Старуха 4

Глава 12

Вечером Вера заехала в гости к Карлу. Он по-прежнему с утра до вечера работал в своей автомастерской, и работой был очень доволен – а то, что теперь ему даже деньги считать не требовалось, характер его практически не изменило: он все так же ругался со своими работниками и клиентами. Разве что с клиентами он теперь ругался не бесплатно: на двери его старой мастерской висел прейскурант, в котором было отдельно указано «поспорить с мастером – 10 крон, поругаться с мастером – 25 крон, дать мастеру совет – 50 крон». И, что Веру особенно умиляло когда Марта рассказывала про «бизнес мужа», периодически приезжавший к Карлу король Густав входя в мастерскую сразу протягивал Карлу заранее отсчитанные восемьдесят пять крон.

В ответ на Верин вопрос «как дела» он тяжело вздохнул:

– Старею, фрёкен Вера, старею. И обидно не это, обидно, что замечают-то это другие! На прошлой неделе Густав заехал, шины подкачать – так восемьдесят пять крон он мне отдал, а потом сказал, что очень спешит и поэтому даже советовать, как шины правильно накачивать, не станет.

– А разве можно шины как-то неправильно накачать? Разве что давление…

– Мы с ним уже лет пять спорим. Я шины накачиваю сначала на глаз, а потом лишний воздух стравливаю, а он мне каждый раз доказывает, что нужно сразу по манометру закачивать воздуха до нужного давления. Но ведь воздух-то при накачке нагревается! А потом охлаждается и давление падает, а если сначала его лишку перекачать, то он при стравливании охлаждается…

– Карл, я не буду с тобой спорить, потому что денег не захватила.

– Фрёкен Вера, мы же давно договорились, что вы обслуживаетесь у меня бесплатно, – рассмеялся старый (уже) автомеханик. – А ты, я гляжу, опять на старой посольской машине приехала… я это к чему говорю: у меня в гараже есть очень хорошие машины, и даже есть ваша «Чайка», белая, ее сам Олаф расписал своими кошками. Если ты надолго приехала, то уж лучше возьми машину у меня: и тебе удобнее будет, и мне приятно.

– А еще обязательно оставь автограф на крыле, я потом эту машину буду вдвое дороже клиентам предлагать, так?

– Нет, я ее себе оставлю. Так ты надолго?

– Пока не знаю. С Густавом я вроде обо всем, о чем хотела, договорилась, но мне нужно где-то найти еще одного господина, норвежца…

– Просто норвежца или какого-то чиновника важного?

– Очень важного.

– Тогда я тебе помочь точно смогу. Мой гараж сейчас машины – по просьбе короля – перебравшимся в Швецию норвежским чиновникам предоставляет. Их-то к нам немного перебралось, так что в службе проката машин их всех мои люди знают. Ну, шофера-то точно всех знают, машины-то мы им с шоферами выделяем.

– Это интересно. А твои шофера не могли бы мне этого господина привезти… да хоть бы в твою мастерскую. Я бы хотела с ним незаметно так побеседовать.

– Ты мне на бумажке напиши, как его зовут, а мы что-нибудь придумаем. Ты, как я понимаю, ко мне туда не на посольской машине приедешь…

– А мотоциклы у тебя в гараже есть?

– Будут, завтра утром будут. Тебе какой, как и прежде, Хускварну?

– Да.

– Вроде ты и подросла, а все такая же девчонка. И, мне кажется, такая же расчетливая. Кроме мотоцикла и этого господина тебе еще что-то от меня нужно? Только прежде чем мы будем твои вопросы обсуждать, я сам спросить хочу: ты можешь увеличить поставки коробок для аккумуляторов? А то сейчас, видать, срок подошел, очень много людей батареи менять приходят…

– А в старых банках их так дорого, как хочется, не продать… напиши, сколько тебе надо, через неделю всё получишь.

– Деньги тебе как и раньше переводить?

– Пока их придержи, у меня к тебе есть предложение по поводу того, куда их потратить. Ты не хотел бы со мной организовать небольшое такое совместное предприятие?

