Свет над океаном

15. «Вето» губернатора

— Механизм автокаталитических реакций, развивающихся в организме в результате лучевого поражения, — говорил Нодар, обнимая за плечи Генриха и Ли, — пока недостаточно изучен. Но опыты, которые ещё в шестидесятые годы ставились учёными, дали поразительные результаты… Суть их вот в чём.

Он присел на камень, упёрся в колени смуглыми, крепкими руками. Генрих и Ли опустились рядом, остальные подошли ближе, боясь пропустить хоть одно слово.

— Брали три группы кроликов. Одной из них — контрольной — давали смертельную дозу радиации, пятьсот рентген. Все животные погибли. Вторая группа перед облучением подвергалась большой физической нагрузке — бег в третбане… И вот оказалось… — Нодар сделал паузу, оглядел внимательно слушающих его людей, поднял палец, — оказалось, что даже при увеличении дозы радиации в два и в три раза смертность среди животных уменьшилась почти на пятьдесят процентов! И, наконец, третья группа подвергалась физической нагрузке до и после облучения двойной смертельной дозой — до тысячи рентген. Выжило девяносто семь процентов животных!

— Атмосфера заражена! — закричал Лоуссон, теряя терпение. Заражены вода, рыбы, эти проклятые камни, на которых мы вынуждены провести свои последние часы. А всё это — смерть, смерть, смерть! Мы получили смертельные дозы радиации ещё там, в районе катастрофы!

— Нужно работать, — просто сказал Ли. И, видя, что Лоуссон не понимает его, покачал головой. — В короткий срок нам нужно решить чрезвычайно сложную и трудную задачу: мы должны жить быстрее. Только и всего.

Лоуссон криво усмехнулся.

— Почему-то раньше я был уверен, что вы более разумны. Вы что же, серьёзно считаете физический труд панацеей от всех бед? Посмотрим, кто из нас скорее протянет ноги на этом вулкане: вы, работая, или мы, не работая! — он посмотрел на Грэту, молчаливо приглашая её присоединиться, но девушка отрицательно покачала головой.

— Уж лучше работать…

— Труд, труд, труд! — закричал Лоуссон, воздевая руки. — Да что мы — кролики? Изнурительный физический труд! Но как, где, чем, что? Труд каторжников? Собирать камни, таскать их наверх и сбрасывать в кратер, чтобы вулкану было что выбросить нам на головы при первом же извержении? Нелепость! Друзья, я согласен с Нодаром: по-видимому, нам необходима физическая нагрузка. Но я предлагаю другое, разумное: спорт, любовь, добычу пищи! Это будет вполне естественно и, главное, осмысленно! Давайте называть вещи своими именами, рассуждать объективно. Здесь трое женщин и шестеро мужчин — прекрасный и вполне естественный повод для борьбы.

— Я исключаюсь! — поспешно сказал патер Брук, поднимая над головой руки. — Молитесь! Именем всевышнего заклинаю вас: молитесь! Не мудрствуйте, не упивайтесь несбыточными надеждами, ибо нет горше чувства, чем позднее сознание обманутых надежд… Молитесь, и смерть ваша будет лёгкой и спокойной!

Генрих не выдержал. Откинув со лба светлую прядь волос, он решительно заговорил:

— Мнений столько, сколько людей! В чём истина? Нодар и Ли проповедуют труд, Лоуссон — спорт и наслаждения… Где же истина, где выход? Нодар!

— Хотите знать моё мнение? Все вы в пылу спора невольно впадаёте в крайности. «Только труд, только наслаждение, только молитва»… «Только не труд, только не наслаждения, только не молитва»…

Светлана удивлённо подняла брови.

— Компромисс? Нодар — и вдруг…

— Не совсем так, — улыбнулся ей Нодар. — Борьба противоположностей в едином, жизнь, развитие — через борьбу! Всё должно оставаться на своём месте настолько, насколько это возможно. Всё, что есть в нас, что накопили мы в беге долгих тысячелетий, должно остаться с нами сегодня как единственное оружие и средство защиты, которое мы можем противопоставить смерти. Мы должны защищаться жизнью. Только так мы можем победить: борясь за жизнь, а не за стоические лишения в борьбе! Таково моё мнение.

— Это и есть Истина, — тихо сказал Генрих, а патер Брук в знак полного согласия наклонил седую голову.

Нодар, оставшийся по молчаливому одобрению людей и здесь председателем «клуба одиннадцати», на другой же день получил от Лоуссона иронический титул «губернатора острова святого Вулкана». Но по предложению Светланы и Ли остров был переименован в «остров Жизни», что же касается «губернатора», титул этот за Нодаром так и остался.

