Глава 33. О «неизвестной» речи вождя немецкого народа
Мы уже рассматривали речь Молотова. Частично обращались к речам Сталина и Черчилля. Но, ни разу не упомянули речь Гитлера, которую он произнес накануне нападения на нашу страну. Исправляем, это досадное «недоразумение».
Так называемая, «речь Гитлера» — это «Обращение Адольфа Гитлера к немецкому народу»,{1} в связи с началом войны против Советского Союза.
Предисловие Анатолия Глазунова (Блокадник) к речи Гитлера я взял с форума (http://wap.17m.forum24.ru). Приношу автору свои извинения, но, думаю, что он не очень обидится на меня, за небольшую редакцию его выступления. Оно мне понравилось в целом, — просто, немного уточнил мысль и убрал слегка, как показалось, резковатые предложения.
Существуют несколько переводов данной речи Гитлера. Есть и довольно эмоциональные варианты, например, перевод профессора А.П.Столешникова. Остановился, условно говоря, на «нейтральном» переводе, если данное слово, уместно применить в нашем случае. (http://www.pavlovsk-spb.ru/dokumenty-vojny/319-obrashhenie-a-gitlera).
Итак, сначала предисловие Анатолия Глазунова (Блокадника).
«Это обращение скрывалось 70 лет от русского народа, о нём неизвестно русским школьникам и русским студентам. В России продолжается антирусская цензура, то есть скрывается ПРАВДА, скрывается много такой информации, которая необходима для нормального развития русского народа. Обращение Адольфа Гитлера — необходимая информация для понимания причин нападения Гитлера на СССР. Но не надо, конечно, быть придурками и воспринимать это обращение Гитлера за полную ПРАВДУ.
Гитлер пытается представить хищниками только Англию, СССР и Мировое еврейство. Но, страшным хищником ведь была и сама Германия. И когда читатель знакомится с Обращение Гитлера от 22 июня 1941 году, где Гитлер уверяет немцев, что он вынужден напасть на СССР, то он (читатель), не должен забывать о стратегическом плане Гитлера о расширении жизненного пространства для германского народа на восток, до Уральских гор. О стратегическом плане Гитлера уничтожить, подчинить и сделать немецкими рабами русских людей, — мы, должны знать! И, кроме того, никогда не должны забывать об этом плане Гитлера покончить навсегда с Россией, и русским народом. Однако, немалая часть русских этого не только не знает, но, и к сожалению, даже обожает Гитлера. К несчастью, это люди, попали под влияние Запада. А Запад — это ведь не только марксизм, идеология «прав человека» и прочая «демократическая» чепуха, но и гитлеризм, и муссолинство, и франкизм. Поэтому и предлагаю ознакомиться, после Обращения, с фрагментами из книги «Моя борьба» с комментариями, где Гитлер писал о необходимости покончить с Россией и русским народом».
Теперь привожу сам текст речи Гитлера, с примечаниями переводчика указанные в квадратных скобках. Как автор данной работы, я, тоже, не удержался, чтобы не высказать несколько «ласковых» слов по поводу изложенного.
«Немецкий народ! Национал-социалисты! Одолеваемый тяжелыми заботами, я был обречен на многомесячное молчание. Но теперь настал час, когда я, наконец, могу говорить открыто.
Когда 3 сентября 1939 года Англия объявила войну Германскому Рейху, снова повторилась британская попытка сорвать любое начало консолидации и вместе с тем подъема Европы посредством борьбы против самой сильной в данное время державы континента.
Так некогда Англия после многих войн погубила Испанию. Так вела она войны против Голландии. Так сражалась позже с помощью всей Европы против Франции. И так на рубеже столетия она начала окружение тогдашней Германской империи, а в 1914 году — мировую войну.
Только из-за отсутствия внутреннего единства Германия потерпела поражение в 1918 году. Последствия были ужасны. После того, как первоначально было лицемерно объявлено, что борьба ведется только против кайзера и его режима, когда немецкая армия сложила оружие, началось планомерное уничтожение Германской империи. В то время, как казалось, дословно сбывается пророчество одного французского государственного деятеля,{2} что в Германии 20 миллионов лишних людей, т. е. их нужно устранить с помощью голода, болезней или эмиграции, национал-социалистическое движение начало свою работу по объединению немецкого народа и тем самым положило путь к возрождению Империи.
Этот новый подъем нашего народа из нужды, нищеты и позорного неуважения к нему проходил под знаком чисто внутреннего воздержания. Англию, в частности, это никак не затрагивало и ничего ей не угрожало. Несмотря на это, моментально возобновилась вдохновляемая ненавистью политика окружения Германии. Изнутри и извне плелся известный нам заговор евреев и демократов, большевиков и реакционеров с единственной целью помешать созданию нового национального государства и снова погрузить Рейх в пучину бессилия и нищеты.
Кроме нас, ненависть этого международного всемирного заговора была обращена против тех народов, которым тоже не повезло, и они были вынуждены зарабатывать хлеб насущный в самой жестокой борьбе за существование. Прежде вcего, оспаривалось и даже формально запрещалось право Италии и Японии, как и Германии, на свою долю в богатствах этого мира. Союз этих наций был поэтому лишь актом самообороны против угрожавшей им эгоистической всемирной коалиции богатства и власти.
Ещё в 1936 году Черчилль заявил, по словам американского генерала Вуда, перед комитетом Палаты представителей США, что Германия снова становится слишком сильной и поэтому ее нужно уничтожить.
Летом 1939 года Англии показалось, что настал момент начать это вновь задуманное уничтожение с повторения широкомасштабной политики окружения Германии.
Систематическая кампания лжи, которая была организована с этой целью, была направлена на то, чтобы убедить другие народы, будто над ними нависла угроза, поймать их сначала в ловушку английских гарантий и обещаний поддержки,{3} а потом, как накануне мировой войны, заставить их воевать против Германии.
Так Англии удалось с мая по август 1939 года распространить в мире утверждение, будто Германия непосредственно угрожает Литве, Эстонии, Латвии, Финляндии, Бессарабии, а также Украине. Часть этих стран с помощью подобных утверждений отклонили обещанные гарантии и они тем самым сделались частью фронта окружения Германии.
При этих обстоятельствах я, сознавая свою ответственность перед своей совестью и перед историей немецкого народа, счел возможным не только заверить эти страны и их правительства в лживости британских утверждений, но и, кроме того, специально успокоить самую сильную державу Востока с помощью торжественных заявлений о границах сфер наших интересов».
Вот, личный ответ Гитлера, по поводу заключения соглашения 1939 года. Всего на всего, просто, «хотел успокоить самую сильную державу Востока с помощью торжественных заявлений о границах сфер наших интересов». Слово «успокоить» в переносном смысле, в русском языке, может носить иной подтекст, знакомый любому взрослому человеку. Обратите также внимание, что опять в выступлении Гитлера, где упоминается Украина, он дает гарантии, что не несет ей никакой угрозы. Как будто, речь идет не о Советской республике, входящей в состав СССР, а о вполне, независимой стране, с определенным суверенным статусом. Понятно, что подыгрывал нашим Мазепам.
Хотелось бы в нескольких словах пояснить, насчет нашей Украины. Не надо думать, что обещание, и выполнение взятых на себя обязательств, по данному случаю, — это одно и то же? Мало ли чего, Гитлер наобещал нашим предателям? То, что творили немецкие фашисты на советской территории, это и есть его, Гитлера, реальная программа. А заигрывание с «пятой колонной» — это, в любом случае, объедки с барского стола! Так что, Хрущев и компания зря, думается, глотали слюни в предвкушении отведать пышного немецкого пирога под названием «независимая Украина». Как говорится, «на чужой каравай, рот не разевай». Так-то, вот!
«Национал-социалисты! Вы все, конечно, чувствовали тогда, что этот шаг был для меня горьким и трудным. Никогда немецкий народ не испытывал враждебных чувств к народам России. Только на протяжении двух последних десятилетий еврейско-большевистские правители Москвы старались поджечь не только Германию, но и всю Европу. Не Германия пыталась перенести свое националистическое мировоззрение в Россию, а еврейско-большевистские правители в Москве неуклонно предпринимали попытки навязать нашему и другим европейским народам свое господство, притом не только духовное, но, прежде всего, военное».
Гитлер, со своими знаниями по истории, предстает перед нами круглым двоечником. Опустим прошлые века. С кем же это Россия, не так давно, воевала четыре года и в 1918 году подписала кабальный Брестский мир? Уж не с «братским» ли немецким народом?
Далее, когда Риббентроп подписывал договор с Молотовым в Москве, что Гитлер «не знал» национальный состав Советского правительства, кроме русского Молотова? Затем, надо полагать, немецкая разведка, «подсуетилась» и представила Гитлеру неопровержимые доказательства, принадлежности некоторых членов Советского правительства и Политбюро, — о, майн гот, к еврейской национальности. Как только Гитлер разочаровался в данном правительстве после прочитанных доказательств, — сразу стал готовиться к войне! Отомстить за тайное коварство Молотова и Сталина, в том числе, — это надо, видимо, и считать основным движущим мотивом намеченной агрессии?
«Но результатами деятельности этого режима во всех странах были только хаос, нищета и голод. В противовес этому я два десятилетия старался при минимальном вмешательстве и без разрушения нашего производства построить в Германии новый социалистический порядок, который не только ликвидировал безработицу, но и обеспечил благодаря повышению оплаты труда постоянный приток людей в сферу созидания.
Успехи этой политики новых экономических и социальных отношений в нашем народе, которые, планомерно преодолевая сословные и классовые противоречия, имеют своей конечной целью создание подлинного народного сообщества, уникальны во всем мире.
Поэтому в августе 1939 года для меня было таким трудным решение послать моего министра в Москву, чтобы попытаться там оказать противодействие британской политике окружения Германии. Я сделал это не только осознавая свою ответственность перед немецким народом, но, прежде всего, в надежде достичь в конечном счете продолжительной разрядки, которая могла бы уменьшить жертвы, которые потребовались бы от нас в противном случае».
Знаем, какое «трудное решение» было у г-на Гитлера. Читатель, надеюсь, не забыл, как ликовал Германский вождь, по поводу подписания договора в 1939 году: «Мы победили!» А сейчас, прямо, чуть слезу не роняет.
«После того как Германия в Москве торжественно признала указанные в договоре области и страны — за исключением Литвы — находящимися вне сферы каких бы то ни было германских политических интересов, было заключено еще особое соглашение на тот случай, если бы Англии действительно удалось подтолкнуть Польшу к войне против Германии. Но и в этом случае имело место ограничение немецких притязаний, которое никоим образом не соответствовало успехам немецкого оружия.
Национал-социалисты! Последствия этого договора, которого я сам хотел и который заключил в интересах немецкого народа, были особенно тяжелыми для немцев, живших в затронутых им странах».
Вот, видите, и вспомнил! Как же объяснить своим «товарищам по партии» и немецкому обывателю всю ту, позитивную шумиху в прессе по поводу заключения договора с нашей страной. Как всегда и везде: всё делается для народа, для него, любимого.
«Более полумиллиона наших соплеменников — сплошь мелкие крестьяне, ремесленники и рабочие — были вынуждены чуть ли не за одну ночь покинуть свою бывшую родину, спасаясь от нового режима, который грозил им сначала беспредельной нищетой, а рано или поздно — полным истреблением. Несмотря на это, тысячи немцев исчезли! Было невозможно узнать что-либо об их судьбе или хотя бы местонахождении. Среди них было более 160 тысяч граждан Рейха.
Я молчал обо всем этом, потому что должен был молчать, потому что моим главным желанием было достичь окончательной разрядки и, если возможно, — длительного баланса интересов с этим государством.
