Свобода и Магия

Глава XXVI. Ветер с востока

(17 августа)

Сирены на улице завыли буквально через пять минут после того, как Нина открыла коробку с пиццей.

Эдика взрывом отбросило к стене. Он потерял сознание и не почувствовал, как осколки врезались в его руку и плечо. Дверь в кабинет Салтыкова захлопнулась, панорамные окна вылетели стеклянными брызгами на улицу, всех, кто стоял возле Нины раскидало во все стороны, сшибая телами столы и ломая лёгкие офисные перегородки. Подвесной потолок вмялся внутрь, а после осыпался вниз.

Вероника поставила заказанную к дню рождения пиццу на стол специально в центре опен-спейса, чтобы всем было удобно подходить и угощаться. Сама же именинница стояла у стола с коробками, и когда Нина потянулась к пицце, лучезарно ей улыбнулась. Ганс, который работал референтом в офисе W&C уже шёл с букетом летних цветов к ней. И вот теперь лепестки этих цветов медленно опускались на раскуроченный офис, где на столах уже начала заниматься огнём бумага и документы.

Зазвенела сигнализация, посылая сигнал тревоги пожарным. Через минуту она отключилась и зазвонил первый телефон.

Окровавленные тела лежали на обломках столов, под перевёрнутыми стульями и между сломанными перегородками. Те, кто находился дальше всего от взрыва, стонали, контуженные, и пока не могли осознать, что у них переломаны кости или прошиты осколками тела. Выкрашенные в светлый цвет стены стали покрыты выбойнами словно от крупной шрапнели. Те, кто находился рядом со взрывом, уже не могли шевелиться, более того, уже сложно было опознать, кто из них кто.

Зажужжал ещё один телефон, каким-то чудом не пострадавший при взрыве, хотя девушка в тот момент набирала сообщение и держала его в руках. Он лежал экраном вниз, и сейчас полз на виброзвонке в растекающейся луже крови.

Зазвонил ещё один телефон, его громкий рингтон перекрыл тихие стоны, начавших приходить в себя выживших.

Старая итальянская песня о любви разносилась посреди опен-спейса, дым начал заволакивать помещение. Михаил аккуратно приоткрыл дверь кабинета и выглянул в зал. На его лице волнение сменялось злостью.

— Миша, — позвал из глубины кабинета Салтыков, — В Министерстве тоже рвануло, Шваниц очень хочет, чтобы мы прибыли.

— Обойдётся, — зло произнёс Романов, делая аккуратный шаг из кабинета, увидел Рихтера и подскочил к нему, его левое плечо и предплечье было всё в крови, — Свят, вызывай Куприянова!

Зазвонило разом несколько телефонов, заставив Михаил резко распрямиться. В неразберихе тел и обломков он заметил распластанное тело с кудрявыми рыжими волосами, перепачканными в крови и гари. Тело лежало на животе, раскинув руки, словно решив при падении обнять пол.

Аккуратно вышел из кабинета Свят Вениаминович.

Телефон громко пел где-то рядом с ними, Салтыков отстранённо оглядел поле боя, в которое превратился совсем недавно мирный офис его компании. В коридоре раздались торопливые шаги, раскрылась дверь и внутрь заглянули охранники из службы безопасности здания.

— Миша, хватит глазеть, нужно помочь живым, — чуть раздражённо бросил Свят Вениаминович и не смотря на своё крупное тело очень резво подскочил к Эдди и стал перевязывать, стащив с себя рубашку и порвав её на лоскуты.

Охранники несколько секунд ошарашенно смотрели на всё случившеся, а потом их оттеснила в сторону запыхавшаяся бригада медиков. Михаил приветственно поднял руку и буквально в несколько прыжков подскочил к ним.

