Старуха 4

Глава 5

Иосиф Виссарионович (да и все советское правительство) искренне считал Бессарабию оккупированной Румынией территорией Советского Союза – и решил оккупацию прекратить. По этому поводу было сделано предложение румынскому королю, и Кароль II – скорее всего попросив помощи у Гитлера и получив ответ о том, что в этом немцы помогать румынам не будут – согласился передать Бессарабию и Северную Буковину Советскому Союзу мирным путем. И – в отличие от Западной Украины с Западной Белоруссией – здесь СССР ввел на новую территорию не части Красной Армии, а всего лишь две дивизии КГБ.

То есть Красную Армию тоже туда ввели, но в основном стройбаты: по планам правительства строить там предстояло много, а местное население и не хотело, и не умело этим заниматься. В основном, конечно, не хотело: большая часть молдаван просто не понимало, что же «русские собираются тут строить». Потому что «русские» для начала захотели выстроить там много новых электростанций – а зачем электростанции вообще нужны, там мало кому было известно.

То есть в целом-то народ знал, что с помощью электричества можно дома освещать – но для освещения в городах хватало и старых, небольших электростанций – а вот зачем еще электричество нужно, людям было непонятно. А раз непонятно – то зачем надрываться, строить что-то ненужное. Это же не новый коровник или свинарник, и даже не дом: в огромном здании и скотину не развести, и жить в нем тоже нельзя…

Поэтому стройками там занялись как раз стройбаты. И стройки были очень, очень непростыми. То есть предполагалось, что они будут непростыми, потому что кое-кому Вера рассказала кое-что интересное. Настолько интересное, что этот кое-кто сначала лично зашел к товарищу Губкину, а затем уже – спустя две недели и с кучей разных бумажек – зашел к Иосифу Виссарионовичу:

– Мне тут Старуха понарассказывала разных страстей…

– Она это любит… страшные страсти-то были?

– Товарищ Губкин в целом ее страсти подтвердил… то есть по сведениям от специалистов Главного геолого-разведочного объединения вероятность исполнения ее предсказания является очень высокой.

– Лаврентий, не темни, мне некогда выслушивать твои длинные вступления.

– Старуха сказала, что в ближайшие пару лет в районе Кишинева может случиться сильное землетрясение. Очень сильное, до восьми баллов и даже еще сильнее. Геологи наши подтвердили… ну то, что район этот сейсмически довольно опасен, хотя про два года никто даже не заикнулся. Но если даже землетрясение произойдет не через два года, а через десять… а мы там собираемся всякого понастроить на сотни миллионов рублей…

– И что, из-за предсказания нашей Кассандры стройки отменить предлагаешь?

– Ни в коем случае. Опять же Старуха сказала, что выстроить, как она назвала, сейсмоустойчивые здания можно, и они станут разве что раза в два дороже обычных…

– То есть этих сотен миллионов она предлагает потратить вдвое больше?

– Нет. Ведь здание ГРЭС по цене составляет хорошо если процентов десять от полной стоимости станции, а поставить оборудование на сейсмоустойчивые опоры тоже дело не самое дорогое. Я уже попросил архитекторов прикинуть увеличение затрат на постройку, скажем, только Кишиневской ГРЭС – и по первым прикидкам получается, что удорожание получится в пределах пары миллионов. Еще, конечно, нужно будет Энергетическому институту дать поручение на разработку котлов, которые и при землетрясении не взорвутся…

– То есть ты предлагаешь на основании каких-то ночных кошмаров странной девчонки потратить многие миллионы ни на что?

– Эта девчонка почему-то до сих пор нигде вроде не ошибалась, в этом-то и заключается ее основная странность… А миллионы на разработку сейсмоустойчивых электростанций потратятся не зря, у нас и на Кавказе землетрясения случаются. Тем более что, по ее мнению, если этим сейчас не заняться – то есть до начала строительства – то уже будет проще и спокойнее все выделенные на стройки деньги передать на помощь голодающим детям Буркина-Фасо.

– И где эта Буркина находится?

– Я спросил… она говорит, что не знает, но голодающие дети там наверняка есть. Да ты все же почитай заключение геологов, ведь она в одном права: если там риск землетрясений большой, то мы все эти деньги просто выкинем, на ветер пустим! И я уже не говорю о политических последствиях…

– Это каких «политических»?

– Там же народ крайне религиозный, а попы местные СССР отнюдь не взлюбили нежно. И если выстроенное Советским Союзом что-то от такого землетрясения развалится, это какое же пропагандистское оружие мы дадим нашим врагам!

