Старк благородный

10

Наша кавалькада, минуя небольшие заросли низкорослого кустарника приблизилась к небольшой гряде холмов. Барон, следуя указаниям своих проводников, уверенно вел нас среди нагромождений камней и развалин странных сооружений. В окружавшем нас проступали какие то знакомые мне черты. Было ощущение, что я здесь или когда то бывал, что исключено, или видел это место во сне, или во мне просыпается память непонятного мне воплощенного. Мы выехали на ровную площадку, посредине которой высился постамент, на котором гордо возлежало странное существо, увидав нас, оно с ленивой грацией потянулось, и встало.

Зрелище не очень приятное, но завораживающее. Предупрежденные мной и бароном рыцари даже не делали попыток взяться за оружие. А сфинкс, словно желая нам продемонстрировать всего себя, стал поворачиваться из стороны в сторону, становиться на задние лапы, или своими большими когтями царапать каменные плиты постамента. Внезапно глаза этого существа встретились с моим взглядом. И в тот же миг сфинкс преобразился, куда делась ленивая грация, перед нами предстала разъяренная женщина лев, которая то шипела, то рычала, то ругалась на незнакомом нам языке. Наконец она совладала с собой и обратилась ко мне: — Ты все таки возродился. Все правильно, — все в мире течет, все изменяется, но все возвращается на круги своя. Ты меня убьешь?

— В этом есть необходимость? Помнишь Фивы и Эдипа? Ты тогда сама бросилась на острые скалы и погибла. Все возвращается на круги своя, — повторил я её слова. Возвращаемся, — обратился я к сопровождавшим меня, — все что мы хотели увидеть, мы увидели. — Постой, Единый, если тебе будет интересно, то я до последнего была против твоего развоплощения, — и она заплакала как настоящая женщина, но меня это не тронуло. Я знал нечто такое, что не могло вызвать у меня жалость к этому существу.

Ехали мы молча. Представляю сколько сегодня будет придумано небылиц и сколько слухов разлетится по замкам, городам, селам и деревням, а может быть и соседним королевствам. Все, никаких пиров и празднований дня рождения. Я устал от недомолвок и намеков: то я воплощенный, то возрожденный, то единый. В конце концов я должен точно знать, кто я такой, а заодно разобраться с некоторыми проблемами и главная из них, — кто виноват в смерти моих родителей, и как вернуть себе детей.

Королевская охота для меня закончилась и я, в сопровождении своей охраны, незамедлительно вернулся во дворец. Мой отъезд ни кого не огорчил, наоборот, по докладам моих доверенных лиц, с моим отъездом стало ещё веселее и раскованнее что ли. А я в это время, сохраняя строжайшую секретность, стал готовиться к выезду. Разгадка моей тайны манила меня к истокам Илис, в храм — замок, который даже Илис называет истинным. А может быть это не истинный храм, а храм Истины?

Как нельзя кстати для моих целей подходило мое путешествие к горному народу в сопровождении сэра Тузлука и его горцев, да и леди Николь являлась хорошим прикрытием для моих планов. Тех нескольких дней что они проведут в горном селении должно было мне хватить, что бы достигнуть своей цели. Вот только как быть с конем. Чеза взять с собой я не могу, и распорядиться, что бы его отправили в предгорье Маэстро тоже, это сразу же вызовет подозрение у моих братьев…

Королевская охота закончилась и через три дня первые охотники, осоловевшие и отяжелевшие от съеденного и выпитого стали возвращаться в столицу, а я в это время скрупулезно работал в королевском хранилище свитков. Это не библиотека, куда с моего разрешения могли допустить всех желающих, это было именно хранилище, куда складывались все мало мальски значимые документы, хранились летописи и жизнеописания правителей, а так же содержалось описание значимых событий в судьбах королевств.

Там же я наткнулся на интересный свиток, в котором пересказывалась легенда сотворения этого мира со слов какого то старца, который называл себя последним из рода мергелей, первых жителей этой земли, которых якобы первобог переселил на эти земли из другого мира. Я внимательно читал этот свиток, и моя память словно разворачивала передо мной картину, которую я знал.

" И пришел в этот мир демиург и увидел он хаос, что царил повсеместно, и сказал он мергелям, вот вам мир, который я создам. И вот вам боги, которых я создам. И создал он шесть богов, — первым бога солнца, второй богиню всех вод, третьим бога воздуха, четвертой богиню земли, пятой богиню луны и шестым бога неба. И сказал первобог — ваше предназначение служить мергелям, как и я служу всем людям. И создали боги красивый мир, где правила красота и гармония, а демиург удалился в другие миры, что бы и там из хаоса создать новые миры по образу и подобию (неразборчиво).

