В руинах воюющего Сталинграда играют дети, а женщины сушат там белье, (из заметки корреспондента).
Жизнь бурлит и в бою – до последней кровинки.
Не рожден еще в мире палач Бытия.
Жизнь восходит впотьмах огоньком керосинки,
На веревках трепещет крылами белья.
Гибнет город на Волге, как факел пылает.
Мальчик скачет по праху па палке верхом.
Мама мальчика в ужасе руки ломает!
«Непоседа! Кем станет он в мире таком?!»
И плетется к соседке за мискою старой, –
В ней, на глиняных стенках – столетий отвар
Уцелела она при злодеях-татарах –
Да ведь немцы-то будут похуже татар!
И под вой канонады – голодной волчицы -
Закипает похлебка в худом котелке.
Так, пустое: морковка, щепотка мучицы,
Соль да перышко лука в крутом кипятке.
Жизнь бурлит и в бою – до последней кровинки,
Не рожден еще в мире палач Бытия...
В дом вернулся отец – кровь на лбу, как росинки,
Он изранен, глаза его – талые льдинки, -
К колыбели с порога он, слез не тая.
Умирая, глаза закрывая навеки,
Видит он огонек своего очага...
И кровавого, страшного времени реки
Боль его и надежду уносят в века.
Зверь опасный народу и городу вырыл
Яму смрадную, яму могильную, – но
Лишь домашний очаг – место смерти и пира.
А историю этого странного мира –
В Судный день нам увидеть ее суждено.
Перевод: Д. Маркиш