Старуха 3

Глава 6

Вера десятое ноября встретила в Стокгольме. То есть встретила она это число еще в Ленинграде, а вот рассвет – уже в шведской столице, на аэродроме, куда приземлился ее самолет. В Швецию девушка не просто так полетела, а с подарками для бизнес-партнерши, и ее очень удивило то, что на таможне, куда она поначалу сунулась, ей вежливо сообщили, что «фрёкен Синицкая в соответствии с королевским указом может таможню в Швеции проходить без досмотра багажа». Встретившая ее в аэропорту Марта, хихикнув, ситуацию прояснила:

– Я была на приеме у короля, и рассказала ему о том, что четверть промышленности нашей страны работает по твоим заказам. Он это проверил – и теперь госпожа Вера Синицкая носит почетный титул «kungens välkomna gäst».

– Желанный гость короля? Я же его вообще не знаю.

– Достаточно, что он знает сколько ты у нас всего заказываешь. Он в указе отдельно написал, что фрёкен Синицкая сделала Швецию единственной страной в Европе, которой не коснулся кризис.

– Жалко…

– Что жалко? Тебе не нравится?

– Жалко, что я этого раньше не знала. Я только тебе подарки привезла, а надо бы и ему такой музыкальный ящик подарить. Ну ничего, ребята сделают, я ему на Рождество подарю.

– Какой музыкальный ящик?

– Домой приедем к тебе, я покажу. И не только его, у меня много нового и интересного.

После того, как Вера распаковала большой элекрофон и поставила пластинку с симфонией Бетховена, она приступила к рассказу о новинках:

– Вот этот здоровенный ящик – он тебе обойдется в полторы тысячи крон с поставкой и выгрузкой на твой склад: у нас он, конечно, стоит гораздо дешевле, но во-первых, я должна учитывать ввозные пошлины, а во-вторых у нас их даже продают по записи за пару месяцев до поставки – а ты получишь сразу сколько захочешь. И если будешь их продавать дешевле, чем по две…

– Буду продавать дешевле, по тысяче девятьсот девяносто девять крон.

– Ты всегда отличалась великолепной деловой хваткой. А вот этот маленький ящичек – тоже электрофон, ты его потом послушаешь… если захочешь, конечно: у него звук заметно хуже, но тебе он достанется всего по семьдесят крон. Или по пятьдесят, если ты – как женщина мудрая – вот эти ящики будешь делать сама, то есть на своем заводе, и просто вставлять в эти ящики все нужные готовые детали.

– Завтра же зарегистрирую новый завод. А пластинки…

– Я уже сказала: это совершенно новая пластмасса, из нее пластинки для патефонов делать нельзя: патефон их за пару прогонов изувечит. А на электрофоне они и тысячу проигрываний без особой потери качества выдержат. Но проблем с ними две, и обе с пластмассой не связаны: изготовление матриц для них… в общем, фабрика по изготовлению матриц обойдется в такие деньги, что пластинки никто покупать не станет.

– А у тебя…

– А в СССР пластинки – это средство пропаганды, и на это средства там не жалеют. Но пропаганда не занимает эту фабрику круглосуточно, так что я могу тебе даже готовые матрицы поставлять. Однако тут всплывет другая проблема: оборудования для штамповки пластинок окупается примерно после выпуска стомиллионной пластинки. Так что лично мне удобнее – и выгоднее – тебе готовые пластинник отгружать.

– И конкуренты мне фабрику не сожгут… приемлемо. Вот только не думаю, что русскую музыку…

– А для записи звука я тебе оборудование могу в аренду предоставить, и даже инженеров, которые звук запишут правильно, тебе напрокат выдам. Это чтобы время зря не терять, потом своих обучишь… то есть мои твоих обучат. Я думаю, что если записать для начала хотя бы Мидсоммарваку Альфвена…

– Думаю, что Хуго будет счастлив, если его рапсодия станет первой шведской пластинкой нового типа. Как я вижу, она целиком на одну поместится? Я тогда завтра же с ним об этом поговорю…

– Ты уже на завтра столько наметила сделать… а теперь смотри: это зажигалка, газовая. Можно ее пустить в продажу под названием «gas tändare», но лучше использовать английское название «gas lighter», название запатентовать и продавать ее по всей Европе.

