Глава 30

Леон втянул антенну портативного телефона и покачал головой.

– Но он должен быть там!

– Генерал-майор Ло Бин убыл в Кантон и выйти с ним на связь невозможно. Никому не известно, чем он занят.

– Никто ничего никогда не знает. – Шелковым носовым платком Камнор вытер пот со лба. – Этот человек слишком опасен, чтобы оставаться на этом свете, – злобно произнес он.

– Что вы собираетесь предпринять?

Камнор уставился вдаль.

– Если он скрылся из поля зрения, это может говорить только об одном: он готов сделать свой ход. Через несколько часов он будет в Коулуне с половиной китайской армии. – Он снова вытер лицо. – Свяжись с Фоменко, узнай, что там у них.

– Я уже говорил с ним. Он сказал, что у них проблема. Они потеряли связь со своими людьми в Китае.

Камнор выругался.

– И фотографий «боинга» нет?

Леон покачал головой.

– Хорошо. Мы будем играть согласно обговоренному плану. Ло Бин хочет, чтобы компьютерная программа Клуба была уничтожена, не сработала, все что угодно. Я должен наложить на нее лапу, прежде чем Юнг сумеет использовать ее и перекачать отсюда деньги.

– Они не захотят дать ее вам.

– Захотят, когда выслушают меня. – Выражение его лица стало просто убийственным. – Давай покончим с этим фарсом.

Он вышел из туннеля и поправил обшлага на рукавах пиджака, войдя в подземный зал для заседаний как раз вовремя, чтобы услышать слова Саймона Юнга.

– …Я получил окончательный вариант программы «Свитка благоволения» от «Дьюкэнон Юнг электроникс» час назад. Она готова к работе.

– Ты проверил ее? – спросил Том Юнг.

– Да. Она в порядке.

– Так, значит, она существует, – пробормотал Гранвиль Петерсон. – На самом деле существует. Наконец-то. Это все, что нужно Тому, чтобы перекачать деньги из колонии. И где она теперь?

– Если ты не возражаешь, я бы предпочел пока умолчать об этом.

Александр Камнор вздрогнул от нетерпения. Он сверился со своими наручными часами, перепроверил их показания по циферблату, который он носил на рукаве пиджака, и подался вперед.

– Лучше было бы, чтобы она работала. Мы уходим завтра.

Атмосфера в подземном зале на мгновение изменилась от движения многих людей, менявших положение и застывших от изумления. Том Юнг откашлялся.

– Почему, когда нам еще столько предстоит сделать здесь?

– Потому что рынок на последнем издыхании, гонконгский доллар пробил сегодня нижний уровень поддержки, и мы не сможем и далее сохранять все в тайне. В воздухе носятся слухи всех видов, в том числе и о том – могу вам сообщить, – что самые богатые компании колонии убегают отсюда.

– Минутку, Алекс.

Том посмотрел в конец стола, чтобы определить, кто это сказал, и с облегчением увидел лицо своего союзника. Гарри Лонгмэн представлял одну из крупнейших риэлтерских групп Гонконга.

– Да, Гарри?

– Мы все знаем, что дела плохи. Когда лопнул этот грошовый банк, волнения просто должны были начаться. Но, похоже, русские и американцы уже начали разбираться в происходящем и скоро устранят имеющиеся между ними разногласия.

Лонгмэн, полный лысеющий англичанин немного за пятьдесят, окинул взглядом собравшихся, ища поддержки. У некоторых он нашел ее. Том увидел, как зашумели собравшиеся, и сжал под столом руки в кулаки. Неприятности сродни крепкому пиву: можно учуять, как они бродят и созревают.

Камнор сложил вместе указательный и большой пальцы и постучал ими по столу.