– Насчет этого ты, пожалуй, прав… я попрошу Вячеслава выдать нужные поручения наркоматам и институтам, пусть проработают вопрос. Но вот насчет того, где деньги дополнительные найти…

– Ладно, раз уж приступили к заготовке ведер со святой водой, то и окроплять все вокруг не грех: Старуха еще сказала, что в Кишиневе никаких строек жилья начинать не нужно. Вот все старое землетрясение снесет – тогда и стройки можно будет начинать на ровном месте: и народ увидит, что Советская власть о нем заботится, и тратиться на снос халуп не придется, возбуждая к нам ненависть со стороны проживающих в халупах молдаван.

– Тебе не кажется, что ты от соседки набрался цинизма сверх меры?

– Не кажется. Я проверил ее слова: действительно, больше десяти процентов доставшихся нам молдаван-мужчин служили в румынской армии и до сих пор числятся там, в Румынии, резервистами. Это не Польша Пилсудского, где не-поляков за людей не считали, так что сколько из них сохраняют верность этому Каролю… пока сохраняют…

– Уточни у Старухи, когда к ней можно будет в гости зайти… за консультацией. Если она вдруг сможет придумать, как нам из буржуев побольше денег сейчас вытащить…

После обеда к Сталину на прием пришел нарком ВМФ товарищ Кузнецов, причем пришел в состоянии довольно возбужденном. И беседа Сталина и Кузнецова затянулась – вопреки заранее определенному регламенту – более чем на час. А после того, как Кузнецов покинул Кремль, Сталин вызвал товарища Тихонова, причем ради разговора с председателем НТК он отменил еще несколько ранее запланированных встреч – зато на встречу с Верой, согласованную на «первую половину следующего дня», он пришел очень даже подготовленным:

– Вера Андреевна, мне тут вчера товарищ Кузнецов рассказал очень интересную вещь.

– Ну что же, я люблю слушать интересные вещи. И, если они хоть как-то касаются моей работы, с удовольствием послушаю ваш рассказ.

– Да ты когда-нибудь научишься старших уважать?! – но после этого Иосиф Виссарионович взял себя в руки и уже спокойным голосом продолжил:

– Он рассказал, что в Комсомольске молодые инженеры взялись отремонтировать сто третью «Щуку».

– Я что-то такое слышала. Ребята рассказывали, что лодку в шторм разбило и военные моряки решили, что ее чинить смысла нет – а они подумали, что если лодку просто на металл распилить, то пользы будет много меньше, чем если они ее попробуют починить. Если даже у них и не получится, то всяко опыт ремонта и даже строительства подводных лодок они получат. А что не так? Сильно за смету вылезли?

– Вот не зря тебя Лаврентий Павлович контрой называет, не зря! Ты же наверняка знаешь, что лодку они починили… а про смету я даже не спрашивал. Вот только они не просто лодку починили, а почти полностью ее перестроили – и товарищ Кузнецов мне сказал, что Комсомольским судостроителям ты сказала, как ее перестраивать нужно.

– Или товарищ Кузнецов что-то напутал, или ему неправду сообщили: я в судостроении вообще и в постройке подводных лодок в частности ничего не понимаю – и как я могла им сказать, как именно лодку перестраивать нужно?

– И я тебе должен поверить? Ты просто забыла, что в Комсомольск линия ВЧ уже проложена, и я с руководителем группы, которая лодку переделывала, уже поговорить успел. Так вот, все утверждают, что поменять форму легкого корпуса и обклеить его резиной – это твоя идея.

– Ах вы об этом! Ну да, про это я им говорила, но вовсе не про то, как «Щуку» переделывать, об этом они и сами догадались. Это же очевидно…

– Очевидно, что сами догадались «Щуку» резиной обклеить?

– Что лодки вообще так обклеивать нужно. А с «Щукой» этой… они ко мне как раз как-то приезжали, интересовались, что им с лодкой делать раз аккумуляторы получаются на семьдесят тонн легче. Вариант толщину прочного корпуса нарастить чтобы лодка могла нырять глубже, они и сами отмели, так как на большой глубине имеющиеся насосы могли с подъемом лодки не справиться – вот я и предложила им легкий корпус сделать потяжелее: резины-то слой толщиной сантиметров десять, как раз по весу подходит.

– Но почему резиной? Как ты вообще до этого додумалась?