– И в Америке. Почем?

– Для тебя, как старой подруги, всего семьдесят пять эре: у нас они тоже по рублю продаются. Ее в принципе курильщику может хватить где-то на месяц, потом ее теоретически перезаправить можно. Там специальный газ в баллончиках, вот таких… баллончик стоит уже восемь крон. Но эту зажигалку перезаправить можно раза два, или даже три – а вот эта – ее и на сотню перезаправок хватит, но она даже лучшей подруге встанет крон в десять. Зато здесь кремень не нужен. Еще вот такая зажигалка, честно говоря, ее мои инженеры специально для товарища Сталина разработали, ей удобно трубку разжигать…

– А если мы в рекламе напишем, что такой же ваш Сталин пользуется, он не возмутится? Я, конечно, готова буду за это отдельно заплатить…

– Думаешь, что с такой рекламой ее здесь кто-то купит?

– Каждый четвертый рабочий в стране работает благодаря Сталину… то есть твоим заказам, но все знают, что делают продукцию для России и Сталина лично. Если ты приделаешь сюда маленький барельеф вашего Сталина, то я и по двадцать крон за каждую готова отдать!

– А ты бы поместила на зажигалку портрет короля Густава?

– Поняла, извини… это был просто приступ жадности. Но на словах-то можно будет Сталина упомянуть?

– Я уточню, но пока все же воздержись. Вот эта зажигалка каминная, тоже перезаряжаемая, пойдет по пять крон.

– Беру всё.

– И по сколько тебе их присылать?

– Я же сказала: всё беру. В конце-то концов просто подарю… подруге пару миллионов крон, и кто меня осудит? – Марта рассмеялась. – Я пока про зажигалки только говорю, а насчет электрофонов – я еще подумаю. То есть маленькие, как ты сказала, буду собирать на собственном заводе, думаю, для начала штук по тысяче в месяц. Тебе за них деньгами платить или как обычно?

– Мне нужен еще один целлюлозно-бумажный завод, такой же, как ты в Бельгии мне покупала. И установку для изготовления гофрокартона.

– Тебе обязательно бельгийский завод нужен? Мы здесь в Швеции можем не хуже сделать…

– Мне все равно, меня только мощность завода интересует. Ну и цена, конечно.

– Мы подешевле тебе завод выстроим. Только подольше немного, на месяц-полтора подольше.

– Мне нужно побыстрее.

– Я понимаю, но… Я пообещала королю Густаву, что постараюсь все твои заказы у нас в Швеции размещать. Если ты закажешь завод в Швеции, мы все будем тебе очень благодарны… а ты сможешь у короля себе что-то выторговать.

– И как я с ним торговаться буду? По телефону? – рассмеялась Вера.

– Если тебе на самом деле хочется… я могу тебе организовать с ним встречу. Завтра, или даже сегодня вечером. Это не очень сложно будет, ведь теперь благодаря тебе мой Карл – третий по богатству швед!

– А ты?

– А я… у меня же больше половины капитала за границей… но да, и король это знает. Хорошо, попробую договориться на сегодня, ведь ты именно его желанная гостья. А что ты хочешь у него выторговать?

– Пока не знаю, может быть лицензию на Бофорсы?

– Я тебя не слышала, и вообще не знаю, о чем ты говоришь. И знать не хочу! Ладно, выглядишь ты не хуже принцессы, а твой акцент – он, хотя и забавный, но даже приятный… надеюсь, ты не привезла с собой твой ужасный мотоциклетный костюм?

– Я не до такой степени дура. А где Карл?

