Страстный. Плохой. Опасный (СИ)

Часть 5.1

План брата бы настолько совершенен, что через пятнадцать минут я уже сидела в такси, тяжело дыша, ловя удивленный взгляд таксиста на моих босых ногах. Бегать в туфлях слишком сложно, поэтому я их продолжаю держать в руках.

Таксист сразу взял деньги, не доверившись моему сумасшедшему образу беглянки.

Мое сердце все еще опасно билось в грудную клетку, осознавая, что вся больница буквально встала на уши. А все оказалась банально просто — медсестра, которая пришла ставить Андрею укол, была не против заработать денег, на что была основная ставка брата.

Свою сумку забрала перед тем, как Игнат отвез меня в больницу, следуя маршрутом скорой помощи, и также повезло найти крупные купюры в форме брата. Оказывается, мы вдвоем неизменяем своим принципам с заначками на все случаи жизни. Только благодаря наличным мне посчастливилось выбраться из чертового отслеживающего радара телохранителя.

Правда, бедненький Игнат, у которого был, наверное, двойной инфаркт, когда я упала в обморок, а медсестра устроила такой крик и переполох, что я стала самой несчастной больной на всю больницу. А второй инфаркт должен был настигнуть Игната-телохранителя, когда меня отнесли не в палату, а на лестничную площадку, рассказав, как выйти на улицу.

Хорошо, что все выходы и входы сделаны под пример обычных дверей травматологического отделения.

Единственный пунктик, который поправила в плане брата — я отправилась к Артему, а не за шмотками в нашу квартиру, продолжая держать скорый маршрут в Питер к родителям. Мама, конечно, при моем появлении в подобном виде шарахнулась в сторону и пришлось бы искать корвалол, а отца обычным «соскучилась» не проймешь.

Он у меня генерал, очень строгий и до чертиков внимательный. В детстве мне казалось, что я еще не успела подумать о какой-либо пакости или обмане, а он уже вычислял мою виновность и пресекал любые попытки выкрутиться от необходимого наказания. Сейчас понимаю, как он это делал. Если отец приказывает сидеть дома и учить уроки, значит, я должна делать все наоборот, то есть бежать на улицу к ребятам. Поэтому чтобы я не думала о дурных вещах, которые хочет каждый ребенок в десятилетнем возрасте, он часто давал читать книги и садился рядом, поддерживая не очень развлекательное саморазвитие.

Чтобы сказал отец, когда увидел меня… Такой? Со сбитыми коленями, грязными ногами, в довольно вызывающим платье, со стертыми красными губами и с потекшей под глазами тушью? Ну, наверное, выслушала бы не самую приятную нотацию его жестким, иногда в такие моменты, пугающим голосом. И пришлось бы погостить не три дня до выписки брата, а всю неделю, где придется ходить по струнке ровно, и быть максимально прилежной в их быту.

Нет, конечно, я не поеду родителям, как бы брат не хотел противоположного. Даже непонятно, что страшнее — разобраться с Гордеевым или жить неделю с отцом, из-под крыла которого я сбежала еще в пятнадцать лет к брату в Москву, с тех пор приезжая только на праздники и созваниваясь раз в две недели.

Артем еще не вернулся с работы, поэтому у меня есть время немного отдохнуть на ступеньках под его дверью. Включаю свой телефон, и пишу Андрею в мессенджере о моем решении побыть у друга до его выписки. Он не отвечает, видимо, спит, поэтому я облокачиваюсь на стенку, прикрыв глаза. Я устала, слишком трудный день.

Но мой телефон сразу издает звук оповещения, и я открываю чат. Попадаю на личную переписку с Большим Боссом, недовольно нахмурившись, читая сообщение.

«Я был слишком жестким с решением и напугал тебя. Нам надо поговорить, я бы хотел извиниться перед тобой лично. Малыш, давай не делать глупостей и обсудим все, как взрослые люди. Приезжай ко мне, я буду тебя ждать».

В ответ я блокирую контакт, остаточно решив, что не хочу вспоминать о нем до понедельника. Я сейчас слишком шатко воспринимаю Максима, хочется одновременно расплакаться и знатно потрясти его за грудки от злости.

Артем появляется до того, как я успеваю накрутить себя ненужными депрессивными мыслями.

— И где же мои пончики? — интересуется друг, поддавая руку, за которую я хватаюсь. — Да, тебя знатно потрепало.

— Не представляешь насколько, — печально улыбаюсь я. Артем открывает дверь и впускает в свою квартиру, которая стала мне вторым домом за последние несколько лет. — Я поставлю чайник, — говорю я, проходя дальше по прихожей, сворачивая на кухню.

Мою руки, наливаю в чайник воды и оставляю его нагреваться. Подхватив вафлю из тарелочки на столе, отхожу к окну, пытаясь разобраться со своими чувствами. Сложно смириться с пережитой ситуацией, и вроде как, все сложилось не так плохо, как могло быть, но мне все равно не по себе.

— Видимо, свидание было испорчено? — Артем подходит ко мне, став с другого края подоконника, опираясь плечом об стену. — Расскажешь?

