь так же, как и трава». Подобно Джункгова, старики тоже были полулюдьми, но женщины пришли из царства духов, а мужчины были земного происхождения.

В лагере Яуре-Яурнгоре родилось восемь пар детей. Как и все дети Джункгова, они сразу после рождения могли сами о себе заботиться. Джункгова создали здесь мангрововых червей и научили своих детей есть их. Эти черви такого же цвета, как и грязь, в которой они живут; они бывают даже длиной с руку. Червя вытягивают из перепутавшихся мангрововых корней, кладут хвостом в рот и, не жуя, медленно глотают. Голову червя откусывают и бросают.

Джункгова были хранительницами обрядовых таинств, а их сыновья вели праздный образ жизни и почти ничем не занимались. Но однажды прародительницы начали готовиться к первому межплеменному празднику, и их сыновьям стало завидно. Дождавшись, когда женщины, повесив свои тотемы на дерево, ушли на берег собирать моллюсков, один из сыновей сказал: «Давайте возьмем все тотемы себе, а женщины пусть собирают для нас пищу». Остальные братья единодушно поддержали его и, взяв тотемы, унесли их в чащу. Джункгова узнали о бунте сыновей еще на берегу, так как каждый моллюск, которого они подбирали, открывал рот и сообщал им эту новость. Когда они вернулись в лагерь, их дочери могли только показать следы братьев, ушедших в чащу. Джункгова отправились по следам и вышли на поляну. Увидев поющих мужчин, они бросились вперед, чтобы забрать свои тотемы, но вдруг почувствовали, что не в силах сделать это, так как оказались во власти обрядовых песен и танцев, исполняемых мужчинами. Заткнув уши и опустив лицо, женщины бежали прочь. В конце концов они утешились, сказав: «Так и быть. Пусть тотемы остаются у мужчин». С тех пор хранителями тотемов стали мужчины. Юленгоры с ликованием рассказывали мне о поражении святых Джункгова.

В Яуре-Яурнгоре прародительницам больше нечего было делать, и они обрадовались, когда услышали отдаленный стук колотушек. Они направились в ту сторону и добрались до острова Элко. Подойдя к западному берегу Каделлского пролива, Джункгова увидели в воде много рыбы и стали ее ловить. Однако они ничего не поймали, а только поранили руки о подводные камни, разорвав перепонки, которые соединяли их пальцы. Теперь их руки уже не отличались от человеческих.

Остров Элко считается в Арнхемленде важным тотемическим центром. Тотемы существовали здесь еще до прихода Джункгова. Они появились сами собой. В одной скале необычной формы заключен дух крика, или речки. Здесь совершается важный обряд нгара. Другие скалы являются убежищем духов копательных палок, крабов, пальмовых подстилок и т. д. Когда-то на эти скалы стали нападать целые рои песчаных мух. Спасаясь от них, скалы сначала отступили от моря и потом были вынуждены зарыться в песок. Теперь видны только вершины этих скал.

Чтобы добраться до острова, прародительницы сделали из песка длинную отмель и вселили в нее дух колотушек. Эта отмель почитается теперь как священная. На близлежащем рифе Джункгова воздвигли две огромные скалы для своих младших духов. На берегу создали еще один тотем солнца, напоминающий тот, который был сотворен ими неподалеку от Арнхемской бухты. Как и там, здесь тоже после проливных дождей местные юленгоры стучат по скале. Как-то мой гид заметил: «Да, мать Нгулпрея колотила по нему во время прошлых дождей, чтобы высушить землю и отправиться за ямсом на другой конец острова». Около тотема солнца Джункгова увидели мужчин с колотушками в руках и узнали, что те пришли с острова Мурунгга (входящего в группу Крокодиловых островов). Как и старики, которых Джункгова встречали раньше, это были сами себя создавшие прародители клана Муррнггин. Сначала мужчины не хотели пускать на остров Элко женщин Джункгова. Но скоро примирились с их присутствием и стали называть женщин гутара, т. е. внучками братьев или сестер. Женщины в свою очередь назвали мужчин мари, или братьями дедов.

В первую ночь мужчины развлекали гостей пением, отбивая такт колотушками так же, как это делают юленгоры теперь. Но слишком быстрый ритм их песен очень удивил Джункгова. Они предложили мужчинам научить их петь по-новому и познакомить с обрядом нгара. Когда женщины пропели свои песни, мужчины признались, что им еще нужно поучиться петь: «Мы, пожалуй, умеем хорошо собирать пищу, а вы, женщины, поете куда лучше, чем мы, и знаете тотемические законы. Нам бы хотелось петь так же, как и вы». И старые священные песни муррнггинов были преданы забвению, а вместо них зазвучали новые, принесенные предками-Джункгова.

В ту ночь было спето много песен. Когда начали подпевать мужчины, из земли появился Бунар-ка (что означает «сверток бумажной коры») и начал прыгать в такт песням. Легенду о Бунар-ка аборигены обычно связывают с обрядом обрезания. Воспользовавшись случаем, Джункгова совершили над двумя мальчиками муррнггинов этот обряд. Они разрисовали их тела и увешали поясами, браслетами и другими цветными украшениями. И сейчас во время церемонии обрезания мальчиков наряжают так же. Перед актом обрезания Джункгова пели и плясали, затем отбили острый осколок от «солнечного камня», т. е. скалы, в которую заключен дух солнца, и произвели им операцию. После операции мальчики погрузились в песок и скоро вынырнули на некотором расстоянии от берега. На этом месте образовалась скала, которая во время прилива скрывается под водой. С тех пор из этой скалы бежит ручеек кристально чистой пресной воды.

Это «чудо Джункгова» объясняется очень просто: бьющая из родника вода содержит железо, которое цементирует в роднике песок, и образуется что-то вроде кратера. Такой же родничок макассарские рыбаки нашли в Арнхемской бухте. В отверстие, откуда шла родниковая вода, они вставили полое ведро, и она, поднимаясь вверх по стволу, стекала по сучку в ведра рыбаков. И, хотя во время прилива родник затопляется, пресная вода продолжает литься из этого импровизированного фонтана.

Оставив тотемы на острове Элко, Джункгова распрощались с хозяевами. Мужчины должны были охранять священные участки, а женщины позаботиться о том, чтобы распределить по другим местам тотемы и еще не родившихся детей. Поэтому они вернулись на материк. Проходя вдоль берега залива Каслри, они размещали тотемы, создавали новые орды, причудливые скалы и земли, изобилующие съедобными растениями и различной живностью. У самого моря Джункгова расположили низины, посеяли на них морскую траву и развели черепах и дюгоней. У входа в залив женщины оставили детей больше, чем в других местах. Они сказали: «Мы должны медленно ходить здесь взад и вперед, чтобы основать как можно больше орд и разместить все тотемы, иначе мы никогда от них не избавимся». Поэтому-то окрестности залива Каслри — наиболее заселенные во всем Арнхемленде. Там бродит очень много орд. Огромные массивы джунглей, протянувшиеся на широком плато, были разделены на отдельные участки со своими тотемическими центрами. На каждом участке Джункгова поселили по паре своих детей и велели им создать орду.