– Да все в своей мастерской возится. Он ведь теперь еще и личный автомастер короля, а с железками ему возиться нравится. У него, конечно, теперь такие расценки на работу… но тебе он, если понадобится, все бесплатно починит. Еще и приплатит, – Марта рассмеялась.

– А это почему?

– А у него на вывеске написано, что в его мастерской даже ты свой автомобиль обслуживаешь… Но ты же не станешь из-за этого ругаться? Он, как и Олаф, десять процентов выручки относит твоему этому представителю…

Видимо, Марта действительно стала «очень важной особой»: король пригласил Веру на ужин. Поблагодарил ее за «тесное сотрудничество со шведским бизнесом», поинтересовался, насчет «дальнейшего сотрудничества»…

– Ваше величество, любое сотрудничество основывается на взаимной выгоде. И пока эта выгода имеется, сотрудничество, взаимовыгодную торговлю­ то есть, можно расширять до бесконечности. Но вы и сами понимаете, что выгода должна быть взаимной, и она не всегда ограничивается деньгами. Больше скажу: меня деньги даже не особо интересуют…

– Даже так?

– Конечно. Потому что деньги я могу получать где угодно. Сейчас «Электролюкс» практически полностью захватил американский рынок холодильников и стиральных машин, приобретая у меня критически важные детали. Но эти же детали я могу продавать любой другой компании… и продаю их компании шведской лишь потому, что Швеция мне кое-что давала взамен. Не деньги: вы же прекрасно знаете, что я большую часть получаемых здесь… получаемых от шведских компаний денег в Швеции же и трачу. Но я получаю от них не только деньги, но и, скажем, некоторые услуги или… скажем, нематериальные сущности. Те же лицензии, и вот сегодня мне внезапно очень понадобилась лицензия на пушку L-60. Я могу точно такие же и без получения лицензии делать, технически могу – но мне дорога моя репутация как ответственного и честного бизнесмена. Так что если я получу такую лицензию… и парочку пушек в качестве, так сказать, действующих образцов…

– Но я не распоряжаюсь продукцией и лицензиями частных компаний.

– Я знаю. Но если у меня не будет лицензии на L-60, то мне понадобится лицензия на какое-то иное подобное оружие. В другой стране, и мне придется в этой другой стране изыскивать для приобретения лицензии средства. Продавая в этой другой стране те же детали для холодильников и стиральных машин. И налаживать торговые отношения – взаимовыгодные отношения – с машиностроительными компаниями этих стран, заказывая у них, а не в Швеции оборудования для моих заводов. Мне вот сейчас срочно потребовался целлюлозно-бумажный завод, а бельгийцы готовы его мне поставить несколько быстрее – но если шведский капитал пойдет мне навстречу, то я готова и сама пойти навстречу шведскому капиталу.

– То есть вы хотели бы у нас заказать завод по производству оружия?

– Но оружие-то сугубо оборонительное: мне нужны только зенитные пушки. И нет, мне завод не нужен, я всего лишь хочу приобрести подтверждение моей деловой репутации. Потому что такие пушки я могу и сама сделать, уже могу. Поэтому от Швеции я хочу получить лишь лицензию, ну и то, что к ней обычно прилагается: чертежи, может быть описания технологии какие-то… я не знаю, специалисты с Бофорса лучше нас в курсе, что в лицензию входит, они же эти лицензии постоянно продают. И вот когда я получу это подтверждение моей репутации, мне не останется ничего иного, как эту репутацию сохранять, заказывая бумажную фабрику в Швеции…

– Я думаю, что вы не откажетесь принять в дар от меня… пару пушек.

– Зачем? Я заплачу сколько они стоят.

