Часть 1.2

— Я ничем не болен к вашему, рвущему все границы приличия, интересу, Ярослава. И с незнакомками занимаюсь только защищенным сексом, — ровно ответил он, когда перевел свое дыхание. Гордеев обладает собой и своими эмоциями на высшем уровне!

— Не скажу, что приятно слышать, но перейдем к следующему вопросу.

— Нет, мы еще не закончили, — категорично перебил меня мужчина. Выжидающе посмотрела на него. — Я вижу, что интересую вас. Какая вероятность того, что вы можете податься моему обаянию?

— Что же, я останусь при своем мнении… Я соблюдаю субординацию, и не доверяю малознакомым мужчинам, — теперь пришел мой черед хмыкнуть. — Максим Викторович, чем обязаны любовью своих фанатов? У вас, насколько я знаю, довольно хорошая компания по пиару, но вы не являетесь шоу-бизнесменом. Не смотря на ваш род деятельности вы остаетесь обожаемы.

— Для любого начинания нужно любить и уважать себя, Ярослава, а потом… Потом и все начнут покоряться вашим амбициям… В свой род деятельности я вкладываю душу и сердце, живу работой, и, возможно, это привлекает общее внимание, а не моя пиар-компания. К тому же все мои начинания всегда на пике популярности до моего вмешательства. Люблю всесовершенное.

— Значит, внутренние амбиции помогли вам развиться в бизнесе… Шли по головам? — это уже что-то интересное, правдивое, а не вечные рассказы о семейном бизнесе Гордеевых. После того как он разозлился, перестал управлять своими мыслями, говорит то, что думает. Осталось подхватить главные вопросы.

— Да, можно, и так сказать. Треть моего бизнеса основана на продажах, нужно быть зубатой акулой, чтобы превзойти конкурентов. В работе я несколько… Перфекционист, причем усовершенствованный. Добиваюсь к поставленной цели любым путем, а если не получается, работаю усердней, пока не получится.

— Перестаньте копировать ответы прежних интервью, Максим, — раздражаюсь я, прочитав подобный ответ в своем блокноте. Видимо, не зря я потратила несколько долгих вечером на стать других журналистов, изучая Гордеева.

— Тогда спрашивайте меня о чем-то интересном. Мне становится скучно, — насмехается этот гаденыш.

— Как хотите, — пожимаю плечами, перелистывая блокнот со списком крайне любопытных вопросов. — Поговорим о ваших женщинах, видимо, здесь вы готовы разглагольствовать. Вам нравится, когда они ведут себя вульгарно или невинно? — сегодня сам дьявол дергает мой язык — клянусь!

Это интервью уже провалено, поэтому оставлю себе на десерт понаблюдать за реакцией Гордеева и провоцирую его эмоции.

— Вы серьезно? — мужчина даже, от глупости моего вопроса рассмеялся.

— Вполне.

— Вульгарной моя женщина может быть только в спальне. У каждого свои вкусы и взгляды, не так ли? — ответил он, впервые спрятав свой пристальный взгляд в стороне. Что-то не так, и это что-то очень сильно привлекает мое внимание. Гордеев задумался, и на его лбу пролегла глубокая морщинка.

Терпеливо ожидаю его вопрос, пока он над чем-то усердно размышляет.

— Какие сигареты вы любите, Ярослава? — спросил довольно тихо, но его резкий взгляд в мою сторону заставил меня облизнуть пересохшие губы.

— Сенатор, — помедлив, ответила я. Стало немного… Не по себе от такого спонтанного вопроса. Сначала даже думаю, что он чертов психологический фокусник, пока не вспоминаю о зажигалке лежащей в сумке, а значит она была замечена им на полу с другим выпавшим хламом.

— Тяжелые сигареты, — он задумался, склоняя голову к плечу. Я отвела взгляд, закатив глаза. Нелепость. Не люблю быть на крючке, но, видимо, сейчас я именно в таком положении. Осторожно отвечаю на его вопросы, и не понимаю к чему ведет этот удивительно скрытный и… Интересный мужчина. Все же таинственность Гордеева притягивает, и это я ощутила на собственной шкуре сполна.