– Хочешь больше аккумуляторов делать? Но я не знаю, будут ли сейчас в Европе покупать столько, что новую фабрику строить имеет смысл. Марта потому сейчас и в Берлине, что во Франции продажи всего упали сильно, а Бельгия и Дания…

– Нет, я хочу тебе предложить выстроить небольшой металлургический завод в Кируне.

– Это же очень далеко… хотя для вас, русских, это может быть и близко… не хочу.

– У тебя же и в Кируне есть автомастерская, и бензозаправки там же.

– Фрёкен Вера, я с тобой делаю тут батареи для автомобилей, стартеры, у меня даже фабрика автомобильных замков есть. Но всё это – для автомобилей, потому что я – автомеханик. Но я не сталевар и не хочу этим заниматься просто потому, что ничего в варке стали не понимаю. Наверное, ты предлагаешь очень выгодное дело – ты всегда очень выгодные дела предлагаешь. Но мне денег уже хватит, и детям нашим хватит, и внукам – а я просто не хочу заниматься тем, что делать не умею. И ведь уже не научусь, просто потому, что старый я уже…

– Жалко. Ну да ладно, забудь. Тогда второе предложение: я хотела Марте предложить взять у меня еще десяток самолетов, но все же предложу сначала тебе. У нее как авиакомпания называется, Свенск Флиг? А с тобой мы давай откроем компанию под названием Свенск Интернатионал Люфтфарт. Мне нужны постоянные авиарейсы на линиях в Нарвик, Оулу, Васу, Турку и Хельсинки. А чуть позже – в Киркинес, в Мурманск и в Выборг. И, возможно, в Данию и Бельгию.

– Название слишком длинное, такое на самолет не поместится.

– Тогда пусть будет Скандинавиан Люфтфарт, так и короче будет, и точнее. Но главное – там тебе точно будет чем заняться, моторы-то ты очень хорошо знаешь.

– Ну, если такие же самолеты, как у Марты, то с моторами я точно разберусь… нужно будет и новую мастерскую, чтобы моторы эти чинить, устроить. Это было бы интересно, но почему ты не хочешь, чтобы компания Марты просто стала летать по новым маршрутам?

– Марте с норвежцами пока связываться не стоит, ей ни к чему лишний раз ссориться с немцами. Вдобавок я хочу ей предложить авиакомпанию в противоположном направлении развивать, а там точно не захотят связываться с теми, кто помогает русским.

– А то, что она использует русские самолеты…

– Главное, что ее самолеты не обслуживают русские маршруты. Но это уже совсем другой вопрос. А ты согласен новую авиакомпанию создать?

– Так как ты наверняка всю выгоду уже подсчитала и даже знаешь, куда прибыль потратишь… давай все же ее не со мной организуешь, а со старшим сыном: так оно понятнее будет. Все же у него теща в Москве работает…

– Убедил, когда с ним можно будет встретиться?

– А зачем? То есть тебе-то зачем с ним встречаться? Я ему все и сам расскажу. Или тебе какие-то бумаги подписать с ним нужно? Та ведь пока не уезжаешь, я его завтра к тебе приведу…

Карл Хамбро, чудом вытащивший из Осло своего короля буквально за час до захвата города немцами, в Стокгольме чувствовал себя потерянным. Да, шведские власти старались сделать жизнь норвежских беглецов максимально комфортной… по крайней мере тех беглецов, которые были в ныне оккупированной стране членами правительства – но хотя все они официально таковыми и оставались, власти у них уже никакой не было. И дел, собственно говоря, тоже. Король уже перебрался в Англию, с ним убыло несколько представителей стортинга, а оставшиеся в Стокгольме – их пока тут оставалось чуть больше десятка человек – просто слонялись без дела и просиживали штаны в ресторанчиках днями напролет. В недорогих ресторанчиках: король Густав каждому выделил определенные суммы на проживание, но суммы эти по сравнению с прежней зарплатой депутатов выглядели более чем скромно.

