Сталин и заговорщики сорок первого года. Поиск истины

Глава 18. Засекреченная Ставка

Но, снова вернемся к «творениям» Маршала «Победы». Дальше, оно, ничуть не лучше, того, только что, выше исследованного нами. Жуков доводит до сведения, что, дескать, они, вместе с Тимошенко в этот день, 22 июня, приносили проекты документов на подпись Сталину. Жуков хочет нас уверить в том, что они с Тимошенко готовили Директиву о приведение войск в боевую готовность, и, даже, принесли проект Ставки(!), подготовили документы о проведении всеобщей мобилизации и некоторые, другие, тоже очень «хорошие», «нужные» и «важные» документы. Молотов, кстати, тоже вспоминает, как готовил, вместе со Сталиным, проект выступления по радио.

Этого, в принципе, быть не должно! Молотову простительно — стыдно вспоминать, а Жукову что, — страшно вспоминать? Жукову готовили мемуары специалисты из Института военной истории и прочих учреждений Министерства обороны, советских и партийных организаций высшего звена. Как же они не заметили главного или не хотели заметить? Когда начинается война, что делают командующие всех уровней? Правильно, достают из сейфов мобилизационные пакеты или «красные пакеты», как их еще называли. Вскрывают их в установленном порядке, извлекают документы, в которых прописываются действия, на данный момент, того должностного лица или той группы лиц, кому, собственно, они — документы и предназначены.

Поэтому действия Жукова и должностных лиц, которых он описывает, не более, как заурядный «трёп». А вот то, что не заметили это, все те, кому положено это все заметить, вызывает странное чувство. Не секрет, что все военные знают, — при начале военных действий, как в нашем случае со стороны Германии, Тимошенко, как нарком обороны, у себя в кабинете, должен был открыть сейф и извлечь предписанный ему, соответствующей инструкцией, свой «красный пакет». А Жуков, как начальник Генерального штаба, должен извлечь из сейфа свой «красный пакет». В пакетах уже лежали подготовленные и утвержденные главой государства, директивы, которые надлежало привести в «движение» при начале военных действий. Например, в них могло быть указано: подать в соответствующие округа определенный условный сигнал о начале ответных военных действий против агрессора, или прибыть к главе государства в Кремль, за получением соответствующих указаний. Между прочим, в архивах лежит «черновик» Директивы с каракулями Жукова, якобы подготовленной, и, разумеется, «согласованной со Сталиным», но думается, что это очередная фальшивка призванная отвлечь внимание исследователей от событий начала войны или прикрыть собой что-то более важное, но нежелательное для публикации.

Но продолжим о «красных» пакетах. И члены Советского правительства и руководители партийных органов 22 июня должны были проделать туже же самую процедуру по вскрытию мобилизационных пакетов, что и военные. Кстати, Жуков в своих мемуарах, в главе десятой «Начало войны» сам же и подтверждает сказанное выше: «…Уже 23 июня (а 22 июня, видимо, нельзя об этом упоминать — В.М.) были введены в действие те мобилизационные планы, которые были разработаны раньше …».

Как мы знаем, Георгий Константинович, не может, чтоб не соврать. Придется поправить маршала с помощью Василия Гавриловича Грабина, известного оружейника, который 22 июня был в Москве:

«Я велел шоферу ехать в Наркомат вооружения… Там было многолюдно. Удивительно, как все успели так быстро собраться! В длинном коридоре толпились, переговаривались, начальники отделов. Я прошел в кабинет наркома. Там были и все его заместители.

Сам нарком Д.Ф.Устинов, незадолго до этого дня назначенный на место смещенного с должности и арестованного Б.Л.Ванникова, бледный, полуодетый (он ночевал в кабинете после закончившейся глубокой ночью, как было принято в то время, работы), сидел за столом, закрыв лицо руками и растерянно повторял:

— Что же делать? Что же теперь делать?

Все присутствующие молчали. Это было очень тяжелое зрелище. Я подошел к нему и тронул за плечо.

— Дмитрий Федорович, откройте сейф, там мобилизационные планы…

Когда планы были извлечены, все вместе начали составлять список пушек, производство которых следовало срочно восстановить или расширить. Этот список был оформлен как приказ Наркомата вооружения».

Отрывок настолько интересен сам по себе, что его надо бы продолжить. Но, я, все же, закончу сначала мысль о мобилизационных пакетах, а затем вновь вернусь к воспоминаниям Грабина, и прокомментирую их.

А как же насчет Сталина, спросите вы? И у Сталина в его рабочем кабинете, в сейфе, по-видимому, тоже, должен был лежать пакет с соответствующими мобилизационными документами, утвержденными в установленном порядке. Все, должно быть подготовлено заранее, на случай войны. Только, автор просит не путать принятие Сталиным решения о подаче сигнала в округа и его личным мобилизационным пакетом, где хранятся документы, предписывающие ему последующие действия.

Даже, при отсутствии Сталина в Кремле, как я предполагаю, в нашем случае, Молотов, как его заместитель, обязан был вскрыть сейф и извлечь «красный пакет» предназначенный Сталину. Все же готовилось заранее, сам же Жуков подтверждает. Поэтому у Молотова, видимо, сохранилась в памяти деловая атмосфера подготовки документов, но скорее всего, более раннего периода или Молотов, как всегда, делает вид, что «запамятовал».

Кроме того, не надо забывать, что в Комитете Обороны при СНК был мобилизационно-плановый отдел, который, как следует из его названия, и занимался подготовкой соответствующей документации на начальный период войны.

И как бы выглядели Тимошенко с Жуковым, когда они протянули бы настоящему Сталину «проект о Ставке». Какая Ставка во главе с Тимошенко, если глава государства Сталин? Разве мог «проект Ставки» попасть в мобилизационный пакет, минуя Сталина? Конечно, нет! А здесь вдруг сразу «проект Ставки» появился. Значит, он был подготовлен, минуя мобилизационный план без участия Сталина? И всем присутствующим в Кремле, думается, все ясно: Сталина нет, и военные пытаются подмять Советское правительство под себя? Это что, как не попытка захвата власти военными?! Наверное, будь Сталин в Кремле, он приказал бы их арестовать, как заговорщиков и дело с концом. Впрочем, реальному Сталину они «проект Ставки» не решились бы показывать, ни при каких обстоятельствах, по причине указанной выше. Но если Жуков утверждает, что они явились в Кремль с проектом Ставки Главного командования, то это лишний раз подчеркивает тот факт, что Сталина, в тот момент, в Кремле не было. Ну не мог такой «липовый» документ Сталин утвердить для мобилизационного пакета. Или, по версии Жукова, это был все же проект, и Сталин что, решил отложить его для согласования и утверждения членами Политбюро? Никто и никогда не говорил, что Сталин «слаб на голову». А здесь, с самого начала описываемых событий, нам представляют человека, который, находясь у «руля государства», не представляет себе «куда рулить». Вообразите себе состояние членов Политбюро и Советского правительства, именно, сторонников Сталина, когда дуэт Тимошенко — Жуков показали им, сей документ, о «Ставке» — военные берут власть в свои руки! А что члены правительства другое, могли подумать? А Сталина- то, в тот момент, в Кремле нет. И еще неизвестно, что с ним происходит? А здесь, в проекте, был поименный состав Ставки, где во главе стоял «свадебный генерал» Тимошенко, а Сталин, как глава правительства, находился в подчинении у военных. И такой ли был тот, первоначальный состав Ставки, может быть и без Сталина, мы не узнаем никогда.

Вполне возможно, что на данный момент был уже не проект документа, а утвержденный состав Ставки. Если Сталина не было, то и без него нашлись те, кто вполне мог утвердить сей документ. Тоже Политбюро, которое частенько фигурирует вместе с данным документом.

Нельзя и сбрасывать со счетов такой вариант событий, что наши военные, те же Тимошенко, Жуков и Ватутин, могли так запутать дело с нападением Германии, что члены Политбюро и правительства (разумеется, не переметнувшиеся в стан заговорщиков), совместно не смогли выработать правильное решение. Военные, спокойно, могли направить их действия в ложном направлении.