– А я тоже желаю сохранить свою репутацию как щедрого правителя, – усмехнулся Густав. – Что же до лицензии… Надеюсь, у торговцев с Бофорса хватит ума не ссориться со своим королем. А то, что вам завод строить не нужно – это даже к лучшему, в компании как раз большие проблемы именно с производством. Я предлагаю договориться так: вы с ними встретитесь, сами обо всем договоритесь… а если вы им поможете увеличить производство – например, поставляя им какие-то детали… У вас же есть в Швеции именно ваше представительство? Расширить статус «желанного гостя» на вашу компанию… на вашу личную компанию, если такой статус увеличит доходы компании шведской…

– Спасибо, Ваше величество! Я очень рада убедиться в том, что Швецией правит действительно мудрый монарх.

– А я рад убедиться в том, что в России, в Советской России, есть действительно мудрые женщины, с которыми приятно иметь дело, – и при этих словах Густав чуть заметно хмыкнул. Вера улыбнулась уже широко: они друг друга поняли. Но – протокол…

– Александра Михайловна сообщила, что она даже в посольство не заходила. А вечером посетила Густава пятого, он ее на ужин пригласил. О чем они там говорили – неизвестно, но сообщают, что вышла она с довольной улыбкой во всю физиономию. И что это может значить?

– Товарищ Афанасьев тоже прислал телеграмму, – ответил Сталину товарищ Тихонов, – она просит к Рождеству… к европейскому Рождеству изготовить один большой электрофон в подарок этому Густаву. И попросила парней из Фрязино подготовить команду с магнитофонами и прочей аппаратурой для обустройства в Стокгольме студии звукозаписи, причем на это дала им две недели.

– То есть она решила продать лицензию на новые пластинки…

– Нет, пластинки мы для Швеции будем у нас делать, просто музыку на них будем шведскую записывать… на магнитофоны только. Похоже, она придумала как продавать полтораста грамм своей пластмассы за пять крон – а сколько мы на этом валюты заработаем… Пока неизвестно, сколько получится там пластинок продать, но мне кажется, что поездку эту она окупит многократно.

– Но ведь эти пластинки на патефоне…

– Она так же распорядилась производство комплектующих для электрофонов максимально увеличить на всех заводах… кроме сборочного, и корпуса для них тоже пока дополнительно не делать. А еще – попросила начать подготовку площадки в Маклаково для размещения нового целлюлозно-бумажного завода: сдается мне, что она какое-то новое очень выгодное дело с Мартой Густафссон затеяла. По крайней мере, по поводу целлюлозно-бумажного завода она о деньгах, тем более о валюте, и не заикнулась – но готовить площадку под завод уже попросила.

– А как оттуда возить…

– Будем думать насчет железной дороги: она ведь места для заводов подбирает… очень правильно подбирает, хотя это мы уже потом понимать начинаем. Там ведь действительно великолепная сосна, и ее очень много. Тем более, что в Маклаково и лесопильный завод уже довольно немаленький имеется, и лесная биржа.

– Ну, думайте о дороге… с рельсами, надеюсь, проблем уже не будет.

– Сталинск рельсами обеспечит… или Ленинск-Кузнецкий, где уже запустили первую печь для прямого восстановления железа. То есть Ленинск возьмет на себя плановые поставки стали Новокузнецка взамен на дополнительные рельсы.

– Мне вот иногда становится очень интересно: почему это, товарищ Тихонов, продукцию заводов НТК Госплан во внимание не принимает?

– Госплан принимает, но если наш завод начинает работать на год раньше плана…

– У вас все заводы раньше плана работать начинают, они там что, не в курсе? Вы их не информируете заранее?

– Мы информируем, о наших планах информируем. Но вот о том, что в Биро-Биджанском районе найдут огромное месторождение брусита и за три месяца там смогут наладить производство магнезитовых огнеупоров, мы заранее знать не могли.

– А как же тогда за три месяца успели производство наладить?

– Ну, оборудование, большую часть его, туда заранее завезли…

– Заранее? Не зная о месторождении?

– Старуха сказала, что там должен быть магнезит… где-то поблизости. Товарищ Мирчинк говорил, что у нее свои представления о геологии. Несистематические знания, и часто непоследовательные, но она очень часто просто угадывает… И все равно там завод огнеупоров нужен был!

