Свобода и Магия

Глава XXV. Когда в Берлине всё утрясётся

(17 августа)

Гора Броккен когда-то была покрыта густыми хвойными лесами, ходили слухи, что это был осколок тех древних лесов, что покрывали Германию да и всю Европу сплошным слоем в стародавние времена. Только лишь вершина всегда была свободной от елей, так что крестьяне шептались о том, что именно это место было выбрано окрестными ведьмами для их шабаша. В более позднее время гору облюбовала прусская армия, развернув там свой Генеральный штаб, позже это место стало базой Штази. Сейчас же мало, что осталось и от густого ельника, и от баз спецслужб — лишь гостиница, метеорологическая станция, телевышка, узкоколейной железная дорога и ресторан. А ещё музеи, много разнообразных музеев былых эпох.

Но вот с ведьмами вышло не совсем так, как о том думает просвещённая общественность. В наиболее густом ельнике, с противоположной стороны от людских зданий, как и раньше, стоял дом Брунгильды, верховной ведьмы этих земель. Скрытый от излишне любопытных глаз, он возвышался трёхэтажной громадой посреди большого подворья. Когда-то в доме шумела жизнь, галдели дети, сейчас же однако, кроме хозяйки и её домового эльфа здесь была только Марта фон Мирбах и Рудольф Люфт, кайнцаубер, случайно угодивший сюда. Марте он сразу понравился, хороший и добрый, постоянно по-детски удивляющийся, но также и волнующийся о тех людях, кто остался там, за пределами этого дома и этого леса. Правильно её отец говорил, что кайнцауберы такие же, как и они сами: бывают светлыми, тянущимися к прекрасному и неизведанному из чистого любопытства, а бывают и наоборот. К счастью, Рудольф был из числа первых.

В это утро младшая Мирбах проснулась очень рано. Солнце ещё не показалось над кронами елей, и весь мир был ещё сырым и прохладным с ночи. Чарующий запах свежей хвои проникал с улицы в комнату через открытое окно. С улицы доносились трели утренних птиц. Но что-то тревожило Марту, потому она встала с кровати, чуть скривившись от прикосновения босых ног к холодным половицам, и подошла к окну.

Как только она выглянула на улицу, до её слуха донеслись перекликающиеся голоса, а нос учуял запах дыма. Ей не был виден двор, а лишь качающиеся на лёгком ветру ветви деревьев. Голоса доносились откуда-то из-за дома, и что-то странное было в них. А ещё этот дым, чем-то он настораживал Марту. Потому она накинула на плечи бабушкин платок, обулась и направилась ко входу. Вчера поутру, когда она вышла из комнаты, её сразу же встретил бабушкин домовик, а на кухне уже хлопотала сама Брунгильда, но сегодня было всё иначе, дом был на удивление пуст.

Подумав, что она просто проснулась сильно раньше всех, девочка прошлась по коридору и отворила входную дверь на крыльцо. Отворила и застыла, поражённая увиденным.

Большие резные ворота на въезде во двор полыхали, жёлтые языки пламени вздымались ввысь, норовя перекинуться на стоявшую рядом с ними конюшню. Одна створка ворот лежала на земле, а вторая висела на одной петле. И сквозь эти ворота шли, покачиваясь, какие-то люди в оборванной тёмно-коричневой форме. Они шли подволакивая ноги, словно каждый шаг им давался с трудом. Лица их были обезображены страшными ранами, одежда у некоторых тлела, но они словно бы не обращали на это всё внимание. Но самым пугающим оказалось то, что первым из них шёл мужчина в точно такой же, как и на других, военной форме, только чистой и отглаженной. На лице мужчины застыла самодовольная ухмылка, в каждой руке он держал по чёрной волшебной палочке, на каждой из которых алели какие-то колдовские символы. Он шёл медленно и уверенно, словно бы никуда и не торопился.

Перед крыльцом спиной к Марте стояла Брунгильда, сжимая свою волшебную палочку, стояла в угрожающей стойке, готовая к бою, и не замечающая свою внучку, застывшую позади неё на крыльце. А вот мужчина заметил девочку, заметил и ещё более мерзко и самодовольно ухмыльнулся, а после вскинул одну из палочек.