Но еще во время наступления наших войск в Польше советские правители внезапно, вопреки договору, выдвинули притязания также на Литву.
Германский Рейх никогда не имел намерения оккупировать Литву и не только не предъявлял никаких подобных требований литовскому правительству, но, наоборот, отклонил просьбу тогдашнего литовского правительства{4} послать в Литву немецкие войска, поскольку это не соответствовало целям германской политики».
Согласитесь, что предельно откровенно сказано. Если это не соответствует цели, то зачем «напрягаться». Более того, вся германская политика 1939 года была на удивление уступчива по отношению к нашей стране. Недаром говорится, что «цель — оправдывает средства».
«Несмотря на это, я согласился и на это новое русское требование. Но это было лишь началом непрерывной череды все новых и новых вымогательств.
Победа в Польше, достигнутая исключительно силами немецкой армии, побудила меня снова обратиться к западным державам с мирным предложением».{5}
Эту фразу Гитлера, да в рамочку с золотой каемочкой. И на память нашим «друзьям» в Польше, той же Кристине Курчаб-Редлих. Пусть знают истинную правду, а то, все с претензиями к нам, по поводу 1939 года.
«Оно было отклонено международными и еврейскими поджигателями войны. Но причина его отклонения уже тогда заключалась в том, что Англия все еще надеялась, что ей удастся мобилизовать против Германии европейскую коалицию, включая балканские страны и Советскую Россию.
В Лондоне решили направить послом в Москву мистера Криппса. Он получил четкое задание при любых обстоятельствах восстановить отношения между Англией и Советской Россией и развивать их в английских интересах. О прогрессе этой миссии сообщала английская пресса, если тактические соображения не вынуждали ее к молчанию.
Осенью 1939 года и весной 1940 года первые последствия стали свершившимися фактами. Приступив к подчинению военной силой не только Финляндии, но и прибалтийских государств, Россия внезапно стала мотивировать эти действия столь же лживыми, как и смехотворным утверждением, будто эти страны нужно защищать от угрозы извне или предупредить ее. Но при этом могла иметься в виду только Германия, так как ни одна другая держава вообще не могла ни проникнуть в зону Балтийского моря, ни вести там войну. Несмотря на это, я опять смолчал. Но правители в Кремле сразу же пошли дальше.
В то время, как Германия войной 1940 года в соответствии с так называемым пактом о дружбе, далеко отодвинула свои войска от восточной границы и большей частью вообще очистила эти области от немецких войск, уже началось сосредоточение русских сил в таких масштабах, что это можно было расценивать только как умышленную угрозу Германии.
Согласно одному заявлению, сделанному тогда лично Молотовым, уже весной 1940 года только в прибалтийских государствах находились 22 русские дивизии.
Так как русское правительство само постоянно утверждало, что их призвало местное население, целью их дальнейшего пребывания там могла быть только демонстрация против Германии.
В то время, как наши солдаты 10 мая 1940 года сломили франко-британскую силу на Западе, сосредоточение русских войск на нашем восточном фронте постепенно принимало все более угрожающие размеры. Поэтому с августа 1940 года я пришел к выводу, что интересы Рейха будут нарушены роковым образом, если перед лицом этого мощного сосредоточения большевистских дивизий мы оставим незащищенными наши восточные провинции, которые и так уже не раз опустошались.
Произошло то, на что было направлено англо-советское сотрудничество, а именно: на Востоке были связаны столь большие немецкие силы, что руководство Германии не могло больше рассчитывать на радикальное окончание войны на Западе, особенно в результате действий авиации.
Это соответствовало цели не только британской, но и советской политики, ибо как Англия, так и Советская Россия хотели, чтобы эта война длилась как можно дольше, чтобы ослабить всю Европу и максимально обессилить ее.
Угрожающее наступление России также в конечном счете служило только одной задаче: взять в свои руки важную основу экономической жизни не только Германии, но и всей Европы или, в зависимости от обстоятельств, как минимум уничтожить её. Но именно Германский Рейх с 1933 года с бесконечным терпением старался сделать государства Юго-Восточной Европы своими торговыми партнерами. Поэтому мы были больше всех заинтересованы в их внутренней государственной консолидации и сохранении в них порядка. Вторжение России в Румынию и союз Греции с Англией угрожали вскоре превратить и эти территории в арену всеобщей войны.
Вопреки нашим принципам и обычаям я, в ответ на настоятельную просьбу тогдашнего румынского правительства,{6} которое само было повинно в таком развитии событий, дал совет ради мира уступить советскому шантажу и отдать Бессарабию.
Но румынское правительство считало, что сможет оправдать этот шаг перед своим народом лишь при том условии, если Германия и Италия в порядке возмещения ущерба, дадут как минимум гарантию нерушимости границ оставшейся части Румынии.
Я сделал это с тяжелым сердцем. Причина понятна: если Германский Рейх дает гарантию, это означает, что он за нее ручается. Мы не англичане и не евреи».
Понятно, договорились с Антонеску, что «оккупация» Бессарабии Советским Союзом, дело временное. Если тот будет слушаться «старшего брата», то получит вдвое больше и лучше. А вот фраза что «мы не англичане, и не евреи» — это, все же, думается, намек и на обещания Черчилля, и на перелет Гесса. Ясно же читается, что те, то есть, англичане и сионисты, дали гарантии, но нарушили их. Сам себя, Гитлер, видимо, считал человеком слова.
«Я верил до последнего часа, что послужу делу мира в этом регионе, даже если приму на себя тяжелые обязательства. Но чтобы окончательно решить эти проблемы и уяснить русскую позицию по отношению к Рейху, испытывая давление постоянно усиливающейся мобилизации на наших восточных границах, я пригласил господина Молотова в Берлин.
Советский министр иностранных дел потребовал прояснения позиции или согласия Германии по следующим 4 вопросам:
1-й вопрос Молотова: Будет ли германская гарантия Румынии в случае нападения Советской России на Румынию направлена также против Советской России?
Мой ответ: Германская гарантия имеет общий и обязательный для нас характер. Россия никогда не заявляла нам, что, кроме Бессарабии, у нее вообще есть в Румынии еще какие-то интересы.{7} Оккупация Северной Буковины уже была нарушением этого заверения. Поэтому я не думаю, что Россия теперь вдруг вознамерилась предпринять какие-то дальнейшие действия против Румынии.
2-й вопрос Молотова: Россия опять ощущает угрозу со стороны Финляндии и решила, что не будет этого терпеть. Готова ли Германия не оказывать Финляндии поддержки и, прежде всего, немедленно отвести назад немецкие войска, которые продвигаются к Киркенесу на смену прежним?
Мой ответ: Германия по-прежнему не имеет в Финляндии никаких политических интересов, однако правительство Германского рейха не могло бы терпимо отнестись к новой войне России против маленького финского народа, тем более мы никогда не могли поверить в угрозу России со стороны Финляндии.{8} Мы вообще не хотели бы, чтобы Балтийское море опять стало театром военных действий.
3-й вопрос Молотова: Готова ли Германия согласиться с тем, что Советская Россия предоставит гарантию Болгарии и советские войска будут для этой цели посланы в Болгарию, причем он, Молотов, хотел бы заверить, что это не будет использовано как повод, например, для свержения царя?
Мой ответ: Болгария — суверенное государство, и мне неизвестно, обращалась ли вообще Болгария к Советской России с просьбой о гарантии подобно тому, как Румыния обратилась к Германии. Кроме того, я должен обсудить этот вопрос с моими союзниками.
4-й вопрос Молотова: Советской России при любых обстоятельствах требуется свободный проход через Дарданеллы, а для его защиты необходимо создать несколько важных военных баз на Дарданеллах и на Босфоре. Согласится с этим Германия или нет?
Мой ответ: Германия готова в любой момент дать свое согласие на изменение статуса проливов, определенного соглашением в Монтрё{9} в пользу черногорских государств, но Германия не готова согласиться на создание русских военных баз в проливах.
Национал-социалисты! Я занял в данном вопросе позицию, которую только и мог занять как ответственный вождь Германского рейха и как сознающий свою ответственность представитель европейской культуры и цивилизации».
Ну, да, так и есть. Атрибуты «европейской культуры» с прогретыми моторами уже готовились по его команде, нести на гусеницах, этот самый «европейский прогресс» в советские массы. Для сомневающихся в европейской «озабоченности» по поводу русской цивилизованности, в качестве добавочного аргумента, в бомбовые люки самолетов загружалась соответствующая «демократическая литература», весом от 50 до 500 кг, в зависимости от «разъяснительной работы».
«Результатом стало усиление советской деятельности, направленной против Рейха, прежде всего, немедленно был начат подкоп под новое румынское государство, усилились и попытки с помощью пропаганды свергнуть болгарское правительство.
С помощью запутавшихся, незрелых людей из румынского Легиона удалось инсценировать государственный переворот,{10} целью которого было свергнуть главу государства генерала Антонеску, ввергнуть страну в хаос и, устранив законную власть, создать предпосылки для того, чтобы обещанные Германией гарантии не могли вступить в силу. Несмотря на это, я продолжал считать, что лучше всего хранить молчание. Сразу же после краха этой авантюры опять усилилась концентрация русских войск на восточной границе Германии. Танковые и парашютные войска во все большем количестве перебрасывались на угрожающе близкое к германской границе расстояние. Германский Вермахт и германская родина знают, что еще несколько недель назад на нашей восточной границе не было ни одной немецкой танковой или моторизованной дивизии.
Но если требовалось последнее доказательство того, что, несмотря на все опровержения и маскировку, возникла коалиция между Англией и Советской Россией, то его дал югославский конфликт. Пока я предпринимал последнюю попытку умиротворения Балкан и, разумеется, вместе с дуче предложил Югославии присоединиться к Тройственному пакту,{11} Англия и Советская Россия совместно организовали путч,{12} и за одну ночь устранили тогдашнее правительство, готовое к взаимопониманию. Сегодня об этом можно рассказать немецкому народу: антигерманский государственный переворот в Сербии произошел не только под английскими, но и, прежде всего, под советскими знаменами. Поскольку мы промолчали и об этом, советское руководство сделало следующий шаг. Оно не только организовало путч, но и несколько дней спустя заключило со своими новыми ставленниками известный договор о дружбе,{13} призванный укрепить волю Сербии оказать сопротивление умиротворению на Балканах и натравить ее на Германию. И это не было платоническим намерением. Москва требовала мобилизации сербской армии. Поскольку я продолжал считать, что лучше не высказываться, кремлевские правители сделали еще один шаг.
Правительство германского рейха располагает сегодня документами, из которых явствует, что Россия, чтобы окончательно втянуть Сербию в войну, обещала ей поставить через Салоники оружие, самолеты, боеприпасы и прочие военные материалы против Германии. И это происходило почти в тот самый момент, когда я еще советовал японскому министру иностранных дел д-ру Мацуоке добиваться разрядки с Россией, все еще надеясь послужить этим делу мира. Только быстрый прорыв наших несравненных дивизий к Скопле{14} и занятие самих Салоник{15} воспрепятствовали осуществлению этого советско-англосаксонского заговора. Офицеры сербских ВВС улетели в Россию и были приняты там как союзники. Только победа держав Оси на Балканах сорвала план втянуть Германию этим летом в многомесячную борьбу на юго-востоке, а тем временем завершить сосредоточение советских армий, усилить их боевую готовность, а потом вместе с Англией, с надеждой на американские поставки, задушить и задавить Германский Рейх и Италию.
Тем самым Москва не только нарушила положения нашего пакта о дружбе, но и жалким образом его предала. И в то же время правители Кремля до последней минуты, как и в случаях с Финляндией и Румынией, лицемерно уверяли внешний мир в своем стремлении к миру и дружбе и составляли внешне безобидные опровержения.