– Не понимаю тебя, Лонгмэн. Ты что, не заметил этим утром, что тебе пришлось прорываться сюда? Всюду вооруженная полиция, Корпорация отсечена от мира кордонами… Или ты сегодня не читал газет? Граница с КНР перекрыта. Корреспондента Рейтер выслали из Пекина, и ожидаются еще высылки. – Он повысил голос, в нем зазвучали истерические нотки. – Тайваньская пресса аж подпрыгивает от радости, они говорят, что близится новая революция; а ты проверял, сколько шифровок теперь получает и отправляет каждое посольство? Ты знаешь, что английский посол передает Лондону? И не прикидывайся, что тебе это неизвестно, потому что все, сидящие за этим столом, годами налаживали свою систему информации… Они передают, что посольство Таиланда сожжено до основания и что перед корейской дипломатической миссией был массовый расстрел демонстрации студентов, протестовавших против китайского империализма – китайского империализма, Боже мой! – Он широко развел руками. – Меня кто-нибудь слушает?

– Мы слушаем, Алекс. – Том попытался произнести эти слова с саркастическими нотками, но его попытка обернулась против него же самого.

Кто-то в дальнем конце стола эхом отозвался:

– Все в порядке, Алекс, мы слушаем тебя.

Ободренный Камнор захватил инициативу в свои руки.

– Хуже того. Согласно моим данным, именно Китай стоит за уничтожением того спутника связи, а вовсе не Советский Союз.

– Что?

Но Камнор поднял руку, остановив гул голосов.

– Если это правда, то вряд ли мне стоит говорить вам о последствиях, которые это повлечет для «Благоволения». Весь наш план основывается на наличии соответствующей связи со всем миром в течение всех критических часов. Если Китай сумеет отрезать нас…

– Кто сообщил тебе это? – В голосе Тома прозвучало нескрываемое подозрение.

– Надежный источник.

– Кто?

– Я не могу это разглашать.

– Тогда вряд ли ты можешь ждать…

– Доказательства скоро будут. Доказательства точно скоро будут.

– Когда? И какие именно?

– Самое позднее завтра. Заявления очевидцев, фотографии, сделанные внутри самолета, сбившего спутник. – Камнор оглядел всех присутствующих. Никто, судя по его высокомерному поведению, не смог бы распознать, насколько он блефует. – Говорю вам, я верю в эту историю и собираюсь действовать, основываясь на этих фактах.

– Успокойся, Алекс. Все мы знаем, что у тебя превосходные источники информации.

– Тогда давайте предпримем что-нибудь. Давайте уберемся отсюда, пока еще есть что спасать. Потому что «красный» Китай не только обладает возможностями для изоляции Гонконга, но им еще известно о плане «Свиток благоволения». Или они узнают о нем в самом скором будущем.

После секунды молчания, последовавшего вслед за взрывом этой бомбы, наступил хаос. Тому пришлось встать и прикрикнуть, прежде чем установился какой-то порядок.

– Хорошо, Алекс, – сказал он. – Мы выслушали твою драматичную речь. Теперь давай перейдем к сути. Что ты слышал?

– Спрашивать надо не меня. – Камнор повернулся так, чтобы теперь смотреть на Саймона Юнга обвиняющим взглядом. – Спроси своего сына, вот он сидит. Спроси его, где его дочь. И что ей известно.

Одна за другой головы присутствовавших поворачивались к Саймону, пока он не обнаружил, что все члены Клуба смотрят на него. Он откашлялся.

– Да, это правда, что Диана в Китае, – медленно начал он. – Джинни перед смертью попросила ее отвезти ее прах в Чаян. Но ей ничего, повторяю, ничего не известно о «Свитке благоволения». – Он сделал паузу. – К несчастью, она… она попала в переплет.

– Какой именно переплет? – спросил Лонгмэн.

– Центральное управление разведки село ей на хвост. – Голос Саймона поднялся и зазвучал тверже. – Важно то, что она уже почти дома. Уоррен Хонимен прислал мне сегодня утром радиограмму, что Диана добралась до Лючжоу. – Он посмотрел на часы. – Прямо сейчас она возвращается домой с караваном «Стейтвинг».

– Ты хочешь сказать, что она все еще не выбралась?

Все в зале заседаний снова застыли. И снова Камнор оказался тем клапаном, через который прорвался гнев, овладевший присутствовавшими.