В низинах залива Каслри женщины развязали мешки, чтобы достать тотемы, и обнаружили, что тотемов с красивыми перьями у них больше нет. Остались только расписанные глинами и украшенные шнурками и мехом. Поэтому в этих местах до сих пор применяются только такие тотемы. К востоку же от залива Каслри тотемы украшают очень яркими красными и зелеными перьями попугая.

Два старика, ловившие рыбу, увидев Джункгова, спросили: «Что это за женщины?» Теи другие смутились и надели пояски стыдливости. Потом мужчины пригласили женщин в свой шалаш. «Идите сюда, — сказали они, — у нас много рыбы». Подходя к стоянке, Джункгова обнаружили, что, сами того не замечая, стали говорить так же, как и рыбаки. В течение многих лун прародительницы ели рыбу. И до сих пор рыболовство— одно из основных занятий аборигенов, населяющих эти места с бесплодной соленой почвой. Джункгова обучили мужчин новым песням и танцам и послали своих детей создавать новые орды, дав им в дорогу тотемы и каменные орудия. Но вот на западе снова показался «дымок», и прародительницы оставили рыбаков с их снастями.

Дальнейшие странствования Джункгова неясны. Женщины подошли к владениям других орд, у которых были свои мифы о происхождении, поверья, обычаи и свой язык. Тем не менее рассказчики утверждают, что, хотя западные «чужеземцы» живут обособленно и не общаются с жителями востока, их тоже создали Джункгова. Мои гиды, видевшие «чужую» западную, сторону с борта. лодки или люгера искателей жемчуга, говорят, что песчаные дюны у Холс-Пойнта и прилегающие к ним болота, которые изобилуют съедобными растениями и различными животными, — дело рук предков-Джункгова.

Пройдя в западном направлении почти пятьсот миль от Порт-Брэдшоу, где они впервые вступили на землю, женщины вышли к морю у Кейп-Дона. Дальше путь им преградило море. Тогда Джункгова, почесав голову, извлекли вшей и бросили их в море. Насекомые тут же превратились в острова Мелвилл и Батерст. Женщины притащили куски бумажной коры, скрепили их палками, положили на эту кипу оставшиеся пожитки и спустили импровизированный плот на воду. Следуя за плотом, они переплыли пролив Дундас шириной восемнадцать миль и вступили на остров Мелвилл. И сейчас женщины-аборигенки переправляются через крики и реки таким же способом.

Аборигены островов Мелвилл и Батерст образуют самостоятельную группу, совершенно изолированную от жителей континента. И все-таки юленгоры, проживающие в пятистах милях к востоку, утверждают, будто бы Джункгова посетили эти острова и оставили там людей, тотемы и животных. Один старик сообщил мне (а ему все верят беспрекословно), что он побывал на острове Батерсте, добравшись туда на люгере вместе с искателями жемчуга. Рассказывая о священных обычаях, островитяне показали старику свой тотемный источник, в котором, по их словам, живут два страшных таинственных существа: у них хвост и тело змеи, а голова человеческая. Гостю этого было достаточно. Ничего не сказав хозяевам, он вернулся к своим родичам и заявил: «Я знаю, наши Джункгова были там».

Много лет спустя после того, как прародительницы отправились на запад, неведомо откуда на землю пришли две таинственные незнакомки. Люди знали только, что эти женщины родились в темном краю, там, где никогда не бывает солнца. Страна, где солнце встает, была для них откровением, и они явились сюда, чтобы изведать мир света.

В Арнхемленде их шествие превратилось в триумфальный марш по священным местам. Они завершили деяния Джункгова, распространив на своем пути искусства и ремесла и сотворив различных животных. Женщины сделали из пальмовых листьев новые мешки для сбора пищи, создали первые каменные топоры, открыли два-три карьера, из которых юленгоры до сих пор добывают камень. Раньше в лесах не водилось почти никаких животных, а теперь появилась живность. Женщины сотворили «сладкий мешок», т. е. гнезда диких пчел, которые живут в дуплах. Засунув руку в дупло, юленгоры достают почти пинту жидкого меду и едят его вместе с воском, щепками и пчелами, которые, к счастью, не жалят. Они разбивают вблизи таких гнезд стойбище и живут на одном месте неделю, а то и больше, питаясь только медом. Иногда, правда, аборигены разнообразят свой медовый рацион улитками и другими мелкими животными.

Однажды женщины пришли к высокому холму, густо поросшему травами и деревьями. Чего только здесь не было: и птицы, и съедобные змеи, и ямс, и разные плоды! Казалось, лучшего места не найти, и они решили разбить здесь стойбище. Тогда женщины впервые попробовали мясо, дали имена птицам и животным и разделили их между восемью брачными классами аборигенов, называемыми малк. Закрепленные за каждым малком животные и птицы считаются эмблемами (джун-гоин) этих классов.

В этом земном раю женщины положили начало знаменитому гунабиби — обряду, посвященному их трудам и приключениям. Они разрисовали себя и свои тотемы собственной кровью и, пока она еще не засохла, посыпали рисунки птичьим пухом. Получилось очень красиво. И до сих пор аборигены так украшают свои тела. Хотя они пускают кровь примитивным способом, им все же известны законы кровообращения. Кочевники Западного Арнхемленда перевязывают донору руку выше локтя, и он сжимает и разжимает ее, пока не обозначатся вены, потом надрезает одну из них ракушкой или камнем, и кровь стекает в сосуд из коры. После этого жгут снимают, а рану зажимают клочком хлопка с хлопкового дерева. Нацедив полпинты крови, донор и его друзья спокойно принимаются разрисовывать себя кисточками из растительного волокна или из собственных волос и приклеивать птичий пух.

Через некоторое время младшая сестра вдруг почувствовала, что у нее скоро родится ребенок. Тогда сестры решили построить хижину у лагуны. Целый день они старательно собирали пищу и бумажную кору для крыши и вернулись к лагуне, нагруженные вязанками коры и мешками, доверху набитыми ямсом и всякой живностью.

Старшая сестра принялась строить хижину. Она соорудила своеобразный свод: согнула палки в виде спиц зонта и покрыла их корой. А младшая тем временем пошла к лагуне за водой. Свернув кульком кусок коры и обвязав его лозой, она сделала ведерко, или дуррнъер. Только она нагнулась, чтобы зачерпнуть воды, как от нее отделился дух и тихонько нырнул в воду. Ничего не заметив, она вернулась в хижину. Хижина получилась на диво хороша, и, так как все уже было почти готово, младшая сестра прилегла отдохнуть. Лежа на песке, она смотрела, как старшая развела костер и бросила в него горсть улиток. Но улитки вдруг выскочили из огня и улетели. в лагуну.

Ничего не понимая, женщины уставились друг на друга:

— Видела? Почему улитки сбежали, как собаки?

— Должно быть, они какие-то особенные. Может быть, их здесь считают тотемами. Попробуй испечь змею и игуану, они, кажется, издохли.