(17 августа)

Спецслужбы Германии отреагировали на взрыв в центре Берлина практически мгновенно: был перекрыт близлежащий квартал, из здания в котором все люди были эвакуированы, объявлена беспилотная зона над всем городом, в том числе для частных дронов, а ещё был объявлен запрет на фото и видеосъёмку в зоне теракта. А ещё они притащили глушилку сигнала, на место взрыва, но это уже частности.

То, что это был именно террористический акт сомнений у спецслужб не было, сомнения были насчёт того, кто за ним стоит. А учитывая, в чьём офисе произошёл взрыв, то в кулуарах тотчас родилась версия о том, что просто эти русские перешли дорогу кому-то не тому в своей работе. Только эту версию не слишком педалировали, потому что помнили, что писали про этих наёмников в Британии и во Франции, потому откровенно не хотели распалять общественное мнение, которое быстро бы сложило два и два и начало задавать спецслужбам Германии крайне неудобные вопросы. Например, а чего это вы проморгали появление в стране террористов, связанных с неонацистами? За пару месяцев в европейских интернетах уже сложилась слава у русских из War&Consulting, и слава эта была определённой — они воевали с какими-то внезапно поднявшими головы фашистами. А тут взрыв в их офисе. В СМИ информация проникала через сложный фильтр, потому очень быстро, буквально через несколько часов интернет-пользователи Германии родили конспирологическую теорию, что этот взрыв — это месть, месть от организации, которая раскинула щупальца по всей Западной Европе, и сейчас вступила в открытое противостояние с русскими, которых в Сети подавляющее число пользователей описывало, как честных и неподкупных паладинов Запада, стоящих на страже спокойствия всех европейцев. Спецслужбы поначалу не обратили внимание на это, но когда над Берлином уже садилось солнце, а немецкие СМИ, которых держали в чёрном теле официальные власти, стали публиковать эту конспирологическую версию, то спецслужбы схватились за голову и побежали в офис федерального канцлера Германии. Там их встретили очень хмурыми выражениям лиц и сказали не дёгаться. На вопрос, может стоит сообщить в Кремль, им также хмуро сообщили, что с Кремлём проведены все необходимые консультации, и вообще это не ваше дело, пусть все считают, что это сделали какие-то неофашисты. В спецслужбах удивились, но приняли к исполнению.

А тем временем федеральный канцлер Германии переваривал вести от Августы фон Вальдбург. Пока кайнцауберские власти пытались осознать, кто стоит за взрывом, цауберы перечитывали послание от того, кто это всё совершил. Перечитывали и думали, что же дальше с ними делать?

“Я, Али ибн Фарид ибн Мухаммад ибн Ахмет из рода Демир, Восточный Ветер и Песчаное Солнце, я пришёл на эту землю показать вашу слабость. Всем известно, что та земля, которую не могут защитить живущие на ней, падает к ногам сильного. Вы, слабы, вы погрязли в склоках и тщеславии, вы забыли, каково это, владеть землёй. Я покажу вам это. Склонитесь! Та кровь, что пролилась сегодня, может быть последней, если вы прямо сейчас принесёте мне свою присягу. Если же нет, то ваша кровь продолжит питать эту землю. Даю вам всего три дня”.

В офисе W&C пять человек погибло и девятнадцать было ранено. В Департаменте Магического Правопорядка взрыв прервал жизни двоих и ранил семерых волшебников. Некто Али Демир взял на себя ответственность за эти взрывы, но как было найти его? Неужто проще всего было отправиться в Шармбатон к Серафиме Абрабанель и спросить с неё, с той, кто пустила турок к себе на землю? От этого варианта Августа фон Вальдбург отказалась сразу же, хоть к нему и призывали некоторые из тех, кто собрался на экстренное совещание в её кабинете в баварском замке — как бы сердце не пылало гневом и желанием отомстить, в такие времена следует сохранять холодный ум, как бы дорого это не стоило.

— Кто-то объяснит, что это за выродок? — зло произнесла Кристина, обводя взглядом собравшихся. Её правая рука была забинтована и висела на перевязи.

