Страстный. Плохой. Опасный (СИ)

Часть 4.2

— Максим, прошу тебя, только молчи, — взмолилась я, беспомощно рассматривая, как Андрей чеканит каждый шаг, приближаясь к нашему столику. Мое сердце в этот момент замерло в предвкушении настоящего апокалипсиса. Я уже не помню, когда так сильно побаивалась перебранки с братом, но сейчас испытала отголоски крайне плохого предчувствия.

Гордеев сдержанно продолжает обед, направляя в мою сторону свой задумчивый взгляд, но остается безмолвный. Опускаю взгляд, как только с нашим столиком ровняется Андрей, и всеми силами пытаюсь сконцентрироваться на спокойствии Господина Гордеева.

— Сейчас же поднимайся и иди за мной, — рычит Андрей, смущая меня перед Максимом, когда распоряжается в подобном тоне.

Я растерялась, и так сильно, что ни возражать, ни подчиняться не выходит.

— Остынь. Дома обо всем поговорим. Ты ставишь меня в неудобное положение, — как можно четче произнесла я, сжимая под столом свое платье в прочных кулаках.

— В неудобное положение тебя ставит этот поганый ублюдок, когда нагибает. Не пререкайся, просто встань и иди за мной, — не сдерживается он, а я вздрагиваю от грубых слов, прикрыв глаза. Максим поднимает взгляд на моего брата, обводит внимательным взглядом его полицейскую форму, а потом опускает его на меня, словно спрашивая, может ли он вмешаться.

Я едва заметно отрицательно качаю головой, ощущая, что Андрей может начать распускать руки при каждом удобном ему раскладе. Он остается на грани, а значит его нужно осторожно… Прогнать? И как же это сделать, чтобы избежать кровопролития?

— Пожалуйста, Андрей. Не здесь, — пытаюсь быть очень мягкой и в то же время твердой в просьбе, поглядывая по сторонам, замечая, как люди несмело начинают поворачивать головы к драме, происходящей за нашим столиком.

— Я мешаю? — подозрительно резко смягчается брат, и скалится, подхватив стул от соседнего пустого столика, сев между нами. Удивляюсь выдержке Гордеева, когда мои с братом взгляды не отбивают у него здоровый мужской аппетит. — Вино, обед, пошлая красная помада, сплошной розарий в отделе… — осматривается Андрей, заостряя на мне свое внимание.

— Ты мешаешь, — подавленно лепечу я, осекаясь, когда на стол опускается его кулак. Брат предельно угрожающий, и может быть, я испугалась, но знаю, что Андрей готов меня отчитывать, как проблематичную школьницу с затянувшимся переходным возрастом, но никогда не посмеет сделать больно своими руками. — Тебе лучше уйти, — настаиваю я, переходя на предательский шепот.

— Почему же ты меня прогоняешь? Познакомь, сестренка, с человеком, ради которого ты мне стала врать и поздно возвращаться домой с вульгарными засосами, — продолжает гнуть свое Андрей, любопытно взглянув в сторону тихо обедающего Максима.

Я молчу, за ранее сдавшись. Отодвигаюсь на стуле, встаю под пристальный взгляд Гордеева и брата.

— Прости за испорченный обед, Максим. Думаю, это мне лучше уйти, — делаю одно простое решение — убрать яблоко раздора с поля боя. Брат или последует за мной и не будет выяснять отношения с Гордеевым, или останется с ним, и продолжит в том же духе. Во втором варианте Максим сыграет роль громоотвода, чем упростит мне задачу, принимая на себя основной эмоциональный удар моего брата.

Вот же фантазерка! Мне для начала нужно хотя бы выйти из ресторана…

— Не так быстро, — Андрей перехватывает мое запястье. — Сядь. Сядь, Ярослава, — настаивает брат, и я послушно сажусь обратно, потупив взгляд на настольной ажурной салфетке. — Мне плевать на кого ты залазишь ночью. Я не позволю какому-то… — брат хочет отпустить пару крепких словечек, но я поднимаю взгляд, и он немного сбавляет свои резкие обороты, — скомпрометировать тебя, — договаривает.

