Сундук золота и всех обратно

Глава 8. 9 декабря. Вторая ошибка Максимилиана.

В предыдущих сериях:

Максимилиан верный рыцарь короля и совсем не грабитель. Он пообещал коннетаблю Франции Шарлю де Бурбону отобрать золото у Рыцаря Королевы и сдать его интендантам французской армии в Кремоне, куда оно изначально и было предназначено.

У Максимилиана нет ни армии в полсотни солдат, ни поддержки свыше, которая обеспечит все, что можно купить за деньги, ни инсайдера, ни профессиональных грабителей. По прибытии в Геную он может рассчитывать только на «худший экипаж Средиземного моря».

За неимением лучшего варианта, Макс и компания размещаются у алхимика Иеремии.

Максимилиан пока что разгребает проблемы, связанные с его прошлым визитом в Геную. Только что смог договориться с епископом. Но как себя поведет команда, оставшись без мудрого рыцарского руководства и наставничества?

Появляется новый персонаж. Фабио Моралья «решает вопросы» на городской службе и ранее не упоминался ни прямо, ни косвенно.

Дорогой Друг – пока анонимный генуэзский патриций, который упоминался в предыдущей книге. «Письмо Габриэля» из предыдущей книги содержало обоснованную версию, будто бы Максимилиан и Тодт работают на Медичи.

Вторая ошибка Максимилиана состояла в недооценке источника золота на «Зефире». Пятьдесят тысяч личных сбережений? Пятьдесят тысяч как оборотные средства? Может быть, это груз, который кто-то кому-то отправил из Генуи?

Отправитель груза к утру девятого декабря знал следующее:

Во-первых, «Зефир» вышел из Генуи вечером четвертого декабря. Пятого-шестого он должен был быть в Риме. Но новости из Марселя говорят, что «Зефир» пришел в Марсель шестого утром, то есть, успеть еще и в Рим он никак не мог.

Во-вторых, в Марсель «Зефир» пришел с другой командой, которую сразу приговорили к повешенью за пиратство, контрабанду, побег и подделку документов. И это та самая команда, о которой упоминал в последнем письме Габриэль. Он писал, что Харон и Тодт работают на Папу, а не на марсельцев или короля Франции. Судя по тому, что в Марселе их приговорили, они действительно работали не на французов.

В-третьих, римский получатель ничего не получил и уже намекнул, что ждет с нетерпением. Надо снова собирать пятьдесят тысяч.

В-четвертых, в порту говорят, что Тодт прибыл вчера на французской торговой каравелле. Как пассажир.

- Именем короля! – только что Максимилиан и Витторио скрылись за углом, а в дверь снова постучали.

Команда собралась внизу, стол вытащили из кухни, и Симон как раз разливал суп по тарелкам.

- Что вам угодно? – Симон выглянул на улицу и сильно удивился толпе вооруженных людей перед дверью.

- Именем короля требую выдать беглых арестантов! – сказал старший стражник.

Здесь самое время напомнить, что «городская стража» это никакое не типичное городское учреждение, присущее всякому городу, а просто собирательное название для вооруженных людей, которые официально следят за порядком и подчиняются номинальному руководству города.

Глядя на дюжину вооруженных людей под стенами дома алхимика, любой генуэзец сразу понял бы, что собственно «стражников на жаловании» там только половина, чтобы придать делу законный вид. Остальные же шесть человек с мечами это местные браво, привлеченные за отдельные деньги на разовую работу. И раз уж представителю власти понадобился такой отряд, то за дверью сидят четыре, а то и все шесть вооруженных преступников.

- Мы не беглые! – возмутился боцман Марко, и за дверью его услышали.

- Открывай, или подожжем дом!

Мятый потянулся за мечом.

- Дети мои, - сказал сидевший во главе стола Тодт, - Не надо тут уши рубить. Если они нам не верят, то пусть посадят вас под замок, а меня отвезут в Лавинью. Там их встретит оставленное мной папское предписание, по которому вас освободили. И охрана объяснит отсутствие арестантов обстоятельствами непреодолимой силы, а не побегом. Потеряем день или два, но не будем начинать войну на ровном месте.

Симон открыл.

Книжник вышел первым, чтобы выпустить остальных. Как всегда, безоружный.