— Али Демир, террорист из Турции, — стёкла очков Виктора треснули, на скуле расплылась ссадина, он отпил кофе и поставил на столик свою чашку.

— Оба погибших, они приехали из Франции, — Якоб фон Притвиц потёр переносицу, — Калин Нуаре и Клод Лурье, это делегация…

— Заткнись, Якоб, — отрезала Августа, — Я знаю, кто это и за кем они приехали, мне ты сам об этом полчаса назад сообщил!

— Кроме Вас, фрау Канцлер, здесь ещё другие есть, — с достоинством, но немного обидевшись, отозвался глава Департамента Магических Происшествий и Катастроф.

— Лично мне плевать на то, из каких стран были погибшие, сейчас это уже не важно — сухо отозвалась Марта Мюллер, глава Департамента Международного Магического Сотрудничества, пожилая полноватая женщина с седыми волосами, завязанными в тугой узел на затылке, — Но мне важно знать, делаем мы в отношении Турции что-то или же нет?

— К счастью, это была не официальная Турция, а обычные террористы, — на скулах Августы играли желваки.

— Обычные террористы, пронёсшие управляемую бомбу в Министерство? — удивилась Марта, — При всём уважении фрау Канцлер, но я такого никогда не встречала.

— Присоединяюсь к вопросу, что будет Магическая Германия делать в ответ на это всё случившееся? — Кристина отпила свой кофе и внимательно посмотрела на Августу.

— Я позволю себе не отчитываться перед главой иностранного государства, — раздражённо бросила та.

— Как дипломатично Вы произнесли фразу “не знаю”, - зло усмехнулась Фавр де Поль.

— Фройляйн, я бы всё же попросил не накалять обстановку, — Шваниц аккуратно отпил кофе, — Мы все на взводе, но это совершенно не значит, что мы должны здесь ругаться друг с другом, — он поймал взгляд француженки, — И отвечая на Ваш немой вопрос, двое.

Кристина удивлённо присвистнула:

— Это точно?

— Это подозрения, оба этих волшебника были под подозрением о сотрудничестве с Аненербе.

— Много чего не в порядке в датском королевстве, — проворчала фрау Мюллер.

— Я думаю, это не самая большая проблема нынче, — Августа обвела собравшихся взглядом, — Некто Али Демир произвёл два взрыва в Берлине, в цауберском и кайнцауберском районах. Требования его странны и расплывчаты, фройляйн Фавр де Поль, Вы что-то знаете об этом человеке?

— Если бы знала, он бы у меня уже давно болтался на перекладине, — фыркнула та.

— Крутые методы ведения дел у главы Директории, — улыбнулся Притвиц, но встретившись взглядом с француженкой, опустил глаза.

— Виктор, я верно понимаю, что мракоборцы Германии перестали представлять из себя значимую силу? — Марта Мюллер внимательно посмотрела на Виктора Шваница. Вслед за ней на него взглянули и остальные.

— В сложившихся обстоятельствах, да, — совершенно не поменявшись в лице кивнул тот.

— Также, как я понимаю, русских, с которыми Вы сотрудничали, постигла та же участь, что и Ваш департамент?

— Не совсем, — покачал головой мракоборец, — У русских по-прежнему есть боевая сила. И сдаётся мне, они будут её применять.

— Кайнцауберский Кремль проявляет терпение, — пожала плечами Августа, — Впрочем, как и всегда.

— Для того, чтобы начать действовать на нашей территории, этим русским Кремль не нужен.

— Ну, не объявят же они войну террористам на нашей территории, — воскликнул Притвиц.

— Если они начнут действовать против турок, я не буду им мешать, — произнесла Канцлер, — И никому не советую им мешать. Пусть они делают это, а Вам, фрау Мюллер, необходимо подготовить ноту правительству Турции.

— Я поняла, фрау Канцлер, — кивнула та, — Но Али Демир не подконтролен турецкому правительству.

