Сталь и пепел

Глава 5

На четвертый день я понял: если не решить вопрос с питанием, все мои ночные изометрические ужимки превратятся в биение головой о стену. Голод — это не просто дискомфорт. Это тотальный энергетический крах. Похлебка, в которой плавало три кусочка картофеля и смутный жирный отблеск, и пайка черствого хлеба размером с кулак — это топливо для овоща, а не для человека, который собирается перестроить свое тело. Уже после утренней возни с ведрами в глазах стояли черные мушки, а руки дрожали так, что я с трудом удерживал деревянное корыто во время завтрака.

Горн и его компания, видимо, получали добавку — у них хлеб был чуть белее, а в похлебке иногда мелькало что-то, отдаленно напоминавшее мясо. Воровство у них было бессмысленно — слишком рискованно и мелко. Нужен был официальный, легальный способ получить больше.

Интендант Борщ.

Он обитал в небольшой, но крепкой пристройке к главному складу провианта. Толстый, обрюзгший мужчина лет пятидесяти, с лицом, напоминавшим запекшуюся сметану, и маленькими, пронзительно-жадными глазками-щелочками. Он редко выходил, предпочитая наблюдать за жизнью лагеря из своего закутка, как паук из центра паутины. Его власть была абсолютной в сфере продовольствия. Он мог оставить без пайка, мог дать гнилое, мог «потерять» приписки. Его боялись, но не уважали. И, что самое главное, с ним не пытались договариваться. Его либо боялись, либо подкупали. У меня не было ни страха (в привычном для них смысле), ни денег.

Значит, нужен был третий путь. Обмен. Но обменивать мне было нечего. Кроме знаний.

Я наблюдал за складом два дня. Заметил важную деталь: по утрам Борщ выходил, ругался с поварами, принимая привезенные мешки, и неизменно гнал какого-нибудь солдата прочь от дверей с криком: «Опять крысам полмешка овса оставили, твари полосатые!»

Крысы. Идеально.

Я выждал момент, когда Борщ, покрасневший от очередной ругани, возвращался в свою конторку, хлопнув дверью. Я подошел, постучал.

— Кто там? Отвали! — прозвучал изнутри хриплый, раздраженный голос.

Я толкнул дверь и вошел, не дожидаясь приглашения. Нельзя было показывать неуверенность.

Борщ сидел за грубым столом, уставленным глиняными кружками и свитками пергамента (декоративные, я сразу понял — он был неграмотен). Он уставился на меня, на мой грязный, худой вид, и его лицо исказилось брезгливым раздражением.

— Ты кто такой? Новобранец? Убирайся, пока по морде не получил. Не до тебя.

Я не стал лебезить. Не стал опускать глаза. Я встретил его взгляд ровно, без вызова, но и без страха. Как коллега, обсуждающий рабочий момент.

— Я Лирэн. Из барака номер три. — Голос я сделал нейтральным, чуть глухим, как у уставшего, но сосредоточенного человека. — Вижу, вас крысы донимают. На складе.

Он нахмурился, не понимая, куда я клоню.

— И что? Они везде донимают. Сволочи.

— Есть способ поставить ловушки. Не покупные. Из подручного. Без твоих затрат. — Я сделал небольшую паузу, дав ему переварить. — Крысы съедают в месяц, наверное, на серебряную монету. А то и больше. Особенно овес и муку любят.

Глазки Борща сузились. В них мелькнул не интерес, а подозрительность.

— Ты кто такой, чтобы мне советы давать? Шнырь соплячий.

— Шнырь, которому нужно есть, чтобы не свалиться замертво на плацу, — ответил я, все тем же ровным тоном. — Взамен на ловушки — лишняя порция каши. С мясом. Каждый день. Тебе — экономия и отчет без дыр. Мне — силы, чтобы врага убивать, а не с голоду падать перед сержантом. Справедливый обмен.

Он уставился на меня, его толстые пальцы барабанили по столу. Он привык к двум типам людей: тех, кто его боится, и тех, кто его ненавидит. Я не вписывался ни в одну категорию. Я говорил с ним как равный, но при этом не требовал ничего, кроме еды. И предлагал то, что ему было выгодно. Очень выгодно.

— Какие такие ловушки? — спросил он наконец, недоверчиво.

— Из ведра, палки и приманки. Крыса лезет за едой, палка падает, ведро накрывает. Без шума, без крови в запасах. Пойманных — топишь или сжигаешь. Поставлю штук пять вокруг склада и в углах. Материал — старое ведро, палки, веревка. Все есть. Нужна только приманка — кусочек сала или хлеба. Крошки.

Я говорил уверенно, потому что ловушка эта была древней как мир и работала безотказно. В детстве, в деревне у бабушки, мы так мышей ловили.

Борщ задумался. Расчет в его глазах был почти физически ощутим. Серебро, которое крадут крысы… Лишняя порция каши — копейки. Риск? Минимальный. Если этот шнырь надумает — его всегда можно придушить. Но выгода…

— И как я узнаю, что ты не будешь воровать приманку? — буркнул он.