Все проходящие сквозь огонь люди резко вскинули головы в сторону крыльца, и тут Марта услышала голос. Услышала и узнала его, этот голос убил её родителей, и сейчас этот голос приказывал схватить её. Девочка завизжала от ужаса и проснулась.

Чарующий запах свежей хвои проникал с улицы в комнату через открытое окно. До её слуха доносились трели утренних птиц и отдалённые голоса. Марта резко вскочила, в тревоге накинула на плечи тёплый платок и не обратив внимание на холодные половицы, выбежала из комнаты и помчалась на улицу. Её сердце бешено колотилось, страх, что этот сон мог быть не сном, липкими щупальцами обвивал её разум.

Но вот она выскочила на крыльцо, резко распахнув дверь и увидела, лишь тихий спокойный двор. Резные деревянные ворота, за которыми начинался густой лес, стояли на своём месте, а возле амбара в кресле-качалке сидела Брунгильда. Сидела и разговаривала с Рудольфом, который там же колол дрова.

— Ну, пара недель и дрова ты научишься колоть нормально, — бабушка Марты по-доброму ворчала, глядя на кайнцаубера, у которого топор застрял в полене, и тот немного неуклюже пытался его вытащить.

— Ну, последний раз я это делал в детстве у бабушки, — у того наконец-то вышло освободить топор, и он распрямился, вытирая со лба пот, — Фрау Брунгильда, но Вы же ведьма, почему нельзя нарубить дрова магией?

— Потому что незачем попусту тратить магию, если есть такой сильный юноша как ты, — улыбнулась Брунгильда, — Опять же, тебе, я смотрю, это по-душе.

Рудольф усмехнулся, поднял полено, снова установил его на колоду и размахнувшись разрубил.

Марта спустилась с крыльца и только тогда осознала, что босая, когда ноги почувствовали покрытую росой траву.

— О, Марта, ты уже встала! — воскликнула Брунгильда, увидев девочку и поманила её рукой. Та улыбнулась и побежала по мокрой траве к своей бабушке.

Рудольф обернулся и приветливо помахал рукой:

— С добрым утром! Как спалось?

Марта добежала до кресла и забралась к Брунгильде на руки, лишь вежливо улыбнувшись Рудольфу.

— Ты чего так рано? — спросила та свою внучку.

— Сон приснился, — буркнула девочка, прижимаясь к женщине.

— Дурной что ли? — насторожилась та.

— Угу.

— Под утро всякое сниться может, — Рудольф выдохнул и разрубил ещё одно полено, — Но тут такой воздух, после Берлина прямо пьянит!

— Мне приснилось, что сюда пришёл тот же, кто пришёл за папой с мамой, — прошептала Марта, — Он пришёл за мной, а с ним ещё какие-то люди.

— Не бойся, — Брунгильда ласково погладила внучку по волосам, — Здесь тебе нечего бояться, нас тут никто не найдёт и не тронет.

— Но ты же рассказала своему другу Виктору про Рудольфа, — пробурчала та, — А он догадался, что я тоже тут.

— Он хороший человек, — улыбнулась женщина, — Он не станет рассказывать про тебя никому из тех, кто желает тебе зла. Зато он рассказал, что с Кристиной всё в порядке, и с герром Лестрейнджем тоже. Сегодня его уже должны выписать из больницы.

— А фройляйн Фавр де Поль?

— Он сказал, что за ней приедут её друзья из Франции, и что он им поможет найти Гельмута и Матиаса, — Брунгильда поймала вопросительный взгляд Рудольфа и рассмеялась, — Про твою рыжую русскую он тоже говорил.

— Ничего она не моя, — тот надулся и потянулся за очередным поленом, — Просто я волнуюсь.

— За последние пару дней ты только о ней и вспоминал, когда говорил о своей жизни, — улыбнулась женщина, — Запала она в душу тебе, явно запала.

— Ну, может, просто она хороший человек, — юноша пожал плечами, — Одинокий только, мне показалось.

— Если уж ты всё отнекиваешься, что не хочешь, чтобы она была твоей, то будь ей другом тогда, — улыбнулась старая ведьма, — Всё обычно начинается именно так.

— Я постараюсь, — на его щеках вспыхнул румянец, и он со вздохом разрубил полено.