— Если бы он был подконтролен им, то нота была бы с более жёсткими выражениями.

— Всё будет подготовлено.

— Виктор, нужно разобраться с неким Хакимом, — Августа устало потёрла глаза, — Он глава у турок на нашей земле, он должен знать, откуда дует ветер.

— Я понял, мои люди уже начали работать над установлением его местоположения, — кивнул Шваниц.

— Кристина, — фон Вальдбург посмотрела на чрезвычайно хмурую француженку, — Могу просить только об одном, нам всем нужно разобраться с размещением турецких отрядов на территории Франции.

— Мадам Канцлер, Вы мне предлагаете брать штурмом Шармбатон? — та удивлённо посмотрела на неё.

— Если это возможно.

— Я, пожалуй, дипломатично промолчу, чтобы не накалять обстановку, — Кристина отпила кофе.

(17 августа)

Всех пострадавших при взрыве в Министерстве Магии привезли в Шарите́[1], в отделение для особых случаев — специальную часть клиники, оборудованную в подвале и скрытую от любопытных взоров несведущих, даже от большей части персонала.

Когда-то Кристина, будучи впервые в больничном покое, задалась вопросом, отчего это волшебники вынуждены прятаться от взоров маглов даже когда находятся на пороге смерти? Но сейчас она осознала, что этот вопрос стал немного не актуальным — обрезки металла, которыми была начинена бомба, были тайным образом заговорены. А оттого магловская медицина не могла с ними справиться. И потому сейчас в огромном зале с высокими сводчатыми потолками на койках лежали не только волшебники, здесь же расположили раненых из офиса русской ЧВК, всего два десятка коек. И, как отметила про себя француженка, к счастью, в этом зале царила тишина, прерываемая лишь негромкими фразами медиков и звуком их шагов.

Кристина аккуратно прошла между рядами кроватей и остановилась у одной из них. Там, заботливо укрытый покрывалом, лежал её помощник, Филипп Лестрейндж. Даже в этом неярком свете видно было, насколько побледнела его смуглая кожа. Он не шевелился, специально введённый в колдовской сон. Видно было, что повязка на его шее новая, но уже успела немного пропитаться кровью, а грудь тяжело вздымалась от прерывистого дыхания.

— Ему второй раз не повезло, — раздался негромкий голос за её спиной.

Кристина обернулась и увидела мужчину в красной мантии с надвинутым почти до глаз капюшоном.

— Месье? — она поначалу не узнала говорившего, но очень быстро поняла, кто перед ней, — Рихард фон Мольтке?

— Да, фройляйн, — бывший глава мракоборцев кивнул головой.

— Филиппу дважды повезло, — в голосе француженки появилось раздражение, — Не повезло тем, кто шёл рядом. А вот Вас же тогда не было?

— Я был в дальнем углу у своего стола, — снова кивнул Рихард.

— Пришли посмотреть на деяния рук человеческих?

— Всю жизнь дедушка говорил, что цауберы и кайнцауберы суть одно, вот сегодня мы это все видим.

— Да, всем нам бывает больно, у всех одинаково льётся кровь, — Кристина снова повернулась к Лестрейнджу, — И кровь одного цвета у всех. Кто-то из друзей?

— Я… — запнулся немец, — Да, на операции сейчас.

— Не думала, что у Вас есть они, — хмуро произнесла француженка.

— Если врачи не справятся, то и не будет.

— Вы изменились с нашей последней встречи, месье.

Мимо за их спинами торопливо прошла медсестра, несущая лекарства.

— Можно честно? — голос немца чуть дрогнул.

— В этом зале только так и можно, — она слегка дотронулась до лба своего помощника, тот был горячим и покрытым испариной.

— Никогда бы не подумал, что смогу с сочувствием вот так смотреть на этих русских.

— Среди них есть кто-то, кто сотворил с вами это? — Кристина развернулась и кивком указала на лицо Рихарда.