– Вы же знаете: я ничего сама не придумываю, а просто слушаю кто где чего сказал, читаю кто где чего написал, потом все услышанное и прочитанное вместе складываю… Вот у дельфина черноморского мощность всего порядка двух лошадиных сил, а он плавает со скоростью до тридцати узлов. Нет, в принципе он может и двадцать сил развить, но всего лишь в течение одной секунды – но и человек тогда пару лошадок мощности продемонстрировать в состоянии, а мы говорим про мощность в течение большого времени. Так вот, все судостроители утверждали, что мощности дельфина должно хватит на среднюю скорость не более восьми узлов… это как у товарища Жуковского: по законам аэродинамики майский жук летать не может – но жук этого не знает и поэтому летает. И дельфин не знает, что есть такие судостроители-человеки. Но раз мы точно знаем, что он плавает быстро, то это всего лишь означает, что судостроители-гидродинамики чего-то не учитывают.

– А ты у нас еще и гидродинамик?

– Нет, если бы я была гидродинамиком, то точно знала бы, что так быстро дельфин плавать не может в принципе. А вот как не гидродинамик, но человек, немного разбирающийся в уравнениях Стокса… я еще на первом курсе университета демонстрацию на эту тему однокурсникам проводила… так вот, большую часть энергии при движении в жидкости на высокой скорости пожирает турбулентность, а если турбулентности не будет, то и потери энергии не будет.

– И ты придумала, как от турбулентности избавиться?

– Я снова повторю: я ничего не придумываю. Вы лавовую лампу видели?

– Видел, и даже знаю, что ее именно ты и придумала.

– Опять неверно, я про нее где-то прочитала и просто придумала, как ее сделать красивой. Но не суть, суть в том, что если на эту лампу долго смотреть… в особенности, если в глицерин еще и блестки добавить, то видно, что на поверхности парафина гуляют такие волны небольшие, но турбулентность не возникает. Потому что в тех местах, где она возникнуть может, мягкий парафин просто прогибается и вязкостью своей турбулентность демпфирует, гасит ее на корню. Лодку, конечно, в жидкий парафин засунуть сложновато, да и вода морская на глицерин не очень похожа – но вот ячеистая резина может дать практически тот же эффект. Нужно только представить себе, как подводная лодка плавает в той же лавовой лампе – и вывод становится очевидным.

– Я даже представить себе не могу инженера, который додумался бы подлодку засунуть в лавовую лампу…

– Но я-то не инженер! Я, между прочим, мать одного очень шустрого мальчишки, которому уже пора сказки читать, да и дочь обделять сказками не собираюсь – а хорошие сказки пойди еще найди!

– И причем здесь сказки?

– А почитайте Житкова «Как я ловил человечков», и представите себе не только подлодку в лавовой лампе а вообще… Ну да ладно, а что, у ребят что-то хорошее получилось?

– Ладно, прикинусь, что верю в то, что ты еще не знаешь. Вчера товарищ Кузнецов аж до потолка прыгал и требовал немедленно прекратить строительство «Щук»! То есть по прежним проектам, да и вообще предлагал все старые проекты подлодок отменить, а готовые лодки на переделку отправить. Эта новая «Щука» мало что под водой ходит со скоростью, с какой старая по поверхности плавала, так еще и ходит она втрое дальше. Но, что товарищ Кузнецов отдельно отметил, ее в подводном положении вообще не слышно! А еще твои инженеры придумали штуку, чтобы и дизель под водой работал, так она под водой на дизеле восемнадцать узлов выдает!

– Ну молодцы, что и говорить. Вы пришли у меня спросить, какие парням ордена выдать?

– Я пришел спросить… про резиновую шкуру, будем считать, ты отмазалась. Но тогда ответь мне на последний вопрос: а кто конкретно придумал такой хитровы…вернутый пропеллер для лодки?

– Слышу подвох в вашем вопросе, к тому же на самом деле тут два вопроса в один втиснуто, так что и ответов дам два. Пропеллер этот придумал Август Фердинанд Мёбиус, в середине прошлого века придумал. Или Феликс Клейн, чуть попозже, уже ближе к концу прошлого века – я точно не помню. В мешалках химических этот пропеллер придумал ставить, году так в тридцать третьем, Коля… вроде Никифоров была его фамилия, или Никишкин, из МВТУ, а вот попробовать его на лодку поставить – каюсь, я предложила. Потому что такой пропеллер – в отличие от традиционного – до трети мощности не тратит на проталкивание среды по сторонам, поэтому у него сила тяги при той же подаваемой на вал мощности минимум на треть больше. Сами понимаете, глупо было бы не предложить уже отработанную конструкцию.

– А почему тогда такой пропеллер нигде в мире не применяется?