— Проверяйте утром. Ловушки будут на виду. Крыса будет в ведре. Нет крысы — нет и моей добавки. — Я пожимал плечами. — Вам же спокойнее, если запасы целы.

Он тяжело вздохнул, потом махнул рукой.

— Ладно, черт с тобой. Попробуй. Но если хоть одна крупа пропадет не из-за крыс… я тебя самого в бочку с солониной положу. Понял?

— Понял, — кивнул я. — Начну сегодня после ужина. Приманку можно?

Он что-то неразборчиво проворчал, покопался в ящике стола и швырнул мне кусок заветренного, грязного сала размером с полмизинца. — На неделю хватит, экономь.

Я взял сало, кивнул и вышел, не сказав больше ни слова. Сделка была заключена. Первая победа не силой, а головой. Маленькая, но критически важная.

Вечером, пока все сидели у костра (нам, шнырям, места у огня не полагалось), я под предлогом «поручения от Борща» слонялся вокруг склада. Нашел два старых, дырявых ведра, которые собирались выбросить, несколько палок и обрывок веревки. Работа заняла около часа. Я расставил ловушки в самых «проходных» местах — у щелей в фундаменте, возле мешков с овсом. Приманку отщипнул крошечными кусочками.

Возвращаясь в барак, я почувствовал странное удовлетворение. Это был план. И он сработал. Крошечный контроль над хаосом.

На следующее утро, перед завтраком, я зашел к Борщу. Он уже вышел, смотрел на одно из ведер с выражением скупого восторга на лице. В ведре отчаянно скребелась и пищала жирная серая крыса.

— Вот, черт, — сказал Борщ беззлобно. — Работает.

— В трех ловушках пусто, в двух — по штуке, — доложил я. — Значит, ходов больше с той стороны.

Он кивнул, оценивающе посмотрел на меня.

— И откуда ты знаешь, как крыс ловить?

— Так я из деревни, а мой батя лесником был. Вот меня и обучил, как животных ловить, — на ходу придумал я.

— Ладно. На завтраке скажи повару, от меня. Порцию с мясом. Только смотри… — он понизил голос, — тихо. Чтобы другие не додумались.

— Ясно.

На завтраке, когда повар, рыжий детина с обожженными руками, нехотя шлепнул в мою миску густую, дымящуюся кашу с явным куском вареной свинины наверху, на меня обернулись сразу несколько пар глаз. Элви, сидевший рядом, ахнул. Горн, жующий свою порцию, замер, и его свиные глазки сузились до щелочек. Удивление, зависть, злость.

Я не стал есть при них. Взял миску, отошел в сторону и принялся медленно, тщательно пережевывая каждый кусок. Еда была топливом. Я наслаждался не вкусом, а ощущением энергии, поступающей в организм. Это была первая настоящая пища за много дней.

Горн подошел ко мне позже, когда я мыл миску у колодца.

— Эй, шнырь. Откуда добавка? — Его голос был низким, угрожающим.

Я обернулся, не вытирая мокрых рук.

— Борщ дал. За работу.

— Какую работу? — Горн наклонился, его дыхание пахло луком и злобой.

— Крыс ловлю. На складе. Чтобы меньше жрали. — Я снова использовал ровный, безэмоциональный тон. Не оправдывался, не боялся. Констатировал факт.

Горн, похоже, ожидал испуга, лепета. Мое спокойствие его обезоружило. Он хмыкнул.

— Умничать вздумал? Ладно. Но смотри… если про тебя пойдет слух, что ты жрешь лучше старших… плохо кончишь. Понял?

— Понял, — сказал я, глядя ему прямо в глаза. — Никаких слухов.

Он что-то буркнул и отошел, неудовлетворенный, но и не видя явного повода для насилия. Я выиграл еще один маленький раунд. Но война только начиналась.

Тем же днем на плацу случилось нечто, что перевернуло все с ног на голову и дало мне новую, тревожную информацию о мире, в который я попал.

Тренировка, как обычно, была пародией на воинское искусство. Виган кричал, Горн зевал, мы, шныри, путались. Но вдруг с дороги, ведущей к штабным шатрам, донесся гул. Не просто шум — нарастающий рокот голосов, смешанный со звоном доспехов.

Все обернулись. По главной «улице» лагеря двигалась процессия. Впереди — конные воины в хороших кольчугах, с гербом барона на плащах. За ними — телега, запряженная парой вороных лошадей. На телеге стояла фигура в длинном темно-синем плаще с капюшоном. Плащ развевался, хотя ветра почти не было. И вокруг телеги… воздух слегка мерцал, как над раскаленным камнем в зной.

— Смотри-ка! — кто-то из «старших» ахнул. — Это же он! Маг!

Словно электрический разряд прошел по плацу. Все замерли, уставившись. Даже Виган прекратил кричать.

