Сталь и пепел

Глава 35

Два дня после доклада об успехе «Тихой Воды» прошли в напряженном ожидании. Взвод купался в лучах редкой славы — двойной паек, отсутствие нарядов, завистливые и недоверчивые взгляды из других подразделений. Но в воздухе висело не только удовлетворение. Висело предчувствие. Как перед грозой, когда тишина становится слишком густой.

Вызов пришел на рассвете третьего дня. Не через привычного капрала, а через личного адъютанта генерала — молодого, подтянутого капитана Ланца с бесстрастным лицом.

— Сержант Коршун и все чины его разведвзвода. Немедленно следовать за мной. Генерал фон Герцог требует вашего присутствия, — голос звучал, как удар хлыста, не терпящим возражений.

Коршун, бреющийся у таза с мутной водой, замер, лезвие бритвы в сантиметре от щеки. Его единственный глаз сузился. Он медленно вытер лицо, кивнул. Без слов. Мы все понимали — это не награждение. Это что-то другое.

Мы шли за лейтенантом строем, но без парадной выправки — в поношенной полевой форме, в пятнах грязи и смолы, пахнущие дымом, лесом и потом. Контраст с чистым мундиром адъютанта был разительным. Нас вели не к штабному шатру капитана Ланца, а дальше, в самую сердцевину лагеря, к большому шатру из темной, просмоленной ткани, увенчанному штандартом с гербом барона Хертцена — скрещенными мечами над горной грядой.

У входа стояли двое стражей в полных доспехах, не ополченцы, а личная гвардия. Их взгляды, скользнувшие по нам, были оценивающими и холодными, как сталь их кирас.

— Ждите, — бросил капитан Ланц и скрылся внутри.

Мы стояли, сознавая всю нелепость и напряженность момента. Рогар негромко крякнул. Сова замер, его взгляд был обращен внутрь себя, анализируя углы и расстояния. Крот потер ладонь о рукоять ножа. Коршун стоял неподвижно, выпрямившись, но я видел, как напряжены мышцы его челюсти.

Пахло. Не просто кожей и пергаментом. Пахло властью. Тяжелым, густым запахом решений, влияющих на жизни сотен людей, запахом камня, о который разбиваются судьбы. Смешанным с ароматом дорогого ладана — тщетной попыткой замаскировать запах пота.

Капитан вышел, отдернув полог.

— Войдите.

Шатер внутри оказался просторнее, чем можно было предположить снаружи. Здесь был не просто штаб, а подвижная резиденция. На столе из темного дерева лежали карты, разложенные не хаотично, а с педантичной точностью. Стояли тяжелые канделябры, хотя за пологом был день. В углу — походная кровать, сундук, столик с кувшином и чашами. И в центре всего этого — он.

Генерал Вальтер фон Герцог.

Мужчина не изменился с нашей последней встречи. Изменился только его взгляд. Глаза цвета старого льда, усталые, но острые. Невероятно острые. Они не просто смотрели. Они взвешивали. Каждую деталь, каждую пылинку, каждую мысль, которая могла скрываться за нашими лбами.

Мы замерли по стойке «смирно». Коршун отдал честь, голос его прозвучал хрипло, но четко:

— Господин генерал! Разведвзвод сержанта Коршуна в полном составе!

Генерал не ответил на приветствие. Не предложил расслабиться. Он медленно, будто давая нам время прочувствовать вес его внимания, прошелся взглядом по каждому: по старому, израненному сержанту, по массивному, угрюмому Рогару, по призрачному Сове, по невзрачному Кроту. Его взгляд скользнул по мне, остановился на мгновение дольше, чем на других, и прошел дальше. Потом вернулся ко мне снова.

Тишина длилась, натягиваясь как тетива.

— Карты, — наконец произнес генерал. Его голос был негромким, ровным, без эмоций. Но в нем была сила, которая заставляла внутренне подтягиваться. — Ваши карты, рядовой Лирэн. Интересны. Очень. Они превращают хаотичные наброски следопытов в… инструмент. В учебник по местности.

Он сделал паузу, давая словам висеть в воздухе.

— «Тихая Вода», — продолжил он, произнося название операции так, будто пробует на вкус. — Без потерь. Без контакта. Враг отступил, деморализованный, не понимая, что его ударило. Неортодоксально. Чрезвычайно неортодоксально.

Он отодвинул от себя лист пергамента и медленно поднялся из-за стола. Его фигура в простом, но безупречно чистом камзоле, без видимого оружия, казалась более внушительной, чем любой доспех.

— Сержант Коршун, вы ветеран. Вы знаете цену крови и железу. Скажите, что вы думаете об этих… методах?

Коршун, не меняя положения, ответил, глядя в пространство перед собой:

— Методы эффективны, господин генерал. Они достигают цели с минимальными потерями. С нашей стороны.

