Страстный. Плохой. Опасный (СИ)

Часть 7.1

Я оказываюсь в его апартаментах. Босая, заплаканная, растрепанная… И подавленная собственным страхом. Максим не обращает на меня никакого внимание, зная, что я иду за ним все это время. А я иду, боясь последствий за сопротивление.

Даже если бы я захотела сбежать, меня силком сразу же приволокли назад его псы, не дав возможности добежать до лифта.

Гордеев разгоняет своих телохранителей и одну женщину из кухни, которая при виде меня, расширила глаза, сбегая следом за мужчинами. На какое-то мгновенье мне кажется, что нужно увязаться за людьми, не позволить им оставить меня наедине с разъяренным Господином Гордеевым, но ловлю его взгляд, который сковывает и заставляет быть тихой.

— Сядь, — он отодвигает стул, крепко сжимая в своих руках его спинку, терпеливо наблюдая, как я подхожу к нему. Слез уже нет, как и всхлипов, но меня трусит, словно что-то хочет выплеснуться наружу, но из последних сил цепляется за здравомыслие, не позволяя мне провоцировать животное.

Максим обходит стол и садится, напротив.

Передо мной накрыт обед с домашней кухней, по-настоящему шикарными блюдами. Гордеев отпирает бутылку вина, выплескивает его в два бокала, и расстелив салфетку у себя на коленях, пронизывает меня взглядом, будто я его главное блюдо.

— Мой обед для тебя, Ярослава, как и обещал. Видишь? Я сдерживаю свои обещания, — упрекает, — пробуй, — приказывает.

Я беру вилку с ножом, не поднимая взгляда. Осматриваю каре ягненка, и не спешу разрезать мясо, напрягая руки, чтобы они не дрожали столь явно. Все это время он не спускает с меня взгляда, буквально пытая им и уничтожая. Когда я решаю на свой риск попробовать мясо, от паники я не чувствую вкуса, осторожно кивая.

— Вкусно, — шепчу я, и схватив бокал вина, запиваю кусочек мяса, боясь им подавиться под таким вниманием Максима.

— Откинь волосы на спину, — неожиданно распоряжается Гордеев, опуская взгляд на мою шею.

Я неверующе смотрю на него, не понимая, чего именно хочет Гордеев. Синяк на моей шее его еще сильнее разозлит, и Макс может перестать себя контролировать… А контролировал он себя или уже успокоился?

Неужели он так хорошо умеет маскировать свои чувства? Сейчас он кажется совершенно бесчувственным или это лишь оболочка того кошмара, что внутри него?

— Хочешь, чтобы я сам убрал? — угрожающе уточняет Макс, и я мгновенно откидываю волосы на спину, судорожно покачав головой. — Теперь объясняйся.

— Это вышло совершенно случайно… — внимательно разглядываю перед собой тарелку. — Я не ожидала того, что Артем испытывает ко мне чувства. Он бы никогда не сделал подобного, будь я в отношениях… Артем не виноват, мы немного перепили, и… — меня затыкает соприкосновение кулака мужчины со столом, из-за чего завибрировали все тарелки.

— Тебе было не понятно, что мне не нравится твоя дружба с парнем? Почему ты заставляешь меня повторять такие очевидные правила в наших отношениях? — спокойно спросил Максим, когда я уже не знала, что было лучше — продолжить с ним выяснять отношения или сразу выпрыгнуть из окна.

— Все было ясно, — тихо отвечаю я. — Просто мне показалось, что мы… Расстались. Если мы не вместе, значит, мне можно гулять с кем хочу я сама, — прошептала я на одном выдохе.

— Тебе показалось, Ярослава, — рявкает Гордеев.

— Ты не можешь меня заставить встречаться с тобой, это ты понимаешь? — несмело подняла взгляд, увидев, как он пронизывает меня насквозь.

— Дело в том, малышка, что могу. И могу не только это, если будешь со мной пререкаться или скажешь еще что-то о нашем расставании. Этого не будет, пора бы уже усвоить мои слова, Ярослава, — недовольно говорит Максим, возвращаясь к своей тарелке, бесстрастно продолжая ужинать.