– Почему не применяется? У нас в мешалках очень даже применяется. А для других целей… Для самолетов он получается слишком тяжелый, изготавливать его – сущее мучение… то есть если нет отработанных и довольно непростых технологий, мучение. Да и область применения его… чтобы он сам не создавал изрядную турбулентность его мало что нужно исключительно гладким делать, так еще и приличное наружное давление требуется. И скорость его вращения должна быть… умеренной. На подводной лодке как раз все условия вроде соблюдаются, и поэтому под водой чем глубже лодка плывет, тем меньше энергии тратит. То есть на единицу пути меньше, потому что можно пропеллер быстрее крутить без этой вредной и шумной турбулентности. А вот то, что он получается втрое, а то и вчетверо дороже обычного…

– Да, не просто так Валентин говорил, что перед разговорами с тобой нужно ведро супа горохового съесть…

– Да, о супе… вроде время обеда уже, вы как, пообедаете со мной? Еще Нино Теймуразовна зайдет… а потом и Лаврентий Павлович заскочить обещал. Только придется подождать минут пятнадцать, мне дочку кормить уже надо. А чтобы вам не скучать, почитайте пока: мне-то в основном делать нечего, так что со скуки писательством промышляю… набросала небольшой рассказик про еврейские совхозы в Казахстане.

– Про что?

– Про то, куда польских евреев можно быстро и без ущерба для страны расселить. Потому что мне идея на Дальний Восток их везти, да за казенный счет, очень не нравится: деньги-то на переселение они возьмут, но потратят их на билеты в Сан-Франциско. Так что никаких бесплатных перевозок: хотят валить – пусть валят, но строго за свой счет, и переезд оплачивают исключительно честно заработанными деньгами. А то знаю я Молотова…

– Так, а чем тебе Вячеслав не нравится?

– Он мне всем нравится, но вот жена его… сами знаете про ночную кукушку, так что когда он предложит полякам переселение на Дальний Восток из казны финансировать, сразу его гоните, можно даже матом: он поймет и не обидится. Причем даже желательно матом и публично: зачем ему личную жизнь-то портить? А у него появится кузявая отмазка перед супругой…

– И кто-то мне после этого будет говорить, что ты не зараза? Ладно, иди уже, корми, я подожду, почитаю пока твое творчество…

Товарищ Кузнецов не рассказал товарищу Сталину еще об одной «мелкой детали», сделавшей «Щуку» такой тихой – ему комсомольские инженеры то ли забыли о ней рассказать, то ли не сочли ее «заслуживающей внимания». А «деталь» была на самом-то деле очень важной: валы лодки теперь крутились в деревянных подшипниках. Марта в принципе знала, что бакаут используется для изготовления крикетных клюшек, но еще она знала, что из этого же дерева делают и ступки с пестиками для измельчения всякого, так что заказ Веры у нее большого удивления не вызвал. Небольшое – да, Марта лишь удивилась количеству потенциальных ступок, но ведь у Веры столько разных химических производств!

Не особенно удивились поставкам древесины из Швеции и советские таможенники, ведь им было вообще запрещено «удивляться» тому, что приходит в страну по линии НТК. Слегка удивился такой поставке лишь Валентин Ильич – но ему Вера объяснила, что на латыни это дерево не просто так именуется не иначе, как lignum vitae, то есть «дерево жизни», и что его смолой лечится буквально все от кашля до артрита, а стружки завариваются в качестве «лечебного чая». И удивился он только когда прикинул, сколько этого самого чая можно заварить из пяти с лишним тысяч тонн целебной древесины. А вот стоимости закупки он удивиться не смог: ее провели с «непубличного счета» в Швейцарском банке, отчеты по которому в СССР не передавались…

Но в Комсомольске никто даже не знал, что драгоценная древесина во всем мире является жутким дефицитом… то есть при такой цене никакого дефицита, конечно, не было… там просто знали, что на складе еще лежит запас «очень прочных дров», которого хватит еще лодок на тридцать, а еще ведь «Старуха сказала, что передала Комсомольцам лишь малую часть имеющегося запаса» – так что когда в начале ноября на завод пришел «заказ» на строительство сразу двенадцати таких лодок, единственной серьезной проблемой, которую пришлось решать судостроителям – это проблема с поставками нужной резины. И прилагающегося «резинового клея».

Впрочем, так как Комсомольский судостроительный давно уже входил в структуру НТК, они проблему стали решать «по-НТКовски»: позвонили по ВЧ Вере домой и изложили грядущие потребности. Вера Андреевна тяжело вздохнула (а Вера тихо про себя выругалась) и позвонила в Ушумун, где делалась «резина» (на самом деле довольно сложные – и в технологическом плане, и по форме – изделия), затем позвонила Валентину Ильичу…

– Вера, ты что, всерьез думаешь, что у нас где-то бьет денежный фонтан? Откуда я тебе срочно вытащу двенадцать миллионов?