Мари сообщила, что на поверхности воды у берегов в течение одной только минувшей ночи каким-то чудом появилась масса водорослей. Решили собрать их как можно больше и просушить на солнце, чтобы приготовить хоть какие-нибудь подстилки: спать на голых камнях было трудно, наутро ломило всё тело. Киви уверял, что эти водоросли пригодны в пищу, если их соответствующим образом обработать и выварить в пресной воде. Однако само появление водорослей настораживало: Генрих высказал предположение, что они разрослись благодаря высокой радиоактивности воды. С его мнением согласились все, и водоросли решено было использовать только на подстилки, и то крайне осторожно.

Во время этой беседы над островом пронеслась стая птиц. Они почти скрылись из глаз, потом снова вернулись, опустились на камни и принялись деловито клевать обглоданные рыбьи головы, не обращая внимания на людей. Некоторые подходили совсем близко, а когда Генрих сделал резкое движение, две находившиеся поблизости птицы воинственно взъерошили перья и так защёлкали клювами, что он невольно попятился. Никто из присутствующих не сумел бы уверенно классифицировать этих пернатых. Размером с небольшую индейку, с ярким хвостовым оперением, сильными лапами и большим размахом крыльев, они были, безусловно, представителями флоры экваториального пояса. Завидев двух крохотных пойманных Грэтой рыбёшек, одна из птиц опустилась на колени к Светлане, потом прыгнула на плечо Нодара и, добравшись до рыбы, принялась с ожесточением клевать её голову.

Не прошло и нескольких секунд, как не менее десятка птиц оказались рядом. Вокруг двух рыбёшек закипело форменное сражение… Изловчившись, Нодар схватил за лапу ближайшую птицу, притянул к себе и сунул её голову под крыло. Его примеру тотчас последовал Киви, за ним Ли. Одна из птиц, сумевшая вырваться из рук Генриха, подняла крик, и через несколько секунд все остальные, перестав драться из-за рыбы, взлетели вверх.

— Четырнадцать штук! — торжественно объявил Лоуссон, подсчитав добычу. — На два дня мы обеспечены мясом.

— Нужно сделать силки, — сказал Нодар и усмехнулся. — В детстве я не раз получал трёпку от старших за то, что ловил разных птиц, в частности соседских кур. Так что навык у меня есть. Но нам следует подкармливать их рыбой.

— Значит, решили собирать водоросли? — спросила Светлана, поднимаясь. — Тогда давайте побыстрее: сегодня я намерена спать на мягкой постели.

Все встрепенулись, словно пробуждаясь от какого-то кошмарного сна. Конечно, нужно собирать водоросли! Нужно ловить рыбу, нужно мастерить силки, чтобы ловить птиц!.. Нужно сделать очень, очень многое, чтобы выстоять и жить…

…Уже засыпая, Нодар почувствовал смутную тревогу. Он приподнялся на локтях, прислушался… Камни подрагивали, откуда-то из-под земли доносился неясный шум… И вдруг перед глазами появилось лицо Ии — тревожный, ускользающий взгляд, вздрагивающие губы…

«Нодар, ты слышишь меня?»

«Да, Иа».

«А у нас неприятность: погиб Саммерс, он ремонтировал антенну связи с планетой».

«Я до сих пор не знаю, что случилось в мире, Иа. Помоги мне».

«Мы тоже ещё ничего не знаем — мешают метеориты. Но я видела: на планете всё осталось по-прежнему».

Снова вздрогнули камни, лицо сестры качнулось перед глазами Нодара, исчезло. Светлана, проснувшись, испуганным шёпотом спросила:

— Что происходит? Неужели… вулкан?

Нодар постарался успокоить её и забылся тревожным сном, просыпаясь от малейшего шороха…

Третий день на острове Жизни ознаменовался двумя неприятными событиями: во-первых, ожил вулкан, во-вторых, люди почувствовали первые симптомы лучевой болезни… Одновременно с началом прилива земля дрогнула, внутри горы что-то заклокотало, потом послышались частые глухие удары, из жерла вулкана вылетело несколько огромных каменных глыб, которые, к счастью, упали далеко в океане, подняв громадные столбы пара. До полудня землетрясение постепенно шло на убыль, но едва солнце оказалось в зените, началось с ещё большей силой.

Спасаясь от жара нагревшихся вулканическим теплом камней, люди вошли в воду по колено: заходить глубже было опасно из-за акул.

Часам к четырём вулкан успокоился, подземные толчки прекратились. Наскоро ощипав и сварив в струях гейзера трёх птиц, люди кое-как утолили голод, но жажда стала ещё нестерпимей.

— Меня тошнит, — объявила вдруг Грэта.

— А у меня болит голова, — сообщила Мари.