Я немного удивляюсь и выдаю замешательство, нахмурившись. Даже Максим не стучит ложкой по супнице, замерев, внимательно рассматривая брата. А он действует. Достает из своего внутреннего нагрудного кармана сложенные вдвое белые декоративные открытки, и мое сердце теперь настолько сильно грохочет в груди, что я невольно морщусь от болезненных ощущений.

— Люблю слушать, как ты стонешь мое имя. Каждый вечер я думаю, как заставлю тебя делать это снова, — брат читает первую, ту самую тайную записку из букетов роз, заставляя меня задохнуться возмущением и смутиться, встречая взгляд Максима. — Я хочу целовать и кусать твою шею, спинку и живот так, чтобы ты стала стонать только для меня, — теперь я наконец-то поняла, что он делал в моей комнате, точнее в сумочке. Гордеев в это время с интересом наблюдает за мной и братом, спрятав свою усмешку за бокалом с вином. — И самое отвратительное: хочу увидеть, как ты ласкаешь себя и этим доводишь до меня беспамятства.

Напряжение спало с меня, как ненужный каменный груз, который я тащила столько дней без передышки. В один момент Андрей обо все узнал и мне больше не нужно скрываться, но меня тут же захлестывает такая холодная злость, что мне впервые хочется вцепиться в брата и хорошенько приложить его лицом к столу.

— Тебе смешно? — рычит он, замечая мою улыбку, которая была скорее истерической, чем искренней. Радоваться чему-то в подобной ситуации слишком безрассудно. — Погоди. Я сделаю все, чтобы вправить тебе мозги на место. А не выйдет у меня, так вправит отец.

Андрей охлаждает меня до состояния арктического льда.

— Пошел ты. Видеть тебя больше не хочу, — резко поднимаюсь, хочу очередной раз сбежать, но брат вылавливает, хватает за предплечье и всматривается в мои глаза своими разгневанными. От нас, наверное, одновременно в пространстве начинаются всполохи и искры, как это бывает при столкновении двух металлов. — Не прикасайся ко мне, — пытаюсь выдернуть руку, но все безуспешно. Он держит слишком крепко, хоть и очень осторожно.

— Тебе нравится вся эта непристойность? Правда, Ярослава? Эти вонючие тонны роз, красные губы и платья, следы от его зубов, пошлые записки… Ведешь себя, как маленькая развратная шлюха. Пока я рядом с тобой, никогда не позволю тебе упасть до этого гребаного плинтуса, запомни это, сестренка. Слышишь? — ядовито выплевывает он мне в лицо свои слова.

Впервые в жизни слышу нечто оскорбительное от брата. Он вселяет в мое сердце горькую обиду за каждое отвратительное сказанное им слово.

— Отпусти ее, — твердый приказ, не предусматривающий возражений. Брат не отпустил, но перестал так яростно сжимать руку, повернув голову к Гордееву, и посмотрел таким удивленным взглядом, словно его здесь раньше не было. — Ты что-то не понял? — от его тона даже у меня задрожали коленки и вспотели сжатые в кулаки ладони.

Максим никогда не обращался ко мне таким глубоким и доминирующим голосом… Он вступается за меня, но у меня все еще хочется поскорее отсюда сбежать… Два важных для меня человека норовят устроить драку прямо среди роскошного ресторана с посетителями.

— Заткни свой рот, мажорный ублюдок, — со злостью фыркает брат, в открытую презирая Господина Гордеева, причем делает это очень громко, привлекая внимание даже самых дальних столиков, как и прежде игнорирующий происходящее весь рабочий персонал.

Максим вскидывает брови, склоняя голову к плечу, разглядывая брата таким взглядом, словно Макс прикидывает варианты дальнейших событий и они отнюдь не безобидные.