Если до сих пор обстоятельства вынуждали меня хранить молчание, то теперь настал момент, когда дальнейшее бездействие будет не только грехом попустительства, но и преступлением против немецкого народа и всей Европы.
Сегодня на нашей границе стоят 160 русских дивизий. В последние недели имеют место непрерывные нарушения этой границы, не только нашей, но и на дальнем севере и в Румынии.{16} Русские летчики забавляются тем, что беззаботно перелетают эту границу, словно хотят показать нам, что они уже чувствуют себя хозяевами этой территории. В ночь с 17 на 18 июня русские патрули снова вторглись на территорию рейха и были вытеснены только после длительной перестрелки. Но теперь настал час, когда необходимо выступить против этого заговора еврейско-англосаксонских поджигателей войны и тоже еврейских властителей большевистского центра в Москве.
Немецкий народ! В данный момент осуществляется величайшее по своей протяженности и объему выступление войск, какое только видел мир. В союзе с финскими товарищами стоят бойцы победителя при Нарвике у Северного Ледовитого океана. Немецкие дивизии под командой завоевателя Норвегии{17} защищают вместе с финскими героями борьбы за свободу под командованием их маршала{18} финскую землю. От Восточной Пруссии до Карпат развернуты соединения немецкого восточного фронта. На берегах Прута и в низовьях Дуная до побережья Черного моря румынские и немецкие солдаты объединяются под командованием главы государства Антонеску. Задача этого фронта уже не защита отдельных стран, а обеспечение безопасности Европы и тем самым спасение всех».
«Поэтому я сегодня решил снова вложить судьбу и будущее Германского рейха и нашего народа в руки наших солдат. Да поможет нам Господь бог в этой борьбе!
АДОЛЬФ ГИТЛЕР
Нынешним стратегам НАТО ничего выдумывать и не надо. Все уже сделано за них и, до них. Им надо, просто, взять речь Гитлера и заменить некоторые слова и фамилии тех, политических деятелей в прошлом, на — нынешних, и, как говориться, по-немецки: «С нами Бог!». Как известно, на пряжках гитлеровских солдат было выбито именно это напутствие.
Теперь познакомимся с послесловием Анатолия Глазунова (Блокадника), о котором шла речь в начале главы:
План Адольфа Гитлера в отношении России и русского народа. Фрагмент из его книги «Три преступления жидов против В. И. Даля». СПб., 2007 год.
«Не надо слушать коммунистических пропагандистов, жидовских фашистов и разного рода германофилов (это по поводу перевода речи Гитлера проф. Столешниковым А.П. с его комментариями. — В.М.). Послушаем по этому вопросу, что говорил сам Гитлер. Гитлер и его пропагандисты много говорили об интересах арийской расы, о преобразовании даже пятой расы в шестую, но на деле все силы были брошены, прежде всего, на удовлетворение интересов германского народа — на завоевание для германского народа огромного пространства на востоке. Это была главная стратегическая цель Гитлера. Уже в «Моей Борьбе» (М., Витязь, 2002), в главе «Восточная ориентация или восточная политика», Гитлер ясно высказался о политике по отношению к России и русскому народу. Для выживания и нормального развития в будущем, Германия должна стать мировой державой. Но стать мировой державой она могла лишь в результате приобретения новых земель на востоке. У нас, писал Гитлер, пока «неблагоприятная пропорция между количеством населения и количеством земли. 500 тысяч квадратных километров — это ничтожно мало для нормального развития германского народа. На таком пространстве наш народ не выживет в кольце гигантских государств». «Наше государство, прежде всего, будет стремиться установить здоровую, естественную, жизненную пропорцию между количеством населения и темпом его роста, с одной стороны, и количеством наших территорий, с другой». «Все мы теперь понимаем, что нам предстоит ещё очень большая и тяжёлая борьба с Францией, но эта борьба была бы совершенно бесцельна, если бы ею исчерпывались все стремления нашей иностранной политики. Эта борьба с Францией может иметь и будет иметь смысл лишь поскольку, постольку она обеспечит нам тыл в борьбе за увеличение наших территорий в Европе. Наша задача — не в колониальных завоеваниях. Разрешение стоящих перед нами проблем мы видим только и исключительно в завоевании новых земель, которые мы могли бы заселить немцами. При этом нам нужны такие земли, которые непосредственно примыкают к коренным землям нашей родины. Лишь в этом случае наши переселенцы смогут сохранить тесную связь с коренным населением Германии. Лишь такой прирост земли обеспечивает нам тот прирост сил, который обуславливается большой сплошной территорией…
Задача нашего движения состоит не в том, чтобы быть адвокатом других народов, а в том, чтобы быть авангардом своего собственного народа» (С. 555). Всё внимание Гитлера — на расширение «жизненного пространства» для немцев на востоке. «Мы должны стремиться к тому, чтобы наш немецкий народ получил на этой земле такие территории, которые ему подобает» (С. 554). «Мы должны освободиться от нынешней тесноты» (С. 548). «Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены» (С. 556). «Сама судьба указует нам перстом…
В течение столетий Россия жила за счёт именно германского ядра в её высших слоях населения. Теперь это ядро истреблено полностью и до конца. Место германцев заняли евреи. Но как русские не могут своими собственными силами скинуть ярмо евреев, так и одни евреи не в силах надолго держать в своём подчинении это громадное государство. Сами евреи отнюдь не являются элементом организации, а скорее ферментом дезорганизации. Это гигантское восточное государство неизбежно обречено на гибель. К этому созрели уже все предпосылки. Конец еврейского господства в России будет также концом России как государства. Судьба предназначила нам быть свидетелем такой катастрофы, которая лучше, чем что бы то ни было, подтвердит безусловно правильность нашей расовой теории. Наша задача, наша миссия должна заключаться, прежде всего, в том, чтобы убедить наш народ: наши будущие цели состоят не в повторении какого-либо эффективного похода Александра, а в том, чтобы открыть себе возможности прилежного труда на новых землях, которые завоюет нам немецкий меч» (С. 557). Без огромного сплошного «жизненного пространства», по понятиям Гитлера (и он был прав, если исходить из интересов немцев), германский народ не способен нормально развиваться, увеличить свою численность и выжить на планете в жестокой Борьбе за Существование, в борьбе со страшно многочисленной жёлтой расой и огромным мусульманским миром. И Гитлер считал своей великой исторической миссией дать германскому народу это необходимое ему огромное «жизненное пространство» на востоке. Для этого надо было после «завоевания Польши», не только «покончить с правительством жидов и коммунистов в России», но и ограничить Россию до размеров старой Московии и заселить немцами теперь уже бывшие западные и южные пространства России. Те из германофилов, которые отрицают существование таких планов у Гитлера, ничего не понимают в великих идеях Гитлера и принижают этого великого исторического деятеля Германии. Но на пути великого Гитлера находился великий Русский народ, хотя и подмятый жидами и коммунистами. Вторая Мировая война, и в частности война 1941–1945, которую большая часть русского народа считала и считает войной освободительной, имела очень сложный характер. Здесь нельзя впадать в крайности во избежание фальсификации».
Вот читатель и ознакомился с выступлением фюрера немецкого народа перед нападением на Советский Союз. Да, еще и с комментариями. Что же так усердно скрывали от советского человека сие выступление? Неужели, из-за «еврейско-большевистского правительства»? В других переводах, этот эпитет звучит еще жестче. А что? Может, в составе нашего правительства не было большевиков в 1941 году? Давайте, посмотрим. Молотов, Ворошилов, да и сам Сталин, все они из тех, самых, большевиков произошли. Что скрывать-то? Или что? Никто не знал, что Каганович, Мехлис, тот же Ванников и другие — евреи? Мне, думается, что причина в другом, и об этом в начале главы сказал Анатолий Глазунов. Скрывалась необходимая информация для понимания причин нападения Гитлера на СССР. И в этом — главная причина. Но нам хотелось бы, все же, быть поближе к нашей теме и, поэтому нас, в первую очередь, интересует точное время выступления Гитлера. А то получается, что и с выступлением Адольфа Гитлера, тоже происходит некоторая неувязка. Когда же он действительно выступил по радио? В примечании в п.1 говориться, что, 22 июня рано утром, якобы, с речью Гитлера выступил И.Геббельс? Но это, совсем, не так.
Слово начальнику штаба ОКВ Вильгельму Кейтелю. Место нахождения Гитлера, в тот момент — это исторический факт, который трудно скрыть, но нашим «историкам» и кому-то, из партийно-военного руководства, не очень хотелось привлекать к данному моменту ненужный, с их точки зрения, интерес.
«Еще до ночи с 21 на 22 июня 1941 года поезд фюрера с его самым близким окружением, включая Йодля, меня и наших адъютантов, прибыл на новую штаб-квартиру фюрера в лесной лагерь около Растенбурга (Восточная Пруссия — В.М.). Оперативный штаб министерства был размещен в очень большом лагере, в тридцати милях от нас, в то время как Геринг, главнокомандующий германскими ВВС, перевел свой штабной поезд в другой лагерь, находящийся в соседнем Иоганнсбургском лесу; в результате чего все верховные главнокомандующие могли в любой момент пообщаться или в течение часа (а возможно, и намного быстрее при помощи своих легких самолетов «шторх») собраться по приказу фюрера».
О переводном характере с английского, данных мемуаров, говорит такой факт. Расстояние приведено в милях, что присуще, именно Англии и, ряду англоязычных стран. В Германии, да, и в нашей стране, использовалась и используется поныне, метрическая система мер — километр (км).
Как видите, Гитлер, ну, никак не мог выступить по радио в Берлине 22 июня, по столь уважительной причине, как убытие в свою Ставку в Восточной Пруссии. Почему и предложил зачитать текст Геббельсу. Но, и это не все. Геббельс зачитал не саму речь Гитлера, а, своего рода, комментарии к ней. А кто же тогда зачитал речь Гитлера? Как кто? — сам Гитлер! Не мог же он, как и Сталин в речи от 3 июля, доверить свое обращение к нации зачитывать другому лицу? А то, получилась бы форменная глупость! Речь, подготовленная главой государства (или для главы государства) зачитывается только им самим. Также и Сталин, как глава государства, лично обратился к советскому народу со своей речью и тоже по поводу войны.
Это ведь не просто информационное сообщение, о чем либо. Данное выступление — это обращение руководителя государства к своей нации, к гражданам своей страны, накануне важного исторического события, начала войны, в котором озвучиваются поставленные перед народом задачи. Правда, каждый лидер государства ставил конкретно свои цели, резко отличающиеся друг от друга. Ну, на то, она и война.
Геббельс был министром пропаганды и не мог подменять собой главу правительства, то есть, главу государства. Таким образом, следует, что Гитлер, лично зачитал свое Обращение к немецкому народу!
Да, но когда же это произошло, если 22 июня он был в Растенбурге в Восточной Пруссии? Ведь, выше только что прочитали: Гитлер, вместе с военным руководством, прибыл в свою Ставку Верховного командования. Когда же он выступил? Он выступил в субботу 21 июня 1941 года! Но ведь его речь — это же, призыв к войне с Советским Союзом! А если зачитал по радио, то его услышали во всем мире и тогда, о какой внезапности нападения можно вести речь? — разве не такой вопрос, вправе задаст читатель автору? Все это необычно читать нам, бывшим советским, а ныне российским гражданам. Как я уже говорил, на Западе многое знают больше нашего. Но, данная информация с большим трудом доходит до нас. Главное, это конечно препоны со стороны власти, но и трудности, с иностранным языком. К большому сожалению, немногие читатели смогут прочитать, даже в Интернете, документы на немецком и английском языках.