За ним вышли тоже сидевшие со стороны двери Бруно и Джованни-Абдулла. Они, да и вообще никто из команды, не надевали пояса с мечами, садясь за стол. Вязать их не стали.

Отодвинул стол и вышел, немного хромая, боцман Марко. Без оружия.

Вышел Тодт. Меча у него и так не было, но он опирался на свою суровую палку.

Последним вышел Мятый, на всякий случай держа в левой руке меч в ножнах.

Фредерик и Иеремия не сели за стол с командой не из гордыни, а потому что за этот стол в этом холле влезало только семь человек, и то табуретка Симона стояла в дверном проеме, а он сам разливал суп, стоя на кухне.

Мятый, едва выйдя на улицу, узнал за спинами стражников и среди как бы случайно прогуливавшихся горожан знакомые лица. Те, в свою очередь, тут же узнали его, сильно огорчились и потянулись к оружию.

- Это ловушка! – крикнул Мятый, извлекая меч.

Тодт еще мог бы вмешаться и успокоить его. Арестанты знали еще с каменоломен, что Мятый бывает чересчур вспыльчив. Но не успел меч Мятого покинуть ножны, как на и без того тесной улице стало тесно от клинков. Мирные жители или бросились наутек или прижались к стенам, чтобы сбежать при первой возможности.

К дому алхимика пришло двенадцать человек, поровну стражников и наемников. Из дома вместе с Мятым вышло семеро. Симон тоже вышел, за компанию. Ширина улицы – два всадника или три пешехода, и это еще много для архитектуры того времени. Мечи из ножен все доставали, держа клинок вертикально перед собой. Выносом руки вперед, извините, никак.

Когда в ответ на «Это ловушка» улица ощетинивается оружием, становится не до переговоров. Бруно, Марко и Джованни, каждого из которых держало сзади по одному стражнику, обернулись и напали каждый на своего.

Мятый использовал преимущество нападающего первым, и продолжил движение, которым вытянул меч, в длинный выпад, закончившийся в сердце одного из врагов. Тот пытался отскочить назад, но сразу же уперся в стену.

Тодт, у которого оружие уже удобно лежало в руке, коротким выпадом посоха поразил в челюсть ближайшего человека с наполовину извлеченным мечом.

Книжник решил не мешать своим и отскочил к стене, но столкнулся с кем-то из врагов, и тот оттолкнул его на середину улицы.

Симон ни сам не считал себя беглым арестантом, ни его не сочли таковым пришедшие. Генуэзцы отличали моряка от сухопутного всегда и везде. Человек, открывший дверь, очевидно, был сухопутным, и мог оказаться постоянным жильцом дома за дверью, но никак не пиратом из беглых арестантов. С одной стороны, это не его война, с другой стороны, прилично ли не заступиться за гостей своего дома, с которыми ты преломил хлеб? Безоружный Симон никого не ударил, но выдернул из-под удара Книжника, оказавшегося в центре событий.

Бруно при попытке сопротивления получил кулаком по голове и упал под стену. Марко с поворота ударил своего стражника кулаком под ребра, схватил за голову и добавил коленом в лицо. Джованни не ударил, а сцепился и повалился вместе с противником. Двое браво стояли с их стороны улицы за спинами стражников. Марко пронзили сразу оба, когда он оказался у них на пути.

Фредерик услышал, что за окном что-то происходит, схватил меч и бросился на улицу.

Мятый толкнул Книжника влево, на одного врага. Тот не захотел убивать мирного безоружного монаха, и отскочил назад, подняв меч. Симон шагнул вслед за Книжником. Вместе они все неумышленно перегородили улицу и задержали нападающих с верхней стороны.

Справа Мятого прикрыл Тодт, отбив посохом удары еще двоих.

Мятый скрестил клинки с еще одним, прижавшись чуть ли не грудь в грудь. Левой рукой Мятый с размаха схватил врага между ног, тот вскрикнул и упустил момент. Мятый повернул свой меч и вытянул его на себя, разрезав врагу сонную артерию на шее справа.

Палка – неважное оружие против двух мечей. Тодт отбил по удару от каждого. Взял верхнюю защиту двумя руками, но неудачно. Меч до середины разрубил древко и застрял. Второй наемник ударил в голову, но Мятый сбил удар в сторону, толкая перед собой труп с фонтаном крови из взрезанной шеи.