— Но эта русская уж больно замучила всех, чтобы узнать твою судьбу. Даже до Виктора добралась, — рассмеялась Брунгильда, — Он рассказал, что она сильно за тебя переживает, сокрушается, что втянула тебя в эту передрягу.

— Если бы я знал, что та поездка закончится в доме броккенской ведьмы, я бы сразу согласился.

— А так не сразу? — ехидно спросил его женщина.

— Так я думал, — пожал плечами Рудольф и стал собирать наколотые дрова, — Это было похоже на свидание, а я…

— Это было похоже на приключение, — таким же тоном ответила его собеседница.

— Бабушка, — тихо произнесла Марта, — А что если они придут сюда? За мной…

— Как придут, так и уйдут, милая, — та снова погладила по голове свою внучку, — Этому месту никому не удавалось ещё нанести вред, как и его обитателям.

— Во сне всё было так реально, — просопела девочка, — Ворота горели, а сквозь них шли какие-то оборванные люди со страшными ранами.

— Ворота можно поджечь, девочка моя, они всё же из дерева, — ласково произнесла Брунгильда, — Такое случалось, но вот что потом случалось с теми, кто за эти ворота сумел пройти, об этом лучше не рассказывать в такое чудесное утро.

— Правда? — Марта подняла голову и заглянула в лицо бабушки.

— Правда, — кивнула та, — Пусть приходят. На Броккене не любят тех, кто ведёт за собой мертвецов.

— Мертвецов?

Рудольф замер с дровами на руках, его одновременно заинтересовал и насторожил разговор.

— Это страшное тёмное искусство, — произнесла женщина, покачав головой, — Когда-то прусские цауберы им владели, к счастью, таких осталось уже мало.

— Это они напали на нас? — произнёс Рудольф.

— Да, — кивнула Брунгильда, — К счастью, доблесть одной француженки спасла всех вас.

— А она заберёт меня? — спросила Марта.

— Если ты этого захочешь, — ласково произнесла женщина, — Но для начала та рыжая русская заберёт Рудольфа.

Юноша зарделся и отвёл взгляд, делая вид, что очень увлечён раскладыванием наколотых дров в поленницу.

— Виктор обещал, что приведёт её сюда через пару дней.

— Но она же из кайнцауберов, — Марта недоверчиво посмотрела на бабушку.

— Ну, ты же привела сюда Рудольфа, — усмехнулась та.

— Фрау Брунгильда, я всё же здесь случайно, — юноша уже разложил дрова и стоял поодаль.

— А как же Статут? — серьёзно спросила девочка.

— Ну, наш гость и так ей всё разболтает, — пожала плечами и усмехнулась Брунгильда, — А Виктор пообещал, что этой русской девушке всё расскажут и так. Её коллеги.

— Русские цауберы?

— Они самые.

— Наши с Ниной коллеги волшебники? — удивился Рудольф, — А кто?

— Уж не знаю, Виктор мне не рассказывал, — улыбнулась женщина и внимательно посмотрела на юношу, — Думаю, пора идти завтракать.

— Неплохо было бы, — улыбнулся юноша и потёр шею.

Марта спустилась с коленей бабушки на землю:

— Рудольф, а что ты расскажешь Нине, когда она придёт за тобой?

— А я… — тот замялся, — Я подумаю, ещё же не сегодня она приедет.

— Ну, пара дней у тебя есть, пока в Берлине всё не утрясётся, — отозвалась Брунгильда и тоже поднялась с кресла, — За это время как раз и придумаешь.

(17 августа)

— Эдик, зачем мы этим занимаемся, ты думал? — Нина и Эдуард шли по набережной Шпрее в сторону их офиса и пили кофе из бумажных стаканчиков.

— Ради денег, прежде всего, — усмехнулся тот.

— Нет, ну это-то понятно, я скорее про то, почему мы именно на той стороне, на которой есть, — она внимательно посмотрела собеседника.

— Тебе не по-душе все эти люди? — теперь уже Эдди посмотрел внимательно на девушку.

— Мне не по-душе наши нынешние заказчики, — та фыркнула провела рукой по своим волосам, — Все эти тайные общества, секретные операции. Словно мы в плохом фильме о Джеймсе Бонде.

— Почему сразу в плохом-то? — улыбнулся Рихтер.

— Потому что я не понимаю, какой стороны держаться, — покачала головой Нина и отпила свой кофе.