Но, вернемся к данной речи. А как же вся та внезапность, «о которой все время твердили большевики» из Политбюро? Позвольте, задать вопрос читателю. А кто, собственно говоря, твердил о внезапном нападении? Неужели Сталин, где обмолвился? Ни разу в своей речи от 3 июля, а это первое его выступление перед страной после начала войны, он нигде не произнес, что, дескать, Германия «внезапно напала» на нас. Сомневающиеся, могут внимательно перечитать выступление Сталина от 3 июля.
Он произнес: «вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу Родину». Учитель Мельников, из кинофильма «Доживем до понедельника», так пояснял своим ученикам данное слово: «Вероломная (речь на уроке истории в школе шла о политике царя. — В.М,), то есть ломающая веру, предательская…».
Снова отрывок из речи Сталина: «Фашистская Германия неожиданно и вероломно нарушила пакт о ненападении, заключенный в 1939 году…». Как видите, и в данном случае слова «неожиданно» и снова «вероломно», относятся к нарушению пакта, но отнюдь, не к самому факту нападения. Выходит, что Сталин и не знал, что Германия напала на нас «неожиданно»? Разумеется. Ведь, по «мысли» щебечущих поклонников псевдодемократии, он же на даче «скрылся от страха» и «впал в прострацию». Хотелось бы пояснить этим непонятливым, но ретивым поклонникам современной истории, что, во-первых, должно как минимум состояться это самое «внезапное нападение», а уж, после него, — «драп» на дачу с последующей «прострацией». И никак, не наоборот. Но вот незадача. Как видите, выясняется, что никакого внезапного нападения просто напросто не было, если Гитлер произнес свою речь за сутки до нападения.
Кстати, Сталин сразу «раскусил», цели и задачи, которые обозначил в своей речи «свободунесущий» фюрер:
«Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью восстановление власти помещиков, восстановление царизма, разрушение национальной культуры и национальной государственности русских, украинцев, белорусов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков, татар, молдаван, грузин, армян, азербайджанцев и других свободных народов Советского Союза, их онемечение, их превращение в рабов немецких князей и баронов. Дело идет, таким образом, о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том — быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение. Нужно, чтобы советские люди поняли это и перестали быть беззаботными, чтобы они мобилизовали себя и перестроили всю свою работу на новый, военный лад, не знающий пощады врагу».
Значит, Сталин знал, что Гитлер напал не внезапно? Разумеется, знал, потому что, уж ему-то, Молотов, должен же был, показать эту самую ноту, в соответствии с которой, Германия разрывала с нашей страной дипломатические отношения? Кроме того, Молотов же уверял нас, что Сталин помогал ему редактировать речь, значит, это было до 22 июня.
Помните, что Молотов говорил в своем выступлении по радио? Вот его слова: «По поручению правительства Советского Союза я должен также заявить, что…
Такой же ложью и провокацией является вся сегодняшняя декларация Гитлера, пытающегося задним числом состряпать обвинительный материал насчет несоблюдения Советским Союзом советско-германского пакта».
Но нам, теперь известно, что Гитлер выступал 21-го июня. Следовательно, речь Молотова готовилась в субботу, если написано, что «сегодняшняя декларация». Это лишний раз подчеркивает, что Германская нота была вручена субботним утром, если Молотов ссылается на выступление Гитлера по радио. Есть же, у нас специальные люди, в обязанность которых входила прослушка вражеских голосов. Тут же доложили правительству о намерении Германской стороны. Кроме того, речь Гитлера была растиражирована по всему миру. Уж один-то экземпляр должны были подготовить и положить на стол наркома иностранных дел.
Молотов сразу к Сталину на дачу. «Так, мол, и так, товарищ Сталин! Немцы разорвали соглашение! Готовятся на нас напасть! Что делать?»
Подготовили текст выступления по радио и оставили, как я говорил пропуски, которые следует заполнить в случае прямого нападения. Ведь, немцы же не сказали, конкретно, когда это произойдет? Потом поехать на радио и озвучить текст на всю страну. Всё.
А как же так получается, что Гитлер открыто, объявил о начале войны, фактически за сутки, предупредив противную сторону? И как же наше правительство, все это проглотило? Почему оно бездействовало? Вот это и есть загадка, ответ на которую, как и саму загадку, хрущевцы, спрятали от народа. Точно также непонятно поведение Сталина и место его пребывания? Тогда, получается, что надо ставить вопрос уже не только о том, где был Сталин 22 июня, но где же, он был 21 числа, то есть, в субботу? Понятно, что на своей даче, но почему?
Более того, проследите за последовательностью процесса, которое провернула немецкая дипломатия. Гитлеру, прежде чем объявить на весь мир о начале войны с Советским Союзом, надо было, чтобы посол Шуленбург, своевременно вручил ноту о разрыве дипломатических отношений. Затем, пресс-конференция в Берлине перед представителями дипломатических посольств и журналистов крупнейших издательств с участием советского посла в Берлине Деканозова, которому вручат соответствующий документ (Об этом будет сказано чуть ниже). Иначе, с чего бы Гитлер, начал вещать на весь мир о войне с Советским Союзом? Теперь Германия перед всем миром предстает в обличии невинной овечки, проблеявшей, что она заранее предупредила противника о начале военных действий. Какой же она в таком случае агрессор?
Да и в Советском Союзе схема действия немецкой дипломатии, до крайности, проста. В Германское посольство в Москве, посылается срочная телеграмма с уведомлением. О ней мы уже вели речь, ранее, и даже обратили внимание, на тот «удивительный» факт, что наши деятели от истории, скрыли время приема этой телеграммы. Посол Шуленбург в соответствии с телеграммой и распорядком рабочего дня, в 9.30 утра 21-го июня, вручил текст этой ноты Молотову. Это было необходимо успеть сделать до обеда, так как в полдень 21-го июня Гитлер намечал выступление по радио после всех дипломатических процедур и пресс-конференции. После своего выступления, Гитлер со штабом выехал в Растенбург в Восточную Пруссию, откуда и планировал руководить своими командующими трех основных армейских групп: «Север», «Центр» и «Юг». После начала военных действий против нашей страны, утром 22 июня по радио, уже выступал Геббельс со своей речью, о которой можно сказать следующее. Это, как я говорил выше, своего рода комментарии к предыдущему выступлению Гитлера со свойственным Геббельсу пропагандистским налетом.
Давайте ознакомимся еще вот с каким документом.
«Распоряжение Главнокомандующего сухопутными войсками о назначении срока нападения на Советский Союз.
Главное командование 10 июня 1941 года
сухопутных войск
На основе предложения, представленного главным командованием сухопутных войск, верховное главнокомандование вооруженных сил назначило для готовности к военным действиям следующие сроки:
Днем «Д» операции «Барбаросса» … считать 22 июня.
В случае переноса этого срока соответствующее решение будет принято не позднее 18 июня. Данные о направлении главного удара будут в этом случае по-прежнему оставаться в тайне.
В 13.00 21 июня в войска будет передан один из двух следующих сигналов:
а) Сигнал «Дортмунд». Он означает, что наступление, как и запланировано, начнется 22 июня и что можно приступать к открытому выполнению приказов.
б) Сигнал «Альтона». Он означает, что наступление переносится на другой срок; но в этом случае уже придется пойти на полное раскрытие целей сосредоточения немецких войск, так как последние будут уже находиться в полной боевой готовности.
4. 22 июня, 3 часа 30 минут; начало наступления сухопутных войск и перелет авиации через границу. Если метеорологические условия задержат вылет авиации, то сухопутные войска начнут наступление самостоятельно.
По поручению: Гальдер
По пункту № 1. Опять «выдрали, что-то важное заменив, как всегда, многоточием.
Пункт № 2. Насчет 18 июня сильно сомневаюсь, так как «наши» историки могли исказить эту дату. Думаю, что следует читать «не позднее 20 июня». Это связано с «ликвидацией» Сталина.
Пункт № 3. Если ликвидация состоится, то в 12.00 с речью выступает Гитлер, а после этого в 13.00 передается сигнал «Дортмунд». Сам же Гитлер выезжает в Ставку в Восточной Пруссии. Если ликвидацию Сталина не удастся осуществить в намеченные сроки, то последует другой сигнал «Альтона». Конечно, нападать с субботы на воскресение удобно, но перенос срока еще на неделю затруднит маскировку самого нападения, так как огромные массы войск, конечно же, трудно скрыть от противника, что и беспокоит немецкое командование.
Конечно же, речь Гитлера, это обработка общественного мнения. Руководству рейха, безусловно, было бы желательно, начать все это значительно раньше, но обстоятельства мешали.
Хочу предложить читателю еще один документ, вышедший из недр ОКВ, даже, чуть раньше предыдущего.
Предложения штаба ОКВ по пропагандистской подготовке нападения на Советский Союз
Отдел обороны страны 8 мая 1941 года
(приводится в сокращении)
Начало подготовки:
… Для России наш удар должен оказаться внезапным. В то же время придется отложить идеологическую подготовку немецких солдат и немецкого народа, хотя она сама по себе была бы желательна. Но если русские до начала военных действий сами пойдут на провокацию, то это будет означать, что наступил момент открыть как идеологическую кампанию по подготовке к войне нашего народа, наших немецких солдат, так и действия по разложению русского народа. Правда, и в этот момент наши намерения еще должны оставаться в тайне. Должно сохраняться впечатление, будто главной задачей на летний период остается операция по вторжению на острова, а меры против Востока носят лишь оборонительный характер и их объем зависит только от русских угроз и военных приготовлений.
Подготовка немецкого солдата:
Следует считать достаточным краткое ориентирование солдата относительно его новых задач. Ориентирование должно осуществляться за короткий срок до дня «Д» операции «Барбаросса». Инструктаж офицерского состава могут провести командиры частей и соединений приблизительно за восемь дней до дня «Д», а с рядовым составом проделают необходимую работу командиры рот (батарей) в самые последние дни перед началом военных действий. Инструктаж будет проводиться в духе ранее представленного предложения управления пропаганды вооруженных сил…
Подготовка зарубежного общественного мнения:
Если начинать идеологическую обработку зарубежных стран и оккупированных областей, а также действия по разложению русского народа (например, подпольными радиостанциями, листовками и т. п.) до наступления дня «Д» операции «Барбаросса», то это преждевременно раскроет наши намерения. Копирование ранее использовавшихся методов пропаганды лишит операцию фактора внезапности. Зато было бы целесообразно до последнего дня усиливать пропаганду против Англии.
Объявить о наших действительных планах немецкому народу и зарубежным странам можно будет только в день «Д», без всякой предварительной подготовки».
По пункту № 1. Конечно, и по этому документу прошлась «советская» цензура. Видимо, заранее подготавливали материал для Резуна-Суворова. Неужели, немцы такие тупые создания, что противоречат сами себе или не понимают существа дела?
Из дневника Ф.Гальдера (если читатель, еще не забыл этот документ).
«22.5.1941 г. …Майор Вестерберг (из отдела аэрофоторазведки штаба военно-воздушных сил) докладывает о результатах аэрофотосъемки эскадрильей Ровеля русских пограничных районов. Имеются точные данные о том, что вдоль границы ведутся обширные работы по строительству укреплений(особенно противотанковых рвов). На подготовку сплошного оборонительного рубежа указывает также укладка кабеля. Аэрофотосъемка подтверждает наше мнение, что русские полны решимости удерживать свои границы…».
Пусть читателя не смущает дата 22 мая. Ведение оборонительных работ на границе нашей стороной, осуществлялось задолго до 8 мая, которое отражено в предложениях штаба ОКВ. Вопрос вот в чем? Кто же готовит оборонительные сооружения, мы или немцы? Если мы, якобы, собираемся провоцировать немцев, то получается, что мы, вроде бы, и хотим напасть на Германию? Зачем же тогда роем противотанковые рвы? Создать себе трудности при атакующем положении, а потом их стойко преодолевать? В чисто русском стиле, так что ли?