Противник Тодта с мечом, застрявшим в древке, схватил священника левой рукой за рукав и дернул влево, нажимая мечом. Тодт оступился и ударился затылком о стену.

Мятый оказался окружен с трех сторон, но он упал на землю быстрее, чем враги смогли изменить траекторию ударов, направленных в голову и в торс. Перекатился, подрезал бедро ближайшему и вскочил лицом к лицу уже против двух.

Симон чудом увернулся от удара мечом, упал сам и уронил Книжника, чем спас жизнь и ему. Четверо врагов перепрыгнули через них и устремились вниз, где уже ударился головой Тодт и катился по булыжникам Мятый.

Фредерик в два прыжка преодолел лестницу и из открытой двери заколол одного из четверых.

Мятый, увидев, что Тодт упал, не отступил, а атаковал с бешеной скоростью. Двое едва успевали парировать его удары.

Трое оставшихся отвлеклись на Фредерика. Ему не повезло сразу же. Уколол слишком сильно слишком тяжелого врага. В правый бок. Клинок прошел глубоко и застрял между ребер. Старший стражник обернулся и, не раздумывая, ударил сверху по застрявшему мечу. Рукоять вылетела из руки оруженосца, и труп повалился вместе с его мечом.

Фредерик отскочил внутрь дома, наткнулся на стол, уронил его со всеми мисками и ложками и сам упал. Все трое бросились на него, посчитав, что те двое в улице справятся с кем-то одним.

Мятый неожиданно остановился. Его противники, который защищались, а не атаковали, тоже остановились.

Мятый наклонился, левой рукой сгреб сутану на груди Тодта и рывком поставил его на ноги. Присел и взвалил священника на плечо.

- Я ухожу, и это подарок вам не от меня, а от Бога! – сказал он врагам, - Вы, два жалких поросенка с прутиками, можете постегать ими друг друга!

«Два поросенка» переглянулись. Они уже имели возможность оценить, что за противник им достался, и решили, что вдвоем на него как-то недостаточно.

Мятый, держа легкого старика на левом плече, отступил задом на несколько шагов, потом повернулся и побежал.

- Черт! – сказал правый «поросенок», - Давай за ним, скоро устанет и конец ему.

Левый молча вложил меч в ножны, и они побежали вслед за Мятым.

Джованни ударил стражника головой об мостовую, приподнялся и увидел, что кто-то бежит вниз по улице, а кто-то толкается в дверях. У стены напротив Бруно стоял на коленях, покачивая головой. Рядом с ним в почти такой же позе стоял стражник, закрыв лицо ладонями. Умел покойный боцман бить людей, да у него и судовая роль такая, что убивать и калечить матросов нельзя, а разъяснительную работу вести надо.

- Бруно, вставай! – Джованни поднял земляка за одежду, - Уходим, быстрее!

- Мессир! – обратился к лежавшему на полу Фредерику старший из троих, - Вы не будете так любезны пройти с нами и объяснить насчет беглых арестантов?

- Никакие они не беглые! – ответил Фредерик, вставая, - Устроили тут бойню на ровном месте! Вы кто такие вообще?

- Меня зовут Фабио Моралья, и я служу губернатору, - представился старший, - Извините, мессир, но это Мятый начал.

- С чего бы вдруг ему начинать?

- С того, что он бесноватый малость! Вы как будто не знаете?

- Не знал, - пожал плечами Фредерик, - Вроде он нормальный был.

- Да они все обычно нормальные, а потом раз! И бешеные! Вы как будто не встречали никогда, - удивился Фабио.

- Ладно, встречал, - согласился Фредерик.

На самом деле он лично таких не встречал, но слышал истории про нормальных вроде бы людей, которые неожиданно бурно реагируют на определенные раздражители. Даже про кого-то из предков такое говорили. К тому же, пришедшие не стали его убивать, имея такую возможность. То есть, может быть, они и правда пришли за арестантами, а те воспротивились. Нехорошо получилось. Надо уладить этот вопрос, а то власти будут путаться под ногами и не дадут дяде Максимилиану украсть кучу золота у французской королевы.