— Моя профессия довольно щекотлива для нервов, так я могу снять стресс. Не злоупотребляю, но иногда могу выкурить пару сигарет…

— А разве секс не снимает ваш стресс, Ярослава? — от глубоко понизившегося голоса мужчины, в животе зашевелились крылышки бабочек. Тяжело сглотнув, я попыталась думать, прежде чем говорить.

Не ответила, только лишь жалостливо взглянула, умоляя, чтобы пощадил со своим вердиктом.

— Из-за долгого отсутствием партнера вы употребляете никотин, хотя и он не дает полного удовлетворения. А значит, вы пробуете… Нет, вы удовлетворяете себя сами, Ярослава, — мое сердце замерло, а желудок скрутило в нервозный комочек. Я, казалось, одновременно и побледнела, и покраснела. Руки сжались в кулаки от его насмешки. — На меня смотрите, Ярослава, только на меня, — приказным тоном бросил он. Я упрямо посмотрела в его глаза, почти окатывая ненавистным взглядом. — Но, девушка, даже если и будет доводить себя до оргазма в бесчисленном количестве раз, она все равно никогда не заменит своей рукой мужчину. Ярослава, не молчите, поговорите со мной. Вы ведь хотели откровенно и факту, не так ли?

— Я… Вы просто… Вы самый настоящий хам, Максим Викторович, — поднялась я с дивана, процедив каждое слово. Внутри меня разгорелся яростный стыд, и уверена, мое лицо сейчас пылает в красном бархатном огне.

Ненавижу его, ненавижу! Как он смог так точно провести такие параллели? Это вообще возможно сопоставить подобное в своем мозгу и так пристыдить меня, рассуждая все с такой уверенностью?

— Сядьте, — жесткий приказ.

— Что? — я моргнула, словно потерявшись.

— Сядьте на диван, Ярослава, разговор еще незакончен, — повторил Господин Гордеев, и я, недоуменно хлопая ресницами, медленно опустилась на кожаный диван, не сумев овладеть с собой. Его голос словно тяжелый кремень пригвоздил меня к дивану, не давая возможности свободно вздохнуть. — Мы договаривались отвечать честно. Вы бессовестно лжете и избегаете ответов. Я не могу назвать вас честным журналистом.

— Не думаю, что я должна отвечать на подобные шалости, — спокойно сказала я, хоть и хотелось повысить голос. Гордеев словно надавил на меня, заставив почувствовать себя в оковах.

— Я не спрашивал. Я сказал вам ответить, Ярослава, — несколько угрожающе сверкнул он своим взглядом. — С удовольствием уровняю ваш счет, который вы ведете с начала беседы, провоцируя меня. Хотя беседа и ваши вопросы — две противоположные друг другу вещи. Так мне повторить вопрос или вы наконец-то признаетесь в моей правоте?

— Да. Да, вы правы, — поднимаю свой стыдливый взгляд на мужчину, и понимаю, как же чертовски сильно он подавляет на каком-то ментальном уровне. Максим лишил меня чувство выбора ответа, заставляя говорить правду. Сердце беспокойно стучит о ребра, пока пальцы нервно вцепились в замок на коленях.

— Не удивлен. Таких женщин, как вы, Соколовская, нужно укрощать, а не позволять вам самой удовлетворять себя. Женщины делают это со своим телом нежно, любвеобильно и ласково, пока крутите задницей перед мужчиной. Будь на то моя воля, Ярослава, вы бы сейчас так со мной не разговаривали, — едко усмехнулся Максим Викторович, склонив голову, разглядывая меня. — Молчите? Не притворяйтесь кроткой ланью, вы далеко не такая.

— На каждую женщину найдется свой мужчина, Максим. Всему свое время, — выдавила я из себя, отдаленно осознавая, что сейчас вообще говорю. — Но лучше я буду удовлетворять себя сама, чем спать с разными проститутками и настоящими козлами, — это был смелый отпор после недолгого молчания. Но если он решил оскорблять меня в плане интимных связей, я окуну его в ту же грязь.