— Лучше всего нашей, — тут уже пожал плечами юноша, — Мы наёмники, Нина, ты как будто в первый раз.

— Если нашей, то вот Рудик, он наш или нет?

— Вернут тебе твоего Рудика, — по-доброму улыбнулся Эдик, — Тебя лично туда отведут, обещали же.

— А чем этот Виктор вообще лучше того Смита, которому лично ты в глазницу вогнал палку? — фыркнула девушка, — Прикажет Свят Вениаминович, и этому вгонишь?

— Может и так, — нахмурился тот, — Я ж потому и сказал, что держаться надо нашей стороны.

— Тебя что, вообще не учили такому понятию, как этика? — зло ответила Нина, — Ты уже стал совсем как Куприянов, стреляешь в тех, кто платит меньше.

— А ты думаешь, как быть?

— Ничего я не думаю, — злобно фыркнула она, — Но Рудика надо выручать.

Какое-то время они мрачно шли в тишине. Светило жаркое солнце, ярко бликуя на поверхности Шпрее. Навстречу им то и дело попадались такие же гуляющие люди. Время было обеденное, поэтому все, кто работал в офисах рядом, с радостью прогуливались точно также, как Эдик и Нина, по набережной.

— Ещё я считаю, что те люди, которые воруют детей и убивают их родителей, недостойны жить, — нарушила молчание Нина.

— Да, но… — отпил кофе и сделал неопределённый жест Рихтер.

— Политик и солдафон, — фыркнула девушка, — Что, если завтра Ганс Шрёдер придёт к нам, размахивая мешком с золотом, побежишь за ним?

— Не я решаю, Нин, ты же понимаешь.

— И не ты решал в Англии?

— Если Свят Вениаминович или кто-то в Москве захочет, мы даже со Шрёдером будем сотрудничать.

— Это паскудство, Эдик, — воскликнула Нина, — Или что, скажешь, что не всё так однозначно? И что зло тоже может стать добром?

— Такие, как этот Шрёдер не смогут стать добром, как их не выгораживай, — внимательно посмотрел на неё Рихтер, — Но Нина, мы уже были на стороне зла. А потом ещё предали своего нанимателя, это считается за хороший поступок, если мы предали злую сторону?

— Софистика, — фыркнула та, — Хорошим поступком явилось бы то, что мы бы отказались от этой работы.

— Это не софистика, а политика. Если бы не взялись за тот заказ мы, взялись бы другие.

— Вот полегчало так полегчало, — саркастически заметила Нина.

— Слушай, — он схватил девушку за руку, что та остановилась и удивлённо посмотрела на него, — Вытащим мы твоего Рудика.

Нина внимательно посмотрела на юношу, выдохнула и кивнула:

— Я боюсь за него, я в курсе, что творили те люди, а что если он сейчас у таких же находится?

— Михаил сказал, что не у таких. Что он там же, где и та девочка, которую вы встретили. Или ему ты тоже не веришь?

— Мише я верю, — она отпила свой кофе, — Ладно, прости, пожалуйста, — она по-дружески обняла Эдди, — Я правда переборщила.

— Ладно, похоже, я и правда становлюсь похожим на Куприянова, — смущённо улыбнулся тот, — Хотя дело у нас обычно грязное, это правда.

— Не в грязи дело, а том, как мы стоим за своих, — задумчиво произнесла Нина, — И за слабых.

— Никогда бы не подумал, что ты так думаешь, — удивлённо усмехнулся юноша.

— Что, по твоему, я циничный аналитик? — в голосе девушки зазвучала ирония, — Что я тебе на это могу ответить? Иногда случается.

Рихтер рассмеялся, допил свой кофе и выбросил стаканчик в урну.

— Но все эти тайные общества мне всё равно не по-душе, — весело ответила Нина, и её пустой стаканчик полетел туда же.

— Михаил обещал, что тебе расскажут о них, — улыбнулся юноша, — Перед тем, как поедете за Рудиком.

— А без рассказа не пустят? — весело произнесла та.

— Просто ты без рассказа ничего не поймёшь, хотя я и с рассказом ничего не понял.

— То есть ты всё знал, вот ты гад! — картинно обиделась девушка, а после поправила копну своих рыжих волос и рассмеялась.