С другой стороны: за кого немцы принимают нас? За полных идиотов?
Кто же должен поверить в то, что для нападения на Англию, немецкие войска спрятались в «засаду» у границ Советского Союза? Если только руководитель Советского государства товарищ Сталин, у которого «крыша поехала», — с подачи «дорогого Никиты Сергеевича», да, тех историков, которые истово верят в данную глупость?
По теме, пункт № 2. Разъяснение солдату в нескольких словах цель войны против СССР необходимо осуществить «до дня «Д» операции «Барбаросса». Что и было сделано.
Пункт № 3. Предельно откровенно, особенно в отношении нас. Эту методику «разложение русского народа», в виде эстафеты, Запад взял после речи Черчилля в Фултоне и продолжил ее вплоть до уничтожения СССР. Теперь на очереди Россия. Что с нами будет дальше?
Возвращаемся к рассмотрению событий 21 июня 1941 года. На наш «огонек», набрел У.Черчилль со своей речью. Мы о ней тоже упоминали ранее и я, даже заострил вопрос, отчего это он свою речь, с субботы перенес на воскресный вечер? Помните? Как только Гитлер на весь мир объявил о начале войны с Советским Союзом, то это сообщение, разумеется, сразу довели до Черчилля. Сначала он хотел сразу дать свою оценку выступлению Гитлеру, но затем, подумав, стал ждать, как будут события развиваться дальше. Вопрос стоял: «управились» со Сталиным, в смысле ликвидации, или нет? Черчилль, разумеется, всё о планах Гитлеровского руководства узнал из допросов Гесса. Не просто же так он к ним «прилетел»? В нашем случае, события в Англии, вроде бы, развивались так: посол Криппс, якобы бы, проявил «осведомленность». Сразу, как пишет посол Майский, тот позвонил ему и напросился на встречу. У наших мемуаристов, всегда, валят на покойников. Когда Майский писал свои воспоминания, Стеффорд Криппс уже лежал в земле сырой. А с того света не возразят и не опровергнут. Думается, Иван Михайлович «темнит», по поводу сведений от Криппса. Как я уже отмечал ранее, он сам узнал из сообщений английского радио о том, что Гитлер готовит нападение на нашу страну. А вспомните, черноморских моряков из Севастополя, которые перехватили сообщение «из-за бугра» по радио о начале войны и передали в штаб ВМФ Рогову. Разумеется, Германское радио раструбило на весь мир о своем предстоящем нападении на Советский Союз. К тому же все мировые информационные службы продублировали выступление немецкого вождя. Ясное дело, что телеграмма посла Майского не была открытием для нашего наркомата, сами, небось, владели ситуацией, но, тем не менее, Иван Михайлович все же, обеспокоился случившимся. Он отбивает эту самую «срочную телеграмму о нападении» и шлет ее в свой наркомат. То-то, ее «не смогли найти в архивах», наши «историки» в дипломатических мундирах.
Кроме того, в речи Гитлера не было сказано о точной дате нападения. Поэтому Иван Михайлович Майский и терзался сомнениями, что нападение произойдет завтра или послезавтра? А Криппс подсказал ему, что, дескать, Гитлер любит нападать с субботы на воскресение, поэтому, если нападения не будет в ближайшее воскресение, то оно, возможно, произойдет через неделю, 29 июня. Вот и все недомолвки в «Воспоминаниях советского дипломата».
Думаете, Сталин не проявил интерес к Ивану Михайловичу Майскому? В 1943 году (раньше было не до него), его отозвали на Родину, но дневник, который он вел по дипломатической службе, не поплыл на корабле, вместе с бывшим хозяином, а был отправлен самолетом. Это не тот дневник, в широком понимании этого слова. Это специальный дневник посла, куда заносятся все его действия. Это очень, не побоюсь этого слова, очень ценный документ. Как видите, в Кремле посчитали, что самолетом доставить безопаснее, чем на корабле морем. Кроме, того мы не знаем обстоятельств такого вынужденного размежевания дневника и его владельца. Я уже говорил, что Майского после войны, в самом начале 50-х, «за хобот» притянут на Лубянку. Хотя и не по Гессу, а по другой, не менее интересной теме, но, тем не менее, «английским шпионом» назовут. И совершенно напрасно, между прочим, с чем, категорически не согласится Лаврентий Павлович, выпустив на свободу незадачливого дипломата.
Этот момент и обыграет Хрущев, использовав рассказ Берии о Майском, в своих мемуарах. Он заменит в эпизоде с арестом Мерецкова, причину по которой тот будет находиться на Лубянке. Историю с Майским Никита Сергеевич припишет Мерецкову. Не будет же Хрущев приводить настоящую причину ареста своего подельника. Именно, Майскому вменял в вину, как «английскому шпиону», министр госбезопасности Игнатьев. Именно, с Майским (настоящая фамилия которого — Лиховецкий) и возник вопрос о крови, так как он был арестован по сфабрикованному делу о Кремлевских врачах, где подоплекой стоял еврейский вопрос. В дальнейшем, мы вкратце, столкнемся с этим делом.
Лаврентий Павлович Берия, арестовав Игнатьева, тут же выпустил из тюрьмы ни в чем не повинного Ивана Михайловича. Ведь его засадили в тюрьму совсем за другие дела, никоим образом не связанные с врачами.
Вот такая история с продолжением по Мерецкову. Хрущев знал, что ставилось в вину Кириллу Афанасьевичу, поэтому приложил все усилия, чтобы вытянуть того с Лубянки. Длинные руки были у Никиты Сергеевича.
Вернемся к «нашим баранам». Можно ли ознакомиться с речью У.Черчилля. Разумеется, да. Но для русского читателя, данное выступление приведено в сокращенном варианте.
«За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем. Но всё бледнеет перед развертывающимся сейчас зрелищем…
Я вижу русских солдат, стоящих на пороге своей родной земли, охраняющих поля, которые их отцы обрабатывали с незапамятных времен. Я вижу их охраняющими свои дома…
Я вижу десятки тысяч русских деревень, где средства к существованию с таким трудом вырываются у земли, но где существуют исконные человеческие радости, где смеются девушки и играют дети. Я вижу, как на всё это надвигается гнусная нацистская военная машина с её щеголеватыми, бряцающими шпорами прусскими офицерами, с её искусными агентами, только что усмирившими и связавшими по рукам и ногам десяток стран. Я вижу также серую вымуштрованную послушную массу свирепой гуннской солдатни, надвигающейся подобно тучам ползущей саранчи. Я вижу в небе германские бомбардировщики и истребители с ещё не зажившими рубцами от ран, нанесенных им англичанами, радующиеся тому, что они нашли, как им кажется, более легкую и верную добычу. За всем этим шумом и громом я вижу кучку злодеев, которые планируют, организуют и навлекают на человечество эту лавину бедствий…
Я должен заявить о решении правительства Его Величества, и я уверен, что с этим решением согласятся в свое время великие доминионы, ибо мы должны высказаться сразу же, без единого дня задержки. Я должен сделать заявление, но можете ли вы сомневаться в том, какова будет наша политика? У нас лишь одна-единственная неизменная цель. Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима. Ничто не сможет отвратить нас от этого, ничто. Мы никогда не станем договариваться, мы никогда не вступим в переговоры с Гитлером или с кем-либо из его шайки. Мы будем сражаться с ним на суше, мы будем сражаться с ним на море, мы будем сражаться с ним в воздухе, пока с божьей помощью не избавим землю от самой тени его и не освободим народы от его ига. Любой человек или государство, которые борются против нацизма, получат нашу помощь. Любой человек или государство, которые идут с Гитлером — наши враги…
Такова наша политика, таково наше заявление. Отсюда следует, что мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем. Мы обратимся ко всем нашим друзьям и союзникам во всех частях света с призывом придерживаться такого же курса и проводить его так же стойко и неуклонно до конца, как это будем делать мы…
Это не классовая война, а война, в которую втянуты вся Британская империя и Содружество наций, без различия расы, вероисповедания или партии. Не мне говорить о действиях Соединенных Штатов, но я скажу, что если Гитлер воображает, будто его нападение на Советскую Россию вызовет малейшее расхождение в целях или ослабление усилий великих демократий, которые решили уничтожить его, то он глубоко заблуждается. Напротив, это еще больше укрепит и поощрит наши усилия спасти человечество от тирании. Это укрепит, а не ослабит нашу решимость и наши возможности. Поэтому опасность, угрожающая России, — это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам, точно так же как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, — это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара.
(Churchill W. The Second World War. Vol. 3 L., 1951. Р. 331–333).
Что уж такого секретного мог произнести Черчилль, узнать которое, было не дано советскому человеку? По всей видимости, Черчилль обмолвился о речи Гитлера от 21 июня, что и побудило его, как он пишет в мемуарах, взяться за перо, при подготовке к выступлению по английскому радио. Это можно понять даже из его «обрубленных» мемуаров на русском языке, отрывок из которых был приведен ранее. Советскому читателю знать это, в полном объеме, было не положено. А признак многоточий в таком важном для понимания истории документе, как мемуары или приведенная выше речь, такой знаковой фигуры в мировой политике, как Черчилль, не более того, как попытка скрыть от читателя, весьма неудобные для власти предателей, — факты. Вот назвал Хрущева и его со товарищей — предателями, а не перегнул ли палку? А кто же они, — в действительности? Совершить страшную катастрофу 1941 года, положив под немецкие танки, почти разоруженную Красную Армию. Как тогда они называются, если не предателями? Сделать два переворота, второй — в 1953 году, удачный: это что не предательство? Ведь, дорвавшись до власти в 1953 году, они учинили погром и в архивах нашей страны. Сколько уничтожено документов, которые уличили бы их в свершении преступления во время Великой Отечественной войны? Тысячи! Более того, они подменили фальшивками настоящие документы и исказили нашу историю войны до неузнаваемости.
Главное, сколько честных людей уничтожили, которые верой и правдой служили своему Отечеству.
Подвести итог событиям 21 и 22 июня 1941 года, которые произошли в Германии, хотелось бы воспоминаниями Валентина Михайловича Бережкова, бывшего в ту пору первым секретарем нашего посольства в Берлине. Мы с ним уже встречались по данной теме. Разумеется, данные мемуары «препарированы» советской цензурой и наиболее значимые места искажены или удалены, но в свете того, что нам уже известно многое, этот текст, все равно, хорошо дополнит все то, о чем мы говорили выше. Если чего Валентин Михайлович и упустил, мы его вовремя подправим. Тем более что у него есть еще и «демократический» вариант издания.
«В субботу 21 июня из Москвы пришла срочная телеграмма. Посольство должно было немедленно передать германскому правительству упомянутое выше важное заявление».
Уже говорилось о том, что при получении Молотовым германской ноты, мы должны были послать запрос в свое посольство в Берлине, которое должно было подтвердить правомочность подобного заявления. А вдруг, Шуленбург провокатор, — который хочет поссорить народы Германии и СССР? В данном случае, речь, как бы идет о другом, и в посольстве, явно «не понимают» происходящего.
«Мне поручили связаться с Вильгельмштрассе и условиться о встрече представителей посольства с Риббентропом. Дежурный по секретариату министра ответил, что Риббентропа нет в городе. Звонок к первому заместителю министра, статс-секретарю Вейцзеккеру также не дал результатов. Проходил час за часом, а никого из ответственных лиц найти не удавалось. Лишь к полудню объявился директор политического отдела министерства Верман. Но он только подтвердил, что ни Риббентропа, ни Вейцзеккера в министерстве нет.