Но сестрам пришлось тут же отскочить от костра, потому что и змея и игуана, брошенные в горячую золу, вмиг раскидали костер и, извиваясь, исчезли в воде.

Ошеломленные женщины молча поправили костер.

— Испеки лучше ямс, — посоветовала наконец младшая сестра, — у него нет ног, и он не убежит.

И все-таки ямс тоже выскочил из огня и, подскакивая на своих колючках, скатился с холма в воду и уплыл.

Теперь в мешке осталась только лесная крыса да небольшая валлаби. Сестры намеревались изжарить их в каменной печи. Но они так изголодались, что решили не ждать, пока печь раскалится, а зажарить зверьков на угольях. Однако не успели женщины дотронуться до мешка, как мертвые животные ожили, прорвали мешок и скрылись в лагуне.

— Больше у нас ничего нет. Что случилось с едой?

— В этой воде кто-то есть.

— Да, возможно. Мне кажется, там живет большой змей Вангарр. Это, наверно, он сожрал всю нашу пищу.

Солнце уже село, и искать новое место было поздно. К тому же младшая сестра слишком ослабела, чтобы идти куда-нибудь. Измученные и голодные, женщины уселись на пороге хижины и вдруг увидели на западе странное белое облачко. Пока оно было с ладонь, но по мере приближения становилось все больше и больше. Когда облачко оказалось над ними, оно достигло уже размеров черепахи. Затем облачко почернело, закрыло все небо и опустилось почти до самой лагуны. И тотчас же на лагуну и на хижину обрушились потоки дождя, но, как ни странно, немного дальше было сухо.

Гром грохотал не переставая, молнии с треском и шипением полосовали воздух. В это время у младшей сестры начались роды, и она потеряла сознание. Придя в себя, она спросила:

— Сестрица, что же это такое?

А когда ребенок родился, произнесла:

— Это не простая буря. Ее послал из лагуны Ёангарр, чтобы утопить нас.

— Ты права. Давай оставим ребенка в хижине, а сами выйдем и начнем плясать, чтобы ливень прекратился.

Они пели и плясали во тьме вокруг хижины, пытаясь отвлечь внимание Вангарра, но дождь лил еще сильней. Тогда они использовали последнее средство — пропели песню, которая исполняется теперь во время обряда джунггован. Это третий по важности (после нгара и гунабиби) межплеменной обряд аборигенов. Таким образом, песни и пляски обряда джунггован создали сестры, исполнившие их под дождем. Однако им так и не удалось остановить дождь, но тотемические силы, вызванные их плясками, разбудили змея Кайчалана.

Кайчалан спал на дне лагуны. Проснувшись, он захотел посмотреть, кто это пляшет. Вход в его нору был закрыт огромным гранитным валуном, но Кайчалан легко отбросил камень в конец лагуны. Там он и лежит до сих пор — единственная скала в этих местах. Кайчалан смотрел на женщин, положив голову на валун. Они плясали вокруг хижины все быстрей и быстрей, а Кайчалан шипел им в такт. Этим он старался усыпить сестер и с удовлетворением заметил, что их движения несколько замедлились. К этому времени тучи почти рассеялись, а ливень перешел в моросящий дождь. Из окрестных лесов выползли гадюки и устремились к танцующим. Ритмическое шипение все усиливалось, а уставшие женщины двигались все медленней и медленней и наконец уснули. Но змей продолжал шипеть, пока они не захрапели. Тогда он медленно выполз из лагуны, обвился вокруг хижины, положил голову на порог и стал разглядывать спящих. Потом осторожно пробрался внутрь, лизнул ребенка, мать, ее сестру и закончил колдовство тем, что всех проглотил.

Насытившись, Кайчалан хотел было уснуть, но его начало мутить. Он долго крепился, потом не выдержал и, согнувшись дугой, взвыл: «О-о-ох», или, как сказал один юленгор, загудел так, «как гудят большие лодки, которые заходят в Дарвин». Никто не откликнулся на его истошный крик. Тогда он начал взывать к трем другим арнхемским змеям из тотемов Арнхем-Бея, Блю-Мад-Бея и острова Уэссел: «Где вы? Почему не отвечаете? Вы что, спите или не можете говорить? Пли вы уползли в…?» И тут он перечислил целую дюжину важнейших тотемических центров.

Первым откликнулся змей с острова Уэссел. Он спросил сердито, но с опаской:

— Ну, что с тобой стряслось? Что ты съел?

— Я попробовал всяких тотемных зверей и птиц.

— Это хорошая пища. А еще что? Может быть, ты проглотил крокодила, черепаху или крупную рыбу?

Кайчалану стало стыдно, и он поспешно ответил:

— Нет.

Тут раздался голос змея из Арнхем-Бея:

— Может быть, ты съел дюгоня?

Змей с острова Уэссел, не дождавшись ответа, взвился и злобно прошипел:

— Что ты съел?

Тут и Кайчалан разозлился:

— А сам-то ты что ел? Подумаешь, раскричался! Уэсселский змей был большой чревоугодник и только что проглотил громадного тотемного сома, но ему нечего было скрывать, как Кайчалану, поэтому, стараясь выиграть время, он ехидно сказал:

— Скажи сначала ты, что сожрал, а потом уже я.

Чтобы не поддаться на эту удочку и скрыть свой тяжкий грех, Кайчалан возразил:

— Ты первый признайся, что ел, а потом и я скажу.

— Ну, ладно, я съел большую тотемную рыбу, — ответил Уэсселский змей и опустился на землю перед Кайчаланом. Его голова лежала рядом с лагуной Кайчалана, а хвост оставался на острове Уэссел, за восемьдесят миль отсюда.

— Ну, теперь говори, что ты слопал.

— Младенца. Совсем маленького.

— Ну, вот так-то лучше. Но по всему видно, ты съел гораздо больше. Скажи, что?

— Женщин.

И тут Кайчалан запел сказание о Гунабиби, в котором рассказывается вся история этих женщин Он спел про их дом, описал сцену у костра, рождение ребенка, бурю и события, которые завершились его трапезой.

Уэссел был ошеломлен:

— Как? Ты один съел всех троих? А мне почему ничего не оставил?

Кайчалан выразил сожаление, что проглотил всех сам, но в оправдание сказал:

— Я думал, у тебя есть пища.

Вскоре Кайчалану стало совсем невмоготу. Он громко застонал и свалился рядом с Уэсселским змеем. Падая, он ободрал бок гигантского дерева, продавил в земле глубокую впадину и затих. Через несколько часов, когда на востоке зажглась Утренняя Звезда, змей из Уэссела уполз в свою пещеру, а Кайчалан так и не мог сдвинуться с места: его тошнило. На рассвете женщины заворочались у него в животе, причиняя страшную боль. «И зачем я съел их?» — простонал он и поклялся, что отныне будет есть только животных. Наконец, у змея началась рвота. Изрыгнув женщин и ребенка тут же у шалаша, он медленно пополз в лагуну и лег головой на камень.