Тот отрицательно покачал головой.

— Слухами земля полнится, — отвечая на его незаданный вопрос сказала девушка, — А про Ваше падение, месье, много чего говорили.

— Это было заслуженно, — отмахнулся тот.

— Идёмте, — Кристина отошла от койки и поманив за собой собеседника, — Если мы с Вами не можем ничем помочь медикам, то главное теперь не мешать им.

Они прошлись по залу и вышли в коридор, более светлый с более свежим воздухом.

— Скажите, Рихард, — повернулась к нему Фавр де Поль, — А что Вы намерены делать дальше?

— Как человек я не знаю, — опустил голову тот и пожал плечами.

— А как мракоборец? — строго посмотрела на него француженка, — Никто не снимал с Вас клятву.

— А как мракоборец, буду делать то, что прикажут, — он поднял взгляд и заглянул в глаза девушки.

— Правду сказала мадам Мюллер, много чего не в порядке в датском королевстве. Своей головой думать не привыкли?

Извинившись, мимо них прошёл врач и вошёл в комнату с пострадавшими.

— Ладно, прошу прощения, Рихард, — смягчилась Кристина, — Я не хотела Вас задеть.

— Всё верно, — пожал плечами тот, — Я разучился думать своей головой.

— За те несколько дней, как перестали быть главой департамента?

— Скорее за эти дни я заново учусь это делать.

— Интересное мнение, — улыбнулась уголками рта француженка.

— Ладно, не буду изливать Вам душу, — кивнул Мольтке, — Не то время, да и мы с Вами не близки.

— А ведь когда-то Вы были уверенней, — она с интересом посмотрела на собеседника, — Мой Вам совет, думайте прежде всего своей головой, пригождается в работе.

В коридоре послышались уверенные шаги, на них мракоборец и обернулся. С дальнего конца к ним приближался мужчина средних лет в строгом чёрном костюме, его белокурые волосы были аккуратно зачёсаны назад, а острые черты лица делали этого человека похожим на грифа. Рихард попытался вспомнить, где он мог его видеть до этого, но нет, видимо, они ни разу не встречались. Кристина также с любопытством смотрела на приблизившегося к ним мужчину, тот учтиво кивнул сначала Рихарду, потом ей.

— Доброго здравия, герр Мольтке, а Ваше имя?

— Хотелось бы сначала услышать Ваше, — Кристине отчего-то сразу не понравился этот тип, что-то отталкивающее было в нём.

— Меня зовут Отто, меня попросили навестить пострадавших, — тот лучезарно улыбнулся, от этого став ещё более жутким и хищным.

— Вы же не работник Шарите́? — с сомнением в голосе произнёс Рихард.

— Нет, у меня частная практика, я специализируюсь на душевных травмах, а не на телесных.

— Там пока некому лечить души, — пожала плечами француженка, — Пока что все там спят.

— О, прискорбно, или же наоборот? — Отто посмотрел на мракоборца, — Но я рад, что встретил Вас, мне сказали, что Вас можно будет найти здесь, но я не предполагал…

— Кто сказал? — с подозрением посмотрел на него Мольтке.

— В Департаменте Происшествий и Катастроф, — чуть смущённо улыбнулся тот.

— Вы здесь по заданию Притвица?

— Можно и так сказать, да. Он сказал, что здесь могут быть мракоборцы, они меня смогут ввести в курс дела. Я просто не думал, что это будете Вы.

— Интересно, — протянула Кристина, — Ну, я не буду Вам мешать, — она мило улыбнулась, поправила перевязь, на которой всё ещё висела её левая рука, и направилась неспеша к выходу.

Отто повернулся было к ней, но Рихард своей фразой одёрнул его:

— Так о чём Вас ввести в курс дела?

— А, всё просто, — снова расплылся в улыбке его собеседник, но на этот раз она была нескрываемо хищной.