— Я хочу домой, — шепчу я, посмотрев на мужчину. Он, не отрывая от меня взгляда, пьет вино. — Пожалуйста, отпусти меня.

— Сегодня ты останешься у меня. Я хочу тебя трахнуть, — резко выпаливает Максим, а я ощущаю, как бледнею и на глаза снова набегают слезы. — Если не будешь сговорчивой, я найду способ, чтобы заставить. Не дразни меня, во мне кипит ярость на все твои выходки. Теперь вставай и отправляйся в спальню, — он кивает подбородком в сторону спальни, а я не могу заставить себя встать, жалостливо всхлипывая.

— Но я… Но я не хочу, — давлюсь воздухом, пораженная его словами. Когда Гордеев делает выпад, поднимаясь, я машинально встаю из-за стола, отскакивая, опасливо таращась на мужчину.

— Иди, — приказывает он, заставляя меня подчиниться.

Я выскакиваю из кухни, но в спальню заходить не осмеливаюсь, зато мои глаза покосились на входную дверь, которая должна быть открытой. Максим шумит на кухне, возможно, убирает, а, возможно, решил дать мне время на принятие ситуации.

Но я не буду ждать момента, когда он захочет большего, и сможет сделать непоправимое. Он сейчас не в себе, позже поймет, насколько был грубым, а сейчас однозначно нужно исчезнуть с его глаз.

Я крадусь на цыпочках и практически не дышу.

— Ты забыла, где спальня? — его голос останавливает меня, когда я всего лишь сделала два шага по направлению к двери, обдумывая побег…

Гордеев хватает меня под локоть, и заставляет последовать за ним в спальню.

— Ярослава, ты очень плохо себя ведешь… — прошептал он на ухо, жестко провожая к кровати. — Но, чтобы быть плохой девочкой, сначала нужно получить мое разрешение.

— Мерзкий ты ублюдок, — процедила я, пытаясь вырваться, — ненавижу тебя!

— Как же ты меня заводишь, — Максим реагирует совсем не так, как я рассчитывала. Может быть, он злится, но возбужденный член упирается мне в задницу с недвусмысленным желанием. Толкает меня на кровать, сразу прижимая сверху, оседлав мои бедра. — Меня еще никто не смел называть мерзким ублюдком, — смеется он, перехватывая мои запястья, не давая возможности выцарапать ему глаза. — Но к твоему сожалению я таковым и явлюсь.

— Я не буду лежать смирно! — предупреждаю его, вырываясь и извиваясь, но этим заставляю его лишь рассмеяться.

— Едва не забыл… Ты же хотела поэкспериментировать, — говорит он, — хорошо, что я все подготовил заранее, не так ли? Я очень внимателен к тебе, девочка, — Максим отпускает мои руки, но сильно сжимает коленями талию, не давая возможности вырваться. Гордеев дотягивается до прикроватной полочки, стянув с нее наручники.

— Пошел ты, — недоуменно фыркнула я, всего каких-то пару мгновений пряча руки, но как бы я ни пыталась сражаться, металл обхватывает одно мое запястье. Максим с большим трудом подтягивает меня к изголовью, перекидывая цепочку через извилистую резьбу, фиксируя второе запястье.

Меня прошибает озноб, и я не понимаю, отчего больше: от страха, от отвращения или от всего сразу. Максим дергает майку вверх, поднимая ее до шеи, мгновенно обнажая мою грудь.

Гордеев хмурит брови.

— Отлично. Он еще и пялился на то, что принадлежит мне, — рычит мужчина. — Ничего. Я сделаю так, что ты больше ни на кого не захочешь смотреть, — он мне угрожает прямым текстом, опуская свой рот на мои губы… Я кусаюсь в ответ, стараясь сделать больно, и не дать ему поводов возбудиться.

Его это раздражает, и взгляд становится очень острым, опасным.