Как же я оказываюсь права…

Гордеев приподнимает ладонь, кого-то поманив своей рукой. Я испытываю неприятное замешательство, но, когда вижу, как с дальних столиков встают мужчины в костюмах, теряюсь. Пятеро телохранителей надвигаются из разных уголков заведения, приближаясь к нам. Мужчины подходят очень близко, зажимая меня с братом в своеобразный кокон.

Шестой мужчина, уже знакомый мне Игнат, заходит в ресторан, встав по правую руку от Максима с поразительно прямой осанкой и заведенными руками за спину. Смотрит на меня, и встречая мой умоляющий взгляд, недовольно поджимает губы.

— Игнат, молодому человеку нужно провести разъяснительную беседу. Я очень огорчен испорченным обедом. Только тихо и аккуратно.

От услышанного я едва могу удержать себя на дрожащих ногах, схватившись за плечо брата.

— Девушки это тоже касается? — равнодушный и оттого пугающий вопрос.

— Ярослава останется со мной, — отвечает Максим, пронизывая меня своими глазами. Я часто всматриваюсь в его глаза, и раньше, встречая только благодатный голубой свет, сейчас уже вздрагиваю от колючих граней битого стекла.

— Нет, я… Что ты делаешь? — один из его телохранителей отстраняет меня от брата, очень аккуратно положив руки на мои плечи, уводя в сторону. Потерянно смотрю на Андрея, который продолжает ненавидеть Гордеева и доказывать это не только жгучим взглядом…

Последнее, что я вижу — это пренебрежительный плевок брата, долетевший до тарелки супа Максима, и Андрея, не дожидаясь распоряжения Господина, сразу же насильно выводят из ресторана. Я неосознанно следую за громилами и братом, но передо мной появляется Игнат, качая головой.

— Вам туда лучше не ходить, — монотонно информирует меня мужчина, а я не могу принять для себя правду того, что сейчас происходит.

— Максим, — обращаюсь я за помощью к мужчине, который уже поднялся с места и нежно меня обнимает, прижимая к своей груди. — Куда… И зачем… Что с ним делают?

— Учат уважению, — чарующе улыбается мужчина, а своим хладнокровием к подобной ситуации он напрямую обращается к моему страху.

— Его сейчас изобьют? — сипло спрашиваю я, всем сердцем веря в то, что мне показалось в нем нечто ужасное и кровожадное. Я растерялась и определенно испугалась. — Игнат? — не получив ответа от Макса, смотрю на телохранителю, который хранит молчание, как и его Господин.

Схватив пиджак Максима за грудки, встряхиваю.

— Прекрати это делать, ты меня пугаешь. Отпусти его, — заведено тараторю я, не переставая трясти Максима за пиджак. — Не надо так делать, это слишком жестоко. Ты меня слышишь?

— Я никому не позволю трогать, ни тем более оскорблять мою женщину. Каждый, кто будет к тебе так относится — будет наказан, — твердо заключает мужчина, уверенный в своем методе убеждения. Меня сейчас колотит.

— Он мой брат! — повышаю я голос, но тут же словив предостерегающий взгляд мужчины, сглатываю, став говорить тише. — Я прошу тебя. Он больше никогда не посмеет сделать ничего подобного, я с ним поговорю. Ты мне веришь? Максим! — он перехватывает мои руки, сдергивая со своей одежды, и тянет на себя, жестко обнимая.

— Ярослава, ты уже пыталась с ним поговорить. Он поймет только мой способ убеждения. Не бойся, с ним ничего серьезного не произойдет. Подтверди, Игнат.

В нем нет жалости.

— Ты сейчас же его отпустишь или больше никогда меня не увидишь. Нет третьего варианта, и не будет, — цежу я сквозь зубы, смотря прямо в глаза Гордееву, уверенная в каждом своем слове.