Максим, слабо покачав головой, налил в бокалы вина, на этот раз почти до края. Свой он тут же выпил. И оскалился, без злобы, скорее с насмешкой. Впервые меня осадил мужчина, и чувство такое… Гаденькое, но теперь я понимаю, что чувствуют мои герои статей. Профессиональный опыт.

— Я спал с ними. И не с одной. И буду перебирать, пока, как вы заметили, я не найду свою женщину, — спокойно ответил Гордеев. — А вот у вас противоположные принципы. Скучно живете, Ярослава. Молодость дается всего раз в жизни, и надо брать все и сразу, а не обходить стороной отношения и острую близость с мужчинами. Недотрога.

Я вспыхнула, но из последних сил сдержанно не двинулась с места, только опустила глаза, скрипя зубами.

— Есть ли личности, которые бы заинтересовали вас в любовной связи? Я допускаю, что вам интересны знаменитости, женщины, которые столько же остроумны и нахальны, как вы. Например, стервозная телеведущая Алена Егорова или одна из профессиональных актрис София Журовская, которая зубоскалит при любой возможности. Это же кто-то из шоу-бизнеса, не так ли? — я не дам ему так просто слезть с этой темы, особенно после такого явственного оскорбления и вмешательства в мою личную жизнь. Чертовки хочу знать о его женщинах, а читатели так тем более.

— Есть. Эта личность сейчас сидит напротив меня, упрямо продолжает задавать свои вопросы, дерзит и не отдает отчета в том, как сильно возбуждает подобным поведением… — он ставит свой бокал на столик, нагнувшись вперед и усмехнувшись тому, что я округлила глаза.

— А вы отдаете себе отчет в том, что говорите? Я ведь могу написать много лишнего в статье за подобное хамство, и не солгу. Как вы уже заметили, я не пресная журналистка и могу быть очень упрямой, — я попыталась остепенить мужчину. Но разве я могу диктовать ему свои условия?

— …И как сильно эта упрямая журналистка напрашивается, чтобы я избавился от своего терпения и взял ее прямо тут и сейчас без каких-либо обязательств… Например, перекинув через быльце дивана, приподняв ее вполне симпатичную задницу кверху… И уверен, она была бы довольна таким раскладом, — продолжает он свою мысль, демонстративно затыкая мой рот не то грубым предложением на секс с ним, не то неприкрытой угрозой.

Мое сердце непростительно дрогнуло под этим взглядом. Я оглянулась, посмотрев, на какое именно быльце за моей напряженной спиной, которое так сильно ему приглянулась… С моей задницей.

Что между нами происходит? И почему я так возбуждена от его взгляда, голоса и даже созерцания того, как длинные пальцы наглеца изящно держат бокал красного вина с такой загадочной улыбкой?

Тянусь за бокалом с прохладным напитком, лишь бы отвлечься от такого открытого дерзкого и грязного флирта. Внутри словно началась буря, которую уже невозможно было остановить… Молнии метали, и к моему сожалению, внизу живота, заставляя меня в одну минуту бледнеть, а во вторую краснеть… Немыслимо. Я попалась на уловку, как школьница с неожиданным тестированием, проваливая все задания к чертям.

— Я — журналист. И каждое сказанное вами слово я использую в своей статье. Я услышала достаточно, чтобы обработать материал и составить статью. Надеюсь, вы станете моим преданным читателем в будущем, Максим Викторович, — предупреждаю уже конкретно и обоснованно. Но вряд ли мой писк можно считать угрозой.

— И кто вам поверит? — я точно увидела в нем холодный всполох огня, с хорошей щепоткой надменности. Он не скрывает своего превосходства, как и то, что все время был и будет хозяином любого казуса. — У вас даже диктофона нет.

По твоей милости, чудовище! Большое сексуально чудовище!

— Ты когда-нибудь занималась сексом в гостинице? Стоя у окна ночью, глядя на город, вжимаясь грудью в холодное стекло? — он словно не хотел говорить ни о чем больше, кроме сексуальных фантазиях, заставляя мои щеки пылать. Я всего на секунду посмотрела на огромное окно, за которым уже был яркий красный закат, соблазняющий своей красотой.

Он заставляет думать о нем. О нас. О чертовом окне и быльце дивана.

— Нет, — мое горло словно высушили досуха, отчего стало сложно говорить.