В конце коридора висело зеркало, француженка специально сдвинулась к одной из стен, чтобы видеть там двух немцев. И ей было видно, как Отто склонился к Рихарду, и как в его руке на мгновение появилась палочка, которой он коснулся мракоборца.

Набойки на сапожках Кристины гулко отбивали неспешный ритм, оттого совершенно не было слышно, что один из мужчин сказал другому, тем более, что француженка уже дошла до зеркала и остановилась перед ним. Она стояла и поправляла причёску, пока один немец говорил что-то другому. Потом поразглядывала синяки под своими глазами и, дождавшись, когда этот новый неизвестный ей мужчина оставит Мольтке в покое, тепло с ним попрощается и зайдёт в зал с ранеными, резко повернулась на каблуках.

Мракоборец стоял словно бы в некоей прострации, но усиленно мотал головой, словно пытаясь отогнать наваждение. Потом он обернулся на девушку и рассеянно улыбнулся. Их разделяло не меньше полутора десятков шагов, у Кристины была рабочая только одна рука, но в целом, стиль использования двух волшебных палочек в бою был для неё скорее чем-то модным — она по-прежнему не растеряла навыка действовать одной.

Девушка вытащила палочку, внимательно посмотрела на дверь позади Рихарда так, что тот подумал, что она смотрит на него, и даже смутился, сделала плавный шаг в сторону и словно бы размазалась в пространстве, пропав всего-лишь через мгновение от начала движения. Пропала, чтобы тотчас появиться позади Мольтке у той самой двери, через которую только что прошёл Отто.

— Колопортус[2]! — Кристина коснулась палочкой дверного полотна, дверной замок сразу же щёлкнул.

Француженка развернулась к удивлённо уставившемуся на неё немцу:

— Цедеро Локус! — взмах её палочки породил сумасшедший поток ветра, который отбросил опешившего мракоборца навзничь на метр от того места, где тот стоял, — Инкарцеро! Силенцио! — незримая волшебная верёвка перетянула по рукам и ногам его, что Рихард не мог пошевелиться, а все звуки из его голоса начисто пропали, несмотря на то, что тот вовсю звал на помощь.

Фавр де Поль подошла к телу немца, наклонилась, взяв свободной рукой его за ворот мантии и резко подняла на ноги. А потом она, крепко держа Рихарда, снова плавно и неспеша отступила в сторону и пропала из коридора, теперь уже вместе с немцем.

— Алохомора! — раздался из-за двери голос одного из врачей, и в коридор выглянул работник Шарите́, но никого уже там не нашёл.

****

(17 августа)

Три чёрных наглухо тонированных “Рендж Ровера” каждый на шести колёсах стремительно и уверенно подъехали к КПП, как только над саксонскими лесами опустились сумерки.

Молодой боец у шлагбаума нервно сглотнул, подал знак своему напарнику за бруствером и отправился проверять автомобили. Пассажирское стекло первой машины опустилось и Игнат Кондратьевич подал свои документы:

— Как служба?

— Идёт, — заметно приободрившись произнёс боец, узнавший командира, но документы всё же принял и прочитал, затем подал знак напарнику, — Простите, Игнат Кондратьевич, Ваш же приказ досматривать машины.

— А досматривайте, — добродушно отозвался Куприянов, — Мы уже почти приехали.

Второй боец вышел на дорогу, достал фонарь и оглядел днища автомашин, хоть и не слишком рьяно, пока его напарник проверял документы у водителей.

Монструозные “Рендж Роверы” были заполнены бойцами W&C — в каждом сидело по семь наёмников, притом снаряжены они были словно приехали не на охраняемый объект, а в зону боевых действий. Более того, бойцы на КПП заметили, что в кузове каждого “Ренджа” сидела пулемётная пара. Нет, ну, после дневных событий в офисе, о которых все уже, конечно, знали, было нормальным соблюдать меры предосторожности, но чтобы приехать с инспекцией на объект, прихватив с собой штурмовую пехоту, это было несколько странным, хотя вопросов начальству, естественно, никто не стал задавать. Шлагбаум подняли, шипы заграждений оттащили, и джипы, аккуратно объехав бетонную преграду посреди дороги, укатили внутрь территории тепличного хозяйства.