— Кажется, в Ставке фюрера происходит какое-то важное совещание. По-видимому, все сейчас там, — пояснил Верман. — Если у вас дело срочное, передайте мне, а я постараюсь связаться с руководством…
Я ответил, что это невозможно, так как послу поручено передать заявление лично министру, и попросил Вермана дать знать об этом Риббентропу…»
Это очень сложный момент в понимании происходящего. Если бы наши историки и дипломаты не врали, относительно происходящего момента, тогда можно было бы предположить, что германская сторона решила схитрить. Посол Шуленбург, ноту о разрыве дипломатических отношений, Молотову вручил, а, аналогичное уведомление, уже нашему послу в Берлине Деканозову, вручено не было. Молотову, в тот момент, действительно, не позавидуешь: полная сумятица в голове. Как понять, насколько правомочным было вручение ноты Шуленбургом? Наркомовцы пытаются связаться с Берлином, а связи нет. Могло же так быть? Сейчас тяжело это проверить (но, при желании, можно). События специально запутаны, чтобы трудно было понять, в какой день это происходит: 21-го или 22-го июня? Поэтому Бережков бодро и пишет, что
«из Москвы в этот день несколько раз звонили по телефону. Нас торопили с выполнением поручения. Но сколько мы ни обращались в министерство иностранных дел, ответ был все тот же: Риббентропа нет, и когда он будет, неизвестно. Часам к семи вечера все разошлись по домам. Мне же пришлось остаться в посольстве и добиваться встречи с Риббентропом. Поставив перед собой настольные часы, я решил педантично, каждые 30 минут, звонить на Вильгельмштрассе».
Хочется верить написанному, но гложет сомнение. На протяжении всего рассказа о пребывании в Германии Бережков ни разу не назвал фамилии нашего посла. Почему? Столько привел описаний разных лиц, а своего непосредственного начальника Деканозова Владимира Георгиевича не упомянул ни разу, отделавшись лишь нейтральным словом «посол». Может это связано с тем, что когда Хрущев совершил переворот, то в числе первых, кто попал под пули заговорщиков, был именно, бывший посол СССР в Германии В.Г.Деканозов. Ему ли не знать, что было на самом деле 21 июня? А курировавший легально разведывательную сеть в Германии и находящийся при посольстве Александр Михайлович Коротков, тоже многое мог бы порассказать, но, как пишет Бережков, «в конце 50-х годов скоропостижно скончался на теннисном корте в Москве». Наверное, теннисный мяч попал в Александра Михайловича и «повредил жизненно-важные органы» нашего замечательного разведчика?
Так вот, в тот описываемый момент, секретарь Бережков названивает в министерство иностранных дел Германии на протяжении, как пишет, всего дня, а о действиях нашего посла — ни слова.
«Трудно было отделаться от мысли, что ходивший по Берлину слух, в котором фигурировала последняя дата нападения Гитлера на Советский Союз — 22 июня, на этот раз, возможно, окажется правильным. Казалось странным и то, что мы в течение целого дня не могли связаться ни с Риббентропом, ни с его первым заместителем, хотя обычно, когда министра не было в городе, Вейцзеккер всегда был готов принять представителя посольства. И что это за важное совещание в ставке Гитлера, на котором, по словам Вермана, находятся все нацистские главари?..»
Иной раз напишут такое, наши доктора исторических наук, что с трудом поддается осмыслению. (Кстати, Валентин Михайлович имел, именно, эту ученую степень). Я, имею в виду, те, слухи, которые распространялись по Берлину, относительно даты нападения на нашу страну.
Не в том месте находился Р.Зорге, а то бы прислал в радиограмме более точную дату нападения. А, может наша разведка (тот же Коротков, например?) эти слухи «распространяла»? Знала же, что в Москве к их сообщениям «Сталин относится скептически» и подумала, что может Бережков, как-то поможет, передаст? Может, «за слухи», Короткову и «залепили» теннисным мячом на корте насмерть? В отношении странностей, я уже сказал выше. Кроме телефона в посольстве был и автотранспорт, так что можно было и колеса размять, скатав для приличия в министерство иностранных дел Германии, чтобы, лично убедиться, в чем там дело? Да, к тому же, и бумагу соответствующую передать секретарю, своему же собрату по дипломатической работе или еще, что-нибудь сделать, что положено в таких случаях. А насчет Ставки Гитлера, — сплошное убожество. Ему ли, Бережкову, не знать обстоятельства этого дела. Сам рассказывал о наших разведчиках в Германии, в одной из глав своих воспоминаний. А здесь, прикидывается первоклассником на уроке в школе. Что, уж и Кейтеля не читал в оригинале, что ли? — когда готовил мемуары, или, при защите докторской диссертации пошел на поводу у оппонентов?
Правда, в более поздних изданиях своих воспоминаний, ему дали возможность «вспомнить» о Деканозове, более подробно. Вот как это выглядит в современном виде, изданном в девяностые годы.
«Начальник имперской канцелярии Отто Мейснер сразу же после прибытия в Берлин в декабре 1940 года нового советского посла Владимира Георгиевича Деканозова завел с ним дружбу. Ясно, что она была санкционирована самим Гитлером, который познакомился с посланцем Сталина, когда тот сопровождал Молотова в его поездке в столицу рейха и присутствовал при переговорах в кабинете фюрера. Деканозов — маленького роста, но плотного телосложения, с бочкообразной грудной клеткой, лысеющей головой и густыми рыжими бровями — при новом назначении сохранил свой пост заместителя наркома, что подчеркивало особое доверие, которым он пользовался у «вождя народов».
Когда меня в конце декабря назначили первым секретарем посольства СССР в Германии и я приступил к своим обязанностям, Владимир Георгиевич встретил меня очень любезно. Часто приглашал на ужин, брал с собой на все важные переговоры, хотя в посольстве имелся специальный переводчик. Деканозов знакомил меня не только со всеми телеграммами, касавшимися отношений с Германией, но и с документами, которые ему присылали из Москвы как члену Центрального Комитета партии. За бутылкой грузинского вина он любил поговорить о том, что они со Сталиным земляки, ибо оба карталинцы (одна из кавказских народностей). Но прежде всего он был человеком Берии, да и перешел в Наркоминдел из органов безопасности. Видимо, все это учитывали в рейхсканцелярии, благословляя особые отношения между Деканозовым и Отто Мейснером».
Ведь, можно же, при желании, поведать читателю настоящую правду о нашем после в Германии? И не только о нем. Давайте ознакомимся с отрывком из последней книги В.Бережкова с несколько шокирующим названием: «Я мог убить Сталина». Это, видимо, надо понимать как воспоминания о не сбывшейся мечте, так что ли?
«21 июня 1941 года получили телеграмму от Сталина. Он опять предлагает встречу с Гитлером. Он понимает: война принесет несчастье двум народам, и, чтобы избежать этого, нужно немедленно начать переговоры, выслушать германские претензии. Он был готов на большие уступки: транзит немецких войск через нашу территорию в Афганистан, Иран, передача части земель бывшей Польши. Посол поручил мне дозвониться до Ставки Гитлера и передать все это. Но меня опередил телефонный звонок: нашего посла просили прибыть в резиденцию Риббентропа. Едем, настроение тревожное».
Разумеется, после получения ноты в Москве от Шуленбурга, Кремль обязан был отреагировать. Предполагалось выяснить через посла Деканозова, так ли всё на самом деле? Тут пристально всматриваясь, не можем разглядеть Сталина, а Бережков от него 21 июня депеши получает. Уже и Молотова оттерли, получается, от поста наркома иностранных дел? Кроме того, ясно же читается, что Бережкову предлагалось звонить в «Ставку Гитлера», то есть, в Растенбург. Или есть сомнения, что Берлинская имперская канцелярия, могла носить такое название? Но, смотрите, министр иностранных дел Германии Риббентроп вызывает нашего посла Деканозова. Разумеется, чтобы вручить ему соответствующую официальную бумагу. Дату вручения Бережков указал, как 21 июня 1941 года.
Но в первоначальном варианте советского издания, разумеется, даже это событие излагалось по-иному.
«Внезапно в 3 часа ночи, или в 5 часов утра по московскому времени (это было уже воскресенье 22 июня), раздался телефонный звонок. Какой-то незнакомый голос сообщил, что рейхс-министр Иоахим фон Риббентроп ждет советских представителей в своем кабинете в министерстве иностранных дел на Вильгельмштрассе. Уже от этого лающего незнакомого голоса, от чрезвычайно официальной фразеологии повеяло чем-то зловещим».
Полгода проработал в посольстве и вдруг, услышал незнакомый голос? Наверное, приняли «новенького» в министерство, чтобы напугал по телефону Бережкова. Еще момент. Риббентроп ожидает их в своем кабинете.
«Выехав на Вильгельмштрассе, мы издали увидели толпу у здания министерства иностранных дел. Хотя уже рассвело, подъезд с чугунным навесом был ярко освещен прожекторами. Вокруг суетились фоторепортеры, кинооператоры, журналисты. Чиновник выскочил из машины первым и широко распахнул дверцу. Мы вышли, ослепленные светом юпитеров и вспышками магниевых ламп. В голове мелькнула тревожная мысль — неужели это война? Иначе нельзя было объяснить такое столпотворение на Вильгельмштрассе, да еще в ночное время. Фоторепортеры и кинооператоры неотступно сопровождали нас. Они то и дело забегали вперед, щелкали затворами».
Уважаемый читатель. Мы с вами при исследовании, уже встречались со многими воспоминаниями. Как правило, у наших мемуаристов, всегда встречается расхожая фраза: «в голове мелькнула мысль — неужели война?» Не избежали подобной участи и мемуары Бережкова. У наших «героев» подобная мысль ни разу не мелькала в их головах, хотя бы за неделю, в крайнем случае, хотя бы за сутки до начала войны? Нет, тютелька в тютельку, в половине четвертого утра или, как у Бережкова, чуть-чуть попозже. Еще интересный момент: «Чиновник выскочил из машины первым и широко распахнул дверцу». Это чей же чиновник выскочил из нашей машины? Судя по всему, немецкий. Не стал бы, так называть Бережков, своего товарища по посольству. Тогда, как это понимать? А понимать это надо так, что посол Деканозов и сопровождающие его лица, скорее всего, были доставлены на пресс-конферецию, где официально было объявлено о начале войны Германии и СССР. Отсюда и появление в машине представителя немецкой службы безопасности. Машина была уже не наша, посольская, а представительская — министерства иностранных дел Германии. Наше посольство уже заблокировали, к этому времени, и выезд наших машин был запрещен. Факт вручения ноты о разрыве дипломатических отношений всегда знаменует собой, начало момента особых отношений. Думается, в данных мемуарах, время действия, как всегда «передернули».
А как изложены данные события в современном издании девяностых годов?
«У подъезда резиденции Риббентропа в роковое утро 22 июня 1941 г. нас — Деканозова и меня — ожидал «мерседес» рейхсминистра, чтобы доставить обратно в посольство. Повернув с Вильгельмштрассе на Унтер-ден-Линден, мы увидели вдоль фасада посольского здания цепочку эсэсовцев. Фактически мы были отрезаны от внешнего мира. Телефоны бездействовали. Выходить в город запрещено. Ничего не оставалось, как ждать дальнейшего развития событий. Около двух часов дняв канцелярии зазвонил телефон. Работник протокольного отдела германского МИД Эрих Зоммер сообщил, что впредь до выяснения вопроса о том, какая страна возьмет на себя защиту интересов Советского Союза, посольству предлагается назначить дипломата для связи с Вильгельмштрассе. Посол Деканозов поручил эту функцию мне, о чем я и проинформировал протокольный отдел, когда мне вновь позвонили. — Должен вас предупредить, — разъяснили мне, — что представителя посольства при поездках в министерство иностранных дел будет сопровождать начальник охраны, установленной вокруг посольства, хауптштурмфюрер СС Хейнеман. Через него вы можете связаться, если понадобится, с протокольным отделом…»
Все может человек при желании. И через сорок лет, оказывается, помнит какая машина подъехала к нашему посольству? А когда был молодым да неопытным, все «спотыкался», вспоминания.