– Саймон, я знаю тебя много лет и никогда не считал тебя дураком. Но сейчас ты повел себя как самый распоследний дурак в Гонконге. Ты владеешь тайной, которая может уничтожить каждого из сидящих за этим столом, не говоря уж об их семьях, сотрудниках, клиентах и заказчиках. Все тебе доверяли – иначе ты не сидел бы здесь. А сейчас ты сообщаешь нам, что разнес все это дело к чертям собачьим.

Когда Мэт поднялся со своего места, никто не понял, что он собирается сделать. Все подумали, что он хочет проверить что-то на телеэкране. Юноша подошел к креслу Камнора, схватил Алекса под мышки, вытащил из кресла и швырнул на пол.

Свалка длилась не более нескольких секунд – множество рук схватили и растащили противников, и Мэт вскоре понял, что у него нет охоты драться с человеком, который отказывается сопротивляться. Его силой усадили в кресло и велели в нем оставаться. Камнор оттолкнул добровольных помощников с резкостью, гораздо больше свидетельствовавшей о его плохом настроении, чем его высокомерный вид. Один за другим члены Клуба возвращались на свои места, которые они мгновенно покинули, когда Мэт бросился в бой. Все повернулись к торцу стола, где одиноко стоял председательствующий.

Он осмотрел всех по очереди. Сначала его взгляд пробежал по правой стороне стола, потом по левой. Он вел подсчет.

Они начинали как Клуб двадцати, теперь их осталось девятнадцать. Уоррен Хонимен отсутствовал, значит, всего сегодня присутствуют восемнадцать человек с правом голоса. Саймон и Мэт обладали одним голосом на двоих, по крайней мере в этой кризисной ситуации, и можно было рассчитывать, что этот голос будет отдан за то, что предложит он, Том. То же можно было сказать и о Гарри Лонгмэне. Значит, три голоса уже определенно есть. Против Камнор – точно против. Осталось четырнадцать неизвестных.

Том знал бизнес каждого из них лучше, чем они сами. Однако в этот момент он думал не о деловых вопросах; он взвешивал, принимая во внимание личные отношения, семейные дела, соображения, которые могут заставить их пожелать остаться в Гонконге или, наоборот, вырваться отсюда.

Взять к примеру Роберта Клэнси: глава «Континентал файнэншиэл сервис», старейший из присутствующих, закоренелый холостяк, без семьи и родственных уз вне колонии… и очаровательная экономка-китаянка, живущая в первоклассных апартаментах на Мид-Левел. Теперь, когда пора выкладывать карты на стол, насколько сильным окажется его желание, чтобы эта женщина?..

А что насчет Макса Вебера, вице-президента крупнейшего немецкого хуна, бывшего распорядителя «Роял Хонконг жоки клаб», у которого кроме дома на Шек-О есть еще дома в Брисбене и Франкфурте?

Или Адриан де Лайль, Джон Блейк, Питер Карригэн и Мартин Пенмюир-Смит – четыре руководителя крупнейших после «Дьюкэнон Юнг» английских концернов – люди, которые потратили свои жизни на то, чтобы подхватывать крошки, падавшие со стола Саймона, и не имеющие особых причин любить его. Насколько сильны узы, связывающие этих четырех с Гонконгом?

Том продолжал мысленный анализ расклада голосов. В дальнем конце стола – группа «денежных людей», ходячие компьютеры – банкиры, страховщики, инвестиционные консультанты разных сортов, те, кто в течение долгих лет давал Клубу полноценные советы… но, казалось, они так и не стали полноценными его членами. Там сидели все четыре китайца, входившие в клуб; все они, за исключением Камнора, входили в эту категорию. Осторожные люди. Лица, чьи стратегические планы охватывали гораздо более широкий круг вопросов и на гораздо больший срок, чем Клуб мог спланировать и осуществить. Как повлияют на их планы откровения Камнора? Даже в лучшие времена всегда остававшиеся неизвестными величинами такие люди, как Рамзес Ван или Гарри Тан, как они на самом деле собираются поступить в отношении их исторической родины?