Когда же вернулся первобог, то увидел, что боги возроптали и нарушили его завет. Не будем мы сильные и бессмертные служить слабым и смертным, пусть они служат нам. И разгневался демиург и испепелил он бога солнца и бога неба, а богиню вод превратил в старуху, отобрав у неё её божественную красоту и испугались боги и поклонились они мергелям, и вновь засветило солнце на небе, а к богине вод вернулась её красота. Но гармония длилась не долго, ибо затаили боги обиду, и собрав и уговорив всех своих детей, малых богов и богинь, решили они заточить первобога в человеческое тело, чтоб за столь короткий век жизни не мог он вспомнить ни о том, кем он был, ни то, что он свершал. И пошли они на хитрость…"

На этом запись в свитке обрывалась, но и прочитанного мне было достаточно, что бы разрозненные куски мозаики начали складываться в общую картину. Мною были сделаны следующие предположения:- в перстне, который был потом разделен на две части, или разделился сам заключена сущность первобога. Когда в рукописях предупреждают, что чем больше пользуешься перстнем, тем сильнее подпадаешь под его влияние, — это ни что иное, как просыпается память демиурга; — божественная сущность передавалась от отца к сыну, толчком послужило то, что я родился от прямого потомка первобога и жрицы богини вод, в которой тоже была частичка её божественной сущности. Тогда получается, что ещё большей силой и памятью демиурга должен будет обладать мой сын, ведь Вельда тоже дочь богов…

— Старк, мне тяжело об этом говорить, но Вельда убила в гневе твоих детей. — Ты что такое говоришь, Илис, их убить не возможно. Из моих глаз вырвались узкие как лезвие кинжала лучи света и ударили в фигуру, что предстала передо мной. Фигура в хламиде начала корчиться, истончаться, а знакомый голос продолжал: — Она сожгла их живьем в священном огне жертвенника, а пепел развеяла в воздухе. Они погибли без права возрождения, так как ни одна частичка не попала в мои воды… Я встряхнул головой, и наваждение исчезло. Что это было? Предостережение или все таки сообщение от Илис? В волнении я заходил по комнате, где работал с рукописями. Я должен знать правду.

— Терра! Я зову тебя! — Сожалею Благородный, — из темного угла из какой то незаметной щели возник Гердус, — но это правда. Только не гнев двигал Вельдой, а страх. Прости, мы с Террой не успели их ни выкрасть, ни помешать… Прости, — и он стал втягиваться назад в незаметную щелку в каменном полу. НННННЕЕЕЕТТТТ! — заорал я и потерял сознание.

Очнулся я в своих покоях поздней ночью. В изголовье моего ложа горело несколько свечей. Рядом в кресле спала Николь, на её коленях лежал обнаженный меч. Я чувствовал сильную слабость и какое то безразличие. С трудом я провел рукой по своим щекам. Судя по щетине я пролежал без сознания несколько дней. Сил, на то, чтобы сесть, не говоря уж о том, что бы встать у меня не было. Я слабо пошевелился, но даже этого малозаметного движения было достаточно, чтобы Николь открыла глаза и тут же нагнулась ко мне. — Слава богам, ты очнулся, — и она стала плакать навзрыд. Слова мне давались с трудом: — Будущей королеве не пристало плакать. — Не хочу, ничего не хочу, ни короны, ни власти, хочу только что бы ты жил и мы были всегда рядом. — А меч то для чего? Мне что то или кто то угрожал? — Если б ты умер, я тоже не стала б жить.

Немного успокоившись, леди Николь позвонила в колокольчик и стала распоряжаться: — Полную бочку теплой воды прямо сюда, после купания куриный отвар и пусть лорд канцлер приготовит ту кашу, о которой он говорил. Стражу у дверей удвоить и никого не впускать без письменного разрешения графа Стива Черного. Народу передайте, что его королевское величество пришел в себя, чувствует себя хорошо и после принятия ванны изволит откушать и отдыхать. — Да, миледи. Будет сделано, миледи, — я с трудом повернул голову в сторону, перед Николь на вытяжку стоял сэр Дрон и глупо улыбался. Увидев, что я смотрю на него, он ещё шире заулыбался и подмигнул мне…

Ни каких слуг или служанок Николь не подпустила ко мне. Ей помогли мои братья только тогда, когда меня осторожно опускали в бочку с теплой водой. Как же хорошо, её белые нежные руки, но почему то с мозолями, терли, гладили меня. Вместе с потом и грязью с меня выходила апатия и немощь. Так бы и сидел и нежился в теплой воде, но крепкие руки меня аккуратно подняли, обернули в толстую простыню и бережно положили на свежо застеленное ложе. — Сначала я тебя побрею, а потом ты и перекусишь. Только учти, ты без еды провел пять дней и много есть тебе нельзя. — Дай мне зеркало, я хочу увидеть свое отражение.