Теперь снова, как и обещал, возвращаюсь к приведенным выше воспоминаниям Василия Гавриловича Грабина. Ясно, что не 23 июня вскрывали мобилизационные пакеты, а могли сделать это и раньше, чуть ли, не 21 июня. Об этом пойдет речь позже. Хотелось обратить внимание на два момента. В дальнейшем, когда будем подводить итоги воспоминаний наркомов о первом дне войны, то там столкнемся с одним явлением: ни один нарком не мог вспомнить, что 22 июня встречался со Сталиным. Грабин, как видите, не может сказать о наркоме Устинове, что тот, вернулся от Сталина (тот же должен был их собрать?) и решительно взялся за ручку своего сейфа, чтобы достать мобилизационный план. Смотрите, как он растерян. Неужели, думаете, Вознесенский, который везде фигурирует как заместитель Сталина, так негативно подействовал на Дмитрия Федоровича своей информацией о войне, что тот, вернувшись с заседания, вынужден был сесть за стол, «закрыв лицо руками»? Я предполагаю, что Вознесенский, собрав наркомов, в отсутствии Сталина, сказал собравшимся, что с Иосифом Виссарионовичем стряслась беда и что, по всей видимости, его в Кремле уже не будет. Отсюда и такая реакция Устинова на эту трагическую новость. А вы что подумали, читатель? Что у него такая реакция на войну с Германией? В 1953 году, те, кто близко общался со Сталиным, примерно так и восприняли смерть вождя, со словами: «Что же теперь делать?». О данном событии с Д.Ф.Устиновым мы еще раз встретимся в главе о Сталинских наркомах.

Продолжим рассказ о нашей злополучной Ставке, первого разлива. В Сталинской биографии, изданной в 1950 году о Ставке и роли Сталина в ней, не сказано ни единого слова. И дело думается не в том, что председательствовал в ней Тимошенко, а в том, что только что закончился расстрельный процесс по делу военных, связанных с войной. Поэтому, думается, Сталин и не стал приводить в своей биографии столь сомнительный документ, чтобы не привлекать к нему внимание. А может, вовсе никакого документа о Ставке и не было? Документ был подготовлен, на всякий случай, но не смог быть утвержденным. Кто ж его такой будет утверждать? Если, только А.Н.Яковлев и компания? К тому же, Тимошенко и Жукову всегда, можно будет сослаться на «болезнь» Сталина при его отсутствии в Кремле. Во всяком случае, при желании, можно сослаться и на проект документа. Не каждый же знает, что документ о Ставке не утвержден. Этим можно манипулировать в зависимости по ситуации. Но вот тот факт, что о Ставке не упоминается при жизни Сталина, это существенный плюс к сомнительности ее появления. Разве Сталин не знал, членом какого государственного военного органа он являлся по жизни?

Даже, чуть ранее, в Большой Советской Энциклопедии за 1947 года в разделе, посвященном Великой Отечественной войне нет никаких упоминаний о Ставке. Вот же событие 19 июля 1941 года отмечено, как назначение И.В.Сталина народным комиссаром обороны, а о том, что было ранее, ни слова. Можно, конечно, внести поправку на «обожествление» товарища Сталина в те годы, но Государственный Комитет Обороны (ГКО) упомянут, а Ставка нет. Кроме того, можно же было бы указать, что Ставку возглавил, в статусе Верховного главнокомандующего, сам товарищ Сталин, а энциклопедия, почему-то, казалось бы, по выигрышному делу, а молчит? Почему?

Характерно, что в Хрущевской, 6-и томной «Истории Великой Отечественной Войны 1941- 45 годов», указано только то, что Ставка образована 23 июня (сами понимаете, что связывать ее с 22 июня нежелательно, а говорить о 21 июня, и тем более), и указан только ее председатель — нарком Тимошенко. Поименного состава нет, видимо были учтены приведенные выше обстоятельства.

Состав Ставки появится только в Брежневской, 12-и томной «Истории второй мировой войны». Сталин там указан будет, но просто, как член Ставки. За давностью лет, думается, острота по этому вопросу несколько притупилась, поэтому данная информация уже не могла вызвать ненужных негативных ассоциаций.

Есть такая книга «Победы Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне» изданная сразу после смерти Сталина в октябре 1953 года. Конечно, хрущевцы успели поработать над ней, но даже и они, в, то время, не рискнули упомянуть Ставку, образованную под председательством С.К.Тимошенко. В книге говорится лишь о том, что 30 июня был, дескать, образован только Государственный Комитет Обороны (ГОКО), который объединил в своих руках военное, политическое и хозяйственное руководство страны и явился ответной реакцией на германскую агрессию. А согласитесь, ведь странно — больше недели идет война, а нет руководящего органа по обороне страны? Орган-то был, Комитет Обороны при СНК во главе со Сталиным, но куда он вместе с руководством страны подевался, не знает никто, и по сей, день? Тогда, почему не выдвинули на первое место Ставку, коли, Жуков говорит, что она образована 23 июня? Хрущев, в то время, наверное, еще не решил, как преподнести общественности события начала войны?

Но в книге приведен интересный отрывок из выступления в 1952 году на Х1Х съезде партии Г.М.Маленкова. Изъять его из книги хрущевцы не решились, все же Маленков был на тот момент главой Советского правительства. Отрывок из речи Маленкова приведен мною не просто, как факт, по данной теме, а то, что он очень органично связан с текстом 2-й главы данной книги в подразделе «Мероприятия КПСС и Советского правительства по подготовке страны к активной обороне»:

«В нашей стране благодаря бдительности партии, правительства и всего советского народа была своевременно выявлена и уничтожена троцкистско-бухаринская банда шпионов, вредителей и убийц, которые состояли на службе иностранных разведок капиталистических государств, ставили своей целью разрушение партии и Советского государства, подрыв обороны страны, облегчение иностранной интервенции, поражение Советской Армии (хитрецы, ведь в ту пору была только Красная Армия, — Советской она станет только с февраля 1946 года — В.М.)и превращение СССР в колонию империалистов. Этим был нанесен тяжелый удар планам империалистов, готовившихся использовать троцкистско-бухаринских выродков в качестве своей «пятой колонны», подобно тому, как это было во Франции и других западноевропейских странах».

(далее, в тексте следует отрывок из речи Маленкова — В.М.)

«Разгромив троцкистско-бухаринское подполье, являвшееся центром притяжения всех антисоветских сил в стране, очистив от врагов народа наши партийные и советские организации, партия тем самым своевременно уничтожила всякую возможность появления в СССР «пятой колонны» и политически подготовила страну к активной обороне. Не трудно понять, что если бы это своевременно не было сделано, то в дни войны мы попали бы в положение людей, обстреливаемых и с фронта, и с тыла, и могли проиграть войну».

Этот текст могли оставить и по причине того, что речь о «пятой колонне» идет, как бы, о не состоявшемся факте, т. е. это надо понимать так, что во время войны такого факта, как предательство, просто не было. В дальнейшем, начиная со времен Н.С.Хрущева, упоминание о «пятой колонне» вообще никогда и нигде, не приводилось.

Мы все время говорили о Ставке, но, ни разу не обратились к документу, о ее создании. Интересно было бы на него взглянуть. До 90-х годов данный документ нигде не был опубликован, поэтому в изданиях, откуда же ему взяться? Но вот, под редакцией А.Н.Яковлева были, наконец, изданы сборники документов, где, к нашей радости, присутствует сей документ:

«Постановление СНК СССР и ЦК ВКП (б) «О Ставке Главного Командования Вооруженных сил Союза ССР» от 23 июня 1941 года.

Приводятся соответствующие атрибуты присущие организационно — распорядительной документации и обозначение секретности данного документа. Далее приводится текст (не удивляйтесь, пожалуйста) с сохраненной формой изложения (одни переносы слов чего стоят).

№ 1724-733сс

23 июня 1941 г. Совершенно секретно

Особая папка

Не для опубликования

Совет Народных Комиссаров Союза ССР и Центральный Комитет ВКП (б)

ПОСТАНОВЛЯЮТ:

Создать Ставку Главного Командования Вооруженных Сил Союза ССР в

составе тт. Наркома обороны Маршала Тимошенко (председатель), началь-

ника Генштаба Жукова, Сталина, Молотова, Маршала Ворошилова, Маршала

Буденного и Наркома Военно-морского Флота адмирала Кузнецова.

При Ставке организовать институт постоянных советников Ставки в со-

ставе т.т. Маршала Кулика, Маршала Шапошникова, Мерецкова, начальника Военно-Воздушных Сил Жигарева, Ватутина, начальника ПВО Воронова. Микояна, Кагановича, Берия, Вознесенского, Жданова, Маленкова, Мехлиса.