– Ладно, как любит говорить ваша… наша Старуха, отмазка признается кузявой. Но когда будет известно подробнее, что она в Швеции снова затеяла…

– Немедленно вам сообщу!

– Не мне, Лаврентию… Павловичу. Спасибо, можете идти…

В Москву Вера вернулась в пятницу после обеда – и прямо с аэродрома поехала в Управление НТК. Там она зашла в кабинет председателя и немного его ошарашила, сообщив о результате своего визита в Швецию:

– Валентин Ильич, вы там распорядитесь у меня из самолета пушки забрать.

– Какие пушки?!

– Сорокамиллиметровые, автоматические зенитные, производства компании Бофорс. Только они там без лафетов, лафеты шведы чуть позже морем пришлют.

– Так… а зачем мне эти пушки?

– А мы их делать будем. Мне шведы лицензию на эти пушки подарили.

– Подарили?! Пушки и лицензию на них?!

– Если честно, то пушки мне подарил шведский король – за то, что я такая красивая и умная. А вот в компании Бофорс мне подарили именно лицензию. Причем, можно сказать, бесплатно подарили.

– А можно, как я понимаю, и не говорить?

– Нельзя. Мне лицензия досталась бесплатно, и мы даже не будем делать лицензионные им отчисления, но отчисления не будем делать только если мы им продадим, причем за деньги продадим, сколько-то лафетов для этих пушек. Как раз таких, какие они на корабле уже к нам отправили. Лафеты мы им не в убыток себе поставлять будем, так что с этим все в порядке.

– А зачем шведам наши лафеты? Они что, их сами сделать не могут?

– Могут, но у них заводик кро-ошечный, они с заказами не справляются. Мы им с лафетами и поможем.

– А они свои пушки продадут… да немецким фашистам и продадут!

– Фашисты немецкие у них пушки не покупают, они уже лицензию купили и сами эти пушки делают. Могут и лафеты шведам сделать – но уж лучше лафеты сделаем мы. И себе денежек заработаем, и фашиста обездолим хоть немного.

– А зачем нам эти пушки?

– Пушка – она очень неплохая. Можно сказать, лучшее из того, что сейчас в мире делается. Но мы можем ее еще прилично так улучшить – и лучшая в мире зенитка среднего калибра будет уже у нас. И не только зенитка…

– Я уточню этот вопрос у военных…

– Уточняйте. Они уже в прошлом году или даже в позапрошлом хотели лицензию купить, но им не продали.

– А тебе продали значит…

– И мне не продали. Повторяю еще раз: мне лицензию подарили! По личной просьбе товарища короля!

– А с чего это Густав так тебя залюбил-то, что аж пушками одарил?

– А с того, что я заказ на новый целлюлозно-бумажный завод у шведов разместила. Ихний король очень, знаете ли, беспокоится о том, чтобы среди шведских рабочих безработица не случилась, а простая советская девица…

– … доктор химических наук, профессор и мой заместитель… продолжай.

– Так вот, эта самая девица обеспечивает, как оказалось, работой больше двадцати процентов шведских работяг. Ну как тут такой милашке отказать-то в пушченке паршивой?

– А где эти двадцать процентов? Что-то я их не особо наблюдаю…

– Шведы продают почти все холодильники в США, и делают эти холодильники как раз шведские рабочие. Стиральные машины и порошки, прочее всякое: работают шведы на американский вроде бы рынок, но без меня-то у них ничего не получится. И на рынок Франции, Германии, Италии и хрен знает еще кого, мне плевать, на какие рынки они сейчас вылезли. Но в Швеции из-за этого никакого кризиса не замечают, а у нас завод от Хадсона уже двести тысяч автомобилей в год производит…

– Все: понял, осознал, раскаиваюсь. А что с электрофонами? Почему только запчасти для них…

– Тупую, дешевую, но трудоемкую работу по изготовлению ящиков я переложила на Марту. Ей – от короля почет и уважение за еще пять сотен рабочих мест, нам – еще чего-нибудь. Не повезет – так хоть часть бумажного завода оплатим за счет вертушек.