Поэтому Фредерик поднялся наверх, сменил залитую супом рубашку, надел дублет, опоясался поясом с ножнами и накинул плащ. Пока одевался, вкратце объяснил ситуацию Иеремии, чтобы тот рассказал дяде Максимилиану. Выйдя на улицу, он первым делом вытащил из трупа свой меч, тщательно вытер и вложил в ножны.

Стражники ждали его, переворачивая своих убитых и раненых. Симон уже перевязывал раненого в бедро его же рубашкой.

- Ты идешь с нами! – сказал Фабио Симону.

- Я-то тут причем? – спросил Симон, - Я не арестант, и не беглый, я живу в этом доме.

- Он правда тут живет! – подтвердила девушка из булочной, - Он ученик Магистра.

- А это кто? – Фабио ткнул пальцем в Книжника.

- Ученый монах, - ответил Симон, - Видно же. Гость Магистра.

- И где беглые арестанты? – спросил Фредерик, - Ни одного не вижу.

- Вот, - наемник указал на мертвого Марко.

- Вы, сухопутные, без суда и следствия убили безоружного моряка? В Генуе вам это не простят.

- А лично Вы, мессир, убили одного из наших и ответите за это.

- Где Мятый, на которого вы все валите?

Фабио повернулся и спросил у раненого в бедро.

- Мятый куда подевался?

- Убежал, - ответил тот, - двое догоняют. Могут и догнать.

- Заканчивайте с ранеными и пойдем, - сказал Фредерик, оценив обстановку, - Я бы еще суп доесть успел.

Из дюжины стражников и наемников, пришедших к алхимику, двое убежали за Мятым, трое остались целыми и невредимыми, трое лежали мертвыми, двое отделались легкими ранениями, один, благодаря Симону, избежал смерти от потери крови, и один жалобно выл, держась за лицо. Перелом челюсти – дело серьезное.

- Так, вы двое берете этого с ногой и тащите к нашему коновалу, - распорядился Фабио, ткнув пальцев в легкораненых - С челюстью что?

- С челюстью лучше сразу в университет, - ответил Симон, - Перелом сложный. Если бы мне принесли такое на поле брани, я бы умереть солдату не дал, но он бы на всю жизнь криворотым остался.

Пациент завыл с новой силой.

- Знаешь, куда идти?

- Ууууу….

- Пойдешь с ним, - Фабио ткнул пальцем в одного из своих, - Объяснишь, что к чему.

Симон сходил в дом и вынес две палки с полотнищем между ними.

- Этому пациенту, - кивнул он на раненого в бедро, - Лучше ему пока своими ногами не ходить. Я вам носилки одолжу, только под честное слово с возвратом.

- Спасибо, доктор, - теперь уже никто не рассматривал Симона как соучастника арестантов, только как уважаемого местного жителя и врача.

- Уф! Идемте, мессир, - обратился Фабио к Фредерику.

Оказывается, идти предстояло в сторону дворца дожа. Впрочем, далеко отойти не довелось. За первым же поворотом шедшего впереди Фабио схватили за руки двое случайных прохожих, а третий стукнул его по затылку плотным мешочком размером с кулак. Фредерик оглянулся и увидел, что шедшему сзади накинули удавку на шею, и тот уже без сознания оседает на землю.

Краем глаза Фредерик заметил взмах руки, но сделать ничего не успел. Удар мешком пришелся в висок, и оруженосец повалился на руки нападавшим.

Фабио Моралья номинально служил Генуе. То есть, его на вершине его вертикали управления стоял губернатор или дож, а ступенькой ниже высшее чиновничество, как правило, происходящее из старших семей. В этот раз Фабио выдал задание уважаемый человек, известный читателям, как Дорогой Друг.

Назвать его «стражником» не совсем точно, потому что охранной или патрульной, или контролирующей деятельностью Фабио не занимался. Собирательного же более-менее средневекового названия для «сыскной полиции» не придумано в связи с отсутствием в средние века сколько-нибудь однотипных аналогов подобной организации.

Потребность в специалистах по раскрытию преступлений у человечества возникла сразу, как появилась преступность. Люди, которые занимались этим на профессиональной основе, появились там, где развитие преступности создало для них необходимый объем работ. Кто-то из них работал как частное лицо, на договорных отношениях непосредственно с потерпевшими. Кто-то находился на жаловании у сильных мира сего.

