Страстный. Плохой. Опасный (СИ)

Часть 11.2

Внезапно открыв глаза — содрогаюсь. Сердце болезненно закололо от острого испуга.

Он неподвижно лежит и непрерывно смотрит на меня практически не мигая. Я напрягаюсь, резко выдохнув. Частично стало не по себе. Долго он так… Лежит и смотрит на то, как я сплю? И почему Гордеев здесь, если сегодня рабочий день?

Черт, так вот к чему были слова о времени, которое он мне хочет уделить… Господин Гордеев сегодня проведет целый день дома. Плохая, очень плохая идея!

— Доброе утро, — выдавила я из себя, волнительно осмотрев лежащего на правом боку мужчину, который будто рассматривал каждый сантиметр моего тела, тонко подмечая любую незначительную деталь моего лица.

Максим растягивает губы в очаровательной улыбке.

— Доброе утро, — повторяет он, — не хотел тебя разбудить, — приподнимается на локоть, второй рукой обвивая мою талию. Гордеев подтягивает меня к себе поближе. Ощущаю, что Максим лежит обнаженный, взбудораженный и горячий.

Сразу же хочу отодвинуться от него подальше, но хватка на талии немедля крепнет. Он чересчур упрямый в каждом своем жесте, и, наверное, меня это жутко притесняет. Я под мужской властью, чего прежде неизменно сторонилась. Гордеев тот еще деспот, причем большущий любитель воспитательных дисциплинарных наказаний…

Не знаю, почему безжалостная судьба внезапно повернулась ко мне задним местом, но сейчас я прочувствовала всю безвыходность своего положения.

— Ты красивая, — неожиданно говорит он, заглядывая мне в глаза. От такого особо пристального внимания я смущаюсь, на мгновенье закрыв глаза.

— Спасибо, — слабо шепчу я в ответ.

— Но до безобразия упрямая, вызывающая и… Глупая, — продолжает он, вынудив меня нахмуриться. — Я предупреждаю тебя один раз — не смей обсуждать меня за моей же спиной. Мой телохранитель и охрана не твои подруги, с которыми можно приятно сплетничать.

Внутри все сжимается от его слов. И кто же меня подставил? Не Игнат ли часом, который притворяется добрым союзником, помогая мне приспособиться к каторжному быту рядом с Господином Гордеевым?

— Все что ты хочешь узнать, можешь спросить у меня, — он смягчается.

— Долго будешь меня здесь удерживать? — немедля выстрелила я вопрос. Не собиралась с ним откровенничать, но понимаю, что Господин Гордеев строит планы по поводу наших отношений, совершенно не включая туда мои желания.

— Сколько необходимо для твоего воспитания, — хмыкает Гордеев.

Как же он меня нервирует!

— Что, если не воспитаешь? — активно продолжаю я наставить на откровенных ответах.

— У тебя нет выбора, — пожимает он плечами. Издевается и, похоже, что стабильно получает от этого удовольствие.

— Им ты тоже не предоставлял выбор? — вскидываю брови, — тем женщинам, которые были с тобой до меня. Тоже привозил в элитный коттедж и сокрушал волю? Всякую также неоднократно брал насильно и безжалостно избивал ремнями, чтобы воспитать под себя? Что было после? Куда все вдруг запропастились? Для чего я тебе в этом месте? Наивно думаешь, что никто меня здесь не найдет?

С каждым моим безответным вопросом, Максим становится мрачным, недовольно пронизывая меня своим взглядом. Желваки опасно зашевелились, а глаза налились бешенством.

— Что за глупые вопросы у тебя в голове? — цедит он, постепенно сев на колени.

— Я же глупая. Какая я, такие и вопросы! Выбрал меня не для разговоров, а чтобы молча раздвигала ноги. Чего тогда ждешь от глупой грязной шлюшки кроме глупых вопросов? — вскипела я, заглядывая в его глаза, отслеживая неоднозначную реакцию. Он выглядит холодным, но очень рассерженным. Если мне необходимо узнать ответы, то есть реальный шанс добиться их, расшатав его невозмутимое равновесие.

Только все очередной раз идет не по плану. Господин Гордеев — не шаблон, поры бы мне это уже понять.

Секунда. Он замахивается. Больно бьет наотмашь. Моя бледная щека вновь полыхает кроваво-красным румянцем, а в сердце вскипела особая ненависть к унижающему меня мужчине. Максим принуждает беспрекословно подчиняться если не по своей воле, то с его безжалостными угрозами.