Он обдумывает, долго рассматривает меня, и нахмурившись, кивает Игнату.

Когда я срываюсь с места, меня не успевает словить ни телохранитель Гордеева, ни он сам. Но на выходе из-за своей спешки цепляюсь туфелькой через порог, очень жестко падая на асфальт, счесав ладони и колени. Мне помогают подняться чьи-то крепкие руки, но я не обращаю внимание на слова и этого человека, осматриваясь по сторонам.

Обнаруживаю за рестораном единственное хоть как-то немного скрытое место от посторонних глаз. Вырываюсь из рук телохранителя, теряя свои туфли, на каком-то бешеном адреналине сворачивая за угол здания, обнаруживая мужчин в костюмах, которые окружили моего лежащего на земле брата.

— Вон! — кричу я, — отойдите от него! — расталкиваю мужчин. Мне никто не сопротивляется, когда за спиной оказывается Игнат. Присаживаюсь на колени перед братом, неожиданно поддаваясь настолько горьким слезам, что я едва различаю отгружающие меня силуэты.

На руках ощущаю горячую кровь брата, и щемящее в груди чувство разрывается от негодования. Да, Андрей был очень грубы со мной и Гордеевым, но разве это решение проблемы — избиение обученных громил, которые горой напали на одного человека?

— Я в порядке, — кашляет брат, отхаркивая кровь, — не плачь.

Он мужественно пытается встать на локти, но не выдерживает, с шипением хватаясь за ребра.

— Ему нужно в больницу. Вызовите скорую, — нервно выкрикиваю я, посмотрев на Игната, который не спешит выполнять мои требования. — Потерпи немного… Такого больше никогда не повторится, — нашептываю я ему на ухо, укладывая голову брата на свои ноги, дрожащими руками придерживая его за плечи. — Вы что, оглохли?

— Вызывай, — холодный приказ Гордеева заставляет всех оживиться. Громилы отступают от брата, рассеиваясь по ближайшему периметру, а Игнат берет телефон и вызывает скорую помощь. — Нам нужно поговорить, Ярослава, — в голосе Максима настоящая сталь, но единственное внимание, которое он от меня заслуживает, это судорожные отрицательные кивки головы.

Опасливо опускаю голову, сжимаясь, когда Господин Гордеев подходит крадущимся шагом, встав в метре от меня. Каждая моя клеточка судорожно дрожит. Я не поднимаю взгляда выше его начиненных туфель, может из-за страха, а может из-засамосохранения.

— Я не оставлю его, — заявляю я, но уже понимаю, что возражать с Максимом опасно. Мы сейчас все на взводе. Опасаюсь, что моей внутренней чаше достаточно пары капель, чтобы из меня выплеснулось что-то совершенно негативное и яростное. — Хочу убедиться, что с ним все в порядке. Я поеду в больницу с Андреем. Потом мы поговорим, — соглашаюсь я на его требование, но сама уже остаточно знаю, что ближайшие дни точно не смогу спокойно с ним разговаривать и смотреть в ледяные глаза.

— Тебя будет сопровождать Игнат, — ставит меня в известность Максим, когда в переулок заезжает машина скорой помощи.

— Мне не нужен надзиратель, — совершенно неосознанно я огрызаюсь, впервые подняв на мужчину свой враждебный взгляд.

— Я не спрашиваю твоего мнения, Ярослава. Игнат, под твою ответственность, — приказывает Гордеев, наблюдая, как врачи бегло осматривают моего брата, перемещая его на носилки. — Постарайтесь обойтись без приключений. Это касается тебя, малыш. Не стоит меня огорчать еще больше, договорились?

Резко киваю, начиная закипать.

Может я выгляжу идиоткой в его глазах, но прекрасно осознаю, что Игнат — это уверенность Гордеева в моем послушании. Но я не хочу говорить с Максимом и сделаю все, чтобы отделаться от Игната-телохранителя в ближайший час.

Это худшее свидание в моей жизни!