Они свернули на аллею, выводящую к громадному офисному зданию, где на десятом этаже половину офисов занимал War&Consuting. Погода стояла отличная, жаркое лето вернулось в Берлин, и теперь солнце отдавало всё то тепло, какого не досталось городу в прошлом месяце. Именно поэтому даже те служащие, что работали в этой части города, были одеты максимально по-летнему. И сейчас все они гуляли вокруг Нины и Эдика, словно и не обеденное время сейчас, а обычный выходной.

— Я только одного не могу понять, — произнесла Нина, когда они уже подходили к офису, — Почему Виктор сразу не забрал оттуда Рудика?

— По официальной версии, нужно было утрясти кое-какие вопросы, — пожал плечами её собеседник.

— А по неофицальной?

— Это не первостепенная задача у него, — чуть смущённо произнёс Малыш Эдди, — Сама же понимаешь, там какая-то политическая игра происходит, сама же знаешь, что кроме Рудика там же находится и эта девочка Мирбах, а она Виктору явно важнее.

— Он боялся, что девочку найдут? — девушка открыла дверь, пропуская вперёд Эдди, — Резонно.

— Да, — кивнул тот, остановившись, выпуская спешившего выйти доставщика еды с большой сумкой за плечами, — Думаю, он до сих пор опасается за её жизнь.

— Бедная девочка, что-то много досталось испытаний для её возраста-то.

Они поднялись на лифте наверх и зашли в офис, где был как раз конец обеденного перерыва, но у всех их коллег в опен-спейсе был вид такой, что обед только начался.

— О, пицца! — воскликнула Нина, глядя на коробки, громоздившиеся на одном из столов.

— Сегодня у Василисы день рождение, — отозвался один из сослуживцев, шедший наливать чай, — Сейчас поздравлять будем.

Нина с Эдиком переглянулись и кивнули друг другу.

— Эдик, зайди, — из кабинета Салтыкова выглянул Романов и поманил Рихтера.

— Нина, займёшь пару кусочков? — юноша посмотрел на девушку.

— Если будешь там дольше получаса, то не уверена, — та весело покачала головой.

— Ты же на диете? — картинно удивился тот.

— Но пицца такая вкусная, — заговорщицки ответила та.

Рихтер дошёл до кабинета Свята Вениаминовича и оглянулся на Нину.

Та как раз подошла к коробкам с пиццей, оглянулась на него, показала язык и открыла коробку.

(17 августа)

Кристина Фавр де Поль вновь сидела на неудобном деревянном стуле перед столом в комнате без окон. Потолок был низким, стены бетонными, но француженка уже не удивлялась интерьеру, скорее её не покидала идея сделать в Париже такую же комнату для допросов, уж больно удобно она была сделана. Тусклая лампа на потолке давала немного света, потому Кристина взяла на себя смелость включить настольную перед собой, благо больше никого в этой комнате не было.

Открылась дверь.

Француженка обернулась, и увидев вошедшего Виктора, вежливо улыбнулась. Он вошёл один, прошёлся к стулу за столом напротив Кристины и сел в него:

— Чаю, фройляйн?

— Не откажусь, — она кивнула.

Виктор улыбнулся, вызвал слугу, тот в миг обернулся и поставил перед Кристиной пустую чайную пару, белоснежную с синей каймой и двумя гусями с большими бантами на шеях. Перед Виктором же он поставил гранёный стакан с ложкой и исчез. Немец хитро посмотрел на француженку и достал из стола бутылку вина. Француженка удивлённо посмотрела на неё, потом на него.

— А есть повод?

— Ну, есть поговорка такая, о русских, — он налил себе красного вина до ободка стакана, а после наполнил чашку Кристины, — Они пьют в двух случаях, с горя или на радостях.

— И какой же повод сейчас? — та обворожительно улыбнулась и пригубила вино, — О, хорошее.

— В Германии делают хорошие вина, хотя французы с этим не согласны.

— В Германии делают хорошие машины, а вино я бы попросила оставить нам, — Кристина по-прежнему улыбалась.

— Да мы не претендуем, так, просто стремимся подражать идеалу, — Виктор улыбнулся и отпил из своего стакана.

— Всё же, Виктор, какой повод? — она внимательно смотрела на своего визави.