Впрочем, одно дело он себе нашел: пока работала телефонная связь, он почти каждый день звонил в Норвегию старым знакомым, обсуждая возможности противодействия немцам. А то, что приставленный к нему шведами секретарь-распорядитель недовольно морщился, подписывая у Карла Иоакима счета за телефонные разговоры, его волновало не особо и сильно.

Понятно, что обсуждать по телефону вопросы, касающиеся борьбы с захватчиками, было несколько… рискованно, поэтому Карл разговоры эти вел всегда их разных мест, искренне считая, что немцы если разговоры и прослушивают, то уж наверняка только совершаемые со знакомых им номеров правительственных чиновников и крупных гостиниц. А кому интересно слушать разговоры из крошечного ресторанчика, расположенного в пригороде шведской столицы?

И возвращаясь в гостиницу из очередного такого пригородного ресторанчика, Карл не сразу сообразил, что знакомый уже водитель свернул куда-то не туда…

– Это что? – поинтересовался он, когда машина въехала во двор и остановилась у большого гаража.

– Похоже, что-то с подвеской случилось, вам придется минут десять подождать, пока механики машину посмотрят. А вы пока можете зайти, кофе попить: это гараж нашей компании, а хозяин особо следит за тем, чтобы кофе всегда был самым лучшим. Ведь в этом гараже сам король свои машины обслуживает!

Кофе действительно оказался хорошим, и великолепными оказались и поданные к кофе в большой жестяной коробке печенья.

– Датские, – пояснил зашедший в комнатушку пожилой швед в рабочем комбинезоне, – мне жена сюда такие постоянно привозит. Вообще-то немцы запретили их экспортировать из Дании, но пару коробок для личного употребления везти еще можно, а у нее каждый день по несколько человек мотается в Копенгаген и обратно. Берите, берите – вы такие больше нигде сейчас в Швеции не найдете…

Послышался шум подъезжающего мотоцикла и в комнатушку вошла молодая женщина в белом мотоциклетном комбинезоне – норвежец уже много таких на улицах видел, вероятно, в Швеции они были очень популячрны. Только обычно такие комбинезоны были темных цветов, да и мотоциклисты в основном все же были мужчинами…

– Привет, Карл, – норвежец дернулся, но увидел, что женщина обратилась не к нему, а к пожилому мастеровому, – за мотоцикл, конечно, спасибо, но мне нужны не гоночные шины, а простые дорожные. Поменяешь?

– Придется пятнадцать минут подождать.

– Я подожду. И кофе сама налью… ух ты, печеньки датские!

– Марте нравятся, сейчас она своих курьеров заставляет их сюда возить. То есть домой, но курьеров-то, сама знаешь, у нее много… Хочешь, я тебе с собой пару коробок дам.

– Хочу, конечно! А шины…

– Уже иду менять!

Женщина налила себе чашку кофе, села на столик, как-то задумчиво принялась грызть печеньку. Внимательно посмотрела на сидящего молча норвежца:

– Карл Иоаким Хамбро, если не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – норвежец был еще с утра не в настроении, да и сегодняшний телефонный разговор его не сильно порадовал.

– Откровенно говоря, удивлена, увидев вас здесь… хотя и знала, что вы вроде бы в Стокгольме обосновались. Но все равно странно…

– Странно что?

– Что вы здесь, а не в Нарвике. Да, разрешите представиться: Вера Синицкая. И я удивлена, что вы здесь, в то время как уже больше сотни представителей стортинга сидят и ждут своего президента в Нарвике. Да, вы уж извините, но ваши телефонные разговоры с Осло… немцы их не прослушивали до сих пор просто потому, что раньше не успели подобрать говорящий по-норвежски персонал, а сегодня они уже приступили к работе: Квислинг передал немцам своих подготовленных для этого операторов. Так что если вы не хотите своих друзей отправить прямиком в гестапо, вам стоит расходы на международные переговоры существенно сократить.