В своего рода клуб в клубе входили семь человек. Посередине стола сидел их неофициальный лидер – Гранвиль Петерсон, председатель Совета директоров второго по величине банка после Корпорации, тот, кто вместе с Томом самовластно управлял гораздо более широкой областью, чем просто финансовые вопросы жизни колонии. Том потратил немало мгновений на изучение бесстрастного лица Петерсона. Был долгий период времени, когда некто, собираясь сделать в Гонконге серьезные деньги, заканчивал тем, что обращался либо к Петерсону, либо к Юнгу, а то и к обоим сразу. Каждый из сидевших за столом хоть раз за свою карьеру был вынужден прийти на поклон к банковским самодержцам колонии. Может быть, сейчас им не слишком нравится кланяться…

Том оставил семерых финансистов и переключил свое внимание на Роджера Сандерсона. Глава «Силэндэра», независимой авиакомпании, которая урвала такой большой кусок от рынка авиаперевозок у «Кэтэй Пасифик» и «Дрэгон эйр» за последние три года; компания, о которой говорили, что она должна Камнору, помимо всех остальных. Были ли эти слухи правдой? Что, если так оно и есть?

Камнор, казалось, всецело поглощен дурной привычкой своих обшлагов задираться вверх: он поправил их пару раз, пристально всмотрелся в украшенную орнаментом пуговицу и откашлялся, готовый к драке.

– Ситуация, в которой, как оказалось, мы все находимся, – начал он, – критическая. Благодаря присутствующему здесь человеку, – он обличающе ткнул пальцем в сторону Саймона, – мы должны теперь работать, исходя из того, что континентальному Китаю известны наши планы и он предпримет все возможное, чтобы расстроить их.

Мэт искоса глянул на отца. Саймон сидел, отодвинувшись от стола, небрежно положив левую руку на спинку кресла, а правой что-то рисуя в записной книжке. Выражение его лица говорило о вежливом, если не смиренном внимании, с которым он слушал скучноватый монолог.

– Однако все обстоит еще хуже, не так ли? – Камнор выдержал паузу, будто ожидая ответа на свой риторический вопрос.

Никто ничего не сказал.

– Хуже, потому что Саймон Юнг находится сейчас в странном и потенциально опасном для нас положении. У него есть связь с китайским Центральным управлением разведки, мы все знаем это. Даже допуская, что Диана Юнг ничего не знает о плане «Благоволение», почему мы не можем предположить, что ее отец обратится к китайцам с предложением сделки: вы отпускаете мою дочь, а я рассказываю вам о Клубе двадцати? И, если это правда, я бы сказал, что ему не следует больше доверять «Свиток благоволения». Эта компьютерная программа – все, что отделяет нас от крушения, и лично я не готов видеть свое будущее во власти Саймона Юнга. Он должен передать программу Клубу. И должен сделать это немедленно.

– Это самая большая куча дерьма, которую я слышал за свои пятьдесят лет в Гонконге.

Гранвиль Петерсон! Когда Том Юнг услышал эти слова и тон, которым они были произнесены, его сердце забилось сильнее.

– Почему? – Камнор, казалось, абсолютно не обеспокоился, услышав эту реплику. Он словно предвидел это замечание оппонентов, и, как отличный оратор, был готов к ней. И к любой следующей реплике, что вклинится в его речь. И к той, что прозвучит еще позднее.

– Во-первых, потому, что китайская разведка еще не поймала Диану. Девушка находится с Уорреном.

– В подтверждение этого факта мы располагаем лишь словами ее отца.

– Для меня этого достаточно. – Тон Петерсона не изменился. – Я не собираюсь подвергать сомнению его честность. Но у меня есть и вторая причина поддерживать Саймона: я знаю, что, даже если китайская разведка и захватит его дочь, она не предаст нас.

– Это только твое мнение.

– Да. Я знаю Саймона лучше, чем тебя.

Рассчитанное оскорбление возымело свое действие. Такие слова в Гонконге произносят только в том случае, если готовы отстоять каждую их букву и даже больше. Камнор понял, что ему только что бросили вызов.

– Тогда тебе лучше быть уверенным в том, что ты знаешь его чертовски хорошо, – вежливо пробормотал он. – Что касается меня, то я сказал бы, что в этот критический момент в наших делах ему нельзя доверять. И уж точно нельзя оставлять компьютерную программу на его попечении.