— Ну, во-первых, фройляйн, Вам не предъявлено ни одного обвинения, напротив, Августа фон Вальдбург выражает Вам благодарность за уничтожение членов Аненербе, а также за устранение Сибель Арслан.

Кристина удивлённо захлопала глазами.

— Что, прямо все оказались членами Аненербе? У вас настолько всё плохо?

— К сожалению, — развёл руками Шваниц.

— Смутные времена настали не только во Франции, значит, — она отпила вино.

— К сожалению, эти времена настали, похоже, во всей Западной Европе, — пожевал губами Виктор.

— Если Вы, месье, о последних французских газетах, то я имела неудовольствие их прочесть.

— Это во-вторых, — немец отпил своё вино, — Буквально сегодня фрау Канцлер объявила о том, что техномагия в нашей стране становится равной иным искусствам, а наше общество начинает интеграцию с сообществом кайнцауберов.

Кристина вопросительно посмотрела на Виктора, но тут же собралась с мыслями и кивнула.

— В сложившихся обстоятельствах, фройляйн, нам нужен союзник, — улыбнулся Виктор.

— У меня смута в Шармбатоне, я не уверена, сколько волшебников в Директории точно смогут меня поддержать, кроме двух самых верных, а Вы рассуждаете о союзнике, держа меня в своих застенках? — улыбка Кристины стала хищной, — Виктор, я, конечно, в Вашей власти, но чем я могу помочь?

— А вот тут наступает черёд в-третьих, — улыбнулся Шваниц, — Из Парижа по Вашу душу прибыла фрау Нуаре, с официальным визитом. Буквально скоро она прибудет в Министерство.

— Кому Вы сообщили о моём задержании? — глаза француженки сузились.

— Письмо было отправлено от моего лица Габриэлю де Ноайю, как я понимаю, он исполняет в Ваше отсутствие руководство Директорией?

Кристина выдохнула и чуть расслабилась.

— Я не стал посылать официальное уведомление, всё могло измениться, в том числе и в Вашей стране, потому решил, что это решение наиболее приемлемо.

— Виктор, Вы меня удивили, — улыбнулась Фавр де Поль, — И порадовали, признаюсь. И как я понимаю, мадам Нуаре прибыла именно по просьбе де Ноайя?

— Это мне неведомо, — хитро улыбнулся Шваниц.

— Ой, не юлите, Виктор, я не поверю, что Вы этого не знаете.

— Нет, правда не знаю, — рассмеялся тот, — В любом случае, она уже побывала в больнице у герра Лестрейнджа и, насколько я знаю, уже направляется к нам вместе с ним.

— Филиппа выписали? — в голосе француженки прорезалось волнение.

— Да, мы его достаточно быстро смогли поставить на ноги, — кивнул немец.

— Что ж, — Кристина отпила вина, — Я смогу Вам ответить про союзничество, когда поговорю с теми, кто приехал из Парижа.

— О, это я прекрасно понимаю, но надеюсь, это не затянется.

В дверь постучали.

Кристина повернула голову к двери. Шваниц поднял глаза, которые тут же стали непроницаемыми:

— Не заперто.

В комнату вошёл молодой мракоборец, его Кристина ещё не встречала.

— Герр Шваниц, прибыла делегация фрау Нуаре.

— Что ж, пора идти, — Виктор кивнул вошедшему и поднялся. Француженка последовала его примеру.

Молодой мракоборец открыл дверь, пропуская вперёд Шваница и Фавр де Поль.

По просторному залу, заставленному конторками, за которыми сидели служащие Министерства Магии, шла средних лет француженка в тёмном старомодном платье. Её голова была покрыта платком, вышитым жемчугом. Она уже издали заметила Кристину и улыбнулась ей, чуть ускорившись. Позади неё шёл немного бледный Филипп Лестрейндж и ещё один молодой волшебник в синем пиджаке.

— У Филиппа всё хорошо? — француженка повернула голову к немцу.

— Небольшая слабость остаётся, и стандартные последствия ожогов. — кивнул тот, — Но он сильный, плюс поражения кожи оказались не очень обширными.

Французская делегация поравнялся с пустующей конторкой, на которой лежала куча папок с бумагами и какой-то деревянный ящик.

И тут же прогремел мощный взрыв.