На восходе солнца в шалаш пробрались зеленые древесные муравьи и искусали ребенка. Он заплакал и разбудил женщин. Но они спали так крепко, что, повернувшись на другой бок, снова погрузились в глубокий сон. Кайчалан все это видел; он не мог забыть страдания, которые они ему причинили, и его гнев против сестер разгорелся с новой силой. Змею было так противно смотреть, как они дергаются и корчатся во сне от укусов муравьев, что он убил их колотушками и снова проглотил. Но на этот раз он выгнал из них мали, вдохнув их в три громадные скалы, возвышающиеся над лагуной. Затем Кайчалан уполз в свою нору, скрытую глубоко под водой. Там он и сидит по сей день.

Лагуна Кайчалана спрятана в лесной чаще, из нее вытекает небольшая речка, впадающая в залив Каслри. Туземцы устраивают здесь межплеменные пляски или приходят посмотреть на следы той борьбы, о которой рассказывают их поверья. Они считают, что гранитная глыба на берегу — дверь, закрывающая вход в нору Кайчалана, а три валуна, лежащие рядом, хранят духи сестер и младенца. Борозды, расходящиеся от хижины, — следы змей, которые в ту страшную грозовую ночь выползали из лесу, подбираясь к женщинам. А глубокая впадина образовалась при падении Кайчалана. У громадного дерева с бумажной корой до сих пор обломаны сучья и даже остались трещины.

В тихие лунные ночи из-под земли доносятся едва слышные звуки гунабиби. Это Кайчалан и женщины вспоминают прошлое и беседуют с Вангарром, живущим в царстве духов Буралькоре.

Прежде чем покинуть царство духов, Джункгова сотворили Солнце, которое должно было вывести их из кромешного мрака. Они наделили светило бесчисленным множеством ног-лучей, чтобы оно могло совершать свои дневные переходы по небу. Джункгова отплыли на лодке из царства духов до рассвета. Через несколько часов прародительницы решили посмотреть, идет ли за ними солнце, и увидели на горизонте только сияние. Они несколько раз окликнули солнце, но оно не отозвалось. Тогда Джункгова взяли колотушки и спели волшебную песню, заставившую дневное светило подняться из моря и медленно пойти вслед за ними. Джункгова приказали солнцу идти над землей и показывать юленгорам места, где искать пищу: «Ты даешь много света, это и есть твоя работа». Потом Джункгова заметили, что солнце несет с собой раздвоенную палку для копания, а с головы у него свешивается сумка для сбора пищи. Они спросили женщину-солнце, зачем ей нужны эти вещи, и женщина ответила, что они необходимы ей для охоты, и добавила, что после их ухода из царства духов у нее родился сын, поэтому ей не хотелось отправляться в путь.

У солнца-сына нет ног-лучей, так как Джункгова не присутствовали при его рождении и не могли сделать ему ноги. Поэтому он остается в Буралькоре и «сидит сиднем, дожидаясь своей матери». Мать каждый вечер возвращается кормить сына грудью, и, если бы не он, гуляло бы солнце беспрерывно по небу, освещая и обогревая землю. Но мать торопится к сыну, поэтому после захода солнца сразу же наступает темнота. В Арнхемленде сумерек не бывает. Через двадцать-тридцать минут после заката читать уже невозможно, а через полтора часа становится совсем темно.

Скрывшись из виду на западе, солнце круто поворачивает на север, а потом кратчайшим путем по проторенной дороге спешит на восток в царство духов к сыну.

Рассказав об этом юленгорам, Джункгова предупредили, что человек умрет, если посмотрит на сына солнца. С тех пор аборигены считают солнце созданным для земли, а его сына — принадлежащим миру духов, в котором царит мрак.

Ночь кажется аборигенам томительно долгой. Они с нетерпением ждут восхода солнца и успокаивают себя, говоря, что оно готовит себе пищу или что «малютка часто плачет и просит не оставлять его одного». Поздно ложатся спать только в больших стойбищах или во время обрядовых праздников. Обычно же семья укладывается у костра вскоре после захода солнца, и к девяти часам все уже засыпают. Просыпаются они очень рано, еще до рассвета. Да это и не удивительно, ведь, кроме шести часов ночью, они спят несколько часов днем во время жары. И часто ранним утром можно видеть людей, тихо беседующих или печально сидящих у своих догорающих костров в ожидании восхода солнца.

Днем с сыном Солнца остается Утренняя Звезда Бунумбирр. К закату солнца Бунумбирр просыпается. Вскоре солнце приходит домой и принимается за стряпню. Утренняя Звезда, поговорив с ним немного, собирается на работу — нужно начинать новый день. Вскоре после полуночи Бунумбирр покидает семью солнца и медленно направляется к земле, срывая с нее ночные покровы и возвещая о восходе солнца. Утренняя Звезда — желанный вестник света. К поясу Бунумоирр привязана длинная веревка, конец которой остается в Буралъкоре. Когда солнце, накормив своего ребенка, отправляется в путь, сын за веревку притягивает звезду к себе, чтобы не скучать в одиночестве. Бунумбирр всегда встречает восходящее солнце и исчезает с неба, как только дневное светило появляется на горизонте.

В дни творения Джункгова создали мужчину и двух женщин и велели им жить на небе ордой-семьей. Эта орда до сих пор обитает там рядом со звездой Канопус.

Во время дождей звезды сближаются — говорят, что муж строит большой шалаш для себя и своих жен. Этого хочет старшая сестра: в конце года у нее неизменно рождается ребенок, и она заставляет младшую ухаживать за собой и собирать пищу для всей семьи. Когда же дожди кончаются, она выгоняет ее: «Строй себе шалаш вот там. Здесь буду жить я с мужем и ребенком».

Небесная орда живет, как и орды юленгоров на земле. Днем женщины собирают тростниковые корни, семена водяной лилии и плоды сагового дерева, а вечером поют и танцуют у костра. Иногда звезды горят красным огнем; говорят, что в это время там, в небесах, муж играет на дудке, а его жены пляшут. В безветренные тихие ночи бывает слышно, как эти женщины зовут своих кошек, так же как женщины на земле — собак. К сожалению, на небе нет собак! И никто не знает, почему там не живут вездесущие земные динго.

Джуррпан — Вечерняя Звезда. Когда-то Джуррпан был простым юленгором, отцом сильной орды, жил со своей семьей на восточном берегу Арнхемского залива и никого не боялся. Он слыл бесстрашным охотником и во время охоты уходил далеко на запад. Семья относилась к нему почтительно, каждый старался заслужить его расположение, поэтому на старости лет он мог спокойно отдыхать. Сидя перед костром, Джуррпан предавался размышлениям. Он знал, что все уважали его, ведь он создал самую сильную орду. И все-таки Джуррпану этого было мало. Однажды ночью, с нетерпением дожидаясь рассвета, он увидел, как из-за холма поднимается Утренняя Звезда, чтобы подготовить новый день. И тут старик понял, что ему нужно: он решил покинуть землю, взобраться на западный край неба и сиять там, как Утренняя Звезда.