Стремительно подъехав к административному корпусу, джипы развернулись и встали полукругом. Пулемётные расчёты тут же заняли оборону, используя машины в качестве прикрытия, остальные же направились к зданию. Одну пятёрку Куприянов послал оцепить периметр, потому как кроме основного крыльца в эту постройку было ещё несколько входов.

Дежурившие на входе бойцы несколько опешили от такого появления начальства, и пока пытались сообразить, как вообще на подобное стоит реагировать, Игнат Кондратьевич распорядился им ничего не предпринимать, а ещё одна пятёрка из тех, кто приехал на чёрных джипах заняла крыльцо и холл, всем своим видом показывая, что перечить или мешать им не стоит, даже если состоишь в той же организации, что и они.

Мустафа Озтюрк находился в своём кабинете вместе со своим помощником и ещё одним турком, когда туда бесцеремонно зашли русские с автоматами.

— О, Игнат Кондратьевич, что-то случилось? — удивлённо поднял взгляд на вошедших Мустафа.

— Это ты мне сейчас сам ответишь, что, — раздражённо бросил глава военных консультантов W&C.

— Простите, но это мы вам платим, — подал голос помощник турка, — За эти деньги мы хотим в том числе вежливого обращения.

Куприянов буквально прожёг взглядом произнёсшего эти слова молодого человека, потом в пару шагов оказался возле него и резким ударом приклада опрокинул того навзничь вместе с креслом, в котором тот сидел. Другой турок вскочил на ноги и даже попытался что-то возразить, но получил удар прикладом под дых от русского наёмника и сложился пополам, медленно осев на пол.

— Игнат Кондратьевич, — на лице Озтюрка отражались одновременно страх и непонимание происходящего, — Вы же объясните?

— Это ты мне объяснишь, — процедил тот и кивнул своим бойцам, — Тащите всех на улицу.

— Я… я сам… — залепетал Мустафа, поднял руки и подгоняемый дулом автомата пошёл из кабинета. Остальных двух людей русские бесцеремонно подняли и потащили следом.

В холле всю эту процессию, выходящую на улицу, встретил крайне удивлённый взводный с позывным Кубань. Встретил и решил не задавать вопросов. На улице же даже Мустафу, которые всё же по большей части шёл сам, схватили потащили к одной из навозных куч, которая располагалась в специальном резервуаре у теплиц. В подобной куче несколько дней назад отдыхали неудачно зашедшие к туркам мракоборцы во главе с Рихардом Мольтке. Теперь же Мустафу и двух других молодых людей поставили на краю этой кучи на колени спиной к навозу.

Из леса вечерний ветерок доносил запахи сырой земли и листвы. Слышались голоса птиц и пение цикад. А трое турок стояли на коленях перед десятком русских наёмников. Мощные прожектора ярко освещали площадку, где всё это происходило, оставляя на земле резко очерченные тени от мужских фигур.

— Кто такой Али Демир? — Игнат Кондратьевич стоял перед жертвами и цедил каждое слово, — Кто ответит на этот простой вопрос?

— Как фы шмеете?.. — произнёс юноша с разбитым лицом, именно его глава военных консультантов W&C ударил прикладом в лицо.

— Сегодня днём этот человек взорвал бомбу в нашем офисе, убив пятерых наших коллег, — Куприянов переводил взгляд с одного турка на другого, — Ещё двое погибли от полученных ран в больнице.

— Мы сожалеем, — развёл руками Мустафа.

— Руки за голову! — скомандовал один из бойцов, подняв автомат, — Всем руки за голову.