На меня смотрел изнеможенный незнакомый мне мужик, с пепельно седыми волосами, даже небольшая бородка и та была вся белая, в глазах которого застыла вселенская печаль, боль и гнев. — Николь, я такой страшный? Вместо ответа она наклонилась и поцеловала меня в губы. — Ты самый красивый, самый лучший на свете…

Мое выздоровление проходило медленно. Силы возвращались ко мне постепенно. Николь полностью перебралась в мои покои, она даже спать ложилась рядом со мной, правда поверх одеяла. Наконец настал тот день, когда я смог подняться на ноги и совершить свою первую небольшую прогулку. Это известие вызвало ликование в столице, а Стив очень просто мне объяснил причину такой радости:- Если б ты умер, то в стране начался бы хаос и борьба за королевскую власть. Пролилось бы море крови, десятки тысяч жизней были бы загублены, а так все спокойно, народ доволен, лорды тоже. Так что все в порядке.

Прошло ещё несколько дней и я смог приступить к исполнению своих обязанностей. Бумаг и дел накопилось очень много. Первые несколько дней я особо не утруждал себя, но зато нагружал физически. Мы с графом вспомнили старые добрые времена и стали проводить оружейные тренировки по утрам и вечерам. Леди Николь постоянно и везде сопровождала меня и это уже никого не удивляло и не вызывало пересудов за нашими спинами. Наоборот, стали шептаться о моей неблагодарности, — мол она его с того света вытащила, пожертвовала своей незапятнанной репутацией, дневала и ночевала у его постели, ухаживала как за малым дитём, а он даже предложения ей делать не собирается.

Физические упражнения и нагрузки сделали свое дело, да и перстень по все видимости вмешался. Интересно, а почему он никак не отреагировал на мою болезнь, или моей жизни ничего не угрожало?

Ни Илис, ни Терра на мой зов не приходили, да и я, попробовав позвать их один раз, потом прекратил эти попытки. Наконец то я почувствовал себя готовым не только совершить путешествие к горному народу, но и добраться до истоков Илис.

Ранним утром, когда ещё весь дворец спал, мне удалось улизнуть от бдительного ока нескольких придворных, которые терпеливо ждали моего пробуждения и о чем то тихо переговаривались за дверями моей спальни, пробраться (по тайному проходу) почти никем не замеченным в спальню леди Николь, разбудить её, подождать, когда она оденется для путешествия, вернуться вместе с ней в свои покои, вызвать сэра Тузлук, дать последние указания Стиву и вместе с десятком горцев переместиться в селение на ту площадку, где проходил пир по случаю победы над архами. Все эти мои перемещения, указания и ожидания заняли значительно больше времени, чем я думал, так что в горном селении мы оказались когда солнце уже было высоко.

Эх, сколько радости было от нашего появления, тем более, что горцы прибыли не с пустыми руками. Практически для каждого жителя села были приготовлены маленькие подарки в виде брошек и сережек для женщин и девушек, перстней и колец для мужчин, а для старейшин и воинов — оружие и кинжалы в богатых ножнах. Быстроногие пацаны по тайным тропам помчались в ближайшие селения с сообщением, что прибыл верховный вождь горного народа. Мне пришлось ещё пару раз, но уже самому возвращаться в свою спальню и забирать от туда небольшие сундучки с золотыми монетами и прочими безделушками, на которые так падки жители гор. Благо Тузлук и Стив позаботились об этом.

Нам с Николь выделили самый большой дом, застелили его коврами, приготовили большую кровать- лежанку. Тузлук меня уже просветил о нравах и порядках, которые царили среди горного народа, а вот леди Николь ходила красно пунцовая и постоянно вздрагивала всякий раз, когда мы оставались с ней наедине. Я даже не выдержал, — Николь, здесь не считается, как и во всем Каунге, зазорным переплетать ноги ещё до свадьбы, если молодые люди одного цвета кожи объявили о своей помолвке. Тем более, что Тузлук присутствовал на берегу потерянных душ, когда мы с тобой заключали договор пари на свадьбу. По этому то он и объявил старейшинам, что мы с тобой жених и невеста и что помолвка состоялась ещё несколько месяцев назад.

