Страсть Зверя Пустыни

Глава 56

POV Лилия

Последнее, что отчетливо вспоминалось - это стакан с лекарством, который выпила перед сном, а последующие события поразительно размыты. Даже сейчас я не понимала: спала или бодрствовала. В голове слишком мутно, мысли тревожные, беглые. Стучатся внутри о костяной череп. И от болезненности этих ударов хотелось впиться ладонями в виски и заскулить раненной тварью о пощаде. Взмолиться. Не помню прежде настолько чудовищных по силе головных болей. Мне хотелось закрыть глаза и больше не просыпаться.

Но вопреки желаниям меня решительно разбудило столкновение моей головы со стеной. Удар выбил из меня крик, а затем пробудил внезапную рвоту. Освобождение желудка мне помогло. Стало легче дышать и вспоминать.

Тиль…Ярин…всё, как в бреду.

Едва я осталась наедине с мертвой Тиль, как я впала в состояние похожее на замерзание, окаменение, после чего неуклюже поползла к кровати, намереваясь немного согреться, закутавшись в теплое одеяло. Ползла до кровати очень медленно, забиралась на локтях на саму кровать еще дольше.

Мой разум был не готов воспринимать страшную реальность: кажется, я и Ярин каким-то образом почти трахнулись на глазах Артура. Целовались и ласкались у НЕГО на глазах. От омерзения и ужаса меня бросило в холод, затем в жар.

Много минут я просидела, уставившись в одну точку на стене и, моля Красные пески сделать этот вечер моим ночным кошмаров. Мне почти удалось уверить себя в этом. Почти…

Мечты рухнули, когда Артур вернулся в комнату, и впервые посмотрел на мои обнаженные плечи. Столько презрения в них, что мне захотелось собственными ногтями содрать с себя кожу, к которой прикасался и целовал Ярин.

Всё по щелчку пальцев рухнуло! Разбилось! Разлетелось и развеялось по ветру. И былые части обратно вряд ли собрать. Вместо страсти - мерзкое презрение.

-Как «это» обожают называть женщины? Любовь моя. Наверное ты любовь моя? Была ею... теперь как лучше тебя назвать? Отродье? Нет. Отродье - это чистая и гордая женщина, которая иногда совершала опрометчивые, не всегда верные поступки, но действовала по своей совести и чести. Тебе подходит больше звание грязной потаскухи!

Теперь мне захотелось не только содрать с себя кожу, но и взять последние силы и убить себя. Легко и просто. Без сожаления. Позаимствовать меч Артура и перерезать себе горло. Сумасшедшие мысли о самоубийстве правда посетили меня, но я понимала, что это воздействие «лекарств».

- Не говори…Не называй, - взмолилась и отрицательно замотала головой.

Оказывается больно слышать эту мерзость от Артура. Именно от него.

Вина за случившееся липким потом залила кожу и чтобы стереть ее, я непрестанно вытиралась одеялом. Мерзко. Моя ложь и сомнительные поступки повлекли за собой чудовищные последствия, в результате которых наш с трудом созданный хрупкий мир звонко трещал и разрушался на глазах. Всё в осколках, разрухе и жутком смраде тошноты и крови.

Я летела прямиком в бездну, при виде которой в грудине сдавливало дыхание.

Как получилось, что собственный разум внезапно подвел?

Как произошло, что я оказалась под Ярином?

Как объяснить внезапное помутнение рассудка? Как доказать, что я увидела его перед собой! Его! Артура! А не Ярина. Я бы никогда не позволила другому мужчине прикоснуться к себе. Он должен это понимать! Должен!

Но он не пожелал понимать. Наоборот. Решил меня добить и поскорее столкнуть в бездну перед которой слепо стояла. Он равнодушно склонил голову на бок, присматриваясь ко мне, словно впервые увидел и с нотками поучения уточнил:

- Как не называть? Потаскухой или грязной потаскухой? Лично я равнодушен к профессии потаскухи… возможно в некоей степени я даже благодарен этим женщинам, ведь, продавая свои тела, они дарят мужчинам радость и удовольствие. Они честны сами с собой и с другими людьми. Они не претворяются теми, кем не являются. Их есть за что уважать. Но в твоем случае… - многозначительно замолчал, словно не мог подобрать необходимых слов, а предлагал мне додумать оскорбление для самой себя.

Я не узнавала мужчину перед собой. Его взгляд и тон совершенно другие. Это не мой Артур абсолютно молча и унизительно несколько раз оглядел меня, обернутую в одеяло и скрывающуюся от него. Не он посмотрел ТАК. Не с привычной страстью, вожделением или восхищением, а по-другому. С пустотой. Холодом. Где-то там можно даже различить пятна презрения.