Его орда в то время жила у лесного озера. Когда сыновья и их жены ушли собирать пищу, Джуррпан исчез. Вернувшись на закате домой, они стали звать старика и повсюду искать его. Но Джуррпана нигде не было, и они решили, что его, должно быть, похитил злой дух. Родственники терялись в догадках, но вдруг они увидели на западе яркую звезду и услышали голос Джуррпана: «Я теперь живу здесь и на землю не вернусь. Я буду светить так же, как Бунумбирр». — «А как же мы? Нельзя ли нам прийти к тебе?»

Но об этом Джуррпан не хотел даже слышать. «Нет, — сказал он, — я хочу, чтобы вы превратились в раркай и остались на болоте около моего старого стойбища».

Слова Джуррпана всегда были законом, и теперь, несмотря на смятение, охватившее орду, никто и не подумал ослушаться. Они сделали, как им было приказано, и превратились в раркай — болотный тростник. Раркай — излюбленное кушанье аборигенов. В период дождей протянувшиеся на сотни миль болота сплошь зарастают этим тростником. Он созревает после того, как болота высыхают. В конце года женщины собирают его коренья, а вечерами любуются на Джуррпана, который смотрит с неба на своих болотных детей.

Юленгоры считают, что Млечный Путь — это широкая река. Его создали прародительницы еще до того, как пришли на землю. Вдоль реки дуют сильные ветры и вздымают волны, увенчанные белыми барашками. Поэтому Млечный Путь разливает особый рассеянный свет.

Однажды к этой реке, называемой Бардуру, подошли два брата и решили переправиться через нее. Старший брат, Вава, сказал: «Нам нужна хорошая лодка. Пойдем назад в лес и найдем дерево с толстой корой». Юку-Юку, младший брат, вызвался сделать весла. Он срубил дерево с мягкой древесиной и смастерил из него два весла вроде тех, какими пользуются юленгоры сейчас. Весла были очень тонкие и гибкие, но прочные, и лодка быстро поплыла вперед.

Когда братья были на середине реки, солнце село. Из-за холмов налетел ветер, и огромные волны захлестнули лодку. Братья прыгнули за борт и, как это делают юленгоры сейчас, начали раскачивать лодку из стороны в сторону, чтобы вылить из нее воду. Но ветер и волны мешали им, к тому же стало темно, и они вынуждены были отправиться к берегу вплавь. На руках у Юку-Юку было несколько веревочных браслетов. В воде они намокли и стали сжимать его руки. Скоро пальцы Юку-Юку совсем онемели, он начал отставать от брата и закричал:

— Я не могу больше держаться на воде!

— Сними браслеты!

— Я пытался, но они слишком тугие! — крикнул он и утонул.

Вава не расслышал последних слов брата, но, оглянувшись, он не увидел его и вернулся. Он долго кружил около этого места и звал брата, но, почувствовав, что теряет силы, бросил поиски и повернул к берегу. Не доплыв нескольких метров, он тоже пошел ко дну.

Через два дня после того, как небесные братья утонули в Млечном Пути, один охотник из той же орды нашел на берегу их следы и то место, где они строили лодку, — там лежало одно весло. Скоро к берегу прибило обломки их лодки, а на следующий день волны вынесли на берег тело Вавы. Тогда охотник понял, что произошло. Придя в стойбище, он сообщил печальную новость. В ту ночь все пели, выли и совершали обряд очищения, чтобы отогнать духов погибших. Но когда наконец юленгоры улеглись спать, духи Вавы и Юку-Юку все же пробрались в стойбище и заговорили со спящими: «С нами случилась большая беда. Наша лодка опрокинулась, и мы утонули». Потом Вава сказал, что ночью люди всегда будут видеть на небе реку Бардуру: «Вы увидите в реке наши темные головы: около яркой звезды в середине — голова Юку-Юку, а мой дух витает у берега, где я утонул».

Такие несчастья не редкость и в жизни аборигенов. Каждые два года происходит по крайней мере одно подобное бедствие. Все лодки, как правило, сильно протекают, но юленгоры отправляются в рискованные путешествия на любой посудине, была бы только бумажная кора, которой можно заткнуть трещину. Захлестнутые волнами, лодки часто идут ко дну. Во время последнего крушения погибло семь или восемь человек, среди них были дети. Юленгоры отправились на остров, расположенный в нескольких милях от берега. С наступлением темноты поднялся ветер — и люди и лодки исчезли навсегда.

Два брата из Йирркала отправились на охоту за черепахами. Лодка у них была старая, потрескавшаяся и сильно протекала. Она не выдержала их тяжести и пошла ко дну. Братья находились в трех милях от берега и поэтому решили поплыть к необитаемому песчаному острову, который находился милях в двух от них. Один из братьев был калека и скоро выбился из сил. Он спокойно сказал брату, что дальше плыть не может, и завещал ему свою единственную ценность: «Когда выйдешь на берег, возьми себе мой томагавк». С обычным для аборигенов мужеством и решимостью старший брат подплыл к погибающему. Помогая ему держаться на воде, он добрался вместе с ним до песчаного острова. Измученные, без воды, под палящим солнцем они пробыли на острове три дня. Потом им удалось развести костер, использовав выброшенное морем дерево. Их спасли друзья, прибывшие на остров, чтобы посмотреть, зачем братья вздумали разбить здесь лагерь.

Мы шли однажды по берегу моря, и старый юленгор, сопровождавший меня, рассказал легенду о раковине наутилуса. «Мы называем ее лунной ракушкой», — сказал он. Я спросил, какое отношение она имеет к луне, и старик пояснил, что старая луна каждый месяц умирает и бросает свой скелет-раковину в море. Через несколько дней ее дух возрождается в молодом месяце. Тогда мне стало ясно, почему, увидев в небе молодую луну, юленгор радостно оповещает об этом стойбище, и мужчины, женщины и дети радуются, как будто к ним вернулся друг, которого они давно не видели.

В давние времена у горного озера появился человек. Он построил хижину и жил себе, не зная ни горя, ни печали: кругом было так красиво, и хорошей пищи ему хватало. Но захотелось этому человеку на небо. По ночам Вечерняя Звезда, отражаясь на легкой зыби лагуны, так манила к себе, что старик не выдержал и взобрался на небо. Он решил: «Буду жить среди звезд и сверкать ярче всех, пока не состарюсь, а когда умру, вселю свой дух в новое тело».

Нгалинди — так юленгоры называют луну — растет, переходя от младенчества к полной зрелости — полнолунию; потом наступает старость й смерть. Нгалинди бросает свой старый скелет в море, и люди находят раковины наутилуса. Этот цикл длится четыре недели — лунный месяц, который начинается с появлением младенца Нгалинди — новой луны.

Олицетворение мифических предков, солнца луны, и звезд настолько распространено в фольклоре австралийских аборигенов, что, если не считать приписываемых им некоторых сверхъестественных способностей, герои легенд могут вполне сойти за обычных юленгоров. Я спросил однажды: «Может быть, все звезды— мужчины и женщины, и на небе живут такие же люди, как на земле?» — «Никто этого не знает», — ответили мне. Юленгоры полагают, что раньше небесные тела обладали свойствами живых существ, а теперь превратились в духов, воплощенных в свет. И среди них есть много таких, которых человек еще не видел.