– А вы…

– А я Вера Синицкая, заместитель председателя Научно-Технического Комитета СССР. Правда сюда я приехала по другим делам, с королем Густавом, если вы не знаете, у меня есть небольшое совместное предприятие здесь… но по долгу службы я знаю, что творится в мире. И за личной безопасностью слежу очень внимательно, а так же за теми, кто может на эту безопасность посягнуть. Квислинга мы, конечно, скоро изымем, и даже постараемся живым в Нарвик доставить. А вот вы… вас же ни снять по закону нельзя, ни в отставку отправить – а без президента стортинг работать-то полноценно не может!

– Вы хотите мне предложить отправиться на оккупированную вами территорию? И чем это лучше, чем если бы я вернулся в Осло?

– Всем лучше. СССР не оккупировал три норвежских фюльке, а просто обеспечила им свой протекторат. Мы вообще не вмешиваемся в управление этими фюльке… почти не вмешиваемся, но наше минимальное вмешательство сделало для немцев оккупацию Норвегии вообще бессмысленной. И, если там, в Нарвике, будет полноценно работать норвежское правительство, то мы… вы сможете довольно быстро договориться с Гитлером о том, чтобы немцы из Норвегии просто ушли.

– И это вы проделали просто от щедроты вашей русской души?

– Нет, за протекторат мы, то есть Советский Союз, в уплату забирает Грумант. То есть Шпицберген: любая услуга должна быть оплачена, а денег у Норвегии сейчас просто нет. Но Грумант мы заберем в любом случае – вопрос лишь в том как. То есть либо в качестве репарации за попытку нападения на Советский Союз вместе с англичанами, или как плату за то, что Норвегия остается независимой страной.

– Тогда я бы хотел узнать, почему для Гитлера Норвегия перестанет быть интересной?

– По причине нашего упомянутого минимального вмешательства. Мы запретили любые портовые работы с судами, которые ходят под флагом оккупированной Норвегии и – до полной деоккупации страны – с любыми судами Рейха. Гитлеру Норвегия была нужна для удобства вывоза шведской руды через Нарвик – но теперь этого сделать нельзя. Еще он хотел контролировать морской путь – но поскольку база в Будё находится теперь под нашим протекторатом, то Норвежское море для Германии остается столь же доступным, как и, скажем, Атлантика: плавать – можно, а контролировать – нет. Флот… немцы захватили три четверти норвежского грузового флота, но даже он им теперь не очень-то и нужен: возить руду из Нарвика с его помощью уже не получается, а использовать его для каких-то иных целей… Немцы уже порядка полусотни пароходов выпустили на перерегистрацию в Нарвик, в надежде на то, что хоть так они смогут руду к себе оттуда возить – а если стортинг примет правильные решения, то немцам будет выгоднее просто из Норвегии убраться, да еще какие-то компенсации вам выплатить за войну.

– Это ваша официальная позиция?

– Это моя личная позиция. Вы можете поговорить с Густавом… с королем, он подтвердит: я не подписываю никаких документов, кроме, разве что, счетов в ресторане. Но то, что я обещаю, я выполняю. И не потому, что я такая честная, а потому, что прежде чем что-то обещать, я подсчитываю свою выгоду и обещания даю, если выгода серьезно перевешивает возможные убытки.

– И вы хотите, чтобы я вам сразу поверил…

– Нет, я хочу, чтобы вы выполняли свою работу. А верить… вы можете просто выйти на улицу и спросить любого шведа: на кого работает шведская промышленность? И любой швед вам ответит, что шведская промышленность сейчас практически на треть загружена моими заказами. Не советскими, а моими личными. По моим лицензиям Электролюкс производит холодильники и стиральные машины, жена хозяина этого гаража стала самой богатой женщиной в Европе, торгуя моими товарами и тем, что мы с ней производим совместно. Но со всех этих предприятий я получаю столько же, сколько и сами шведы, и почти всю прибыль я пускаю на новые заказы. Мне это выгодно, хотя моя выгода не в сумме прибыли заключается – и мне будет выгодно иметь под боком у своей страны независимую Норвегию.