— Это приятно слышать. Я буду первым, с кем ты сможешь ощутить подобное, — округлившимися глазами, я взглянула на твердого в своей правоте мужчину.

Он что сделает? Стоит ли отвечать? Стоит ли вообще продолжать интервью, которое превратилось в откровенное обсуждение сексуальной жизни?

— Как давно у вас нет парня? — довольно ожидающий вопрос с его стороны, и отчего-то очень взволновавший меня. — Два… Нет, больше. Четыре месяца? — предполагает Максим, удивленно вскидывая брови. — Нет, больше. Как вы только можете терпеть подобные издевательства?

В ответ на его слова последовало откровенное, такое тихое, почти утробное рычание… Мое.

— Какое вам дело?

— Вы ведете себя крайне нервно и грубо, а это первый признак неудовлетворенной женщины. Поверьте, Ярослава, я хочу сделать что-то стоящее всех этих пустых слов, наградить за такое мужественное терпение и немного вас расслабить. Смею предположить, что в этом месяце у вас были тяжелые дни, — заключил свой вердикт Гордеев, бегло осматривая мои плечи и ноги, в след чему я чувствую приятное покалывание по всему телу, словно он не смотрел, а прикасался к моей распаленной кожей.

Мои мозги словно вымочили в свинце, после чего они перестали функционировать. Или это алкогольная дезориентация. Интервью давно вышло из-под контроля, и, кажется, мне, Гордеев даже не планировал всерьез его проводить. Так, лишь отвел мой взгляд изощренной манипуляцией, предложил вина, завел откровенный разговор и, черти, заставил возбудиться. Жаль, что не было возможности записать наш разговор, босс был бы доволен подробностями жизни Гордеева и моей стойкости… Правда, пришлось бы мне постараться и почистить запись прежде, чем его предъявлять и загружать в нашу официальную страницу браузера…

Но бессмысленно беспокоиться о том, чего и так не должно быть.

Мне нужно уходить. Сейчас же, или я натворю разных глупостей. Но… Почему ноги не двигаются, руки безвольно лежат на коленях, пока сердце бешено колотится в груди, а между бедер разжигается откровенный пожар. Это неправильно. Все не должно было быть так. Я должна уйти.

Господин Гордеев долго изучает меня поедающим взглядом, который полыхал огнем в свете заката, и как женщине, мне уже были понятны его мотивы и желания. Но встать и уйти мое тело напрочь отказалось. Я терзаюсь в сомнениях и недоверии к Максиму. Не могу поверить, что такому коварному наглецу удалось в два счета заставить меня пылать к нему в такой поглощающей страсти.

Вино в бутылке осталось почти на донышке. Мое тело дрожит от сладостного предвкушения, и Гордеев следит за мной со всей внимательностью. Хищно выжидает. Не могу ни твердо отказать, не позволить подобному случиться. И соображаю уже явно не по своей воле, а по воле Господина Гордеева и моего собственного горячего тела. Перед глазами мелькает образ Гордеева в постели со сбитыми простынями, и как его крепкие руки трогают мои волосы, а его тугой живот вжимается в выгнувшуюся спину. И представить это все очень легко, так как вчера в интернете его фотографии с разных фотосессий были в очень неприкрытых образах, на которые я с удовольствием засматривалась… А сейчас хоть руку протяни и бери.

Черт!

— Решайся, девочка. Я обещаю только одно — ты будешь в восторге и позволишь мне делать с тобой все возможное и невозможное.

Я встаю, тяжело сглатывая. Немного пошатываюсь от резкого рывка, и прикрываю глаза, пытаясь стряхнуть с себя наваждение… Которое накрывает меня новой волной, укрывая своим жаром и безумным желанием прикасаться к этому наглому мужчине. И мысли нет взглянуть на дверь выхода.

— Я напишу статью, вы сможете прочитать ее на следующей неделе, в четверг. И вы должны понять, что ничего не повлияет на мою статью.

— Не слышу согласия, Ярослава, — перебил он меня. Я заметила озорство в голубых глазах мужчины, чему улыбнулась. Черт, это самое необдуманное, глупое, совершенно и точно уничтожающее меня следом решение… Но!