Обратите внимание на время: «около двух часов дня». По-московски, будет пять часов. Нота уже вручена. В дальнейшем, будет врать, что по приезду от Риббентропа в посольстве будут слушать речь Молотова. Видимо, в записи специально для Бережкова и его друзей. Хотя все это происходило 21-го июня. Снова возвращаемся к советскому изданию мемуаров.
«В апартаменты министра вел длинный коридор. Вдоль него, вытянувшись, стояли какие-то люди в форме. При нашем появлении они гулко щелкали каблуками, поднимая вверх руку в фашистском приветствии. Наконец мы оказались в кабинете министра. В глубине комнаты стоял письменный стол, за которым сидел Риббентроп в будничной серо-зеленой министерской форме. Когда мы вплотную подошли к письменному столу, Риббентроп встал, молча кивнул головой, подал руку и пригласил пройти за ним в противоположный угол зала за круглый стол. У Риббентропа было опухшее лицо пунцового цвета и мутные, как бы остановившиеся, воспаленные глаза. Он шел впереди нас, опустив голову и немного пошатываясь. «Не пьян ли он?» — промелькнуло у меня в голове. После того как мы уселись и Риббентроп начал говорить, мое предположение подтвердилось. Он, видимо, действительно основательно выпил».
Для чего я привел кабинет Риббентропа и весь антураж происходящего, читатель поймет, чуть ниже.
«Советский посол так и не смог изложить наше заявление, текст которого мы захватили с собой. Риббентроп, повысив голос, сказал, что сейчас речь пойдет совсем о другом. Спотыкаясь чуть ли не на каждом слове, он принялся довольно путано объяснять, что германское правительство располагает данными относительно усиленной концентрации советских войск на германской границе. Игнорируя тот факт, что на протяжении последних недель советское посольство по поручению Москвы неоднократно обращало внимание германской стороны на вопиющие случаи нарушения границы Советского Союза немецкими солдатами и самолетами, Риббентроп заявил, будто советские военнослужащие нарушали германскую границу и вторгались на германскую территорию, хотя таких фактов в действительности не было».
Здесь речь шла о том, что Деканозов собирался вручить Риббентропу послание от Молотова о многочисленных нарушениях советской границы. На что Риббентроп ответил нотой о разрыве дипломатических отношениях, препроводив свое сообщение, по дипломатическому этикету, что аналогичная нота вручена (или будет вручена) послом Шуленбургом министру иностранных дел Молотову. В данном случае посла страны, с которой расторгают дружеские отношения, вызывают «на ковер» в министерство иностранных дел, где и совершается обряд «экзекуции». В данном случае, при описании Бережковым, все это смикшировано и заведомо искажено. Обратите внимание, что и в этом случае, наш посол, так и «не получил» эту самую ноту протеста. Как и в мемуарах Жукова, Молотов, ведь тоже, вернулся ни с чем от Шуленбурга, только со словами.
«Далее Риббентроп пояснил, что он кратко излагает содержание меморандума Гитлера, текст которого он тут же нам вручил. Затем Риббентроп сказал, что создавшуюся ситуацию германское правительство рассматривает как угрозу для Германии в момент, когда та ведет не на жизнь, а на смерть войну с англосаксами. Все это, заявил Риббентроп, расценивается германским правительством и лично фюрером как намерение Советского Союза нанести удар в спину немецкому народу. Фюрер не мог терпеть такой угрозы и решил принять меры для ограждения жизни и безопасности германской нации. Решение фюрера окончательное. Час тому назад германские войска перешли границу Советского Союза».
Для нас в данный момент совсем не важно, что нам по обыкновению, фантазирует очередной мемуарист. Нам нужно свидетельство, что будет упомянуто о «меморандуме Гитлера». Обратите внимание, как замысловато названо «Обращение Гитлера к немецкому народу», прозвучавшее по радио. Это чтобы, в то время советский читатель не понял, что к чему? Значит, речь Гитлера состоялась, и Риббентроп вручил ее текст советским представителям (вместо ноты)?
«Затем Риббентроп принялся уверять, что эти действия Германии являются не агрессией, а лишь оборонительными мероприятиями. После этого Риббентроп встал и вытянулся во весь рост, стараясь придать себе торжественный вид. Но его голосу явно недоставало твердости и уверенности, когда он произнес последнюю фразу:
— Фюрер поручил мне официально объявить об этих оборонительных мероприятиях…
Мы тоже встали. Разговор был окончен. Теперь мы знали, что снаряды уже рвутся на нашей земле. После свершившегося разбойничьего нападения война была объявлена официально…»
Понятно, что вместо ноты, по Бережкову, послу Деканозову, якобы, вручили «меморандум», который он принял из рук Риббентропа и направился к выходу. Уж не за это ли его расстрелял Хрущев? Будет знать как «распространять речи Гитлера» на советской земле.
«Тут уже нельзя было ничего изменить. Прежде чем уйти, советский посол сказал:
— Это наглая, ничем не спровоцированная агрессия. Вы еще пожалеете, что совершили разбойничье нападение на Советский Союз. Вы еще за это жестоко поплатитесь…
Мы повернулись и направились к выходу. И тут произошло неожиданное. Риббентроп, семеня, поспешил за нами. Он стал скороговоркой, шепотком уверять, будто лично он был против этого решения фюрера. Он даже якобы отговаривал Гитлера от нападения на Советский Союз. Лично он, Риббентроп, считает это безумием. Но он ничего не мог поделать. Гитлер принял это решение, он никого не хотел слушать…
— Передайте в Москве, что я был против нападения, — услышали мы последние слова рейхсминистра, когда уже выходили в коридор…
Подъехав к посольству, мы заметили, что здание усиленно охраняется. Вместо одного полицейского, обычно стоявшего у ворот, вдоль тротуара выстроилась теперь целая цепочка солдат в эсэсовской форме».
Владимира Михайловича, цензоры явно поторопили отправить в свое посольство, добавив ему в придачу коллег по работе. Обычно процедуры подобных мероприятий проходят, примерно, по такой схеме. В своем кабинете министр иностранных дел, в данном случае, Риббентроп, в конфиденциальной обстановке вручает ноту протеста послу, уже ставшей, недружественной стране, а затем, вместе с ним выходят на пресс-конференцию, где публично министр иностранных дел делает соответствующее заявление дипломатическим представителям стран, с которыми у Германии сохраняются дружественные отношения. Обеим сторонам задаются вопросы, и журналисты, присутствующие на данной конференции, получают ответы. В главе «Москва, 22 июня 1941 года. Кремль без Сталина?» приведена фотография данной пресс-конференции. Обратите внимание на большое скопление народа. Жаль, что Бережков «отказался» присутствовать на данной пресс-конференции, а то, многое, мог бы порассказать в будущем.
«В посольстве нас ждали с нетерпением. Пока там наверняка не знали, зачем нас вызвал Риббентроп, но один признак заставил всех насторожиться: как только мы уехали на Вильгельмштрассе, связь посольства с внешним миром была прервана — ни один телефон не работал…».
Не во всех же головах мелькала подобная мысль о войне, как у Бережкова: поэтому «ждали с нетерпением». Насчет связи, и ежу понятно. Зачем же врагу давать в руки возможность информировать свою сторону. Дальше, как всегда, без тупости не можем. Всё! — время смешалось в кучу. Так уже наступает утро следующего дня, 22 июня, а накануне, посол с переводчиком Бережковым были у Риббентропа. Понятно, что ноту вы «утаили» от читателя, а чего ждете от Москвы? Чтоб Молотов сказал вам, что война началась?
«В 6 часов утра по московскому времени мы включили приемник, ожидая, что скажет Москва. Но все наши станции передали сперва урок гимнастики, затем пионерскую зорьку и, наконец, последние известия, начинавшиеся, как обычно, вестями с полей и сообщениями о достижениях передовиков труда. С тревогой думалось: неужели в Москве не знают, что уже несколько часов как началась война?»
Странный вы человек, Валентин Михайлович, а еще переводчик с немецкого языка. Вам, что Риббентроп сказал в кабинете? А вы взяли, да соврали нам, сказав, что вызывали, чтобы вручить «меморандум» Гитлера. (Это чтобы состыковалось с текстом телеграммы от 21 июня, о которой говорилось ранее). Выходит, что «аналогичное послание», видимо, вручил и Шулебург Молотову? Тогда, чего же вы ждете от Москвы? Вот вам и передают «утреннюю гимнастику» с «пионерской зорькой». Но, надо как-то исправлять положение и Бережков описывает способы связаться с Москвой и передать важное сообщение. Фашисты-«редиски», Бережкову не сказали, что Шуленбург, в Москве подсуетился и уже передал это важное сообщение Молотову. А из Берлина, нашим посольским, передать сообщение на Родину, было весьма проблематично. Ни у кого не получилось, кроме, как у нашего «героя». Привожу дальнейшее повествование Бережкова, ради чего, собственно и включил данный отрывок.
«…Я сел за руль, ворота распахнулись, и юркий «опель» на полном ходу выскочил на улицу. Быстро оглянувшись, я вздохнул с облегчением: у здания посольства не были ни одной машины, а пешие эсэсовцы растерянно глядели мне вслед.
Телеграмму сразу сдать не удалось. На главном берлинском почтамте все служащие стояли у репродуктора, откуда доносились истерические выкрики Геббельса. Он говорил о том, что большевики готовили немцам удар в спину, а фюрер, решив двинуть войска на Советский Союз, тем самым спас германскую нацию».
Вот Бережков и подтверждает, что выступление Геббельса прозвучало утром 22 июня и, как видите, это не речь Гитлера, а комментарии, если о фюрере говорится в третьем лице. Следовательно, речь Гитлера прозвучала накануне, коли Риббентроп, вручил послу Деканозову отпечатанный «меморандум» и никак не 22 июня, если Геббельс уже давал немцам объяснения по поводу войны.
Кстати, и сам министр пропаганды Йозеф Геббельс может подтвердить сказанное Валентином Бережковым. В его дневниках, оказывается, есть запись от22-го июня. Она сама по себе нейтральная, но как, увидите, оказалось, что очень даже, может о многом рассказать.
«…3 часа 30 минут. Загремели орудия. Господь, благослови наше оружие! За окном на Вильгельмплац все тихо и пусто. Спит Берлин, спит империя. У меня есть полчаса времени, но не могу заснуть. Я хожу беспокойно по комнате. Слышно дыхание истории. Великое, чудесное время рождения новой империи. Преодолевая боли, она увидит свет. Прозвучала новая фанфара. Мощно, звучно, величественно. Я провозглашаю по всем германским станциям воззвание фюрера к германскому народу. Торжественный момент, также, для меня…»
Вот и «продираемся» сквозь «заросли» лжи, чтобы выяснить, где же находился Сталин, если о нападении Германии было известно за сутки! Картина свершившегося события, вырисовывается чудовищная, как по форме, так и по содержанию. Тотальное вранье всего постсталинского верхнего эшелона власти страны и высшего генералитета.
Нет ни каких телефонных звонков на дачу Сталину. Зачем звонить и так ясно, что напали, — еще вчера немцы сами предупредили, вручив ноту. То-то молчали наши военачальники, по поводу того, кто напал на нас 22 июня? Боялись произнести слово «немцы», чтобы, дескать, не раскрыть факт ранее доставленной Молотовым ноты о разрыве дипломатических отношений с Германией. А то, пишут «неизвестные самолеты» налетели на нас и не знаем, кто бы это мог быть? Вроде бы, — не японцы? Далековато, однако.