– Ты теряешь аудиторию. – Макс Вебер подался вперед, словно прилежный студент, торопящийся внести свой вклад в обсуждение рассматриваемого на семинарском занятии вопроса. – Положение серьезное, все мы согласны с этим, но ты теряешь аудиторию, заходя так далеко.

Ему ответил согласный ропот голосов, ведь соблюдения приличий и честной игры потребовал человек, чей собственный послужной список в этой области был неизвестен. Когда Саймон наконец бросил свой карандаш и подвинул кресло к столу, тишина в комнате сгустилась.

– Я согласен с тем, что только что сказал Гранвиль: никто из нас не знает тебя достаточно хорошо, Алекс. Однажды мне показалось, что я понял тебя. Например, на похоронах Джинни – ты мне тогда понравился. То, что ты тогда сказал, заставило меня впервые подумать о тебе, как о друге.

Слова попали точно в цель, с восхищением подумал Мэт. Это были слова, которые делали свое дело. Камнор уже понял это. Иначе неподвижность его лица, напоминавшего маску, не нарушил бы тик, от которого задергался уголок его рта.

– И опять-таки мы всегда восхищались твоим вкладом в наше общее дело, который ты вносил на встречах здесь, в этой комнате. Ты действовал очень эффективно. Иногда ты просто вдохновлял нас.

Так просто и так точно в цель. И, прежде всего, совершенно по-английски; сначала надо вознести своего врага на такую высоту, упав с которой он не просто сломается, а разлетится на куски.

– Но сейчас нам надо не вдохновение, а нечто более конкретное. У меня есть план, который, как я считаю, сработает. Это предложение, состоящее из двух частей. Если кто-то поддержит меня, то можно назначить формальное голосование. Мне лично это по душе – это прояснило бы ситуацию.

Саймон скрестил руки на столе и помолчал, как будто желая проверить правильность формулировки своего хода; хода, который, как понимали все, выдвигает его и его репутацию – его честь – на огневой рубеж.

– Я предлагаю, чтобы мой отец отдал распоряжение о вступлении в силу первой части плана «Благоволение» здесь и сейчас, на этой встрече. Вы знаете расписание не хуже меня; я имею в виду то положение, что мы уйдем, покинем Гонконг через двадцать четыре часа с того момента, как Том отдаст команду. Я надеюсь, что моя дочь вернется до этого времени. Если нет, что ж… – Его голос сорвался, и одно мгновение Саймон смотрел на свои сложенные на столе руки, пытаясь восстановить свое душевное равновесие.

– Я не вправе предложить вам поставить на карту план «Свиток благоволения» ради спасения одной девушки. Даже принимая во внимание, что мы говорим о моей дочери. И это заставляет меня внести на обсуждение вторую часть моего предложения. – Саймон взял карандаш и указал им на Камнора. – Этот человек говорит, что не доверяет мне. Должен сказать вам, что и я не доверяю ему. Он пытался подкупить одного из моих старших сотрудников, Цю Цяньвэя, хотя Алекс не знал того, что мне известно об этом. И мое теперешнее представление о нем резко отличается от первоначального.

Камнор ничего не произнес в свое оправдание. Его молчание сыграло против него. Мэт переводил взгляд с одного лица на другое. В Саймоне все увидели человека, шедшего под парусом с почти безграничным балластом их доверия. Это читалось в лицах присутствовавших.

Саймон заговорил снова.

– Каждый из присутствующих ведет дела на Востоке в течение долгого времени. Есть определенный тип китайцев, который мы все научились почитать и уважать, поскольку в своих делах они чисты и открыты. Они довольны тем, что ведут дела на западный манер. Мы вместе с ними обладаем интернациональным складом ума, если хотите. Но есть и другой тип…

На этот раз пауза была долгой. Когда наконец Саймон заговорил снова, голос его стал едким от злости.