— Не прикасайся ко мне. Я не хочу тебя, ясно? Не хочу, ты меня пугаешь! — не могу определиться с собственными эмоциями, не то хочется плакать и забиться в угол, не то кричать и сопротивляться до последнего.

— Захочешь, — убеждает меня Максим, запуская руку мне в шорты, минуя белье, грубо прикасаясь к клитору, одновременно с этим наклоняясь вперед, обхватывая губами вершину груди, больно прикусывая. Я, выгибаясь, зашипела. Он злится, натирает меня, пытаясь возбудить, кусает чувствительную грудь, будто в отместку и грязно ругается. — Захочешь! — он отрывается от меня, тяжело дыша.

Не сразу понимаю, что именно его привело в ярость… Он разгневанно смотрит на пальцы, которыми трогал меня снизу. Оказывается, я слишком сухая, и его это искренне оскорбляет. Гордеев соскакивает с кровати и уходит.

Я пытаюсь подергать наручники, которые больно режут запястья. Поморщившись, перестаю шевелиться, обдумывая то, что происходит. Максим шумит на кухне, потом возвращается в комнату и идет в ванную, перерывая полочки и тумбы. Возвращается с обычным на вид стаканом воды.

Мужчина садится рядом, и приподнимая мой затылок, подносит стакан к моим губам.

— Пей, — приказывает он, но я упрямо поджимаю губы, отворачиваясь. Что он задумал?

— Если не выпьешь сама, я зажму тебе нос и вылью это в твою глотку насильно, — спокойно говорит он, заставляя его ненавидеть, когда покорно выпиваю полстакана воды с привкусом какой-то странной мяты.

Максим смотрит на меня долго и так… По-собственнически.

Его отвлекает телефонный звонок. Гордеев отвечает на вызов, не сводя с меня взгляда. Скалится и поднимается на ноги.

— Вот значит, как, — загадочно усмехается Максим, поглядев на меня. — Соколовский решил поиграть в полицейского… Пришло время навестить его и по-мужски поговорить о сестренке, — говорит он, отвечая кому-то в телефоне и поставив меня в известность, что он собирается делать. — Хорошо, я спущусь через минуту.

Гордеев подходит ближе, буквально облизывая взглядом мою обнаженную и красную от его укусов грудь.

— Пожалуй, у меня появились неотложные дела… Это даже к лучшему, ты наконец-то поймешь, что я не тот человек, кому ты можешь отказывать. Несколько часов наказания тебе пойдет только на пользу. А когда вернусь, буду наслаждаться тобой, пока ты не свалишься от бессилия, — он игриво улыбается, подмигивая. — И да, тебя отпустит только через сутки, поэтому не думай о том, что все закончится быстро.

Я озлобленно провожаю его взглядом, слыша, как он запирает спальню и уходит.

Около пятнадцати минут лежу совершенно неподвижно, а потом подтягиваюсь по кровати, ища удобное положение, чтобы наручники не натягивали запястья. Кое-как поправляю майку, отчего-то начиная тяжело дышать.

В комнате будто становится жарко, к щекам приливает разгоряченная кровь. Голова кружится, а по телу гуляет странная дрожь… Не такая, какая была все это время. Наэлектризованная и такая… Приятная. Да, определенно приятная. Не осознаю, в какой момент мне становится настолько легко и спокойно, что я могу позволить себе расслабленно облокотиться на изголовье кровати с подушкой и прикрыть глаза, но это, оказывается, очень приятно.

Все эти необыкновенные ощущения каждую секунду удваиваются, заставляя меня ерзать по постели, закусывая губы, сбито дыша.

— Ах ты ублюдок, — наконец-то прошибает меня понимание, которое вызывает бессилие и головокружительное удовольствие. До меня доходят смысл слов Максима, и я кричу, пытаясь выбраться из стальных оков, и хоть я понимаю, что это невозможно, но мое тело начинает невольно оживать…

Он дал мне чертов возбудитель, оставил одну и ушел.

Вместе с моим очередным стоном, по моим щекам текут слезы унижения.

Я убью его!