Я не двигаюсь, прожигая взглядом стену кремового оттенка.

— Никогда не смей разговаривать со мной в подобном тоне, — тяжело дыша, требует он. — Похоже, ты в самом деле глупая, другая бы давным-давно уже уяснила то, что я от нее требую, — Максим склоняется надо мной. Я прикрываю глаза, но чувствую его близость, запах и яростное раздражение. Нет, я не собираюсь сдаваться… А он не собирается отрекаться от идеи сделать из меня послушную малышку. — Не принуждай меня быть с тобой грубым. Пожалеешь.

Оборачиваюсь к нему лицом, разглядывая вблизи эмоциональную горячность. В его бездушных глазах айсберги льда, руки напряжены, пальцы собраны в кулаки, а дыхание трудное и глубокое, но очень жаркое, практически опаляющие мое лицо.

Нет, Максим меня не отпустит — теперь я в этом твердо уверена. Я действительно глупа, если считала, что он отступится от своей безумной идеи и даст мне свободу.

— Видишь, что лежит на тумбе? — спрашивает он. Я поворачиваю голову, устремив глаза на скрученный ремень. — Не провоцируй, Ярослава. Я не люблю портить красоту, — он обводит пальцем ударенную им щеку. Меня пронизывает до самого сердца холод, оскорбление и трепет перед ним. — Докажи мне, что ты можешь быть хорошей девочкой и мы поговорим о том, чтобы ты вернулась в город. Договорились?

У меня нет другого выхода.

— Договорились, — слабовольно отвечаю я, одновременно понимая, что быть хорошей девочкой попросту не умею.

Так уж случилось, что у меня бунтарский нрав. Ломать себя для человека, который будет ломать меня сам? Ни за что! Он не понимает, что поступает паршиво. Возможно, для него это все грязная игра и ему понравилось не оставлять выбора и подчинять… Но мне эти игры совсем не по душе.

Господин Гордеев рушит все и, безусловно, вскоре он окончательно разрушит меня, если ему это покажется целесообразным. Это всего лишь вопрос времени и метода, а он, догадываюсь, будет весьма безжалостный.

Может быть, все так и происходило с другими женщинами? Ему нравится ломать волю, характер и заламывать руки, когда они сопротивляются. Гордеев старательно не отступается, а они отчаянно питали надежду и позволяли ему стать хозяином их судеб, перед которым каждый вечер опускаются на колени и ждут новую пощечину за прегрешение потому, что так надо. Так он велит. Именно так хочет он — Господин Гордеев.

Если все так, как я думаю — все чертовски плохо.

Но чтобы быстро приспособиться к новым условиям и осознать, где искать выход, необходимо формально быть той, какую он себе извращенно воображает. А это, как оказалось, для меня, до чрезвычайности сложно быть шелковой и держать язык за зубами…

Это то, что я никогда в жизни делать не умела!

***

Максим освободил своих людей от обязанностей. Пару человек бродит по периметру коттеджа, другие попросту исчезли с горизонта событий. В особенности удивительно не видеть Игната, который вечно кружит надо мной бдительным коршуном. Если мне хочется побыстрее выкарабкаться из логова Господина Гордеева, то лучше всего это сделать сегодня.

Проблема в том, что я еще не знаю, как это сделать, пока время не умолило приближается к обеду.

Я готовлю легкий завтрак на двоих. В холодильнике продуктов больше, чем нужно, но я приняла решение не заморачиваться и приготовить яичницу. Дома я нечасто кухарничаю, да и в целом не люблю стоять у плиты, нередко обедая в различных заведениях или заказываю еду на дом. Исключением является, только когда Андрей начинает компостировать мозги, и чтобы заткнуть его, приходится стряпать нечто вкусное и то, что хватает на длительное время.

Я постоянно чувствую, как Максим буквально пронизывает мою спину, но, когда оборачиваюсь, он поспешно отводит взгляд в сторону. Как только мы спустились из спальни вниз, Гордеев неожиданно стал немногословным и излишне задумчивым, а я немного потерянной. Из-за этой потерянности и его взгляда разбилось два яйца, выскользнувшие из моих рук.

Не могу выпустить из памяти тот момент, с каким ожесточением и непоколебимостью он ударил меня очередной раз по лицу. Не знаю, как подобное должно подействовать на меня, по его мнению, но сейчас я раздумываю далеко не о хорошем поведении…

Обмануть Господина Гордеева кажется практически невозможным, но он человек, а значит возможно многое.