Турки поспешно закивали и выполнили требование.

— Мне плевать на ваше сожаление, как и вам на погибших, — снова произнёс Куприянов, словно бы плюнул этими словами в стоявших на коленях, — Но я хочу услышать ответ, кто такой Али Демир?

— Да не шнаем мы никакого Ашли Демишра, — юноша с разбитым лицом зло посмотрел на него.

Игнат Кондратьевич не ответил, он прикрыл глаза, вздохнул, вскинул автомат и выстрелил. Пуля попала в голову говорившему, тот дёрнулся и упал назад в кучу свиного навоза. Оставшиеся двое турок закричали, отняв руки от затылка.

— Руки за голову! — рявкнул один из бойцов на них, те в ужасе подчинились.

— А я повторю свой вопрос, — Куприянов зло смотрел на Мустафу, буквально прожигая того взглядом, — Кто такой Али Демир?

Площадка, где всё это происходило, погрузилась в молчание, были слышны лишь цикады и отдалённые трели птиц.

— Я не слышу ответа! — произнёс русский зло и резко.

— Это… — Мустафа сглотнул. — Его Хаким пригласил из Стамбула.

— Мустафа, — второй турок был в ужасе, но похоже, что ужаснее всего были для него не русские, а слова Озтюрка, — Нельзя же.

— Молчать! — скомандовал Куприянов, — Так кто такой Али Демир?

— Террорист, — выпалил уже Мустафа, по его щекам потекли слёзы, — Он ни перед чем не остановится, жизни для него ничего не значат… — он всхлипнул.

— Где он и чего хочет?

— Его направили… направили в Шармбатон… Француженка та пригласила.

Русский сплюнул себе под ноги и прикрыл глаза ладонью.

— Хаким же всё узнает… — зажмурился второй турок.

— Ещё одно слово, и я тебя пристрелю, — процедил Игнат Кондратьевич.

— Али Демир хочет видеть мир в огне, — Мустафа плакал, стоя на коленях, и сквозь слёзы продолжал говорить, — Он будет убивать, чтобы его боялись…

— Зачем его пригласил Хаким?

— Нет, молчи! — закричал второй турок, Куприянов снова сплюнул и выстрелил в него. Крик оборвался, пуля попала ему в грудь, и он завалился в яму с навозом.

— Хакиму нужен хаос… — Мустафа зарыдал в голос, согнулся и уткнулся лбом в свои же колени.

— Встать! — голос главы военных консультантов W&C был полон презрения, и турок ему подчинился.

— Хаким хочет Германию, мы все хотим Германию, — залепетал тот сквозь слёзы, — Но для этого нужна война, нужен хаос.

— Ты знал, что Али Демир хочет нас взорвать? — голос Куприянова стал очень спокойным.

Голос Мустафы надломился, он в ужасе уставился на русского, горло перехватило, а по щекам по-прежнему текли слёзы. Игнат Кондратьевич снова прикрыл глаза, глубоко вздохнул и короткой очередью застрелил его. Два пули попали в грудь, одна в шею, и бездыханное тело Мустафы Озтюрка упало в резервуар со свиным навозом.

Мощные прожектора ярко освещали площадку, где всё это происходило, оставляя на земле резко очерченные тени от мужских фигур. Над ними пели ночные цикады, а ветер доносил сырой запах от дальнего леса.

— Запомните, — произнёс наконец после минутного молчания Куприянов, — Вы все выполняли мои приказы, ослушаться не могли, но сами не стреляли. Всё сделал я собственноручно. Вопросы имеются?

— Никак нет, — раздалось с нескольких сторон.

— Тогда возвращаемся, — он развернулся и направился к джипам, по-прежнему стоявшим у входа. Остальные направились за ним.

1 — Шарите́ — университетский медицинский комплекс, являющийся одной из крупнейших больниц в Европе

2 — Колопортус — заклинание, запирающее замки.