— Да. Я согласна. Без обязательств, — прямо ответила я, решив для себя очевидную ведь — я хочу именно его, сейчас и готова на все, чтобы завладеть его вниманием. Гордеев удовлетворенно осмотрел меня, ровно стоящую, немного напряженную, но решительно настроенную.

Думаю, он ожидал мое ответное желание, просто не догадывался, что ему придется выпытать всю информацию и при этом хорошенько потрепать нервы нам двоим. Но, признаюсь, он очень хороший манипулятор. Довольно тяжело игнорировать влагу между ног и спазмы внизу живота от такого голодного взгляда Максима Викторовича.

Гордеев поднимается со своего места, обходит столик служащий небольшой преградой между нами, и подает мне руку.

— Иди ко мне, — облизывая свои пересохшие губы, я вкладываю свою руку в его ладонь. Изящные длинные пальцы переплетаются с моими, крепко сжав мою руку, словно он хотел подстраховаться в случае моего внезапного побега… Но разве я могла убежать, когда пробудила в таком мужчине страсть? Гордеев всматривается в мои глаза, лукаво улыбается и ведет к панорамному окну. — Посмотри какой вид, — он заходит за мою спину.

— Потрясающий, — шепчу я, немного щурясь от красного заката и яркого солнца на горизонте, которое медленно закатывается за высотки. Максим обхватывает мой живот своей ладонью, прижимаясь ко мне сзади. И я не понимаю, от чего больше пьяна. От вина… Или все-таки от Господина Гордеева.

— Ты тоже неожиданно потрясающая… Девочка. От тебя пахнет сладостью и вином, — он опускает вторую руку мне на бедро, сжимая в кулаке платье. Максим убирает мои волосы за спину, и неожиданно накручивая их на свой кулак, заставляя меня откинуть голову и полностью облокотиться на сильное мужское тело. — И сегодня я разрешаю тебе побыть плохой девочкой. Заводишь.

Он касается губами моей шеи, царапая мое голое плечо своей легкой щетиной, вызывая мой тихое сбитое дыхание.

— Обычно я не спрашиваю разрешение, — нашлась я с ответом, ощущая, как медленно Максим расстегивает молнию платья, оголяя мою спину до пояса.

— Мне нравится, что ты ходишь с оголенной грудью под одеждой. Предполагаю, ты можешь меня удивить своим сексуальным темпераментом, — он отпускает мои волосы, и аккуратно, почти меня не касаясь, тянет платье за бретельки вниз, но я ловлю легкую ткань на груди.

— Нас же могут увидеть, — шепчу я, и хотела бы повернуться к нему лицом, как Гордеев сделал большой шаг, припечатав меня в холодное стекло. Я едва успела поставить руки перед своим лицом, чтобы не вписаться в окно своим носом. Удивленно выдыхаю, ощутив, как Максим намеренно вдавливает меня в стекло, практически исполняя свое желание.

— Ты дурманишь меня, — говорит Максим. — Соблазнительная. Надо было с самого начала заняться чем-то более стоящим, — я ощущаю, как его рука задирает подол платья наверх, и я взволновавшись от своего положения, поддалась назад, чего он мне не позволил сделать. Неужели он возьмет меня… Здесь? Прямо вот так, перед всем городом?

И хоть во мне засел ужас, внизу все полыхнуло новой острой вспышкой. Такой несдержанной, что я с не присущим мне смущением почувствовала обильную влагу… И не я одна! Гордеев опустил свою ладонь прямо между ног, слабо сжав едва только не вибрирующий от желания клитор.

— Максим, — тяжело выговариваю я, ощущая его вес, который не позволяет глубоко вдохнуть, и с дрожью ощущая его коварные пальцы, которые лишь дразнятся, поглаживая и собирая влажность. Свои ладони опускаю на его бедра, которые слишком тесно контактируют с моей задницей, и на мое изумление, я не хочу выбираться из этих тисков.

— Господин Максим Викторович, — исправляет он меня с насмешкой, перехватывая мои руки, крепко удерживая их за моей спиной. — Но для тебя сегодня можно, как угодно.

Гордеев сбавляет обороты, сделав шаг назад, притянув меня к себе.