Я выкладываю два яйца на белоснежную тарелочку. Добавляю нарезанные овощи и сыр, ставлю перед Максимом. Села и… Поняла, как глупо и странно выгляжу! Совсем уже теряю рассудок рядом с этим человеком.

— Ой! Прости, — резко подскочила с места, в поисках вилки и ножа. Гордеев продолжает хранить молчание и прожигать мою спину своим тяжелым взглядом, пробуждая мурашки по всему телу от необычной взволнованности.

Отыскать столовые приборы получилось не сразу, но через две минуты я кладу их на салфетку перед мужчиной, наклоняясь через стол, не желая подойти к нему ближе. Сажусь напротив, оставляя между нами препятствие в виде стола.

— И что же ты приготовила? — как же сильно хотелось поинтересоваться следом, не ослеп ли он часом, пока я стояла у плиты…

— Самый здоровый завтрак — яичница. Хорошо влияет на здоровье всего тела, так что приятного аппетита! — с большим воодушевлением откликнулась я на его вопрос, немного фальшиво, зато так, как требует мужчина. Гордеев выгнул свои грозные брови. Глядит на меня так, будто я какая-нибудь идиотка. — Если недоволен завтраком — сиди голодным, — пожимаю плечами, пытаясь не обращать внимания на его враждебную гримасу.

Я с наслаждением завтракаю. Максим не прикасается к еде, чем безумно действует на нервы, даже постепенно выводит из себя. Медленно потягивает воду из стакана, демонстративно пренебрегая полной тарелкой еды. Видите ли, какой гурманище!

Чудовище ты, Господин Гордеев, и только…

Андрей, когда я делаю даже простецкую яичницу, то уминает ее за обе щеки, громко смеясь, неоднократно рассказывая мне про то, что меня никто замуж не возьмет с такой нелюбовью к кухонной плите. Как оказалось, я умею нечто лучше кулинарии, например, жестко трахаться с Господином, который не против поиграть с ремнем в постели.

— Оставишь меня без завтрака? — Максим склоняет голову к плечу, заинтересованно наблюдая, как я доедаю свою порцию яичницы. Я тщательно пережевываю, долго обдумывая адекватный ответ без язвительности.

— Он перед тобой, — киваю я на тарелку мужчины с нетронутой яичницей, который опустил на нее глаза насупившись. — Я не умею готовить, — оправдание звучит как насмешка — это я понимаю, только когда Гордеев больше помрачнел, устремив на меня свой взгляд, в котором уже намечается очередная буря. — Один-единственный изъян, который я компенсирую своей привлекательной попой. Привыкай, малыш, — перевожу все в шутку, но оскал мужчины мне совсем не понравился.

Уп-с.

Без колкостей я не могу просуществовать и минуты. С появлением Гордеева в моей жизни я начинаю замечать где, и что, собственно, говорю не так. Когда-то было искренне плевать на мнение общества, в особенности на обидчивых девчонок, которые страшно оскорблялись на откровенность или шпильку.

Максим смотрит на меня довольно длительное время, изучающе, пока в моей голове проскальзывают десятки воспоминаний о том, какие традиционные блюда я прекрасно умею готовить, если он настоятельно потребует что-то помимо яичницы. Я умею готовить аппетитно и вкусно. Только вот занимаюсь этим делом нечасто, исключительно в выходные дни. Он точно не может этого знать, поэтому опускаю глаза на тарелку и доедаю свой завтрак в глухой тишине.

В это же время я обдумываю варианты, как можно сбежать подальше от надзирательства и крайней беспощадности Гордеева. Хорошо, что я люблю смотреть детективы и триллеры с элементами экшена… Есть у меня парочка изощренных вариантов. Только вот осталось подобрать тот, что не подведет в самый ответственный момент. Интуитивно чувствую, это может закончиться не самым хорошим опытом, но другого выхода не вижу. Сидеть сложа руки и послушно широко открывать рот или подставлять свою задницу, когда Максиму захочется чего-то экстравагантного тоже не буду.

— Наелась? — спрашивает мужчина, разглядывая то, как я отодвигаю от себя пустую тарелку.

— Очень, — удручающе вздохнула. С ним безумно тяжело, а это только завтрак. — А ты?

— Планирую, — коварно оскалившись, он неизбежно встает, дождавшись, пока я закончу со своим завтраком. — Наклонись над столом, — внезапно говорит Максим, одновременно подкрадываясь ко мне. Я недоуменно осталась неподвижно сидеть, ошеломленно моргая.