Председатель Совнаркома СССР

Генеральный секретарь ЦК ВКП (б) И.Сталин

АП РФ. Ф.93 Коллекция документов

Форма приведенного текста документа сохранена и трудно, не выразить недоумение, по поводу, содержания этого, якобы, «документа». Уже отмечалось исследователями, что обилие астрономических цифр, в регистрации (1724-733сс), заставляет усомниться в подлинности документа. Наличие же, грифов секретности (Совершенно секретно; особая папка; не для опубликования) не делают документ, более правдоподобным. Сам же текст поражает вопиющей некомпетентностью и неграмотностью в оформлении. Перенос слов выполнен неряшливо. Неужели, так было в подлиннике? Лица, упомянутые в документе, не только не имеют полного обозначения своего имени и отчества, но даже инициалов. Далее, одни военные указываются в воинском звании, другие, почему-то, нет. Гражданским лицам, указанным в тексте, кроме фамилии, вообще, отказано во всем. Удивляет, почему перед этой «Ставкой», не поставлено ни целей, ни задач. Для чего создана Ставка, очевидно, знает только, «Генеральный секретарь ЦК ВКП (б)» (?), под псевдонимом «И.Сталин», утвердивший данный документ и надо полагать, еще, та группа лиц, подготовивших эту «липу» к публикации. Публикаторам на заметку: «Генеральным» — Сталин был до 1934 года, на данный период просто — «секретарь».

Как уверяет нас Жуков, этот документ родился в недрах Генштаба сразу после нападения Германии. Правильно, чего же «резину тянуть».

И как же тогда понимать Георгия Константиновича? Видимо, так: принес, понимаешь, на подпись Сталину документ «О Ставке», и воспользовавшись моментом, когда Сталин впал в полузабытье, засунул этот документ в папку на столе у вождя. Затем убыл из Москвы «рулить» на Юго-Западном фронте, на основании не утвержденного документа. Ведь, Сталин после всего этого, что произошло в Кремле, уехал к себе на дачу больной и больше, как утверждает В.Жухрай, в своей книге, на работу не возвращался. Так кто же, на самом деле утвердил документ?

Все это, только подтверждает мысль о том, что реальный Сталин, к описываемым Жуковым событиям, не только не имел никакого отношения, но и вряд ли, присутствовал при этом. Хотя всё, приведенное выше, по мысли публикаторов, видимо, должно подтвердить тот факт, что Сталин, по версии Хрущева, находился в «прострации». Потому что, утвердить документ, чтобы самому оказаться в роли подчиненного(?) у своих подчиненных — это знаете, наверное, надо было быть Сталину, именно «Генеральным секретарем ЦК ВКП(б)», на тот момент. Так что, очень трудно, разглядеть между строчек Жуковских мемуаров, настоящего Сталина.

Еще несколько слов, о «командировке» Жукова на Юго-Западный фронт, якобы, по поручению самого Сталина. Утвердили, как уверяет нас официоз, проект создания «Ставки», официально — 23 июня. А на основании, какого же документа, и с каким мандатом убыл на данный фронт Георгий Константинович? Не по телетайпу же пришло подтверждение его полномочий, как представителя Ставки? Ладно, согласимся, что мандат, может быть, подписали загодя — время не ждет. Но почему, с 22-го и по 25-е июня включительно, Сталин даже и не поинтересовался делами на Юго-западном фронте? Послал Жукова и забыл, зачем послал? Даже, 26 июня, как пишет Жуков, Сталин позвонил на командный пункт Юго-Западного фронта и не поинтересовался тамошними делами, а только деликатно попросил будущего Маршала Победы: «Можете вы немедленно вылететь в Москву?». Даже трудно представить, чтобы произошло, если бы Жуков «взбрыкнулся»: «Занят! Не мешайте громить Гитлера! Как освобожусь, дам знать!».

Что можно сказать, по поводу, якобы, телефонного звонка Сталина? Это может быть только, в том случае, если Сталин его туда не посылал. А если Сталин перед ним не поставил никаких задач, то, что же он с него будет спрашивать? Во-вторых, если Сталина не было в Кремле эти дни, то, разумеется, не будет и никаких телефонных звонков от Сталина с вопросами к Жукову. И, в-третьих, может быть статься, что Сталин вовсе и не звонил Жукову?

Но это всё же, одна сторона дела. Рассмотрим другую. По Жукову, Сталин послал его и других представителей Ставки, чтобы помочь командующим, так как те «не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск и, видимо, несколько растерялись». Но вот Жуков 26 июня вернулся в Москву, и рассказывает нам, что застал в Кремле в кабинете Сталина стоящих на вытяжку (?) наркома обороны и своего первого заместителя. Сталин, как видно, еще «не вышел из прострации», так как, напрочь забыл, зачем посылал Жукова на Юго-Западный фронт. Кроме того, чего им (военным) стоять навытяжку, если карту решили изучать?

«Поздоровавшись кивком, И.В.Сталин сказал:

— Подумайте вместе и скажите, что можно сделать в сложившейся обстановке? — бросил на стол карту Западного фронта.

— Нам нужно минут сорок. Чтобы разобраться, — сказал я.

— Хорошо, через сорок минут доложите.

Мы (Жуков, Тимошенко и Ватутин — В.М.) вышли в соседнюю комнату и стали обсуждать положение дел и наши возможности на Западном фронте» и т. д. и т. п.

Если бы не Жуков, то Тимошенко с Ватутиным простояли бы на вытяжку, наверное, до конца войны. Кроме того, два часа до Жукова изучали, но до «умного» Жукова далеко. Тому всего сорок минут надо, чтоб любую карту изучить. Как видите, Сталин не спросил, а Жуков скромно промолчал, по поводу, своей «командировки» на Юго-западный фронт. А почему?

Ну, ладно, Сталину не стал рассказывать, видимо, из-за своей «врожденной скромности», но читателя-то, что же, не стал посвящать в дела давно минувших дней? Нам и до сего дня неясно, помог ли Георгий Константинович командующему Юго-Западным фронтом справиться «с растерянностью» и пошел ли тому на пользу его (Жукова) богатый военный опыт?

А вообще, могла ли такая встреча состояться, и могло ли там произойти то, о чем нам поведал Георгий Константинович? Давайте, посмотрим этот злополучный «Журнал посещения…». Что он нам о военных говорит? В этот день 26 июня, было два посещения Кремля Жуковым и компании. Дневное посещение, это Тимошенко и Ватутин в 13.00 часов и Жуков в 15.00. Правда, есть один досадный момент. Тимошенко со своим 13.00 часовым посещением перенесен в Журнале на более позднее время вслед за Яковлевым — 15.15. Могло ли такое быть в действительности? Разумеется, нет! Если, конечно, часы не пошли в обратную сторону или высокий Тимошенко так быстро прошмыгнул в кабинет Сталина, что секретарь, ведший записи, видимо, вовремя его не заметил. Для чего это сделано с перестановкой по времени, трудно сказать, но можно предположить, что это или небрежность при подготовке архивных документов к публикации или второе, — немного развести по времени действующих лиц, чтобы, в Журнале не бросалось в глаза их взаимосвязь. Но есть и третий вариант. Честный историк специально сделал неправильно запись, чтобы привлечь внимание к фальшивке. Если следовать Журналу, то получается, что сначала в 13.00 у Сталина в кабинете были Тимошенко и Ватутин, а затем в 15.00 к ним присоединился Жуков, и они покинули кабинет все вместе в 16.10. Но там кроме них находились другие лица и поэтому «стояние навытяжку» наркома обороны Тимошенко несколько проблематично. В более позднее время Жуков тоже был в этот день в Кремле. Опять же в компании с Тимошенко и Ватутиным. Но это было в 21.00 вечера и опять, же они были приглашены в составе других лиц, где «стояние навытяжку» наркома обороны, тоже кажется надуманным фактом со стороны Георгия Константиновича.

Хотелось бы обратить внимание читателя, еще вот на какой момент: вполне возможно, что Жуков и не приезжал в Кремль вместе с Тимошенко, а там мог находиться только Ватутин, которому «стоять навытяжку», в силу своей малой значимости, было более приемлемо.

Кроме того, не надо забывать, что сам Жуков ранее пояснил читателю, что Ватутин остается за него на посту начальника Генерального штаба, дескать, так Сталин повелел. Но любое решение оформляется документально. Следовательно, Ватутин, вполне мог официально исполнять обязанности начальника штаба, а Жуков не мог еще вступить в прежнюю должность без надлежащего приказа. А как следует из рассказа самого Жукова, Сталин почему-то не обеспокоился подписанием бумаги о вступлении Жукова в прежнюю должность. Получается определенная неувязочка. К тому же Ватутин, должен был обладать большей информацией о Западном фронте, чем отсутствовавший Жуков. Он же был в другом месте. Но, видимо, сыграла свою роль «гениальность» нашего полководца. А ведь был кавалеристом не в меньшей степени, чем, например, склоняемый на всех языках, тот же Буденный.

Но, давайте продолжим рассмотрение того, что предложено, вроде бы, самим Жуковым.