К тому времени, как Фабио явился отчитаться о неудаче, брат Витторио уже проводил Максимилиана к алхимику, разнюхал, что произошло, и побежал выполнять поручение епископа насчет приоритета церковного суда.

Дорогой Друг спокойно выслушал посыльного и согласился подождать со светскими обвинениями до момента, когда приговор вынесет церковное правосудие. Если версия Габриэля была верна, то настоящий противник не де Круа, а Тодт. Которого епископ никак не защищает, и за которым как раз отправлен Фабио с отрядом.

- Простите, Ваша Милость, я не задержал ни арестантов, ни Тодта, - первым делом сказал Фабио, низко поклонившись.

- Почему?

- Мятый полез в драку, и все разбежались. За Тодтом погнались двое. Может быть, еще догонят.

- Не догонят, - вздохнул Дорогой Друг, - Если бы с Тодтом могли справиться двое браво, эта история пошла бы по другому пути еще с Ферроны. Подожди-ка ты в приемной, я подумаю.

Фабио удивился отсутствию гневного разноса за поражение и молча вернулся в приемную.

Дорогой Друг сел в свое мягкое кресло, рассуждая вслух.

- Итак, де Круа первым делом по прибытию в Геную побежал к епископу. К Инноченцо Чибо из рода Медичи, бывшему кардиналу-камерленго и запасному претенденту от Медичи на папский престол. Габриэль, надо полагать, уже покойный Габриэль, был прав. Медичи не смогли защитить Папу, но их агенты переиграли и нас, и французов. Они нанесли ответный удар, устранили Габриэля, и заодно, сами того не ожидая, получили его корабль и золото, предназначенное для подкупа кардиналов. Габриэль погнался за «Ладьей Харона», рассчитывая на преимущество «Зефира» и своего экипажа. Но Медичи вполне в состоянии нанять еще один-два корабля не хуже «Зефира», и поймать нашего смелого капитана на живца. Зря он об этом не подумал. Зря.

Налил вина из кувшина, смочил горло.

- Известен ли Медичи весь масштаб заговора? Знают ли они, что Папа был отравлен? Скорее всего, нет и нет. Но если мы будем травить следующих кардиналов из рода Медичи, то они точно догадаются. Де Круа не останется в Генуе надолго. Что он собирается делать, если его арестуют французы через голову губернатора? Обращаться за помощью к епископу? Может быть, стоит ускорить его арест?

Взгляд на стол, где стоит бронзовая чернильница и лежат очиненные перья.

- Нет. Схватив де Круа руками французов, мы спугнем настоящего противника, Тодта. Фабио должен был привести его сюда по делу, формально не связанному с де Круа и той интригой, которую прикрывает рыцарь. Допрашивать де Круа особого смысла нет. Рыцарь на то и рыцарь, чтобы не выдать никаких секретов даже под пытками, зато Тодт и епископ поймут, что мы их раскусили. Но зачем Тодт в Генуе? Каков следующий шаг? Люди Медичи не могут не понимать, что де Круа не сойдет с рук загадочная ссора с де Вьенном и побег из Борго-Форнари. Значит, визит к епископу – это демонстрация. Медичи не уверены, знаем ли мы, что де Круа и Тодт работают на них, и решили показать это в явном виде. Если они не уверены и хотят убедиться, значит, от этого зависит что-то для них важное. Может быть, следующий их ход основан на том, что мы задержим так тщательно нам подсовываемого де Круа?

Повернулся к окну. Посмотрел на голубя на карнизе.

- У меня еще на шее золото королевы. Мы договаривались, что она инвестирует в Генуе. Но у нее семь пятниц на неделе. Теперь хочет вывезти все в Марсель. Осталось конвертировать слитки в монету и пусть проваливают! Сначала надо закончить с королевским золотом, а Медичи пусть подождут. Это все-таки они торопят меня с реакцией на де Круа, а не я их.

Открыл дверь в приемную. Посмотрел на вскочившего грустного Фабио.

- Никого не трогать. Следить за де Круа. Найти Тодта и следить за ним. Круглосуточно за обоими.

- Прошу прощения, с утра что-то изменилось? – удивился Фабио.

- Все изменилось, - сурово ответил наниматель, - И особо обращать внимание, если кто-то из них свяжется с папскими шпионами или с епископом или его людьми.