Черную сороку юленгоры называют гувак. Говорят, что она садится на насест среди звезд. Юленгоры считают, что сороки кормятся на земле, а после захода солнца улетают на небо. Родоначальниками этих сорок были трое мужчин, которых создали Джункгова. Прародительницы послали их в Блю-Мад-Бей и Арнхем-Бей, чтобы подготовить участки, где будут проводить обряды еще не появившиеся на свет орды. Выполнив поручение, мужчины вернулись к Джункгова и обратились к ним со странной просьбой:

— Мы сделали свое дело и теперь хотим летать над землей и в небе.

— Ну а почему бы вам не пойти с нами на запад, — сказали Джункгова.

— Нет, мы не хотим больше ходить пешком. Мы кончили работу и собираемся свободно летать где нам вздумается и посмотреть другие места.

Тогда Джункгова предложили:

— Если вы хотите увидеть новые места, ступайте на запад и подготовьте кстати участки для новых орд.

— Нет, мы подготовили уже три участка. Не желаем больше ходить. Хотим летать. Дайте нам крылья.

Джункгова опять попытались отговорить их:

— Если у вас вырастут крылья и вы полетите, как птицы, чем же вы будете питаться?

Но гуваки ждали этого вопроса. «Мы будем клевать плоды кешью, наблюдая за тем, чтобы больше их не ели».

Наконец Джункгова согласились и превратили мужчин в птиц, которые могли питаться дикими ядовитыми плодами кешью. Поэтому юленгоры сорок не едят. В тихие ночи иногда можно услышать одинокие крики гувака. Говорят, что они поют, летая среди звезд.

Через некоторое время после того, как Джункгова начали свою созидательную работу, им вслед из царства духов были посланы две лодки с птицами и животными. Охранять эти лодки было поручено мифическим существам Джулпанам. Они старались идти по тому же пути, по какому Джункгова пришли в Порт-Брэдшоу. Но, «так как лодка Джункгова не оставила на воде следов», они сбились с пути и увидели землю на тридцать миль севернее того места, куда направлялись. По морю катились высокие волны, и удобное место для высадки найти было невозможно. Поэтому они решили пристать к западному берегу Арнхемского мыса. Но прибой перевернул обе лодки. Все рыбы, дюгони, черепахи и морские змеи остались в воде, а птицы и пресмыкающиеся выбрались на берег, даже не зная, хорошо это или плохо. Некоторые птицы, добравшиеся до берега, поселились в горах или джунглях, другие остались на берегу — кому как хотелось. Так они живут и размножаются и по сей день.

Выполнив эту миссию, Джулпаны задумались, что бы еще сделать. Один из них сказал: «Давайте улетим на небо и разобьем лагерь среди звезд». Эта мысль всем понравилась, и они покинули землю. Теперь их можно видеть на небе — это Плеяды. На следующее утро предводительствующий Джулпан предложил: «Давайте выдолбим две новые лодки. В одной будут плавать мужчины, в другой — женщины. Они станут добывать для нас пищу». С тех пор женщины ходят на охоту отдельно от мужчин и собирают улиток и мелких животных. Мужчины занимаются этим редко, только при желании. Им правится охотиться на кенгуру, эму, дюгоней, черепах и ловить рыбу. Джулпаны объявили, что такое разделение труда следует поддерживать и на земле, поэтому забота о еде у аборигенов лежит в основном на женщинах.

Некая Богиня поднялась из морских волн и вышла на берег у Кейп-Дона. С тех пор этот мыс — своего рода священная Мекка для юленгоров Западного Арнхемленда. Я впервые увидел его рано утром, совершив восемнадцатичасовое путешествие из Дарвина. Минувшая ночь была беспокойной: море сильно волновалось, наш люгер качало из стороны в сторону, он глубоко зарывался в волны и черпал воду. Было опасно ходить по палубе, покрытой омерзительной скользкой смесью машинного масла и морской воды, которую юленгорские матросы вычерпывали из трюма. В полночь мы увидели смутные очертания Кейпдонского маяка и к рассвету добрались до него. Там мы укрылись от качки.

Кейп-Дон — пустынный мыс. Его прибрежные илистые отмели окаймлены мангрововыми болотами, в которых водятся крокодилы, крабы и прыгающие рыбы. Дальше поднимаются небольшие холмы, поросшие чахлыми, низкорослыми эвкалиптами. Аборигены Западного Арнхемленда считают эту землю обителью духа прародительницы, создавшей их самих и все окружающее. Эта земля — родина аборигенов, их духовное Прибежище. Мне показали черные валуны, или, как их здесь называют, «черные головы», которые выступают над зловеще клубящимся водоворотом. Они стоят там с незапамятных времен и как будто охраняют то место, где Богиня вышла на берег.

На территории, простирающейся более чем на двести миль к востоку, живет около тридцати орд. Они связаны между собой социальными и тотемическими законами, обычаями и поверьями, завещанными им Богиней. Эти орды не имеют ничего общего с муррнггинами, или, как они их называют, «чужеземцами», которые населяют Восточный Арнхемленд и твердо верят в своих Джункгова, пришедших с востока.

Богиня, явившаяся из водоворота, — Нумма Мойюк. Она создала священные источники, скалы и джунгли, у нее были свои тотемы. По пути на восток она оставляла детей, которые положили начало семьям и ордам, заселившим всю страну. Нумма Мойюк существовала вечно и сама создала себя. Она приняла облик женщины и обладала чисто женскими чертами. Отправляясь за пищей, Богиня вешала на шею мешок и брала с собой крепкую палку, которой выкапывала ямс и убивала мелких животных, змей и ящериц. Богиня была великаншей, ростом, по словам юленгоров, «с те две огромные горы около Кейп-Дона», и груди у нее были очень большие, ведь она являлась матерью целого народа. Она шла на запад, обремененная еще не рожденными детьми и нагруженная копьями, топорами, тотемами, украшениями, дудками и колотушками.

Выйдя из моря, Нумма Мойюк захотела пить и сотворила первое чудо на земле — источник пресной воды; он расположен так близко к морю, что волны докатываются до него. В этом волшебном источнике поселился мифический змей, вышедший из моря вслед за Богиней.

Здесь Богиня родила двоих детей и приказала им создать орды и заселить весь Кейп-Дон, сохранить доверенные им тайны племени и провести обряд, посвященный источнику. Одного из потомков Богини звали «Кожа солнца», другого — «Кожа воды». В Западном Арнхемленде встречается еще «Кожа огня» и «Кожа пандановой пальмы». Эти четыре имени — названия четырех брачных классов. Все население Западного Арнхемленда делится на две фратрии, каждая из которых в свою очередь подразделяется на группы — «кожи». Мужчина выбирает себе жену из определенной группы противоположной фратрии. Такая брачная система распространена по всей Австралии, несколько иные брачные законы лишь у юленгоров Восточного Арнхемленда, о чем рассказывалось выше.