Сталин «бросил на стол карту Западного фронта». Чью же карту? Не свою же? К тому же, карты, такого уровня, стоя на вытяжку, не рассматривают. Во-первых, Сталин еще не возглавил ГКО, и поэтому военные вопросы решала новоявленная Ставка. Более вероятным было бы наоборот. Военные держали в руках карту и отвечали на поставленные вопросы правительства, которое представлял Сталин. Во-вторых, кто наносил на эту карту обстановку? Не сам же Сталин? 26 июня Сталин военными вопросами еще не занимался в полной мере.

Эта была карта военных, могут с уверенностью сказать, даже читатели. Ее с собой захватил из Генштаба Ватутин. Он же был заместителем начальника Генштаба. Тогда вырисовывается такая картина, что эту карту, взятую у Ватутина, Сталин свернул и держал в руке, как свою, неопределенное время, поджидая(?) Жукова с вопросом о Западном фронте, так что ли? Если исходить из написанного, то обстановка на Западном фронте была рассмотрена, но, до прихода Жукова не было принято никакого решения. Ждали «светоча» военной мысли. По-другому, текст и не читается. В более поздней редакции, чтобы уточнить, что инициатива исходила все же от военных, решили сделать дополнительную вставку о Сталине: «Поздоровавшись кивком головы, он сказал: — Не могу понять путаных предложений. Подумайте вместе и скажите …».

Вот теперь акцент смещен, действительно, в сторону военных. Тимошенко с Ватутиным, по воспоминаниям, товарища Жукова, не смогли внятно объяснить Сталину обстановку на Западном фронте, а только что вернувшийся с другого фронта, Юго-Западного, — Георгий Константинович, как всегда, легко и непринужденно взялся и за это трудное дело, мимоходом мазанув черной краской своих товарищей по Ставке с их «путаными предложениями». Так как редактор в новом издании добавил к словам Сталина дополнительное предложение, надо, стало быть, добавить и время на размышление по этому поводу. В новой редакции дальнейшие слова Георгия Константиновича звучат так:

«— Нам нужно минут сорок пять, чтобы разобраться, — сказал я».

А Сталину что прикажите делать? Приходится подстраиваться под новое требование начальника Генштаба.

«— Хорошо, через сорок пять минут доложите, — отрывисто бросил И.В.Сталин».

Видите, и Сталин занервничал, еще дополнительно пять минут неясности. А Жуков, видимо, рад: лишних пять минут на раздумье, все-таки у Сталина «вырвал».

Для чего все эти игры с картой Западного фронта? А вот для чего! Обратите внимание по «Журналу посещений», кто находился днем в кабинете Сталина вместе с Тимошенко, Ватутиным и присоединившимся Жуковым: Каганович, Маленков, Буденный, Жигарев, Ворошилов, Молотов, Петров(?), Кузнецов (?), Берия, Яковлев(?). Фактически это было, как бы, совместное совещание Политбюро и новоявленной Ставки. Критики могут упрекнуть автора, что он, дескать, не доверяет «Журналу», а сам на него ссылается. Но, товарищи дорогие. Во-первых, не факт, что «Журнал» отразил именно 26 июня. Это могло быть и 27-е и 28-е число. Тут каждый день важен, как для хронологии изложения событий, так и для их понимания. Во-вторых, все ли лица, бывшие в кабинете Сталина, отображены? В-третьих, опять нет инициалов у лиц посетивших кабинет. Какой Петров? Какой Кузнецов? Какой Яковлев? В- четвертых, на что ссылаться? Другого то, «Журнала» нет. В-пятых, нас более всего интересуют первый и второй день войны. Хотя, как сказать? Все дни до 1 июля очень сомнительно отражены, как в мемуарной литературе, так и в научных исследованиях.

Однако продолжим о данном заседании. Что должна была делать Ставка в лице ее председателя Тимошенко и его заместителя Жукова в Кремле? Она должна была доложить о проделанной работе. Правда, кому? Правительство она же подмяла под себя. Осталось Политбюро и Верховный Совет. Что должен был поведать данному совещанию в Кремле только что прибывший с Юго-Западного фронта Жуков? Что-то, он же должен был рассказать собравшимся товарищам о событиях на Украине? Только от читателей его мемуаров свой доклад скрыл, прикрывшись, якобы, рассмотрением карты Западного фронта. Как фокусник, при показе своего трюка, отвлекает зрителя, каким-нибудь второстепенным предметом, чтобы рассеять его внимание, так и Георгий Константинович концентрирует внимание читателя на карте, скрывая подлинную суть своего пребывания в Кремле. На самом деле Жуков, по всей видимости, мог рассказать, что происходит на Киевском направлении, разумеется, в выгодном для себя свете. Даже, видимо, привез с собой обстановку на карте. После четырех часов дня вся троица покинула Кремль, вместе со всеми участниками совещания, чтобы к 21.00 вновь вернуться в Кремль уже с картой, где, видимо, должна была быть нанесена обстановка на всем советско-германском фронте. Примерно так, должны были проистекать события по возвращению Жукова из командировки на Юго-Западный фронт, если мы рассматриваем Журнал посещений.

Но, вот в реальной жизни, когда Жуков вернулся с Украины, неужели Сталин не спросил его о тамошних событиях? Хотя не он же его туда отправлял, но спросить, как глава государства, вполне мог бы и, наверное, сделал бы это? Что должен был в реалии ответить Жуков Сталину и членам Политбюро о событиях первых дней на Юго-Западном фронте? Хвалиться, конечно, было нечем, наши войска катились на восток, но как оправдался бы Жуков? В его характере, хитром и коварном, безусловно, были намечены жертвы, на которые можно было при случае, как в нашем, свалить всю вину.

И кто же они? Предполагаю, что это были член Военного совета Юго-Западного фронта — Н.Н.Вашугин (о нем мы вскользь упомянули выше), который при очень странных обстоятельства, якобы, покончил жизнь «самоубийством» и командующий ВВС округа — Е.С.Птухин, о котором предпочитают помалкивать, практически и по сей день. Он не частый гость в печатных изданиях на военную тему. Он был арестован, хотя даты и рознятся, но обратите внимание — 25(27) июня 1941 года и расстрелян, скорее всего, вместе с группой генерала Павлова. Первому (Вашугину) в вину, скорее всего, поставили «паникерско-упадническое поведение», дескать, потерял контроль над войсками и прочие согрешения: покойник все стерпит. Второму (Птухину), могли приписать «бездействие авиации округа» или «самовольную» бомбардировку Румынии и ряда сопредельных государств, например, Венгрии. Вот если бы посмотреть материалы по расстрельному делу Птухина Е.С.!

Немного о Птухине Евгении Савиче. В издательстве «Молодая гвардия» в 1979 году вышла книга бывшего летчика М.Сухачева «Небо для смелых», посвященная, как вы, надеюсь, догадываетесь, нашему герою. В предисловии генерал армии П.И.Батов написал:

«Рассказывать о жизни и боевой деятельности одного из первых генералов Страны Советов, Герое Советского Союза, генерал-лейтененте авиации Евгении Савиче Птухине довольно сложно (?)… На его короткую, но яркую жизнь выпало четыре войны. Гражданская война, пылающая Испания, война с Финляндией и, наконец, Великая Отечественная война — таковы огненные вехи становления этого авиационного командира».

Хотелось бы конечно поближе ознакомиться с этими самыми «огненными вехами», особенно, что касается Великой Отечественной войны. И что же приготовил нам автор М.Сухачев, в данной книге? На удивление, все события Великой Отечественной, в которой принял участие и Е.С.Птухин, уместились, менее, чем на одной(!) странице. Несколько заключительных предложений из данного текста:

«Докладывал дежурный по штабу.

— Товарищ командующий, началась война! Бомбят аэродромы!..

Он (т. е. Птухин — В.М.) быстро придвинул телефон:

— Слюсарев! Срочно на аэродром! Вылетаем на КП в Тернополь!

На выходе из штаба он задержался возле дежурного, посмотрел на часы: «Какая рань! Жаль будить». Потом взял телефонную трубку:

— Алло, Соня (жена Птухина, Софья Михайловна Александровская — В.М.), ты особенно не волнуйся, но мне срочно нужен мой чемоданчик для поездки. Я сейчас заскочу, и сами собирайтесь на дачу…

Да, да, началась, но это ненадолго. Мы управимся быстро, не волнуйся! Вернемся с победой! Иначе быть не должно!»

Все! Конец книги!

И это, уважаемые читатели весь материал относительно «огненных вех» Великой Отечественной войны, которыми отметился Е.С.Птухин. Не правда ли, в связи со всем выше изложенным, это выглядит подозрительно коротко. Недаром, Батов упомянул, что «рассказывать сложно…». Если бы Птухин был «жертвой сталинизма», то уж, наверное, о нем не промолчали бы? Неспроста, так книгу обрубили!

Итак, снова возвращаемся к злополучной Ставке. Было ли все то, о чем нам тут красочно описывал Жуков на самом деле в Кремле? Это очень сложный вопрос, но все равно ответ на него будет дан чуть позже, когда будут освещены другие события с ним связанные.

По теме Ставки историк А.Б.Мартиросян, в своей книге «Трагедия 41 года», справедливо возмущается по поводу необъяснимого поведения Наркома обороны маршала С.К.Тимошенко:

«…дело доходило до идиотизма, ибо последний даже не удосуживался правильно подписывать(?) директивы Ставки. Являясь ее официально утвержденным председателем, Тимошенко ставил такую подпись — «От Ставки Главного Командования Народный комиссар обороны С.Тимошенко». Ну и что же должна была означать такая идиотская подпись на важнейших директивах? Одним только фактом такой несуразной подписи Тимошенко, по сути дела, расслаблял командующих сражавшихся с врагом войск, поэтому как резко понижал уровень исполнительной дисциплины! Ведь не председатель Ставки Главного Командования требует исполнения директив, а всего лишь какой-то Тимошенко «От Ставки Главного Командования»…

Ну и творили некоторые крутозвездные вояки черт знает что, губя людей и страну».

Можно, предположить следующее. Ведь если бы, Сталина «нейтрализовали», то кто действительно стоял бы во главе заговора? Правильно, нарком обороны Тимошенко. Для этого и была создана пресловутая Ставка. Он бы и подписывался правильно, как положено начальнику. В нашем же случае, Тимошенко, на тот момент, уже безусловно знал, что Сталин, в каком бы тяжелом состоянии не находился, тем не менее жив. Более того, с каждым днем, судя по всему, его состояние здоровья улучшалось. Тимошенко занял более благоразумную и осторожную позицию, и не стал корчить из себя полноправного Председателя Ставки. В случае чего он бы обосновал, создание Ставки отсутствием Сталина в первые дни войны, а, якобы, понимая, что Сталин со временем займет его пост, счел нужным подписывать документы именно таким образом, не претендуя, вроде бы, на главенствующую роль. Своя рубашка ближе к телу, как говорится. Тоже, своего рода, один из военных «хитрованов».

Ну, и еще, что касается событий первых дней войны. Конечно, Указ о проведении мобилизации был готов заранее, как и текст обращения к народу. Но, обнародован он был только 23 июня, а почему? Потому что, гласный призыв к мобилизации означал начало войны? Но может, по каким иным причинам перенесли на следующий день? Не «тянули ли резину» товарищи из Политбюро, затягивая мобилизацию? Возможно, что 22 июня у руководства страны еще были, видимо, сомнения относительно действий противной стороны, но все равно, есть весомые причины сомневаться в правоте принятого решения. Правда, картина событий, о которой говорилось выше, была сильно искажена нашими военными. Может поэтому правительство и не торопилось бить в набат? Это Жуков, явно торопил события — «Война!» Другие, как видим, были более сдержанны в своей оценке событий или события проистекали совсем не так, как принято согласно официальной точке зрения.

Кем был утвержден учрежденный информационный орган Совинформбюро, думается, важной роли не играет. Больше значимых документов до 25 июня выпущено не было, что не может не вызвать недоумение по поводу, бездействия первого лица государства, т. е. Сталина. После же 25 числа, как увидим дальше, колесо административной машины закрутилось на повышенных оборотах, что не может вызвать удивления. А чего же ждали раньше?

Любой человек, в состоянии понять практически любые логические действия другого лица. В реальной жизни мы всегда сталкиваемся с планированием своих действий. Например, мы надумали отметить какое-то праздничное событие в ближайшее воскресение. Ведь не приходит же нам в голову мысль, чтобы только за полчаса часа до намеченного срока начинать приглашать гостей, идти в магазин за продуктами, накрывать на стол? Ведь мы все это планируем заранее. Учитываем разные обстоятельства, устраняем возникающие по этому поводу различные помехи.

Так почему же, при подготовке к такому грандиозному масштабному событию, как война, наше руководство, якобы, никоим образом, даже не предполагало, как все это будет проистекать? Можно ли в это поверить? Можно, если представить главу правительства Советского государства товарища Сталина круглым идиотом. Ведь Жуков пытается же навязать нам мысль, что только, дескать, с началом агрессии фашистской Германии они с Тимошенко, якобы, уговорили Сталина и Политбюро подготовить Директиву, в которой предписывались ответные боевые действия военных округов. А руководство всеми военными структурами стало осуществляться исключительно по инициативе Наркомата обороны и Генерального штаба и опять, только после начала Германской агрессии. Более того, Сталин, якобы, сковывал инициативу военных, которые стремились нанести врагу максимальный урон. И каким же мышлением, должен обладать нормальный человек, чтобы поверить во все эти действия Сталина — первого лица государства, в представлении маршала Жукова?

Но мы не заканчиваем тему о Ставке. Военный историк В. А. Борисов, в своей работе «Высшие органы военного руководства СССР (1923–1991 гг.) (журнал «Правоведение» № 2 за 1996 год), пишет, что

«И.В. Сталину были хорошо известны авторитетные в Вооруженных Силах мнения первого начальника Штаба РККА П.П. Лебедева, первого начальника Генштаба РККА А.И. Егорова, а также одного из самых видных советских специалистов в области стратегии А.А. Свечина о том, что управление Вооруженными Силами с началом войны не должно претерпевать серьезных изменений своей структуры. Должны лишь изменяться его функции путем перевода органов управления с мирного на военное положение».

Но, если уважаемый историк сообщает нам, что «Сталину были известны авторитетные мнения… о том, что управление Вооруженными Силами не должно претерпевать изменений в своей структуре», то, может быть, Сталин не стал бы заниматься ненужной самодеятельностью в таком важном деле, как управление Вооруженными Силами? Кстати, а какой орган должен был управлять военным ведомством с началом военных действий противника? И военный историк Борисов в своей работе приводит структуры управления Вооруженными Силами и процесс их формирования с начала образования Советского государства. Но нас больше интересуют события предвоенного периода, поэтому более ранний период мы, естественно, опускаем. Итак, что мы видим, в плане формирования структур управления Вооруженными Силами? На базе Совета Труда и Обороны, образованных еще в 1923 году, при СНК СССР, где председателем с 1930 года был уважаемый Вячеслав Михайлович Молотов, в 1937 году был образован Комитет Обороны, в количестве семи человек и секретаря. Данный Комитет рассматривал вопросы о принятии на вооружение новой техники по представлению Наркомата Обороны и Наркомата ВМФ СССР (как своих структурных подразделений), а также готовил решения по утверждению военных и военно-морских заказов. Кстати, на него в июне 1940 года постановлением СНК СССР от 7 июня за № 983-372сс были возложены задачи по разработке мобилизационных планов для народного хозяйства. Трудно сказать, в силу, каких причин, но численный состав Комитета Обороны при СНК, как уверяет нас тов. Борисов сократился с семи человек до пяти на основании Постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР № 626 от 21 марта 1941 года. Правда, поименный состав, военный историк, как и в первом случае, не привел. Почему? Наверное, фамилии подзабыл? Но, все же, уточнил, сказав, что состав Комитета, дескать, не изменился до 30 июня 1941 года, когда был создан Государственный Комитет Обороны.

Далее, он удостоверяет, (видимо, вспомнил кое-кого) что председателями данного Комитета Обороны при СНК были всего два человека: Молотов (с 28.04. 1937 — 07.05.1946) и Ворошилов (07.05.1940 — 30.06. 1941). Как они поделили этот пост в начале войны, приходиться только догадываться? Сам же В.А.Борисов, не дал никаких внятных пояснению по данному факту. Но нас, как всегда, волнует вопрос о товарище Сталине. Куда же его «приткнули» наши военные историки, руководствуясь указаниями сверху?

Оказывается, еще 13 марта 1938 года вышло совместное постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) № 322 о создании Главного Военного Совета Красной Армии и Главного Военного Совета Военно-Морского Флота, где председателями были соответствующие наркомы, но в состав этих Советов, на правах постоянных членов были включены представители высшего политического руководства страны. Грустно читать, что в состав Главного Военного Совета Красной Армии, опять, как всегда, вошел Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И.В.Сталин, а в Главный Военный Совет ВМФ — кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б) А.А.Жданов. По Сталину (без Генерального секретаря), более понятно, так как он в тот период не занимал государственных постов и вполне мог быть в составе Главного Военного Совета Красной Армии. Это, видимо, понадобилось, чтобы подготовить читателя к тому составу Ставки, которая фигурирует и поныне во всех источниках, исходя из установки данной фондом А.Н.Яковлева. Кроме того, автор данной работы сообщает, что «с началом Великой Отечественной войны и учреждением Ставки Главного командования от 23 июня 1941 года эти Советы упразднены» и если далее следовать его логике, то надо полагать они (Советы) ушли в небытие, вместе, со Сталиным и Ждановым. Ох, до чего же «сильна» наша историческая наука, когда читаешь такие опусы.

Дело в том, что Главный Военный Совет при Наркомате обороны был реорганизован и сохранился до самой войны. Однако товарищ Сталин еще в 1940 году покинул этот пост, но не оставил без внимания наших военных, введя туда партийных работников высокого ранга. По этому поводу было выпущено соответствующее постановление.

СОВМЕСТНОЕ ПОСТАНОВЛЕНИЕ ЦК ВКП(б) И СНК СССР.

О составе Главного военного совета.

24 июля 1940 г. Москва, Кремль

Центральный Комитет ВКП(б) и Совет Народных Комиссаров Союза ССР постановляют:

Утвердить Главный военный совет в составе:

тт. Тимошенко (председатель), Жданова, Кулика, Шапошникова, Буденного, Мерецкова, Маленкова, Мехлиса, Смушкевича (с заменой т. Рычаговым), Жукова, Павлова.

Секретарь Центрального Председатель Совета Народных

Комитета ВКП(б) Комиссаров Союза СССР

И. Сталин В. Молотов

Обратите внимание, кем подписан документ. Так как ГВС входил в структуру Наркомата обороны, то данное постановление подписали с одной стороны глава правительства — Молотов, а с другой стороны, от лица партии — Сталин. За военными нужен был партийный контроль. Поэтому в состав ГВС и были введены трое партийных работников: Жданов, Маленков и Мехлис. Ответ на вопрос: «Почему эти лица были введены в состав ГВС?», мы будем рассматривать в главе о главных направлениях.

Теперь на основании данного Постановления Наркоматом обороны был издан соответствующий Приказ, который отменил ранее действующие, в том числе и от 1938 года, на который ссылался товарищ Борисов.

ПРИКАЗ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР

О составе Главного военного совета

№ 0164 26 июля 1940 года

1. Объявляю постановление Центрального Комитета ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров Союза СССР от 24 июля 1940 г. «О составе Главного военного совета».

2. Приказы НКО 1938 г. №№ 68, 80 и 1939 г. № 106 отменить.

Народный комиссар обороны СССР

Маршал Советского Союза С.Тимошенко

Таким образом, Сталин уже не входил в состав Главного военного совета. Видимо, ему хватало и других обязанностей. А дальше события преобрели такие очертания, что 6 мая 1941 года И.В.Сталин став Председателем Совета Народных Комиссаров, автоматически занял кресло и Председателя Комитета Обороны при Совнаркоме, оттеснив с этого поста Молотова. А Вячеслав Михайлович, став его заместителем, следовательно, отошел на вторые роли, и никак не мог быть председателем Комитета Обороны на тот момент, но, все же, ко всему прочему, сохранил за собой место наркома иностранных дел, которое тоже ко многому обязывало. Это же относилось и к Ворошилову, который мог быть в составе Комитета Обороны на правах, или заместителя, или, просто, руководителем структурного подразделения данного комитета. Но, разве можно было объявить Сталина Председателем Комитета Обороны при СНК на всю страну после 1953 года или 1956 года? И сейчас могут «посыпаться» вопросы: куда же Сталин делся со своим Комитетом обороны в первый день войны? и почему Ворошилов не возглавил Ставку?

Поэтому и «убрали» Сталина с поста Председателя Комитета, а его место «заменили» дуэтом Молотов — Ворошилов. Сам же Комитет отправили в небытие, заменив его Ставкой.

Так и напрашивается вопрос: «Кому же играло на руку структурное изменение руководства Вооруженными силами страны в самом начале войны путем создания Ставки?» Ведь это противоречило тем высказываниям специалистов по стратегии, о которых в самом начале своей работы упомянул В.А.Борисов. Но, не Сталину же, это было нужно?

Значит, исходя из умозаключений видных военных теоретиков, что «коней на переправе не меняют», мог ли товарищ Сталин решиться на такой шаг, как передача функций Комитета обороны при СНК вновь созданной Ставке? Да, еще и сложив с себя полномочия Председателя Комитета обороны войти туда на правах рядового члена? Сомнительно, если не сказать большего, — что это произошло помимо его воли. Ну, а для нас, как всегда, в том числе и в работе Борисова, есть неприятное «затемнение» с составом Комитета Обороны при СНК и его председателем? Кроме того, привести сведения про Главный Военный Совет Красной Армии в 1938 году со Сталиным, и забыть о его назначение на пост главы государства в мае 1941 года. Не правда ли, странно?

Сразу вспоминаются бессмертные слова Грибоедова: «Ну, как не порадеть родному человечку?» В данном случае, читается, как высшему военному начальству товарища Борисова. А то «зарубили» бы очередную ученую степень и был бы Всеволод Александрович не доктором, а на крайний случай, кандидатом исторических наук. Поневоле напишешь или наоборот, скроешь любой состав Ставки или Комитета Обороны. Поэтому в сознание читателя и вбивается настойчиво мысль о том, что не Комитет Обороны при СНК должен был играть ключевую роль в военном руководстве, а некая Ставка. Для этого автор Борисов углубляется в историю первой мировой войны и приводит, в качестве примера, ее исторический прообраз — Ставку Верховного Главнокомандующего, созданную летом 1914 года. Более того, доктор исторических наук уверяет читателя, что та, царская Ставка «вполне себя оправдала», правда, забывая при этом добавить, к чему пришла русская армия в начале 1917 года. Вновь о Ставке, как сообщает данный историк, можно говорить применительно к советско-финской войне 1939 года. Наверное, многому можно было поучиться у руководства этой Ставки, да вот опять незадача. Как пишет тот же, Борисов: «все материалы высшего военного руководства за тот период уничтожены». Это, видимо, было сделано для того, чтобы враг никогда не узнал «мудрость» нашего военного руководства в период финской компании. Перед самой Отечественной войной, как всегда, Сталин проявил «легкомыслие» или другую подобную «глупость» и никак не отреагировал на вопросы о создании Ставки поднятые Наркоматом обороны еще весной 1941 года. И уж, совсем, «преступно» поступил Сталин, «утвердив» Ставку 23 июня, «хотя документы по ней были отработаны Генштабом к 9 часам утра 22 июня». Удивительно, что историк Борисов не добавил слова — «мудрым» Георгием Константиновичем Жуковым с товарищами.

Как только посыпались немецкие бомбы на советскую территорию, то аккурат, как видите, к «9 часам утра» документик положили на стол уважаемому Иосифу Виссарионовичу: «Извольте, подписать дорогой! Успели подготовить к сроку!». Но Сталин, как всегда «проявил» преступную нерасторопность и «промариновал» документ целые сутки, заставив понапрасну нервничать военных.

Дальнейшее, нам известно. В состав Ставки вошла группа советников, где вперемешку с военными были и члены высшего партийного органа и правительства страны. Правда, в список, приведенный в данной работе, вкралась досадная опечатка: маршал Григорий Иванович Кулик превратился в Куликова. Но так как Григория Ивановича Кулика, после войны в 1950 году, все равно, ведь, расстреляли, то, видимо, редактора посчитали, что сойдет и так. Будет знать, как Сталину «перечить». И завершая скромный рассказ о Ставке, доктор исторических наук В.А.Борисов выражает сожаление о советниках: «практически они не сыграли своей роли, так как почти все члены группы получили новые назначения, а замены не производились».

Наверное, если бы Сталин не возглавил бы ГКО, то данные товарищи очень сильно бы отличились в составе Ставки, и война бы, к концу июня месяца закончилась бы «сокрушительной победой» Красной Армии под командованием Тимошенко со товарищами.

По-поводу Тимошенко и Жукова существует любопытный документ. В исследовательской работе «Машина смерти», бывшего редактора Военно-исторического журнала Виктора Ивановича Филатова, есть глава посвященная генералу Власову. Само по себе исследование очень интересное и заставляет по новому взглянуть на судьбу опального военачальника Красной Армии. В приведенных в данной работе «допросах» А.А.Власова следователями СМЕРШа, есть очень любопытный момент. Для меня важны не столько ответы Власова, так как они имеют свой скрытый подтекст, сколько вопросы, задаваемые Андрею Андреевичу. В большей степени интересны вопросы, даже, не с нашей стороны, а с немецкой. Почему так? — читатель поймет, ознакомившись с отрывком из главы «Сколько было лиц у генерала Власова?»

«Допрос» проводился 25 мая 1945 года после задержания Власова в Чехословакии. Приведенный отрывок скорее похоже на какую-то стенограмму заседания командования, интересовавшегося деятельностью Власова у немцев.

«ВОПРОС. Кто из представителей германского командования вас допрашивал? (Связи с «переходом» А.А.Власова к немцам после разгрома 2-ой Ударной армии на Волховском фронте. — В.М.)

ОТВЕТ. 14 мая 1942 года немцы доставили меня на автомашине на станцию Сиверская в штаб германской армейской группировки «Север», где я был допрошен полковником немецкого генерального штаба, фамилию которого не знаю…

Мне также задавали вопросы, встречался ли я со Сталиным и что знаю о его личной жизни. Я сказал, что виделся со Сталиным дважды в Кремле: в феврале 1941 года и в марте 1942 года, о личной жизни его ничего не знал. Кроме того, немецкий полковник предложил мне дать характеристику на Жукова. Я сказал, что Жуков волевой и энергичный военачальник, но иногда бывает груб.

На вопрос, может ли Жуков стать вторым Тухачевским, я ответил, что вряд ли, так как он предан Сталину.

Тогда мне был задан вопрос, как уцелел и не был арестован в 1938 году Шапошников, в прошлом офицер царской армии, и может ли он после падения Советской власти стать во главе правительства России? Я заявил, что Шапошников, по-моему, также предан Советскому правительству, но так как его лично не знаю, ответить на вопрос, сможет ли он возглавить будущее правительство России, не могу.

Мне был задан вопрос, что я знаю об антисоветских настроениях Тимошенко, на который я ответил, что, хотя и служил вместе с Тимошенко, однако никаких антисоветских проявлений с его стороны не замечал».

Хочу подчеркнуть особо, что это не советское командование интересовалось бонапартистскими замашками товарища Жукова и антисоветскими настроениями Тимошенко, а немецкие генералы. Кроме того они, видимо, прекрасно знали предательскую сущность Тухачевского (своего тайного агента) и их интересовало, насколько, именно, Жуков соответствует этим требованиям?

Как видите, разговоры о новом правительстве послевоенной России не пустые фантазии немецких генералов, а вполне обоснованное беспокойство о том, кому же, в будущем, доверить пост военного министра? Хорошо бы, думали они, к примеру, привлечь к этому делу бывшего царского полковника Шапошникова? Власов посеял семена сомнения в их ожиданиях.

Далее о Тимошенко. Куда же мы без Семеновича Константиновича? Тоже поспособствовал своими действиями, усомниться, в его приверженности Советской власти. Ведь, не возникли же у немцев подобного рода вопросы в отношении других наших крупных военачальников. Продолжим читать «допрос» генерала Власова.

«У меня также интересовались, насколько грамотны в военном деле Ворошилов и Буденный. Сославшись на то, что оба они герои гражданской войны, 25 лет служат в армии, окончили Военную академию, я высказал предположение, что они поэтому должны быть опытными военачальниками».

Жуков, как известно, академий не заканчивал, однако немцев почему-то не обеспокоила компетентность будущего маршала в военных делах? Как видите, их интересовал совсем другой аспект знаний советского генерала. То же самое относится и к его коллеге, Тимошенко. А ведь эти люди стояли у истоков создания Ставки, тем более что Семен Константинович ее и возглавил. Видно, «шашка затупилась» у бравого наркома обороны, если попросили его (и вовремя) с этого поста?

Но все же, как же, нам быть с таинственно исчезнувшим Комитетом обороны при СНК? Неужели, продираясь сквозь дебри «военной исторической науки», так ничего и не узнаем? Действительно, сложное положение с Комитетом Обороны. Сведения крайне скудны и официоз не представляет никаких документов по данной теме. «Умер Максим, ну и …бог с ним!». Неужели никто из работников не оставил никаких воспоминаний об этой государственной структуре? И вдруг блеснул лучик надежды! Есть, оказывается изданные мемуары человека, который работал в Комитете Обороны при СНК до войны. Какая удача! Давайте, скорее, познакомимся с этим человеком и узнаем все обстоятельства данного дела о Комитете. Открываем книгу «В дни войны и мира» генерал-майора Михаила Ивановича Петрова. В аннотации читаем, что «автор с 1937 года служил в Комитете Обороны при СНК… В своих воспоминаниях рассказывает о встречах и совместной работе с Маршалами Советского Союза К.Е.Ворошиловым, Р.Я.Малиновским и другими видными советскими военачальниками».

Ну, Родион Яковлевич, на данный момент нас пока, мало интересует. Нам, несколько ближе по данной теме, Климент Ефремович. Поначалу несколько вступительных строк. В феврале 1936 года Михаил Иванович стал курсантом Ярославского военно-хозяйственного училища. Учился, надо полагать неплохо, так как в составе еще двоих своих товарищей по окончанию срока обучения получил направление в Москву.

«В Комитет Обороны мы явились 1 сентября 1937 года. Как говориться, с первым школьным звонком. И так же, как первоклассники, испытывали некоторую робость. Ведь для нас все здесь было новым и непривычным…

Нас, молодых лейтенантов, кроме служебных приобщали еще и к общественным делам. А их, этих дел, особенно прибавилось в конце 1937 года, когда страна начала готовиться к первым выборам в Верховный Совет СССР…».

Как обычно, человек вспоминает свою юность. Первые робкие шаги на новом месте жительстве и работе. Сказывается, чувство высокого доверия оказанного им, молодым выпускникам военного училища.

«Уже в те годы проглядывались алчные устремления гитлеровской Германии к захвату территорий других государств, была видна ее активная подготовка к войне. Кроме того, грозовые тучи сгущались и на наших восточных границах. Это понималось и трезво оценивалось партией большевиков и Советским правительством. И делалось все возможное для отпора агрессору, для создания сильного экономического и военного потенциала страны.

Эти усилия партия и правительства видны хотя бы из тех решений, что принимались в Комитете Обороны при СНК СССР. А на его аппарат возлагались исключительно ответственные задачи».

Никто и не сомневается. Думаю, и читатели согласятся с данными выводами. Комитет Обороны — важный государственный орган. Продолжайте, Михаил Иванович. Очень интересно. Нельзя ли, поподробнее об этих задачах?

«Комитет Обороны, например, держал связь с Наркоматом обороны, военными и промышленными наркоматами и ведомствами. Словом, ритм нашей службы и жизни был не только четким, но и довольно напряженным. Работать приходилось помногу. Обычно на службу мы приходили к 10 часам утра, а уходили всегда с новой зарей».

Понятно, что Комитет являл собой узел связи, коли держал под контролем все наркоматы, входившие в состав Совета, в том числе, выделенный особо, и Наркомат обороны. А то, Жуков и прочие, озаботились: по началу войны, дескать, не было управления от лица государства. Ах, как они «мудро» поступили, когда создали Ставку — впору дополнительные ордена выдавать!

Автор книги вспоминает предвоенные годы. Хотелось отметить такой факт, характерный для той поры: вся страна училась. И много училась. Нашего героя заставили поступить еще и на заочное отделение Военно-хозяйственной академии в Харькове. Знаний одного военного училища, на такой ответственной должности в Комитете, посчитали, будет не достаточно. Весной 1940 года, сдав зачеты в академии, Михаил Иванович вернулся в Москву, где его ждала новая работа. Комитет реорганизовывался, обрастая новыми дополнительными функциями.

«Секретариат К.Е.Ворошилова возглавил полковник Леонид Андреевич Щербаков. (Не родственник ли, начальника Политуправления РККА А.С.Щербакова? — В.М.) В него кроме меня и нескольких служащих вошли подполковник Л.М.Китаев и старший лейтенант С.В.Соколов.

Организационный период в секретариате оказался довольно напряженным. Кстати, он как раз совпал с выполнением одного срочного и ответственного задания. Дело в том, что Клименту Ефремовичу Ворошилову было тогда поручено возглавить работу, связанную с присвоением высшему командному составу Красной Армии генеральских и адмиральских званий, введенных Указами Президиума Верховного Совета СССР от 7 мая 1940 года. и на долю его секретариата в этой связи выпала большая подготовительная работа. Ведь требовалось в кратчайший срок отработать для комиссии солидное число документов.

И все-таки мы справились и с этой работой, выполнили ее успешно и в срок. Наш секретариат не был велик по численности, но он довольно быстро принял облик дружного и по-настоящему работоспособного коллектива. На первых порах большую помощь нам оказал генерал-лейтенант Р.П.Хмельницкий, длительное время трудившийся тоже под началом Климента Ефремовича Ворошилова. А уж затем мы и сами отработали, так сказать, свои формы и методы секретариатского труда».

Из воспоминаний Петрова видно, что Ворошилов возглавлял одно из структурных подразделений Комитета Обороны. Кто возглавлял Комитет, Михаил Иванович не указал или не дали такой возможности. Но мы и так знаем, что его, до мая 1941 года, сначала возглавлял Молотов, по совместительству. А уже с 6 мая, лично Сталин, назначенный Политбюро на пост главы государства.

Время катится к началу войны. Какие сведения сообщит нам об этом товарищ Петров? Но что это? Какая неожиданность! Как всегда — кто бы мог подумать? С нашим героем случилась беда.

«Весной 1941 года вдруг почувствовал сильное недомогание. Крепился как мог, но потом все же вынужден был обратиться к врачам. Диагноз они поставили короткий: нервное перенапряжение. Так в первых числах июняя оказался в Болшевском санаторном отделении. Здесь-то и застала меня суровая весть: началась Великая Отечественная война».

Понятно, что «вдруг»! Но какие неквалифицированные врачи оказались в поликлинике по месту жительства. Поставили Михаилу Ивановичу «неправильный диагноз». У него же присутствовала ярко выраженная амнезия. Неужели не видно, что у человека напрочь отшибло память. С этим явлением мы сталкивались у многих мемуаристов. Это «заболевание», насчет памяти, особенно распространено среди генералов той, военной, поры. Единственное, что помнит товарищ Петров, по тому времени, так это только «сильное недомогание» и «Болшевский санаторий».

Но современные исследования по такому заболеванию показывают, и это подтверждается практикой, что излечение возможно. Это может быть новое сильное нервное потрясение и больной, к счастью, вновь обретает здоровое состояние. Но, по-видимому, Михаил Иванович об этом не знал в том, сорок первом, поэтому и не связал обретение памяти с особым событием произошедшем с ним, и со страною. Нападение Германии на СССР.

«О начале войны мы узнали так: 22 июня в 12 часов дня из громкоговорителей вдруг донеслись слова о том, что фашистская Германия вероломно, без объявления войны, начала боевые действия против Советского Союза… «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами» — говорилось… в заявлении первого заместителя Председателя Совнаркома СССР, Наркома иностранных дел В.М.Молотова».

Как видите, память частично восстановилась после стресса полученного от сообщения по радио. Оказывается, вспомнил, что началась война. Также забрезжило в сознании, что Молотов был заместителем Председателя СНК СССР, но, к сожалению, те события, которые были до «болезни», и во время оной, утеряны Петровым безвозвратно. Так и не мог «вспомнить» своего прямого начальника — Председателя СНК СССР товарища Сталина. Правда, по тем крупицам его воспоминаний, частично можно, в общих чертах, восстановить картину, того периода.

«Итак, война! А это для каждого военнослужащего значит, что он, где бы ни находился, должен срочно явиться в свою часть.Поэтому, не теряя времени, и наша группа командиров, во главе с комбригом И.Е.Колеговым. тоже работником аппарата Комитета Обороны, на грузовом автомобиле помчалась из Болшева в Москву…».

Молодец, товарищ генерал! Все-таки отдельные сполохи в его сознании донесли до читателя основную мысль о Комитете Обороны. Мы Вас прекрасно поняли, дорогой вы наш, Михаил Иванович! Не Вы один, оказывается, «заболели нервным перенапряжением». Вон сколько вас Комитетчиков собралось на «отдыхе» в Болшеве, вместе с комбригом. Целая группа. Небось, вас отправили в отпуск перед самой войной, чтоб не мешались под ногами у Ставки, вместе со своим грузовичком. Это характерное явление, насчет отпусков перед самой войной. Сколько раз на эту тему приводилось случаев, и будут еще. Но по началу войны все товарищи из Комитета, вдруг, сразу «выздоровели»! Такое, вполне, возможно.

«Уже на следующий день мы узнали, что Маршал Советского Союза К.Е.Ворошилов назначен членом Ставки Главного Командования (с 8 августа — Ставка Верховного Главнокомандования), а затем введен и в состав Государственного Комитета Обороны (ГКО)…».

И это понятно. Уже проходили тот момент, когда шла перетяжка военных: кто куда? Важно, что Ворошилов остался верен Сталину, а бумага, с зачислением его в противоестественную его воли структуру, все стерпит.

Вот так по Жукову и получается, что война началась, а государственных структур управления войсками не было. Как же им быть, когда люди ответственные за порученное им дело «прохлаждались» в подмосковном санатории. Видимо, все сразу, чем-нибудь, да «заболели». Но удивительнее другое, как же так получается, что Сталин не прореагировал на то, что работники Комитета «прохлаждались» в санатории? Наверное, оттого, что товарищ Борисов лишил его поста Председателя Комитета Обороны. Сталин «в сердцах» и уехал к себе на дачу на несколько дней, и пробыл там до тех пор, пока «обида» не рассосалась.

Да и Ворошилов, судя по всему, не проявил озабоченности связи с отсутствием своих людей. Может тоже отдыхал, где-нибудь, например, в Сочи? Товарищи из Политбюро, вполне могли озаботиться и его здоровьем.

Вот и всё по первым дням войны. Но у автора в дальнейшем присутствует важный момент, по Ворошилову, когда тот убыл на фронт в первый раз.

«Припоминаю отъезд К.Е.Ворошилова в Могилев, где он должен был выполнять ответственное задание Ставки. Время тогда было очень тяжелым. Немецко-фашистские войска, имея преимущество в танках и авиации, сумели совершить в тот период глубокий прорыв на флангах советских войск и стали угрожать нашим частям окружением в районе Гродно, Белосток, Бельск. Требовалось срочно создать новые оборонительные рубежи на Березине и Днепре и задержать на них гитлеровские полчища. Ведь нам тогда дорог был каждый час.

И надо сказать, что с этой задачей К.Е.Ворошилов справился, оборонительные рубежи в основном были созданы. И сыграли свою положительную роль. Но каких усилий это стоило!

«Моя поездка, — писал впоследствии маршал, — явилась кратковременной — с 27 июня по 1 июля 1941 года, — но она была настолько тяжелой и напряженной, что стоила мне, по всей вероятности, многих лет жизни».

Добавлю, что во время этой поездки большую помощь Клименту Ефремовичу оказал маршал Б.М.Шапошников. Он принял участие в разработке плана обороны Могилева, в подготовке мероприятий по развертыванию партизанской борьбы в тылу немецко-фашистских войск на территории временно оккупированных областей Белоруссии».

Как видите, Ворошилов не покидал Москву в самый критический момент, начала войны. Отправлен был Сталиным на фронт после разборок с военными и партийцами в Наркомате обороны, которым были близки позиции «Ставки». А о маршале Шапошникове, чуть подробнее, по тем дням, мы поговорим в другой главе.

«По возвращении с фронта Климент Ефремович пробыл в Москве опять же недолго. Дело в том, что 10 июля его назначили главнокомандующим войсками Северо-Западного направления и он в тот же день специальным поездом убыл в Ленинград, взяв с собой полковника Л.А.Щербакова, подполковника Л.М.Китаева и меня. Остальные работники секретариата остались в Москве, чтобы оттуда держать связь с маршалом по неотложным делам».

Вот так и завертелось колесо войны нашего героя. А по приведенному выше, что сказать? Значит, было, что скрывать цензорам из Политиздата в мемуарах генерал-майора Петрова Михаила Ивановича о его деятельности в Комитете обороны, коли «срубили» его предвоенные воспоминания «под самый корешок». Да еще пририсовали 10-е июля, дескать, именно, тогда было назначение Ворошилова главкомом. Как было на самом деле, с назначением Климента Ефремовича, читатель узнает в самостоятельной главе «Главные направления».

Когда Сталин вернулся в Кремль, было уже не до Комитета Обороны, который осуществлял связь с Красной Армией через Наркомат обороны. Необходим был контроль уже за самими военными из Наркомата, что Сталин последовательно и сделал. Сначала взял под контроль Ставку, со всеми ее функциями, на тот момент, а затем установил жесткий контроль и за самим Наркоматом. Не лавров Победы жаждал вождь, каким пытаются его нарисовать некоторые недобросовестные историки, а он сделал попытку остановить надвигающуюся катастрофу разгрома Красной Армии, которую подстроили деятели «пятой колонны». Для этого и взвалил на свои плечи непомерную ношу ответственности, возглавив ГКО, Наркомат обороны, и одновременно, не снимая с себя обязанностей, как и главы правительства. На тот момент, надо было быть именно Сталиным, чтобы в тяжелейших условиях войны справиться с возложенной на себя колоссальной по сложности задачей, решить которую не смог бы ни один человек!