– А если повезет?

– И этот завод оплатим, и еще один или даже два. Только я еще не придумала, заводы по производству чего – но у нас, слава богу, Госплан есть, там люди умные, придумают, как эти денежки бездарно промотать…

– А… а новый пушечный завод? Уже про него забыла?

– Пушечный надо делать самим, за наши собственные рубли причем, и делать очень тихо. Вы этот вопрос отдельно с Лаврентием Павловичем обсудите, а я с ребятами с Лабораторного завода… вы пушки, как разгрузите, на Лабораторный и везите сразу, я там ребятам скажу, как их можно существенно улучшить. А я, если понадоблюсь, дома буду, отсыпаться: завтра у меня по расписанию сразу три лекции…

Когда Старуха поставила перед Сашей Савельевым задачу, он возмутился: как, мне? Дипломированному инженеру?! Но на его возмущение Старуха ответила усталым голосом:

– Мальчик, если бы я хоть на секунду подумала, что это сделать просто, то я наняла бы пару бондарей. Но это сделать очень непросто, и тебе я эту работу доверяю потому, что ты успел музыке обучиться и даже слух у тебя какой-то есть.

Саша сначала это принял за издёвку. Не потому, что она назвала его «мальчиком»: Старуха довольно часто, когда уставала, так к парням обращалась, а потому, что когда-то его из музыкальной школы и выгнали «в связи с отсутствием слуха». Правда, уже в институте в мужской хор его взяли с удовольствием – это он сам удовольствия от хора не получил и вскоре его бросил, но слова Старухи показались ему обидными. Давно уже, с тех пор почти девять месяцев прошло. И оказалось, что Старуха-то действительно не «послала» его, а именно «доверила» ему эту работу!

Исследования «зарубежных аналогов» сразу показали, что изготовить барабаны, причем такие, чтобы они хорошо звучали, очень непросто. И постепенно выделенный ему заводик (который поначалу очень мало отличался – по крайней мере по оснащению – от обычной бондарной мастерской) начал обрастать станками. Простыми станками, а так же станками посложнее. И очень даже непростыми. А еще на заводе появилась электропечь для плавки латуни, гальванический цех, механический… и даже собственная станция вулканизации для выделки резиновых деталей!

Ну, казалось бы: что сложного в изготовлении простой тарелки? Берется кусок латуни, выдавливается в форме на гидравлическом прессе – и всё. То есть, оказывается, всё в той части, которая именуется «изготовлением заготовки». А потом эту заготовку требуется обточить (снимая при этом латунь буквально на доли миллиметра), затем ее нужно проковать – причем не целиком, а маленькими кусочками, так, что на пневматическом молоте требуется нанести на одну тарелку пару тысяч ударов. И не просто ударов, а ударов требуемой силы строго в нужные места. Пока что одну тарелку проковывать на заводе научились лишь трое парней, и получалось у них сделать по две-три тарелки за смену – но Саша теперь считал и это невероятным успехом.

А барабаны – с ними было гораздо хуже. «Бочку» нужно было склеить из тщательно подобранных и великолепно обработанных кленовых клепок, затем ее требовалось аккуратно обточить изнутри и снаружи, покрасить (причем покраска шла в пять отдельных этапов), с исключительно высокой точностью привинтить крепеж – который тоже простым в изготовлении не был. А затем надеть на почти готовый барабан пластиковые мембраны, для изготовления которых на заводе пришлось организовать целых два специализированных участка!

Зато сегодня, всего за неделю до Нового года, директор завода ударных инструментов Александр Савельев с гордостью за досрочно выполненное задание подписал накладную и путевой лист на первый отгруженный «комплект ударной установки». Еще он подумал, что отправляя завтра шесть таких же, он уже вряд ли испытает такую же радость – но вот осознание того, что в СССР никто ничего подобного еще не делал, останется с ним очень надолго…