Не веря своему зрению и слуху, я прекратила массировать виски, наплевав на пульсирующую боль, и настороженно подняла взгляд. Снизу-вверх. На того, кто едва различался в темноте. Сложно поверить, что "колючий" голос принадлежал вот этому мужчине - моему жениху. Такого не могло произойти. Долгое время я просто смотрела на него без слов, находясь словно в некоей прострации, загипнотизированная словесным ударом.

- Правитель не должен тратить драгоценное время на анализ своих действий, но сейчас я сожалею о времени, потраченном на тебя. Прискорбно осознавать, насколько я оказался слепым неразборчивым глупцом. В этом лишь моя вина. У меня временно помутился рассудок, а сейчас напротив перед глазами все предельно четко и ясно….

- Артур… - тяжело смотреть на его презрение, поэтому я перебила и снова склонила голову, прячась от обвинения. Но шейх разве кого-то слушает, кроме себя любимого? Разве позволит перебить себя и дать оправдаться?

- Я не убью тебя, не волнуйся. Но, зная тебя, думаю, ты бы предпочла быструю смерть.

- Дай мне всё рассказать! - взмолилась, пытаясь остановить грубые слова и перебить! Заставить замолчать и не говорить ужасных вещей! Слова слишком больно ранят и обратно их не вернешь! Артур разрушал наш хрупкий мир. А тот ведь еще держался. Не до конца рассыпался. Я могла оправдаться и объяснить.

Обрадованная тем, что шейх меня по крайней мере не перебил, подорвалась с кровати, словно подо мной полыхнули угли костра. Направилась к Артуру, обернувшись одеялом, но оно при ходьбе постоянно спадало и приоткрывало обнаженное тело. В очередной раз я неуклюже наступила на край одеяла и в результате осталась совсем без него. Оно упало под ноги и обнажило мое тело. Глаза мужчины удивленно расширились, останавливаясь на самых интимных местах. В конце концов, он брезгливо сморщился и взмахом ладони отсек ненужный разговор:

- У тебя было достаточно времени на признание о ваших отношениях с братом. Более я не намерен выслушивать твои лживые оправдания!

- Я думала это ты, а не Ярин! - затараторила, как можно быстрее, пока меня не заткнули и не принялись вновь оскорблять. - Служанка привела меня сюда! Клянусь Азам…

Замолчала, взвыла. Прикусила до кровищи губу, когда мужская рука сдавила плечо и насильно приблизила к лицу шейха:

- Закрой свой лживый рот! Не смей клясться МОИМ сыном или я за себя не отвечаю! - выплюнул злобные слова и оттолкнул меня. Отшвырнул назад, отчего я споткнулась и рухнула на кровать, при этом ударившись лопатками о перегородку. Пока приходила в себя и восстанавливала дыхание, шейх завершил тяжелый разговор, удалившись из покоев. А затем так громыхнул дверью, что вибрация расползлась по стенам и задрожала даже на моих босых стопах. Ключ заскрипел в замочной скважине, замуровав меня вместе с трупом Тиль. Шейх то ли разозлился при виде моей наготы, либо на мою клятву и попытки оправдаться.

Гаремные залы пусты в поздний час, ввиду того, что наложницы по-прежнему развлекали гостей за пределами дворца. Поэтому в этот час я заперта в одиночестве, если не считать лежавший труп в луже крови!

Я злилась на несправедливость судьбы, на умершую Тиль, до которой теперь не могла добраться, на Ярина, который вовремя не закрыл рот служанке, и на упрямого Артура, который не верил мне.

И себя больше всех ненавидела. В особенности свое тело грязное. Которое очищала посредством ногтей и попыток ими расцарапать кожу, тем самым стереть ощущения посторонних рук, посмевших ласкать меня.

Вскоре уставшая и обессиленная от переживаний, почувствовала озноб. Закуталась в одеяло. Некоторое время обессилено смотрела на стены, иногда на труп Тиль и лужу крови на полу.

Завистливая, больная женщина ни один раз ломала мне жизнь и в конце концов, поздравляю, сломала. Не составило труда сложить факты и сделать правильный вывод о случившемся.

Кто-то подсыпал мне ужасное лекарство и подтасовал результаты в свою пользу? Конечно же, Тиль.

Я желала ей еще двадцать раз умереть. Воскреснуть и умереть. Мучиться и мучиться. Бесконечно страдать, умирая в жутких муках.

По середине ночи дверь к моей радости открылась и на пороге появился силуэт мужчины.