Нет и Жукова в Кремле, который присутствовал, оказывается, на заседании в другом месте.
Нет, всей этой суеты в стенах Кремля с проектом Ставки и прочими документами.
Нет, разумеется, и самого Сталина с набитой табаком трубкой в руках.
Всего этого не было по одной простой причине, что этого не могло быть по определению. Всё, написанное ранее, неправда. Помните, я высказал в адрес Деборина, Жилина и Степанова, что они не взяли грех на душу: не вставили в текст Жуковских мемуаров ноту Шуленбурга. Совесть честного человека не позволила глумиться над Историей. Да, было трудно и в то время, нормальному человеку. Но ведь не вставили фальшивку. И за это скромное деяние, большое человеческое спасибо. На том свете, как говориться, им зачтется. А как же все эти вопли о том, что Сталин, дескать, не позволил открывать огня по врагу, вторгшегося на нашу территорию? Как это понимать? Очень просто. Не было его в Кремле с 19 июня, поэтому военное руководство, при поддержке предателей из Политбюро и правительства и вело себя так, как им заблагорассудится. Это и был план нашей «пятой колонны» в действии! Как ускорить разгром Красной Армии в наикратчайшие сроки? Первое… Написал и задумался. Да все первое, за что не возьмись? Авиация. За несколько недель до начала войны начались массовые аресты высшего командного состава ВВС Красной Армии. Это притом, что как стало известно, органы контрразведки, накануне войны, были переведены «под крыло» Наркомата Обороны. Откуда информация почти не просочилась к патриотически-настроенному руководству страны. Да и речь-то, шла всего о, каких-то, пару недель. Если бы у заговорщиков всё получилось со Сталиным, и все бы рухнуло, то, уже никто бы и никогда, не стал докапываться, что там произошло с тем или иным военным, арестованным до войны.
Бережков, тоже свидетельствует, что
«в первые недели войны… казалось, что Советский Союз вот-вот рухнет…». И подчеркивает, «…ведь положение у нас было действительно катастрофическое».
Ему ли не знать, вращаясь на самом верху, в Кремле, о ситуации в стране по началу войны?
Понимая важнейшую роль авиации при ведении боевых действий, наши предатели сделали все возможное, чтобы наши самолеты не взлетели. Примеров, данных безобразий, «вагон и маленькая тележка». Немцы отмечали даже такой необычный факт. Часть прибывших в западные округа наших новых самолетов, даже не были собраны. Упакованные фюзеляжи самолетов так и остались лежать на земле в деревянных коробах?!
Бронетанковые силы. Нет горючего, боеприпасов. По сути — железный лом. Более того, перед самой войной нещадно вырабатывался моторесурс у старой техники, а новую — не давали осваивать?!
Многострадальная пехота. Сорвали своевременную мобилизацию и, в Красную Армию не поступал автотранспорт. Пешком топала пехота сотни километров до района прикрытия. Нет оружия, которое заранее, подлым образом, привезли к самой границе в количестве несколько миллионов штук!!! и которое сразу было захвачено врагом. Начался призыв по мобилизации в Красную Армию, а нечем вооружать призывников! Что творилось со снабжением Красной Армии, мы с вами узнали у Хрулева, который три дня, с начала войны «пролежал на печке». Дезавуировали, отданный 18 июня приказ о приведении войск западного направления в полную боевую готовность. Помните приказ Тимошенко о проведении лакокрасочных работ, отданный в войска накануне нападения? А все эти Директивы, которые вносили сумятицу в умы командиров всех уровней? И многое прочее, мало чем отличавшееся от перечисленного выше.
Как известно, гитлеровская Германия всю войну страдала от нехватки горючего и если бы не Румыния, то вообще, войну можно было бы не затевать. Но предатели в погонах озаботились проблемами немцев. Румыния далеко от главного удара немцев, да и Антонеску, вдруг, да и выкинет какой-нибудь фокус, воевать-то, не больно расположен, — взяли и расположили у самой границы, огромные запасы горючего, чтобы немецкие танки и авиация без задержек двигалась на Восток. После войны, как все это объяснить народу? Выдумали! Дескать, Сталин собирался напасть на Германию, поэтому загодя к границе всего понатаскали. Потом в архив засунули какие-то «писульки» о том, что хотели сразу «окружить немцев и разбить». «Наполеоны» задним числом, однако. Если готовилось вторжение в Европу, то должны были быть разработки: планы, карты, прочая военная документация, без которой ни армии, ни войны, — не бывает. А этого нет!
У немцев же сохранилась огромная документация по подготовке к нападению. Гальдер, даже дневник вел, где отражал мероприятия по подготовке нападения. По сути, если бы у нас было подобное, то это была бы та же «Барбаросса» — только, наоборот. Но, ведь, как известно, этих материалов нет. Как не было и такого интенсивного сосредоточения наших войск у границы, в отличие от немцев.
Еще несколько слов о 21-ом июня 1941 года. Знакомый нам генерал Блюментрит так вспоминал час «Ч» на советско-немецкой границе.
«Напряжение в немецких войсках непрерывно нарастало. Как мы предполагали, к вечеру 21 июня русские должны были понять, что происходит, но на другом берегу Буга перед фронтом 4-й армии 2-й танковой группы, то есть между Брестом и Ломжей, все было тихо. Пограничная охрана русских вела себя как обычно. Вскоре после полуночи, когда вся артиллерия пехотных дивизий первого и второго эшелонов готова была открыть огонь, международный поезд Москва — Берлин беспрепятственно проследовал через Брест. Это был роковой момент…»
Что должны были понять бойцы Красной Армии к вечеру 21-го июня? — по мысли немецкого генерала. Можно гадать о чем угодно, если не знать того, о чем читатель узнал в этой главе? Советский читатель был лишен этой правды, в том, далеком 1958 году, когда были опубликованы воспоминания Блюментрита. Понятно, что это перевод с немецкого, плюс советская цензура тех лет при Хрущеве, которая вполне могла подсократить высказывания данного генерала.
Блюментрит недоумевает, почему у русских все было тихо? Ведь они же, как ему было известно, уже получили ноту о разрыве дипломатических отношений, что означало войну между Германией и СССР. Кроме того, Гитлер на весь мир объявил, что нападает на Советский Союз и даже, по этому поводу, произнес довольно длинную речь по радио. Все это, по мысли немецкого генерала, должно было бы вызвать среди русских, по меньшей мере — суматоху, и как следствие, определенную активность на границе, однако этого не наблюдалось. Необъяснимым явлением для немецкого генерала была и отправка международного экспресса Москва- Берлин с Брестского вокзала в сторону Германии.
Думается, Блюментрит был обеспокоен тем, как бы русские не подстроили какую-нибудь коварную ловушку, но нет — все обошлось, на удивление, удачно!
«К 3 часам 30 минутам — это был час «Ч» — начало светать, небо становилось каким-то удивительно желтым. А вокруг по-прежнему было тихо. В 3 часа 30 минут вся наша артиллерия открыла огонь. И затем случилось то, что показалось чудом: русская артиллерия не ответила. Только изредка какое-нибудь орудие с того берега открывало огонь. Через несколько часов дивизии первого эшелона были на том берегу. Переправлялись танки, наводились понтонные мосты, и все это почти без сопротивления со стороны противника. Не было никакого сомнения, что 4-я армия и 2-я танковая группа застали русских врасплох.
Прорыв был осуществлен успешно. Наши танки почти сразу же прорвали полосу пограничных укреплений русских и по ровной местности устремились на восток. Только в Брестской крепости, где находилась школа ГПУ, русские в течение нескольких дней оказывали фантастическое сопротивление».
Вот и советские люди, те, которым удалось ознакомиться с подобным высказыванием генерала Блюментрита, были в недоумении от прочитанного: «Как же так произошло?» Да и по сей день, историки ломают копья, пытаясь отстоять, каждый свою версию внезапного нападения немцев.
Как видите, с помощью подсказки о ноте германского правительства врученной 21-го июня нашему правительству, текст перестает быть загадочным папирусом, а четко разъясняет недоумения немецкого генерала. Согласитесь, что, действительно, «странная» позиция советского командования. Немцы ноту вручили, а высшее военное командование «ваньку валяет» — как бы, не спровоцировать Германию на конфликт. Смотрите, мол, на границе по немцам не стреляйте! Вдруг ноту назад заберут и передумают нападать. Более пятьдесяти лет такими сказками нас кормили.
Также, неплохо перекликается с высказываниями Гюнтера Блюментрита и сам Франц Гальдер, упомянутый чуть выше. В своих дневниковых записях по первому дню войны, он так описывает хаос в частях Красной Армии. Есть, как говориться, на что, и у него обратить внимание читателя.
«Наступление наших войск, по-видимому, явилось для противника на всем фронте полной тактической внезапностью.
Пограничные мосты через Буг и другие реки всюду захвачены нашими войсками без боя и в полной сохранности. О полной неожиданности нашего наступления для проивника свидетельтвует тот факт, что части были захвачены врасплох в казарменном расположении, самолеты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать. Можно ожидать еще большего влияния элемента внезапности на дальнейший ход событий в результате быстрого продвижения наших подвижных частей, для чего в настоящее время всюду есть полная возможность».
Хотя и перевод, но нарисованная картина спланированного бардака яснее ясного. Теперь, как говориться, осталось выяснить самую малость: «Кто же позволил, чтобы немецкая армия застала наших красноармейцев врасплох и практически беспрепятственно пересекла государственную границу?» Именно об этом велся, и ведется разговор на протяжении всей работы.
Возвращаясь к основной нашей теме, можно с достаточной уверенностью сказать, что все то, о чем говорилось выше и есть результат примененной, образно говоря, схемы поражения Красной Армии, осуществленной в июне 1941 года нашими заговорщиками.
Но, по счастью, в дальнейшем, все их планы поломал советский народ и главное — Сталин! Всю войну он был врагом № 1 для Адольфа Гитлера и тот скрипел зубами в бессильной ярости от того, что стали рушиться его планы блицкрига. Сколько готовилось попыток покушения на нашего Верховного главнокомандующего, но тщетно. И лишь, когда подельник Гитлера, по поражению нашей страны и Красной Армии, в частности, подлый Никита Хрущев взялся за это дело, оно увенчалось успехом. Еще не написана самая полная и правдивая книга об этом творце «демократической оттепели», которому всех отрицательных эпитетов, характеризующих человека, будет мало.
Он страшнее Гитлера. Сколько своего народа перестрелял в период «массовых репрессий», которые и сам же организовал, — нет счета. Не меньше, чем уничтожил Гитлер в своих концлагерях, выходит. Сохранились, по счастью, некоторые документы в архивах о причастности к «чисткам» Хрущева, до которых не дотянулись его руки, и руки, его подельников.
А Великая Отечественная война? Сколько же народа положили Хрущев с Жуковым и прочими «доброхотами»! Здесь счет, тоже идет на миллионы. Все котлы, как правило, были там, где был Хрущев и его, верный помощник Жуков. Это весь 41-й и 42-й годы. В 43-ем, уже на Курской дуге, в полосе Воронежского фронта, Хрущев пакостничал, как только мог. Прорыв-то, немцев, максимальный по глубине, произошел именно здесь, у Ватутина, где членом Военного Совета был Никита Сергеевич. Перечислять все прегрешения Хрущева с братией, нет времени и места в данной работе. Единственное, о чем хотелось бы помечтать, так это о том, что бы, за всё, что он сделал с нашей страной и советскими людьми — Хрущев попал бы в ад. А черти, варили бы его на медленном огне и по сей день, и, если это так, то пусть это действо продлится, как можно дольше!
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги