Сталь и пепел

Глава 12

Войдя в лес, я переключился. Не на «режим выживания новобранца». На «режим командира разведгруппы на задании». Весь накопленный за недели психологический мусор — унижения, боль, ярость — сжался в крошечный, холодный шар где-то в подкорке и перестал мешать. Осталось только восприятие, анализ и протокол.

Леса были другими. Не мои родные хвойные массивы с чётким подлеском. Здесь бушевала лиственная чащоба, перемешанная с какими-то незнакомыми, широколиственными породами. Деревья стояли плотно, их корни переплетались под ногами, покрытые толстым слоем прошлогодней листвы и гниющей древесины. Воздух был влажным, густым, пахло прелью, грибами и чем-то ещё — сладковатым и тяжёлым. Цивилизации не было и в помине. Только лес, поглощающий нас с головой уже через пятьдесят шагов.

Ворон двигался впереди, как призрак. Его стоптанные сапоги, казалось, не касались земли. Он не шёл по тропе — их здесь не было. Он выбирал путь по какому-то своему, нечитаемому для меня алгоритму: то обходил завалы из бурелома, то пролезал под упавшим стволом, то замирал на несколько секунд, лишь поворачивая голову, словно слушая сам лес. Я следовал за ним, стараясь точно повторять его движения, ставить ногу в его следы. Это было сложно — его шаг был короче, манера движения — иной. Но я концентрировался, заставляя тело подчиняться.

Виган шёл за мной, Камень замыкал. Они двигались увереннее, но тоже без лишнего шума. Это была не прогулка. Это была работа.

Мои глаза, отвыкшие от такой глубины зелени, первые десять минут просто пытались сфокусироваться. Потом начали работать. Я сканировал не только тропу Ворона, а всё вокруг, секторами, как меня учили.

Сектор 1. Непосредственно перед Вороном и по сторонам. На что он смотрит? На изменение цвета листвы? На сломанные ветки на высоте пояса? На отсутствие птиц в определённом квадрате?

Сектор 2. Фланги. Деревья, кусты, возможные укрытия. Здесь лес был идеален для засад. Каждый второй ствол скрывал человека, каждый овраг мог быть заполнен стрелками.

Сектор 3. Кроны. Возможность обзора сверху? Нет, слишком густо. Но там могли быть наблюдатели.

Сектор 4. Земля. Следы. Это было самое важное. Я искал отпечатки сапог, конские подковы, сбитую листву, свежий помёт.

Мы углубились примерно на километр. Ворон поднял руку, и мы замерли. Он прислушался, потом указал пальцем влево, в сторону просвета между деревьями. Вдалеке, может, в трёхстах метрах, мелькнуло движение. Слишком далеко, чтобы разглядеть детали, но ритмичное, организованное. Патруль. Наши или вражеские? Судя по направлению — параллельно нашему маршруту, но с другой стороны небольшой ложбины. Фалькенхарцы.

Виган подошёл ко мне сзади, его дыхание было ровным.

— Видишь? — прошептал он почти беззвучно.

Я кивнул. Не отрывая глаз от того места, где мелькнуло движение, я начал оценивать.

Расстояние: 250–300 метров. Дальность эффективного выстрела из лука в таком лесу — 50–70, максимум 100 метров. Мы в относительной безопасности. Мелькнуло три, может, четыре фигуры. Двигались не спеша, с остановками. Не маскировались активно, но и не шли по открытому месту. Стандартный дозор средней бдительности. Угроза минимальная, если не подходить близко.

Но мой взгляд уловил кое-что другое. Не их. Местность.

Прямо перед нами был пологий спуск к ручью, который мы должны были проверить. Справа — заросшая кустарником канава, слева — подъём на холм, покрытый валунами. Стандартный маршрут патруля — идти вдоль ручья, проверяя берега. Но холм с валунами… с него открывался идеальный обзор на весь спуск к воде. И валуны образовывали естественные бойницы. Если бы я устраивал засаду на патруль, идущий вдоль ручья, я разместил бы трёх лучников на том холме, одного-двух — в канаве для флангового удара, а основную группу спрятал бы за обратной стороной холма для контратаки. Чистая, классическая ловушка.

Я посмотрел на Вигана. Он изучал удаляющийся вражеский патруль, его лицо было напряжённым, но мысли явно были заняты другим — как бы не столкнуться с ними лоб в лоб.

Ворон, кажется, тоже оценил угрозу столкновения и медленно начал отводить нас чуть правее, в сторону от ручья, чтобы обойти потенциальную зону контакта.

Я подождал, пока он определится с направлением, и лишь тогда, поймав взгляд Вигана, очень медленно и плавно указал глазами сначала на холм с валунами, потом на канаву, и снова на холм. Потом слегка покачал головой: «плохое место».

Виган нахмурился, посмотрел туда, куда я указал. Сначала непонимающе, потом его глаза сузились. Он был не стратегом, но опытным солдатом. Он увидел то же, что и я: идеальное место для убийства. Он кивнул мне почти незаметно и жестом дал понять Ворону, чтобы тот изменил маршрут ещё радикальнее — не просто обойти патруль, а уйти глубже в лес, подальше от этой лощины вообще.