Бесплодие почв и бедность Кейп-Дона напугали Нумму Мойюк (Кейп-Дон был и остается голодной страной). Но не только это не понравилось Богине. Ей хотелось уйти подальше от беспокойного водоворота, из которого она явилась. И Богиня пошла на восток, «туда, откуда встает солнце». В первый день своего пребывания на земле она отправилась вдоль берега Ван-Дименского залива и дошла до широкой равнины, раскинувшейся за отмелями. Здесь Нумма Мойюк переночевала. На рассвете она взяла свой мешок и палку и начала собирать пищу. В низинах было много ямса и всяких животных. В ту ночь Нумма Мойюк родила двоих детей и велела им оставаться на равнине и заселить ее. На следующий день она опять пошла за едой, а когда вернулась, увидела, что дети не исполнили ее волю, они все еще сидели у костра, угрюмо уставившись на груду остывающей золы. Богиня разгневалась и в мгновение ока превратила догорающий костер в широкую лагуну, а непослушных детей — в холмы. На берегу она посадила эвкалипт с кроваво-красной древесиной и вселила в него дух непокорных отпрысков.

Юленгоры всего Западного Арнхемленда приходят сюда проводить важные обряды. Лагуна эта очень широкая и глубокая, а вода в ней прозрачная. Посередине возвышается небольшой камышовый островок; говорят, что Богиня нарочно посадила здесь камыш. Когда у нее родились более послушные дети, она научила их плести из камыша рыбачьи сети, и сейчас это ремесло широко распространено на западе. Рыбачьи сети напоминают крылья бабочек, а делаются они так. Сгибают тоненькую тростинку и связывают ее концы. Получается грушеобразная фигура, которую заплетают лианами. Затем мастерят вторую такую же сетку, и обе сетки связывают. Такие крылья могут свободно открываться и закрываться. Рыбаки медленно бредут по воде, раскрыв сети наполовину, и, как только туда попадет рыба, захлопывают их.

Нумма Мойюк была так довольна своими творениями, что решила позвать змея Амбиджа, живущего на дне Кейпдонского источника, полюбоваться ими. Когда Амбидж увидел лагуну и холмы-близнецы, он пришел в восторг и заявил: «Я хочу жить в этой воде. Здесь мой новый дом. Люди будут приходить сюда и плясать под этим деревом».

Змей Амбидж был главным помощником Богини при создании мира. В ту пору, когда змей еще скрывался под водоворотом в Кейп-Доне, он сотворил землю, море, небо, солнце и съедобные растения. Но тут Нумма Мойюк остановила его: человека она хотела создать сама. Амбидж вышел из моря вместе с Богиней, но, так как ему уже нечего было делать, поселился в источнике и оттуда наблюдает за порядком на земле. Каждую ночь он выходит из воды и ползет к морю, чтобы поесть дюгоней и рыбу. Человек никогда не видел змея, но его громовой голос бывает слышен во время грозы. Позднее в отношениях между Богиней и Амбиджем что-то произошло, и верх одержал Амбидж. Родив последних детей и закончив свою созидательную работу в Восточном Арнхемленде, Нумма Мойюк решила отдохнуть и пожить там среди своих детей. Когда Богиня в конце концов умерла от старости, дух ее вернулся в Кейп-Дон, в царство духов, И она продолжает оказывать некоторое влияние на судьбы людей. Но гораздо более важную роль, чем Богиня, в жизни аборигенов играет Амбидж, хотя он был создан и выведен Богиней из моря на землю. Он до сих пор сохраняет образ змеи и чрезвычайно могуществен. Аборигены очень боятся его, поэтому строго соблюдают все законы и табу. Его имя постоянно у всех на устах. Амбидж покидает свое подводное убежище, чтобы появиться на небе в виде радуги. Если он сердито повернется в своей постели и застонет, раскаты грома сотрясают воздух.

А иногда змей устраивает настоящую какофонию: он хватает два камня и колотит ими друг о друга до тех пор, пока не вылетит огненная молния. Он делает это для того, чтобы дети его боялись.

Каждый год со стороны моря приходят сухие тропические грозы, наводящие ужас на юленгоров. Они предшествуют северо-западным муссонам, которые несут с собой проливные дожди. С грохотом и треском грозы проносятся в северо-западной части Арнхемлендского полуострова над жилищем Амбиджа. Черные сухие тучи исходят потоками расплавленных молний. Листья на деревьях безжизненно опускаются, птицы умолкают, море покрывается каким-то маслянистым налетом. Юленгоры сидят у своих костров, притихшие и подавленные, шепотом произнося имя Амбиджа.

Около жилища змея всегда разбивают стойбища несколько юленгоров, которые, по словам стариков, охраняют лагуну и никогда не отлучаются надолго, разве только на несколько часов поохотиться или наловить рыбы. По завету Амбиджа западные орды считают это место своим главным тотемическим центром и собираются здесь под деревом для межплеменных церемоний.

От лагуны Амбиджа Нумма Мойюк послала на восток к восходящему солнцу двоих детей и приказала им создать там орду. Они научились искусствам и ремеслам и, наконец, тронулись в путь, взвалив на плечи тотемы, орудия и прочую утварь. Но, когда на небе зажглась Утренняя Звезда, муж сказал жене, что он устал, и добавил: «Мы отдохнем здесь». Они легли спать. На восходе солнца жена проснулась, ей было жарко и хотелось пить. Не найдя воды на безводной равнине, она попросила мужа сотворить ее. Как и все нынешние мужья, он рассердился из-за того, что его потревожили, и продолжал спать. Однако жажда оказалась сильней благоразумия, и женщина начала ворчать. Она не успокоилась до тех пор, пока разъяренный муж не вскочил. Ударив жену дубиной, он снова лег спать, но скоро проснулся: внутри у него все горело от жажды. Он стал искать воду, увидел мертвую жену и сильно опечалился. Чтобы загладить свою вину и обессмертить жену, он превратил ее в каменный столб, выкопал у его основания яму в песке и заполнил ее водой. Рядом с памятником он сделал пещеру, в которой семьи юленгоров до сих пор находят себе убежище и пьют воду из ручья. В течение долгих лет вдовец жил в этой. пещере, а когда умер, Амбидж превратил его в огромный утес, который известен повсюду под названием Тор-Рок. Он виден за пятьдесят миль и служит на западе одним из лучших ориентиров.

Нумма Мойюк покинула лагерь у лагуны Амбиджа и кратчайшим путем через лес вышла к Малайскому заливу, а оттуда направилась к Сэнди-Крик. Здесь она тоже родила детей, обучила их обрядам, искусствам и ремеслам и отпустила, велев создавать себе подобных. В непосредственной близости от берега Богиня вырыла болото и посадила там большой ядовитый ямс и водяные лилии.

Из Барклей-Пойнта Богиня увидела остров Гоулберн и послала туда в лодке ящерицу, чтобы та исподтишка разведала, что это за земля. Когда ящерица возвращалась, лодка опрокинулась и недалеко от берега затонула. На этом месте из воды вырос длинный черный риф. Он существует и до сих пор. Ящерица, выплыв на берег, посоветовала Нумме Мойюк не переправляться на остров, поэтому Богиня ограничилась тем, что послала туда своих детей, дав им тотемы, орудия и научив языку. Она велела создать там орду Маунг.