Так что будь проще, и не сильно пугайся того, что нам постелили вместе. Тем более, что опыт спать со мной под одним одеялом у тебя есть. — Я всегда спала с тобой поверх одеяла, — возмутилась она. — А во время преследования Скальда? — уличил её я. — Тогда не считается. — Как это не считается, ты ещё тогда меня обвинила, что я расстегнул у тебя ворот рубашки и шарился за пазухой. Было такое? И сам себе ответил, — Было.

Когда на земле были накрыты скатерти и расставлена нехитрая снедь, мы приступили к пиру. Жители поселка наперебой рассказывали Николь о том, как я сражался с архами и как меня почти что полуживого, в дырявых доспехах отмывали от яда и лечили мои ожоги. Здесь же всплыла и моя сестра — Эльза. Николь тут же устроила мне допрос с пристрастием, что это у меня за сестра объявилась и откуда она взялась. Хорошо, что вмешался Тузлук, который не смотря, что мы были дома, по прежнему не отходил от Николь ни на шаг. — Эльза очень настойчивая и красивая девушка и старейшины решили в тайне от вождя, что она должна переплести ноги с сыном богини, что бы понести от него ребенка. Но вождь оказался хитрее старейшин, он объявил Эльзу своей сестрой и их план рухнул. А сейчас Эльза едет с новыми воинами к своему брату, да вот что то задерживается, им пора бы уже давно прибыть ко дворцу, а их все нет и нет. надо будет попросить Унгера, что бы отправил своих рукокрылых на поиски, мало ли что может случится в дороге.

Далеко за полночь наконец то разговоры и рассказы о наших подвигах в предгорьях Маэстро и о предательстве горцев и нарушении ими договора, подписанного кровью и расплате за это начали затихать. Старейшины нас с Николь торжественно проводили в наш дом, оставили зажженными несколько светильников и чинно удалились.

Молодая леди неуверенно огляделась: — А мне и переодеться не во что, я же ничего с собой не брала. Я немного не врубился, — А зачем переодеваться, мы же не на бале. Она посмотрела на меня так, будто я сморозил такую глупость, что должен вот прямо сейчас провалиться от стыда под пол:- А спать я в чем буду? Мне что не раздеваться? Тут уже настала моя очередь призадуматься. — Нет, конечно спать одетыми мы не будем. Я предлагаю так, — кровать большая, одеяло широкое, вы раздеваетесь и ложитесь с этого края и заворачиваетесь в одеяло, а я ложусь с этого края и заворачиваюсь со своей стороны.

Леди Николь недоверчиво посмотрела на меня:- Ну что вы стоите, затушите один из светильников, не этот, а тот, что возле меня и отвернитесь наконец то. Я послушно выполнил все её распоряжения. После того, как шуршание снимаемой одежды затихло и молодая леди устроилась на своей половине, мне было позволено обернуться. Закутанная по самое горло, она довольная смотрела на меня и её глазки озорно блестели. — Ничего не выйдет миледи, — сказал я и задул последний светильник. — Можно подумать это не я за вами ухаживала, когда вы притворялись больным, — фыркнула она. Ваше величество, а вы доспехи то свои сняли, или так и спите в своем странном железе? — Доспехи снял, а вот меч положил рядом, и кинжал под подушку. Мало ли что, вдруг ночью придется отбиваться от вас, а я безоружный…

Незаметно я уснул. Проснулся от того, что Николь плакала. Рывком вскочил с кровати, схватил меч и стал искать в кромешной темноте того кто посмел её обидеть. Тишина и только негромкое всхлипывание. — Николь, что случилось? — Что случилось? И ты ещё спрашиваешь? Неужели я такая страшная, что ты и дотронуться до меня боишься? — Ну что ты, ты очень красивая девушка. — Вот именно — девушка, мои ровесницы уже первенцев воспитывают, а я все жду, когда ты обратишь на меня внимание и переплетешь со мной ноги. Сам же сказал, что мы с тобой почти что муж и жена, — и она опять начала всхлипывать.

Я осторожно подошел и сел рядом с ней на краешек кровати. Она отодвинулась, освобождая мне место, я понял это по своему и откинул одеяло, в которое она так тщательно укуталась и лег рядом с ней, чувствуя тепло и дрожь её тела. Она вздохнула и обняла меня. — Я тебя никому, слышишь, никому не отдам. Ты мой и только мой…

Утром, не смотря на бессонную ночь я чувствовал себя бодрым и даже счастливым, словно сбросил со своих плеч очень тяжелую ношу. Николь ещё спала, когда я осторожно оделся и вышел на улицу. Возле нашего дома на камнях сидели несколько старейшин и о чем то степенно разговаривали. Увидев меня, они неспешно поднялись и с достоинством поклонились. Из за угла выглянул дежурный охранник и тут же спрятался. Охрана должна быть неслышной и невидимой.