Мы двинулись. Новый путь был сложнее, через густой подлесок, но безопаснее. Шли ещё минут двадцать, и я уже начал думать, что первый выход пройдёт без происшествий, когда моё внимание привлекло пятно на земле.

Мы вышли на небольшую поляну, прорезанную звериной тропой. И на краю тропы, под кустом орешника, лежала кучка конского помёта. Она была свежей — влажной, тёмной, над ней ещё вились пару мух. Но не это было главным. Главное — она была здесь.

Конские тропы в диком лесу — редкость. Лошади предпочитают открытые пространства или накатанные дороги. Эта поляна была слишком мала для выпаса, а тропа — слишком узкой для лошади с всадником. Значит, лошадь была здесь не просто так. И свежий помёт означал, что она была здесь недавно, может, час-два назад. И она стояла здесь какое-то время, а не просто проскакала.

Я снова остановился, не дожидаясь команды Ворона. Он обернулся, вопросительно поднял бровь. Я не стал жестикулировать. Просто очень медленно, чтобы не спугнуть возможных наблюдателей, опустил взгляд на помёт, потом поднял глаза и посмотрел в ту сторону, куда вела тропа — в глубь леса, в сторону от нашего маршрута и от лагеря. Туда, где, по логике, ничего не должно было быть.

Виган подошёл, наклонился. Ворон сделал то же самое. Старый разведчик ткнул палкой в помёт, понюхал (я едва не скривился), потом осмотрел тропу. Его лицо стало каменным.

— Не наша, — прошептал он Вигану. — Наши кони на овсе, пахнет иначе. И подкова… смотри.

Он показал на едва заметный отпечаток подковы рядом. Форма была незнакомой.

— Фалькенхарские разъезды? — тихо спросил Виган.

— Глубже, чем должны были быть, — ответил Ворон. — И стоят. Не скачут. Стоят и ждут.

Мысль была очевидной. Это не просто разъезд. Это, возможно, передовой наблюдательный пункт или даже засада на пути к чему-то важному. Или, что хуже, они прокладывали путь для большего отряда.

Виган выпрямился, его лицо было озабоченным. Он посмотрел на Ворона, потом на меня, потом снова на лес.

— Меняем маршрут. Возвращаемся другой дорогой. Ворон, веди в обход, с севера. Нам нужно доложить.

Мы развернулись. Теперь шли почти бесшумно, каждый шаг был взвешен. Адреналин снова заструился по жилам, но это был знакомый, почти уютный адреналин боевой обстановки. Я был на своём месте. Даже в этом чужом теле, даже с этим примитивным оружием (у меня его не было вообще), я был полезен. Я видел то, что другие не замечали.

Обратный путь занял почти в два раза больше времени. Мы петляли, делали остановки, Ворон несколько раз заставлял нас ползти по-пластунски под низко нависшими ветками. Но мы не встретили никого. Ни врагов, ни своих.

Когда частокол лагеря показался сквозь деревья, я впервые за много часов позволил себе расслабить плечи. Но только физически. Мозг продолжал работать.

У ворот нас впустили без лишних слов. Виган сразу направился к штабным шатрам, взяв с собой Ворона. Он бросил мне на прощание: «Молодец. Отдохни. Никому ни слова».

Я кивнул и пошёл к бараку. Было ещё рано, основная масса солдат только завтракала. Войдя внутрь, я почувствовал на себе тяжёлый взгляд Горна. Он видел, что я вернулся с патруля, что я жив, невредим и, судя по всему, не в наказание. Это добавило ему желчи. Но он снова ничего не сказал.

Элви, увидев меня, робко улыбнулся. Я сел на своё место, снял сапоги, вытряхнул из них лесной мусор. Тело ныло от непривычного напряжения, но это была хорошая, здоровая боль.

Я закрыл глаза и мысленно прошёл весь маршрут снова, как делал после каждой операции. Составлял карту в голове: ручей, холм с валунами, поляна с конским помётом, путь обратный. Отмечал ориентиры, возможные пути подхода, укрытия.

Потом я подумал о том, что увидел. Враг был ближе и активнее, чем думало командование. Он не просто сидел в своей крепости. Он рыскал в лесах, ставил наблюдательные посты. И наша тактика «стены щитов» была против этого абсолютно беспомощна.

Но для меня это открывало возможности. Если враг действует малыми, мобильными группами, то и противодействовать ему нужно такими же группами. Группами, которые умеют ходить по лесу, маскироваться, наносить точечные удары. Группами вроде той, в которой я только что был. Только лучше подготовленными.

И я уже был в этой группе. Пока на птичьих правах. Но я вошёл. Я доказал свою полезность. Не силой кулаков, а силой наблюдения. «Глаза и уши», как сказал Виган.

Я открыл глаза и посмотрел на свои руки. Они всё ещё были худыми, но уже не такими беспомощными. Они могли держать щит. Они могли указывать на опасность. А скоро, я знал, они смогут держать и оружие. И наносить удары.

Первый выход за край был пройден. Я не просто выжил. Я начал понимать правила игры на этом новом, смертельном поле. И правила эти, как оказалось, были не так уж чужды мне.

Теперь нужно было учиться быстрее. Гораздо быстрее. Потому что следующая «прогулка по краю» могла закончиться не просто свежим помётом, а стрелой в горло. И я должен был быть готов.