В Тернер-Пойнте Богиня посадила гигантскую индийскую смоковницу. Она принадлежит к большой семье смоковниц, которые встречаются в сухих джунглях, протянувшихся вдоль берегов этой части Австралии. Иногда эти гигантские деревья достигают очень большой высоты. G их широко раскинувшихся ветвей спускаются воздушные корни. Могучие гиганты цепляются ими за ветви других деревьев и оплетают их так, что те задыхаются и начинают гнить. Ими-то и питаются прожорливые индийские смоковницы. Длинные, красиво изогнутые, серебристо-серые корни этих гигантских деревьев, опускаясь от ветви-родительницы, вверху поддерживают тяжелый балдахин темно-зеленой листвы, а внизу зарываются в толстый мягкий ковер опавших и потемневших листьев. Юленгоры собирают здесь множество испещренных пурпурными крапинками смокв, но по вкусу они мало напоминают настоящие винные ягоды, а скорее похожи на подслащенные древесные опилки. Торговцы едят эти плоды тогда, когда у них кончаются запасы провизии.

Младший дух Нуммы Мойюк живет в индийской смоковнице в Тернер-Пойнте. Это место — одно из наиболее известных прибрежных святилищ. Никто не смеет разбивать стойбище под этим деревом, ведь его можно случайно поджечь или повредить. Если это случится, немедленно наступит солнечное затмение. Смотреть на это дерево разрешается только пожилым, прошедшим обряд посвящения мужчинам. Когда я спросил одного молодого человека лет двадцати пяти, видел ли он это дерево, тот отрицательно покачал головой: «Нельзя! Пока не вырастет длинная борода и не поседеют волосы — нельзя».

На берегах Кинг-Ривера Богиня сделала первую лодку из коры. Она скрепила ее концы шипами пандановой пальмы, а швы просмолила смолой эвкалипта. На том месте, где Нумма Мойюк переправилась на лодке через реку, из воды выросли скалы. Юленгоры любят останавливаться здесь, так как кругом можно найти много пищи. В течение долгих лун жила Богиня у реки. Здесь у нее родилось множество детей. Каждому из них она дала по участку между реками Кинг и Ливерпуль. Она сказала: «На западе я оставила мало детей. Оставлю их здесь побольше». Никто не сомневается в том, что этим и объясняется большая населенность района.

К северу от Гуйон-Пойнта недалеко от морского берега Богиня вырыла самое крупное на западе болото. Его необозримые пространства покрыты зарослями камыша, на корнях которого имеются клубеньки, напоминающие орехи. Женщины из года в год переворачивают тонны болотной почвы в поисках этих клубней. Нумма Мойюк щедрой рукой одарила этот край утками, гусями, ибисами и другими пернатыми друзьями юленгоров. Эти птицы тоже питаются камышом. Междуречье— благодатный район. Обитающие здесь орды численностью до ста человек имеют вдоволь еды. Их рацион состоит из несметного количества клубней, камыша, птицы, рыбы, мяса животных, ямса и дикого меда.

В этом районе Богиня насадила и ямс. Но, хотя он и ядовитый, юленгоры все же едят его, совершив предварительно определенные церемонии, чтобы оградить себя от действия злых сил, содержащихся в нем. Эти чары подвластны Амбиджу, и тех, кто уклоняется от посвящения в тотемические тайны, он карает смертью. Однажды на острове Гоулберн в тайну ямса посвящали трех мальчиков лет пятнадцати. Перед этим несколько стариков ушли в кустарниковую чащу и в течение ряда дней мастерили там ямсовый тотем из бревна длиной футов пять и диаметром шесть дюймов. Они очень старательно разрисовали его цветными глинами и древесным углем. В назначенный день мальчики должны были молча поститься. На груди им нарисовали тотемические эмблемы; затем, завязав посвящаемым глаза, отвели их к месту церемонии. Тотем был спрятан в кустарнике. Когда мальчики приблизились к нему, им сказали, чтобы они слушали то, что будет говорить Амбидж. Из кустарника доносился все возрастающий гул. Это два старика размахивали своими «гуделками» — плоскими, похожими на весла дощечками на шнурке. Когда мальчики приблизились к тотему, старики перестали рьяно размахивать «гуделками», и один из них громким и замогильным голосом стал рассказывать об Амбиджа и о тех бедах, которые постигнут людей, если они не будут уважать его и соблюдать табу в отношении ямса. Затем старик ласково дотронулся руками до тотема, потер ими под мышками, чтобы вместе с потом отдать и свою силу, и помазал глаза мальчиков. Только после этого напуганные мальчики могли взглянуть на тотем. Наконец, им приказали прикоснуться к тотему. После этого они все вместе вернулись в стойбище, хорошо поели, а затем, как обычно, начали петь и плясать.

Почувствовав, что ее путешествие подходит к концу, Нумма Мойюк переправилась на другой берег реки Ливерпуль и поселилась за Букаут-Беем. На широкой равнине она создала лагуну и развела в ней рыбу и водяные лилии. Около лагуны появились на свет ее последние дети, и она научила их всему, что знала сама. Они создали большие орды и жили около озера вместе с Богиней. Этим ордам известны пляски, песни, некоторые виды изделий и ремесел, которых не знают другие западные аборигены. Члены этих орд утверждают, что Нумма Мойюк преподнесла их в качестве особого подарка, и отвергают всякие нечестивые предположения, будто эти обычаи перешли к ним от соседней восточной «чужеземной» группы юленгоров, которые, как ни странно, пользуются ими в повседневной жизни.

Много лет прожила Богиня в Букаут-Бее. Благодаря ей жители этого района стали грозными воинами и бесстрашными охотниками. Они так привыкли к покровительству Нуммы Мойюк, что после ее смерти боялись утратить свое могущество и влияние. Они решили перенять ее силу и опыт, съев тело Богини. Этот обряд сохранился до сих пор. Юленгоры района Букаут-Бея съедают мертвецов, чтобы вобрать в себя их силу.

Подобно тому как дух Нуммы Мойюк вернулся в царство духов, расположенное на дне водоворота у Кейп-Дона, души всех аборигенов устремляются к Нумме Мойюк. Похоронные песни и плач — это молитвы аборигенов, обращенные к Богине. В них юленгоры просят ее принять души усопших и позаботиться о них. Нумма Мойюк наблюдает за тем, как у людей идут дела, и посылает из своего царства на землю молодых духов. Аборигены считают, что половое общение само по себе не приводит к зачатию, а выражает лишь просьбу к матери-создательнице прислать из мира духов молодую душу. Нумма Мойюк дожидается удобного случая и, когда будущая мать идет за водой, опускает дух младенца в воду, и он проникает в тело ничего не подозревающей женщины, когда та пьет. Через неделю, месяц, а то и несколько лет у нее рождается ребенок. Ведь время не играет никакой роли, если миром управляют духи!