— Расскажи мне, как ты любишь… — шепчет он на ухо, и ему удается снять с меня платье, которое спадает до бедер. — У меня еще не было журналисток, — усмехается Максим, щекотливым жестом поднимая руку до моей груди, обхватывая ее нежным прикосновением.

— Освободи мои руки, и я все покажу, — он отпускает мои запястья, целуя обнаженное плечо. Я же перехватываю его ладонь с груди, поднимаю на свою шею, заставив его сжать меня. — Сильней.

— Мне нравятся твои пристрастия, Ярослава, — довольно говорит Гордеев, сдергивая мое платье на пол. — И туфли твои тоже мне нравятся. Не снимай их сегодня. Повернись ко мне, сладенькая…

Смущение давно обожгло мое лицо яркой вспышкой. Я оборачиваюсь, несколько напряженно улыбнувшись, положив руку на грудь Гордеева, всматриваясь в лицо мужчины, которое опаляет жаркое красное солнце. Он такой… Очаровательный, мужественный и… Черт, просто дьявольски сексуален!

— Господин Гордеев, мне не терпится перейти непосредственно к практике. К такой глубокой и всепоглощающей, как вы обещали, — говорю я, едва касаясь губами его губ. — И я не против сегодня побыть очень плохой девочкой.

— Насколько плохой? — интересуется Максим, обхватывая руками мои бедра, и наступает, заставляя двигаться к тому дивану, на котором я около получаса сгорала от смущения.

— Настолько, что Господин Гордеев может позволить себе наказать меня за плохое поведение, — усмехнулась я, поглядев на немного недоверчивый прищур мужчины, который всего в одно мгновенье развернул меня и наклонил на спинку мягкого дивана, приподнимая мои бедра так высоко, что я перестала касаться туфлями пола.

— С большим удовольствием, Ярослава, — почти прорычал Максим, пока я поудобней решаю устроиться на этом диване в подобном положении, с восхищением ощущая, как он расстегивает свой ремень.

Упираюсь руками в сидение дивана, сгибая ноги в коленках, обхватывая в подобном положении бедра мужчины. Это чертовски сексуально, поэтому, наверное, я начинаю забываться от возбуждения… Зато я громко вскрикиваю, когда ладонь Максима Викторовича громко шлепает меня по ягодице с характерной для мужчины силой.

Такой резкий напор сбивает мои руки, заставляя приложится щекой к дивану и протянуть ладошку к пылающей заднице, выгибаясь в спине. Но я так и не смогла потереть место удара, когда Гордеев перехватил мое запястье.

— Вторую руку, — в приказном тоне говорит мужчина, и я подсознательно беспрекословно подчиняюсь, поднимая вторую руку назад, за спину. Удивленно ощущаю, как на мои запястья ложится ремень, но на губах скользит улыбка, предчувствуя то, что ждет меня в следующий момент. — Послушная девочка.

— Не разочаруйте меня, Максим Викторович, — мой голос стал хриплым, и не совсем понятно, от чувств или от того, как я ощущаю, как он избавляется от одежды. Кажется, он достал презерватив из кармана брюк, разрывая его весьма шумно.

Гордеев наклоняется, прикасаясь своим прочным животом к моей спине, упираясь кулаками в сидение дивана перед моим лицом… Как в моих мыслях, когда он смотрел на мою коленку, поднимая взгляд и заостряя внимание на моих глазах, рассматривая лицо, и снова опуская взгляд на ноги.

Вместо какого-либо возможного ответа, он подбирает меня за бедра и с остервенением входит, выбив из горла сдавленный вскрик, заставляя стискивать связанные руки в прочные кулаки. И с непривычки все кажется совершенно искрящимся и наэлектризованным, оттого прекрасным до сумасшедших спазмов…

Он знал свое дело. Жарко, пылко, уничтожающе извращенно… Максим дарит мне возможность понять, что ничего подобного в моей обыденной жизни больше не случится, и Господин Гордеев то самое идеальное совершенство, которое увидеть и прочувствовать дано не каждому.

Господин Гордеев запретный плод для многих, но только не для меня. Только не этой ночью…

Загрузка...