– Но вы говорите, что Шпицберген…

– А это будет платой Норвегии за ошибку вашего короля: Хокон поверил англичанам, а этого делать нормальным людям не рекомендуется. И теперь все норвежцы будут помнить, что верить англичанам – к потере территорий. Остров-то вам не особо и нужен, и вообще он норвежской территорией никогда не было – но как символ…

В комнатушку вошел Карл Густафссон:

– Фрёкен Вера, мотоцикл готов.

– Спасибо, Карл. А где обещанное печенье?

– Я положил две коробки в сумку мотоцикла…

– Спасибо! До свидания, господин Хамбро, надеюсь, вы прислушаетесь к моим словам.

Когда молодая женщина ушла, норвежец повернулся к хозяину:

– Вы, как я понял, хорошо знаете эту женщину…

– Да её весь Стокгольм знает! И, думаю, половина всех шведов. Милая девушка… женщина, у нее уже двое детей, но я все еще по старой привычке ее девушкой называю. Она не обижается…

Дверь у комнатушку снова открылась и в нее ворвался высокий мужчина:

– Карл, надеюсь, ты не выкинул мои эскизы рисунков, которыми я машину фрёкен Веры украшал? Они вроде раньше на той стене висели…

– Нет, не выкинул, просто убрал куда-то, чтобы они не испачкались… только не помню куда. А зачем они тебе?

– Наш король Густав поручил мне… доверил мне нарисовать лицевую сторону новых монет, которыми он с ней будет за что-то расплачиваться!

– А чего ты такой взъерошенный? Конечно, если твой рисунок появится и на монетах…

– Это будут золотые монеты! Первые шведские монеты из золота! И оформить их король доверил мне! Он сказал, что эта кошка с котенком будет что-то там символизировать…

– Поздравляю! А рисунки свои сам ищи, мне некогда…

На следующее утро, обсудив с Мартином Густафссоном все вопросы, касающиеся новой авиакомпании, Вера улетела в Москву, а там, даже толком не отдышавшись после перелета, навестила соседа – но не дома, а в его рабочем кабинете:

– Лаврентий Павлович, Мартину Густафссону нужно будет отправить двенадцать самолетов, десять М-12 сразу, а ближе к осени уже и парочку М-36. Я договорилась о том, что летчиков на переобучение он пришлет в Ленинград, нужно будет переводчиков подобрать: английский они в большинстве своем знают, но обучать их лучше все же на родном шведском. Туда же, в Ленинград, нужно будет отправить десяток учебно-тренировочных И-14УТ, с катапультами конечно. Густав обещал для начала самых опытных шведских пилотов прислать, их, думаю, недели за две переобучить получится…

– Про электростанцию я уже знаю, у Кржижановского уже бригада сформирована, которая ей занимается. Слова, которыми они тебя называли, я передавать тебе не буду, но если вкратце, то они вежливо просили их хотя бы за полгода о таких проектах предупреждать. Тем не менее обещают к следующему половодью ее построить. И последнее, чтобы ты особо не нервничала: я с твоей Катей поговорил по-соседски, она на химика учиться почему-то не захотела.

– А я ей сказала, что ее просто в университет так зачислю: ей же всего шестнадцать, ее комиссия по формальным признакам просто до экзаменов может не допустить. А через год она сможет на другой факультет перевестись.

– Не надо, я еще с профессором Млодзеевским поговорил – и он твою Катю с удовольствием к себе на кафедру берет. Уже взял, так что можешь не суетиться. Да, чтобы ты не думала, что тебя зря в Стокгольм гоняли: сегодня утром Карл Хамбро выехал в Нарвик, и он уже объявил, что очередная сессия стортинга открывается в следующий понедельник. У Молотова по этому поводу прошли довольно бурные переговоры с германским послом…

– И что?

– И он его послал. То есть Вячеслав Михайлович посла послал: мы ведь во внутренние дела норвежцев не вмешиваемся… А раз уж ты сама пришла, то ответь на вопрос: ты вроде когда-то говорила, что доверяешь товарищу Бартини…

– Я просто думаю, что он – один из лучших наших конструкторов. Наших, советских авиаконструкторов, а что?