— Да, я просто… Не знаю, как ты все воспримешь, и мне сейчас не хочется услышать очередную нотацию, — качаю я головой, смотря на вафлю в руке. Поднимаю глаза на друга, который кивает, и не донимает вопросами, и поэтому я сдаюсь быстрее, чем он стал бы меня уговаривать. — Я встречалась с Гордеевым, — эмоционально выплескиваю я ответ без какой-либо предыстории. — А на интервью я позволила ему трахнуть себя так, что забыла собственное имя.

Артем приоткрывает рот, явно не ожидающий такого шокирующего сюжета, но на его губах тлеет добрая улыбка, хоть и немного шокированная.

— Неожиданно, — подтверждает друг.

— А потом у нас было несколько свиданий, переписок и подарков. Розарий в отделении — это цветы от него. Сегодня Андрей нашел обедающих в ресторане, видимо, я слишком поздно отключила телефон, — задумалась я, — Андрей устроил кошмарный скандал, и… Он немного переусердствовал, Максим вспылил. Его телохранители избили Андрея. Мне едва удалось уладить эту потасовку. Брат в больнице, — выдохнула я. — Еще я сбежала из нее, так как Максим приставил ко мне своего телохранителя. Теперь он хочет поговорить, а я до сих пор не могу понять, что произошло.

Фух, действительно стало легче.

— Андрей в порядке?

— Вполне. Три дня будет под наблюдением доктора. Послушай, я бы не хотела одна возвращаться домой, я могу у тебя остаться до выписки Андрея? — спрашиваю я больше ради приличия, чем спрашиваю. Заранее знаю его положительный ответ.

— Конечно, ты знаешь где твои вещи и постельное, — говорит друг, и идет к свистящему чайнику, снимая его с плиты. — А когда я убеждал твоего брата, что хочу тебя пригласить на свидание — это я прикрывал твое свидание с Гордеевым?

— Да. Прости, — киваю я, опять же, ради приличия.

Артем сам понимал, что у меня кто-то есть, просто мы не обговаривали кого-то определенного. Он не единожды прикрывал меня, когда я зажигала в столичных клубах две ночи подряд, убеждая брата в том, что мы уехали на одну занимательную экскурсию. Для нас нет ничего необычного в подобном деле.

— Ты продолжишь с ним общение? — поинтересовался парень, разливая в чашки ароматный кофе. Мне добавляет молока, как я люблю.

— Мне не понравился его способ урегулирования конфликта… Но другой человек с такими полномочиями, как он, поступил бы точно так же. Андрей явно хотел конфликта, только из-за своих эмоций не рассмотрел того варианта, что Максим не будет марать свои руки, — тихо сказала я, обдумывая хоть какие-то адекватные аргументы поступку брата и такой жестокой реакции Макса. — Просто все было запредельно пугающе. Мой брат всегда меня защищал, а сегодня… Не смог, понимаешь? Это так… Странно.

— Садись, — подзывает меня друг за стол, отодвигая стул, ухаживая за мной. — Я ни в коем случае не хочу тебе читать нотации, и не буду этого делать. Дам совет. Присмотрись для начала к человеку, который может без колебаний нанести подобный удар без особой на то причины. Ты знаешь его… От силы пару недель, а это слишком маленький срок, чтобы заглянуть в его сердце и душу. Остыньте, потом поговорите и придете к какому-то компромиссу.

— Да, я с ним поговорю, но… Боюсь, что он сделает вид, будто ничего не случилось. Даже если Максим будет раскаиваться и лично извиниться перед Андреем, в чем я сомневаюсь, брат продолжит рушить любую мою связь с Гордеевым, — задумываюсь… И холодею от правды, понимая, что Андрей не уймется, пока не заставит меня порвать отношения с Максом. — Может, это все к лучшему и мне нужно отказаться от подобной связи, — заключила я, хотя совершенно не представляла, как подобное разрешение ситуации объяснить Максиму.

Вдруг я снова растаю, стану на все согласной, сговорчивой на любые его желания… И мы забудем о разговоре, снова занимаясь очень увлекательными делами в его спальне.

Вспоминаю, как Максим сказал мне, что любые решения он принимает цивилизованно и если мы захотим расстаться, то сделаем это в ресторане за бокалом вина… Возможен ли вариант, что произошедшее сегодня было автоматически засчитанным разговором о разрыве? Нет? Ресторан. Вино. Разговор о нас. Скандал. Почти все подходит… Если не считать разговор о наших обоюдных постельных желаниях и планах в выходные.

Хм.

— Не горячись. Таким действием ты его еще больше разозлишь. Он взрослый мужчина, и тебе следует с ним прежде всего просто поговорить. Хочешь поставить точку? Поставь. Сомневаешься? Значит, присмотрись к нему. Ты лучшая журналистка, которую я встречал. Задавай правильные вопросы, следи за ответом и реакцией, проверь некоторые факты. Мне ли тебя учить?

— Спасибо, Артем. Ты как всегда находишь правильные слова и решения, — улыбнувшись, а положила ладонь на руку парня, который несколько странно посмотрел на мой дружеский жест, но мягко улыбнувшись, накрывал своей второй ладошкой.

Он прав.

Нельзя оставлять мои с Максимом отношения в таком подвешенном состоянии, все может стать только хуже. Я взяла телефон, разблокировала его номер и договорилась о встрече через несколько часов. Если эту проблему можно решить сегодня, я не хочу мучиться на несколько дней больше.