У вас какое то дело ко мне, уважаемые? — спросил я. Один из стариков откашлялся: — Верховный вождь горного народа, у нас беда пришла в дальнюю деревню от туда, откуда её не ждали. Проснулось очень древнее зло, — дева — змея. Её в преданиях зовут Ламия. В голове у меня что то щелкнуло и сразу же в памяти всплыло — Ламия чудовище. Некогда Ламия была возлюбленной Гелиоса После того как ревнивая Селена убила детей Ламии, та была вынуждена укрыться в пещере и превратилась в кровавое чудовище, похищавшее и пожиравшее чужих детей, не брезговала она и взрослыми. Так как Селена лишила ее сна, она бродит по ночам. Сжалившийся над ней Гелиос даровал ей возможность вынимать свои глаза, чтобы заснуть, и лишь тогда она безвредна (Suida, Hesych.).

(Ламия — одно из слов, которое наводило жуткий страх на людей, существо, словно вынырнувшее из мрака ночи. Во многих культурах есть упоминания о Ламии, много легенд сложено о них. Существовали ли Ламии на самом деле или они просто плод воображения древних людей, боявшихся ночи?

Название "Ламия" этимологически выводится из "lammaszt" a", слова, которым в Ассирии и Вавилоне называли демонов, убивающих грудных младенцев. У древних авторов Ламии — это существа, подобные сиренам и обитающие в пустынях Африки. Кверху от пояса у них формы красивой женщины, нижняя же половина — змеиная. Некоторые называли их колдуньями, другие — злобными чудовищами… Они завлекают путников в пустыне и пожирают их.

Происхождения они божественного — они потомки одной из многих любовных связей Зевса. Ламия, дочь Посейдона и нимфы Ливии (по другим источникам, ламия — королева Ливии). Ламия была возлюбленной Зевса и родила от него детей. Но когда Гера, жена Зевса, узнала об этом, то заставила королеву поглотить их. И Ламии пришлось подчиниться, потому что нелегко противостоять натиску богини. Гера из ревности лишила возлюбленную верховного бога сна. Ламия, скрывшись в мрачном подземелье, превратилась в чудовище, питавшееся людьми. Не имея возможности уснуть, это существо бродило ночами и высасывало кровь у встречных людей; ее жертвами чаще всего становились юноши. Перед тем, как высосать кровь, она разрывала их похожими на когти ногтями.

Чтобы уснуть, Ламия вынимала свои глаза, становясь на это время наиболее уязвимой.

Будучи наполовину женщиной, наполовину змеей, она породила жуткое потомство, именуемое "Ламиями". Ламии обладают полиморфическими способностями, могут выступать в различных ипостасях, обычно как зверо-человеческие гибриды. Однако чаще они уподобляются красивым девушкам, поскольку так легче завлекать неосторожных мужчин. Из своих жертв ламии высасывают кровь. Также они охотно нападали на безоружных и спящих людей, лишают их жизненных сил…

Согласно другой легенде, имя Ламия первоначально носила мифическая царица, известная своей красотой и жестокостью.

Именно за жестокость боги обратили ее в чудовище с телом змеи и женской головой. Благодаря этому превращению ее имя стало нарицательным. У древних литераторов встречается обращение к Ламиям во множественном числе как к существам, подобным сиренам, которые вместе с драконами обитают в пещерах, пустынях, в лесных чащах и заброшенных замках. Это существо совращало мужчин и сосало их кровь, убивало детей. Их атрибутом является золотой гребень, которым ламии расчесывают волосы. Кроме того, ламия представляет собой древнегреческую аллегорию зависти.

Образ Ламии может рассматриваться как символ порочной страсти и призрачности материальных благ. Ламию — при некотором умении — легко разоблачить, для этого достаточно заставить ее подать голос. Поскольку язык у ламий раздвоенный, они лишены способности говорить, однако умеют мелодично свистеть.

В восточной Европе ламия ассоциировалась также с ночным кошмаром Марой — дух в облике высокой женщины или, напротив, сгорбленной старухи, но почти всегда с длинными распущенными волосами. У южных славян Ламия — чудовище с телом змеи и собачьей головой: она темной тучей опускается на поля и сады, пожирает плоды земледельческого труда.

Такова история Ламий, существовавших в древности существ, страшные легенды о которых не забыты и по сей день.)

— Мы уже лишились нескольких детишек. Твой народ, вождь, не такой уж многочисленный и гибель даже нескольких детей для нас большая потеря. Просим, помоги, утихомирь эту тварь, что тысячелетия спала, а вот недавно опять проснулась.