Нодар чувствовал страшную слабость, будто после долгой и напряженной физической работы. Крупные капли пота катились по его лицу, он чувствовал, как необъяснимое раздражение против всего и всех захватывает его с непреодолимой силой… Чего ради расхныкались эти девчонки? Кажется, договорились… Но о чём? Нодар попытался вспомнить, о чём, собственно, они договорились, — и неожиданно наткнулся на какой-то страшный провал в памяти. Постепенно из далекого, очень далёкого уголка сознания выплыли короткие, чёткие формулировки: «повышенная утомляемость, потливость, раздражительность, потеря аппетита, снижение памяти…»

Да, налицо все симптомы лучевой болезни. Это — первая стадия, первые грозные признаки. Потом может наступить кажущееся времённое улучшение, но болезнь навалится снова.

Но ведь они договорились! Теперь он наконец вспомнил то, что так упорно ускользало из сознания: бороться до конца! Бороться, даже умирая, бороться до тех пор, пока тлеет хоть искорка разума, пока есть хоть крупица сил для того, чтобы жить.

И Нодар заговорил, чувствуя, как много энергии отнимает каждое произнесённое слово. Больше всего ему хотелось сейчас лечь и ни о чём не думать, забыться, отдохнуть… Но он заставил себя говорить и с каждым словом, с каждой фразой чувствовал себя всё бодрее, всё увереннее: сила, которую он старался вдохнуть в людей, делала его самого сильнее, он снова осознал и почувствовал себя коммунистом, вожаком.

— Ну, вот мы и заболели… Наши знания, а не чувства, помогли нам предвидеть эту неприятность и наметить план борьбы. Мы приняли неплохую программу. Теперь нужно неукоснительно проводить её в жизнь. Вы сами понимаете — это только начало. Помните: сражаться до последнего!

Опёршись на локоть, Генрих поднял тяжёлую, будто налитую свинцом голову.

— Нодар, говори, что нужно делать?

— Думайте все! — потребовал Нодар.

— Нужно обезопасить себя на случай извержения, — заметил Ли, — Для начала я считаю необходимым выложить каменные барьеры с обеих сторон вон той скалы. Поток магмы, если он повернёт в нашу сторону, обогнёт скалу, которая укроет нас. Поток следует направить в океан под наибольшим углом.

— Да, это в первую очередь! — согласился Нодар, поднимаясь..

— Пусть патер с девушками ловит рыбу, а мы пойдём таскать камни…

Шатаясь от слабости, преодолевая мучительную головную боль и тошноту, люди принялись таскать камни к нависшей над площадкой скале, которая так недавно приютила их. Постояв несколько минут в нерешительности, Лоуссон присоединился к остальным. «Как-никак, — сказал он себе, — это осмысленный, необходимый труд».

Избавление пришло как-то незаметно: каждый раз, нагибаясь за очередным камнем, люди вначале чувствовали резкую боль в висках, каждый раз перед тем, как нагнуться, они ждали и боялись её… И вдруг она исчезла. Не все ещё поверили в своё «чудесное» исцеление. Наконец Генрих крикнул:

— Друзья! У меня прошла головная боль!

— А мою тошноту как рукой сняло, — сказал Ли.

Нодар улыбнулся. Он тоже почувствовал прилив сил и, что было особенно приятно, голод: первый признак выздоровления…

Нодар решил, что теперь можно играть отбой. Он подмигнул Киви, и вдвоём они быстро собрали оставшиеся водоросли, отнесли их наверх.

— Что-то не прибывает вода, — сказала Светлана, удивлённо глядя на Нодара. — Или сегодня прилив отменяется?

— Э-э, да у меня часы вперёд убежали! — ответил Нодар, сгибая в локте левую руку и сосредоточенно разглядывая узкую белую полоску кожи — всё, что осталось от изотопного хронометра. — Ничего, зато пораньше пообедаем… Ну, пошли.

Из-за горизонта медленно вырастала сизая громада тучи. Она темнела на глазах, увеличивалась, тонкая паутина молний оплетала её, и Нодару показалось, будто сквозь шум прибоя он различает даже отдаленное ворчание грома.

Что несёт с собой это новое испытание? Какой силы достигнет ветер, как далеко на берег станут обрушиваться тысячетонные волны? Не перебраться ли им повыше? Не сделать ли заблаговременно углубления, в которых может задержаться пресная дождевая вода? Хорошо ли укрыты просушенные водоросли?

Пошёл всего третий день их пребывания на острове, а кажется, будто прошли годы. Впрочем, это понятно: каждый час, каждая минута и секунда были до предела насыщены действием, борьбой, каждый миг оставлял в памяти неизгладимый след… И всё это — только начало, дальше будет неизмеримо труднее. Сумеют ли они найти в себе достаточно сил, чтобы жить? Справится ли он сам, сумеет ли подать пример остальным?