— «С нашей стороны», — повторил генерал. — А с чужой? Страх. Хаос. Гниение изнутри. Это не рыцарская война, сержант.

— Нет, господин генерал, — согласился Коршун. — Это война.

Генерал почти неуловимо кивнул. Потом его ледяной взгляд снова приковался ко мне.

— Рядовой Лирэн. Вы либо гений, способный видеть поле боя как шахматную доску с фигурами, о которых другие и не подозревают. Либо… вы опасный безумец, играющий с силами, которых не понимаете и не можете контролировать. Ваши идеи — это нож. Очень острый нож. Им можно мастерски выполнить сложнейшую операцию. Им же можно случайно перерезать горло самому себе или тем, кто рядом.

Он сделал шаг ближе. От него не пахло вином или чесноком, как от многих офицеров. Пахло холодным металлом, мятой и старой кожей.

— Так давайте же выясним, кто вы. Не на словах. На деле.

Он повернулся к столу и ткнул пальцем в одну из детализированных карт — мою же карту сектора.

— Здесь, в тридцати километрах к северо-востоку, находится деревня Штейнхаген. Наши последние данные говорят, что она еще лояльна барону. Но разведка Фалькенхара активно работает в том районе. Мы потеряли с ней связь две недели назад. Ваша задача — не просто разведать. Определить ее статус. Жива ли? Захвачена? Если лояльна — установить устойчивую связь, оценить возможности для вербовки местных в информационную сеть. Если захвачена — оценить силу гарнизона, его уязвимости. Если уничтожена… понять, как и почему.

Он посмотрел на Коршуна.

— Сержант, это задание для вашего взвода. Вы отвечаете за его выполнение. Но, — ледяные глаза снова перешли на меня, — в планировании и тактическом руководстве операцией на месте я полагаюсь на «неортодоксальное мышление» рядового Лирэна. Вы будете его… советником, сержант. Контролирующим звеном. Чтобы нож резал врага, а не держащую его руку.

В шатре повисло гробовое молчание. То, что только что произошло, было беспрецедентным. Генерал лично ставил задачу рядовому, по сути, временно повышая его в статусе над самим сержантом, но оставляя тому формальную ответственность. Это был рискованный эксперимент. Проверка на прочность и для меня, и для Коршуна, и для всей нашей хрупкой, только сложившейся спайки.

— Выполняю, господин генерал, — глухо произнес Коршун. В его голосе не было обиды. Было принятие приказа, каким бы необычным он ни был.

Генерал фон Герцог смотрел на меня, ожидая.

— Вопросы есть, рядовой?

Мой разум уже анализировал задачу, накладывая на известные данные о местности, вражеских паттернах, логистике.

— Один, господин генерал. Каков приоритет: скрытность или скорость получения информации?

Ледяные глаза блеснули. Вопрос был правильным. Стратегическим.

— Информация, — четко сказал генерал. — Но информация, добытая призраком, ценнее информации, добытой ценой раскрытия призрака. Вы поняли?

— Так точно, господин генерал, — ответил я. — Призрак должен остаться невидимкой. Даже если ему придется дольше наблюдать.

Генерал медленно кивнул, впервые за всю аудиенцию в его взгляде мелькнуло нечто, отдаленно напоминающее удовлетворение.

— У вас есть четыре дня на подготовку и семь — на выполнение. Доклад — лично мне. Свободны.

Мы вышли из шатра в слепящий солнечный свет. Воздух снаружи казался невероятно легким после густой атмосферы власти и давления внутри.

Рогар выдохнул, будто сбросив с плеч мешок камней.

— Ну и задачка… Деревня, про которую ничего не известно. Идти наугад.

— Не наугад, — тихо сказал Сова. — По карте.

Коршун обернулся ко мне. Его лицо было непроницаемым.

— Ну что, «советник»? С чего начнем?

В его голосе не было вызова. Был простой, деловой вопрос. Он принял правила игры. Теперь дело было за мной.

— С изучения всего, что мы знаем о пути к Штейнхагену, — ответил я, чувствуя, как в груди зажигается холодный, знакомый огонь анализа, планирования, расчета. — И с подготовки быть не просто разведчиками. А… диагностами. Нам нужно не просто посмотреть. Нам нужно понять, что болит у этой деревни. И решить, можем ли мы стать для нее лекарством. Или констатируем смерть.

Это был вызов. Самый серьезный из всех, что бросали мне в этом мире. Не вызов на дуэль. Вызов доказать, что мой разум — не аномалия, а оружие. Оружие, достойное внимания генерала. И я намеревался доказать это не словами в душном шатре, а делом в холодных лесах, окружающих деревню Штейнхаген. Генерал хотел выяснить, кто я — гений или безумец. Скоро он получит свой ответ. В форме отчета, написанного не чернилами, а действиями в тишине.