– Тип скрытных людей, которые любят все делать в одиночку и под покровом тайны. Тип, который раньше нам просто не доводилось встречать. Сорт людей, которые не способны открыть миру свое лицо. Такие как этот человек, сидящий там. – Еще один жест карандашом в сторону Камнора. – Не ясно, что на самом деле движет им сегодня. – Саймон медленно покачал головой. – Я хотел бы сказать членам Клуба, что им движет. Но я не знаю. И он еще требует, чтобы мы принимали за чистую монету все им сказанное. Он говорит, что может доказать, что китайцы сбили спутник. Должен сказать вам, что я не верю в это. – Саймон помолчал. – Я думаю, он лжет.

Во время мертвенной тишины, последовавшей вслед за этим, сердца присутствовавших успели стукнуть трижды. После этого раздался громкий оскорбительный хохот Лонгмэна.

– Лжет, – сказал он. – Я думал так долгие годы. Но теперь я скажу тебе кое-что, Алекс Камнор, и я рад этой возможности; лжец ты или нет, ты никогда мне не нравился. – Он резко мотнул головой в сторону Камнора. – Я поддерживаю тебя, Саймон. Не стану притворяться, что я в восторге от сроков выполнения, и я желаю тебе найти способ предотвратить это… но я с тобой.

– Ты еще не слышал вторую часть моего предложения.

– Мне и не надо ее слышать. Она касается того, чтобы избавиться от Камнора, верно?

– Я хочу получить от него документ. Пусть он подтвердит свое участие в плане «Свиток благоволения», чтобы потом он не смог отвертеться. Или – да, он выходит из игры.

– Опасно, – задумчиво заметил Гранвиль Петерсон. – Даже если он и подпишет такую бумагу, как только он выйдет из этой комнаты, он сможет причинить массу вреда.

– Я подумал об этом. Я готов согласиться на круглосуточный надзор за мной в течение следующих двадцати четырех часов, чтобы каждое мое движение отслеживалось… при условии, что Камнор согласится на то же самое в отношении себя. Так что ты скажешь, Алекс?

Камнор встал и очень тщательно сверился с одними из своих наручных часов.

– Время идет, – заметил он. – У нас много других дел, чтобы обсуждать эту ерунду. Все согласны, что «Благоволение» надо запускать в ход немедленно. Что же до второй части твоего предложения… честно говоря, это просто свист в темноте для того, чтобы скрыть тупость. Мое собственное предложение более практично. Я хочу, чтобы программа «Благоволение» была передана комитету членов Клуба сейчас, немедленно. Я готов быть членом этого комитета. Поэтому если…

– Минутку. Уже было внесено предложение. – Голос Петерсона прозвучал неожиданно резко. – Счастлив заметить, что предложение является единым целым, обе его части или отвергаются, или принимаются. Мистер председатель?

– Кто за то, чтобы принять предложение Саймона Юнга?

Четыре руки поднялись сразу же: Петерсона, Вебера, Лонгмэна и одного из группы «денежных людей». Саймон и Том подняли руки, чуть выждав. Еще один банкир присоединился к ним, но с очевидной неохотой. Клэнси. Восемь.

– Против?

Камнор, конечно же. Четыре руководителя английских хунов проголосовали, как один, с бесстрастными лицами. Мэт подумал, не месть ли это? Законное суждение коммерсанта? Что бы ими ни двигало, ни один из них особенно не стремился смотреть Саймону в глаза.

Остальные банкиры сбились в кучку, раздумывая. Затем двое из них подняли руки. Семеро против.

– Воздержавшиеся?

Трое, включая Роджера Сандерсона, последнего человека, на которого Том понадеялся бы.

– Предложение принято. Саймон, если ты не против, я пошлю один из броневиков Корпорации за программой.

– Хорошо.

– Далее, касательно «сторожевых псов» для наблюдения за тобой и Алексом…

Камнор встал и, не забыв застегнуть пиджак, направился к выходу. Голос Тома прозвучал резко и отрывисто.

– Вернись сюда!

Саймон вскочил с кресла и двинулся вокруг стола. Но Камнор уже подошел к двери, и, когда он обернулся к сидевшим в комнате, все увидели в его руке пистолет.

– Нет, – тихо произнес он. – Но я все еще вхожу в проект «Благоволение», джентльмены. Вы не сможете уйти из Гонконга без меня.

И дверь беззвучно закрылась за ним.

Загрузка...