– А то, что твой Алексей Петров довел до относительно рабочего состояния двигатель реактивный на четыре с лишним тонны тяги. Роберт Людвигович еще в прошлом году предлагал транспортный самолет с восемью прежними, по тысяче двести килограмм которые, строить – но почему-то Иосиф Виссарионович ему не доверяет.

– А я – доверяю.

– Об этом и вопрос: новый двигатель-то совершенно секретный пока, и кому его предлагать под новый самолет?

– Есть варианты?

– Туполев и… Мясищева с Петляковым можешь не предлагать, они уже под этот мотор бомбардировщик делать начали.

– Если двигатель передадите Туполеву, то все секреты закончатся через неделю. Так что на реактивный транспорт кроме Бартини у нас других кандидатур просто нет. А Петров где сейчас?

– Где и раньше: в Уфе.

– Вы его пригласите ко мне… просто так, языками почесать.

– И на какую тему?

– В ЦИАМе еще Люлька такой вроде работает…

– Есть такое дело.

– Вот их двоих. Просто поговорить, есть у меня некоторые идеи по материалам, но их нужно все же со специалистами обмусолить.

– Ты когда-нибудь научишься по-человечески разговаривать? Или опять кальки с каких-то импортных пословиц в русскую речь тащишь?

– Как меня в тайге разговаривать научили, так и говорю.

– Эх, мне бы в такую тайгу… материалы очень дорогие?

– Не дороже денег. И вообще это всего лишь предмет для предварительного обсуждения… со специалистами!

– Да понял я, можешь не кричать. Иди уж, отдыхай у себя в университете. И задание тебе, лично от товарища Сталина: твой учебник школьный по химии товарищ Ипатьев посмотрел, замечания какие-то оставил. Ты уж постарайся до августа учебник в порядок привести с учетом его замечаний, он теперь с седьмого класса в программе будет. И за август мы должны успеть его напечатать, так что тебе стоит с ним поспешить.

– Для седьмого класса нужно просто новый учебник делать.

– А я тебе что сказал? Делай! Да, за тот, который в десятилетке с сентября пойдет, орден тебе уже присвоен, так что не обессудь. Это не мы, это решение наркомпроса…

– Понятно… а я-то хотела летом отдохнуть, расслабиться.

– Лучший отдых – это смена деятельности! Вера, я сам вижу, как ты работаешь, но – надо. Очень надо, а если мы не сделаем эту работу, то кто? Я к составлению учебника хотел Сашу Новосёлову привлечь… можно я не буду тебе пересказывать то, что мне Хлопин сказал?

– Виталий Григорьевич таких слов не употребляет.

– Уж лучше бы он такими словами высказался! И ведь он прав был… Старуха, академик Ипатьев сказал, что для старших классов твой учебник идеален, и для седьмых лучше тебя никто написать не сможет. Он, конечно, не знает, как ты тут пашешь, но учебник-то нужен. И ты сама говорила, что советских детей мы обязаны учить, используя лучшие учебники…

– Лаврентий Павлович, я девушка слабая и беззащитная, имею я право хоть иногда просто поплакаться и повыть о горькой своей судьбинушке? А учебник я подготовлю… думаю, что уже в июле подготовлю. Но под учебник ведь нужно будет и в школах кабинеты химии оборудовать?

– Ну слава богу, хоть намеки понимать не разучилась. С тебя учебник, подробное описание требуемых кабинетов химии с оборудованием и реактивами. Роспись по предприятиям химпрома: кто, где и что выпускать для школ будет… И не смотри на меня так! Тебе такие взгляды экономить надо, они очень пригодятся, когда ты с Валентином будешь производственные программы распределять… А сегодня все же отдыхай. Я прикажу тебя не беспокоить, даже если война начнется.

– А она что, начнется?

– Сегодня – точно нет. И завтра тоже, так что, как сама любишь говорить, спи спокойно, дорогой товарищ. До завтрашнего утра спи. А там – кто знает, что день грядущий нам готовит…