– Если бы не декрет, я бы вам вообще не звонила. А так как я несколько ограничена в передвижениях… Ну, объявите праздничный аттракцион неслыханной щедрости, выставите на продажу пару тысяч автомобилей для передовиков сельского хозяйства по шесть тысяч за штуку…

– Знаешь что?

– И знать не хочу.

– Я бы тоже не хотел, но… ты мне на могилку закажи памятник из карельского порфира, если тебе несложно. Я, конечно, пока не знаю, кто меня сразу убьет после такого объявления, но список желающих я тебе сегодня же пришлю. И, заметь, Иосиф Виссарионович в нем будет далеко не первым…

– Ну подумаешь, пострадаете слегка за дело мировой революции… вам же совсем недолго мучиться придется – зато в следующем году у нас будет двенадцать совершенно бесшумных подлодок. А Иосифа Виссарионовича я предупрежу…

– Я же сказал, он вообще последним в очереди…

– А он всем первым вас убивать запретит. И потом, вы же денежки эти еще до конца года в казну вернете, даже с процентами.

– И откуда я их извлеку? До конца года осталось всего меньше двух месяцев.

– Я же сказала: в передвижениях я ограничена. А через Фрею всего Марте не передашь. Вы товарища Афанасьева под благовидным предлогом в Москву вызовите, я ему все подробно расскажу… у меня есть столько денег, просто их доставать не особо просто.

– Ты сейчас дома?

– Нет, я брожу по тайге где-то в Сибири… Конечно дома, куда я с дочкой-то денусь?

– Я к тебе заеду… через полчасика, договорились?

– Тогда уже через час, мне еще дочку покормить нужно будет…

От Веры товарищ Тихонов обратно в Управление НТК ехал уже совершенно успокоившись. Хотя один вопрос у него и оставался, но задавать его Вере он не стал. А вопрос был простым: знают ли о Вериных деньгах товарищи Сталин и Берия? О некоем счете, куда поступали все деньги от тех, кто платил Вере определенный процент за право использовать ее имя в рекламе? Вроде и копейки, но когда таких копеечных ручейков набирается достаточно много, то сумма в графе «Итого» начинает вызывать серьезное такое уважение. А куда Вера такие деньги тратит, Валентина Ильича вообще не волновало: она знает, куда их тратить, и тратит исключительно с пользой для страны. Ведь вот просто так, со скуки, мало кто способен потратить шесть миллионов американских долларов на, фактически, экзотические дрова – и она была полностью права, что никому о такой покупке не рассказала: наверняка ей просто запретили бы тратить такие огромные деньжищи на какие-то бревна. А она – просто взяла и потратила, и только год с лишним спустя стало понятно, что в этом не только был большой смысл, но и острая необходимость. Но главное заключалось в том, что Вера смогла заранее сообразить, какую пользу стране принесет эта закупка. Ведь если начнется война… то есть когда начнется война, то приобрести это дерево уже точно не получится – а теперь на складах лежал запас ценнейшего, как оказалось, стратегического материала минимум на десять лет напряженнейшей работы всех судоверфей.

Впрочем, сейчас все работают с величайшим напряжением. С начала года был практически запрещен переход рабочих с одного промышленного предприятия на другое, на многих предприятиях была введена «ненормируемая рабочая неделя» – то есть руководство получило право вводить (правда с повышенной отплатой за «переработку» даже десятичасовой рабочий день. Принят закон о «трудовой мобилизации школьников», которые теперь после окончания семилетки в обязательном порядке отправлялись в ФЗУ получать рабочие профессии (если не продолжали обучение в десятилетках, куда теперь можно было поступить только сдав не самые простые экзамены). И всем потихоньку становилось ясно, что страна на самом деле готовится к войне. А очень многие даже догадывались, с кем придется воевать – но официально у Советского Союза с гитлеровской Германией был мир…

Который довольно многим почему-то не нравился. И Валентин Ильич искренне радовался тому, что Лаврентий Павлович с теми, кому мир не нравился, поступал… как говорила Старуха, «очень верно поступал, хотя и излишне мягко». На что обычно Лаврентий Павлович ей отвечал:

– Ну ты же сама все время говоришь, что стройки сами не построятся, так что критику свою приглуши, зараза такая. Думаешь, мне легко через коленку ломать свое революционное сознание? – и при этом почему-то и сам товарищ Берия, и Вера начинали смеяться. Хотя сам Валентин Ильич особых поводов для смеха и не видел. Но ведь они-то с Верой – соседи, может, это было какой-то им двоим лишь известной шуткой?