Телега проехала мимо, направляясь к самому большому штабному шатру. Когда она поравнялась с нашим плацем, фигура на телеге слегка повернула голову в нашу сторону. Из-под капюшона нельзя было разглядеть лица, только смутный овал. Но я почувствовал… давление. Тупое, беззвучное давление на барабанные перепонки и где-то в глубине черепа. Как перед грозой.

Потом телега скрылась за шатрами, и давление исчезло.

На плацу воцарилась тишина, а потом взорвалась бурей восторженных криков.

— Видел? Видел?! Это Арканист! Барон нанял боевого мага!

— Теперь фалькенхарцы нам попляшут! Один он их армию спалит!

— Слышал, у него глаза горят, как угли! И слова такие, что камни плавятся!

Воодушевление было всеобщим и истеричным. Даже угрюмый Торван что-то пробормотал про «наконец-то». Виган смотрел в сторону шатров с явным облегчением. Горн и его компания радостно хлопали друг друга по спинам, как будто победа была уже в кармане.

Я стоял и слушал этот взрыв примитивного восторга, и внутри меня все холодело. Магия. Значит, она здесь реальна. Не просто сказки. И это… это меняло все.

Примитивная тактика «стены щитов» уже казалась самоубийством. А теперь представь эту стену против человека, который, судя по слухам, может жечь целые отряды. Это было не сражение. Это бойня.

И эти идиоты радовались.

Они видели в маге панацею. Я видел катастрофу. Потому что если у врага тоже есть маги (а почему бы и нет?), то эта война превращается в соревнование волшебников, где такие, как мы — просто расходный материал, мясо для заклинаний.

Элви, стоявший рядом, тронул меня за рукав. Его глаза сияли.

— Лирэн, ты видел? Маг! Теперь мы точно победим! Нас, может, вообще в бой не бросят, он один всех победит!

Я посмотрел на его восторженное, худое лицо. На нем не было ни капли сомнения. Вера в чудо была полной.

— Может быть, — сказал я нейтрально. Но в голове уже крутились другие мысли.

Если магия существует, то как она работает? Есть ли у нее ограничения? Слабые места? Можно ли ей противостоять? И самое главное… если она внутренняя, как предположил мой опыт с обострением слуха, то могу ли я… развить ее? Не для того, чтобы жечь армии. Для выживания.

Это была новая переменная в уравнении. Опасная и многообещающая.

Вечером, сидя на своих нарах и медленно съедая свою «особую» порцию каши (мясо я припрятал на завтра), я анализировал.

Полученные данные: Магия (арканизм) — редка, но реальна. Присутствует в этом мире как инструмент войны. Вызывает у обычных солдат смесь страха и слепого восторга. Логично предположить, что является ресурсом, контролируемым правящей верхушкой (баронами, герцогами).

Но было много вопросов природа магии? Ограничения? Распространенность у противника?

Потенциальные последствия. Резкое увеличение уровня смертоносности конфликта. Уменьшение значимости обычного солдата. Возможность внезапных, необъяснимых поражений.

Таким образом, мне необходимо изучить все возможные слухи о магии. Необходимо рассматривать мага не как союзника, а как новую, крайне опасную угрозу, которая может прийти с любой стороны.

Горн, напившийся с дружками в честь «скоро победы», бубнил что-то про то, как они будут делить трофейных девок. Остальные «шныри» тихо перешептывались, делясь самыми нелепыми слухами о могуществе нового арканиста.

Я закончил есть, вылизал миску дочиста и лег, повернувшись лицом к стене. Внутри была не радость, а холодная, сосредоточенная тревога. Мир только что стал значительно сложнее и опаснее. Моя задача по выживанию усложнилась на порядок.

Но был и плюс. Теперь я знал, что кроме грубой силы и примитивной тактики, здесь есть и другие законы. Законы, которые, возможно, можно было изучить и обратить в свою пользу.

Первый шаг был сделан — я обеспечил себе пропитание. Следующий шаг — продолжать тренировки тела. И начать осторожные эксперименты с тем, что могло быть магией. Или просто предельной концентрацией человеческого духа.

Я закрыл глаза, и в темноте снова всплыли лица Миры и Лианы. Теперь их безопасность зависела не только от того, выживу ли я в стычке с таким же оборванцем, как я. Она зависела от того, смогу ли я разобраться в правилах игры, где на кону стояли заклинания и боевые маги.

Слишком много неизвестных. Слишком мало времени.

Но отступать было некуда. Я сделал глубокий вдох и начал мысленно считать, готовясь к ночной «тренировке». Сегодня я попробую не просто напрягать мышцы, а представить тот самый «теплый поток», сконцентрировать его в кулаке. Просто чтобы посмотреть, что будет.

Пусть они верят в мага в синем плаще. Я буду верить в дисциплину, расчет и упрямство. Посмотрим, чья вера окажется крепче в этом новом, жестоком и странном мире.