- Ты вернулся за мной!? - взбунтовавшееся сердце подбросило меня с кровати и затрепало нервы. Приглядевшись получше к вошедшему, я разочарованно рыдохнула и обратно опустилась на кровать, где получше прикрылась одеялом.

Вслед за первым стражником зашли еще двое и дружно вынесли труп Тиль, а меня заперли в покоях.

***

В ту ночь при каждом новом воспоминании о Ярине и себе, лежавших на полу возле кровати, в приступе стыда и паники закрывала лицо руками и обессиленно стонала. О, Красные Пески, за что же вы так со мной жестоко поиграли? Артур стал свидетелем моего позора. Увидел меня и своего брата на полу... в самый пик интимных ласк. Чудовищно! Стыд съедал каждую частицу тела, болезненно придавил своим грузом к кровати. Расплющил. Раздавил. Мне хотелось выдрать свои волосы или содрать кожу со скелета. Именно этим я и занималась всю ночь. Царапала кожу, стараясь причинить себе боль и проснуться. Выбрать из ночного кошмара. Эта ночь должна быть кошмаром, а не явью. Молю!

Я - настоящая в здравом уме не могла так поступить с собой и Артуром. Причина в лекарстве. Эта таблетка - жестоко морально изнасиловало меня, временно уничтожило принципы и разум. А для завершения эффекта оно подбросило мне воображаемого Артура. В самом конце я видела Артура вместо Ярина и думала, что провожу ночь с ним.

Я жаждала все исправить и повернуть время обратно, но, увы, подобное невозможно, поэтому все часы одиночества я пыталась не сдохнуть от чувства вины.

За всю ночь так и не удалось сомкнуть век.

А на утро прибыла старуха Ахра. Она грузно вошла в покои, всем видом с порога выказала молчаливое недовольство, уперев руки в крупные бока и выразительно оглядев меня, лежавшую завернутой лишь в одеяло, после чего принюхалась и сморщилась. Почти сразу ее лицо изменилось и стало радостным. Плечи выпрямились, грудь пышно вздулась.

- Вас стошнило? Какая радость! - Всю ночь я провела среди крови и рвотных масс. Представляю, как здесь пахло для новоприбывших. Я же за ночь свыклась с запахами и не чуяла их. - Мы ждем малыша!?

Подъем с кровати потребовал масштабных энергозатрат, после которых едва хватило сил сесть на кровати, свесить с нее ноги и прикрыть наготу одеялом.

Красноречивым взглядом я передала женщине посыл о ее истинном безумстве, но смолчала в ответ на глупое предположение. Не стала вдаваться в подробности относительно истинной природы рвота. Тошнота проявилась из-за лекарства, вышедшего вместе с рвотными массами и то только после удара головой об стену. Вспомнив о макушке, потрогала ее и обнаружила налитую шишку. От неприятных ощущений сморщилась, но виду не показала. Ахре не рассказала о случившемся, ибо возникло стойкое ощущение будто она пребывала в неведении относительно произошедших событий.

- А почему вы ночевали в разных покоях? - с подозрением она еще раз оглядела обстановку и каким-то чудесным образом до сих пор не заметила крови от Тиль на полу. - Господин сегодня ночью уезжал из оазиса, я уж было испугалась, что он сбежал с собственной свадьбы, пожелав навеки остаться холостяком! - старушка усмехнулась своему же предположению и закончила осмотр покоев, так и не найдя подозрительных вещей.

- Господин начал собираться к свадьбе. Столы ломятся под тяжестью сотен деликатессов на любой самый изысканный вкус. Вы представить себе не можете, сколько прибыло влиятельных гостей. Это будет грандиозное событиие!

- Свадьба? С кем? - одеяло выпало из рук и оставило меня по пояс обнаженной, но я не стала стыдливо прикрываться. Старушка видела меня всякой. Да, и плевать кто и что подумает, потому что в этот самый момент я почувствовала, как медленно с хрустом разрушался кусок мяса, именуемый моим сердцем. Клетка за клеткой отваливались и образовывали пустоту. Темную, мрачную пустоту, из которой не выбраться.

Сжав руки в кулаки и оперевшись ими на кровать, я нашла внутренние силы для подъема. Пьяными ногами, совершенно обнаженная, бледная, душевно истерзанная медленно поковыляла к старухе в ожидании ответа, который скорее всего еще сильнее раздавит. Казалось, что больнее невозможно ударить, но теперь не уверена. Ахра не торопилась и смотрела на меня прищуренными узкими глазами, обвитыми сетью старческих морщин. Своим молчанием она меня морально ударила еще раз, да с такой мощи, что перед глазами на пару секунд потемнело.