— Для чего? — непонимающе спросила я. Гордеев заставляет подняться, когда перехватывает мою ладонь. Отодвигает стул и утыкается носом в шею, опасно встав за моей спиной.

— Буду завтракать. Тобой, — ставит меня в известность Максим. Он нажимает на мои плечи, принуждая лечь грудью на прохладную поверхность стола.

— Но я еще не готова к этому! — встревожилась, отчетливо понимая, что малейшее неправильное движение и моя задница начинает адски болеть, умоляя меня быть аккуратной и предельно осмотрительной.

— Если ты всегда готова мне грубить, значит, готова расплачиваться за свои слова. А я безумно хочу трахать дерзкую женщину, которая не считается с моими установленными правилами, — заявляет Гордеев, при этом сдергивая с меня пижамные штаны, обнажая бедра и ноги.

Одна из его рук оказывает давление на спину, не разрешая выпрямиться.

— Я тебе не грубила. Это ты меня оскорбляешь тем, что брезгуешь моей едой… — не договариваю, вскрикиваю, так как его массивная тяжелая ладонь опускается на многострадальную ягодицу. Тело окутывает неестественный жар, и я мучительно скулю, ощущая, как лоб покрывается холодным потом от напряжения.

Тело задрожало, сохранив в памяти довольно грубые руки мужчины и то, как болезненно они с ним обходились.

— Плевать, — он встает сзади, плотно ко мне прижимаясь. Я остро ощущаю его твердый член и понимаю, что ему всего лишь хотелось поймать меня на любом неверном слове, которое покажется ему грубым и оно станет прямым приглашением взять меня сзади.

Он играет по своим правилам.

Господин Гордеев насильно заставляет расставить ноги, а шлепая по внутренней стороне бедер, намекает развести их как можно шире.

— Будь хорошей девочкой и не вынуждай мучить твою и без того печальную попу, — Максим крепко сжимает ягодицу, невольно заставляя меня вцепиться руками в край стола и сменить стон на какой-то глухой поверженный звук, который я прежде никогда не издавала.

Гордеев присаживается позади меня, и я со смущением соображаю, каким способом на этот раз он собирается меня подогреть для своего члена… Святые небеса, с этим нельзя сознательно вести борьбу! Тело регулярно совершает предательство против меня, внезапно начинает подрагивать, усеиваться новыми мурашками и увлажняться, чему я упорно сопротивляюсь, но если мозг разъяренно размахивает руками и топотит ногами, то тело обмякает и расплавляется.

Господин Гордеев как взаправдашний змей искуситель совращает меня своим языком между широко разведенных бедер, при этом неаккуратно сминая мои ягодицы. Максим дает почувствовать все изыски его предварительной ласки. Он гармонично перемешивает грубую боль с сексуальным удовольствием, беззастенчиво стирая мои границы.

Это нельзя выдержать, в особенности когда рассудок явственно соображает, что тело поддается на его соблазн, а я в этот момент мечтаю сбежать, морщась от не самых приятных ощущений. Моя задница ужасно саднит, а Гордеев будто намеренно сжимает с такой адской силой, что выбивает из меня очередной скулеж. Поднимается, и без дальнейших промедлений насаживает меня на свой твердый член, непристойно громко ударяясь с каждым сильным толчком об мою задницу, стискивая талию так крепко, что я непроизвольно накрываю его горячие руки своими холодными ладонями.

— Не так грубо! — выскользнуть из его железной хватки невозможно. — Прошу тебя, нежнее, — попробовала я ещё раз. Гордеев внезапно подхватывает мою ногу под коленку и поднимает на стол, таким образом, широко раскрывая меня для себя, ерзая по моей попе низом своего живота. Ягодицы на его любое воздействие откликаются ослепительными мощными вспышками в моих глазах.

А когда я пытаюсь выкарабкаться из его нещадной хватки, он продолжает одной рукой удерживать мою высоко лежащую ногу на столе, а вторую руку переместил на мой затылок, прижимая меня к столу щекой.

Бесспорно, Максим удивительный мужчина, знающий женское тело, умеющий преподносить головокружительно блаженство… Но дело в том, что он длительно удерживает меня взаперти под чутким надзором, не спуская с меня своих глаз. Постоянно дает понять, что я в этом месте пленница. Сексуальная пленница, которая должна ублажать Господина, а он расщедривается в ответ на звонкие пощечины и беспощадные удары ремнем.

Так быть не должно и я не та женщина, которая будет терпеть насилие.

Необходимо скорее вернуться домой. Андрей, наверное, с ума сходит!

И если не сегодня, то, когда еще?!