Свобода и Магия

Глава XXVIII. Утро в Директории

(18 августа)

Утро Кристины Фавр де Поль началось не с кофе, утро началось с Поля Готье, который поднял её буквально с постели. Как он её обнаружил в поместье герцогов де Ноай, это, конечно мог бы быть интересным вопросом, но нет, Кристина всё понимала. Очевидно, что Поль сначала поднял этими своими новостями Габриэля де Ноайя.

— Всмысле этот придурок нарисовал герб полка моего деда красивее, чем я?! — герцогский домовой эльф вздрогнул, услышав звонкий голос Кристины из комнаты с верхнего этажа, а домашние книззлы навострили уши.

— Кристина, я не настаиваю, конечно, но тебя только это интересует? — голос главы Департамента Магических Происшествий и Катастроф был максимально ироничен, насколько мог быть ироничен голос человека, спавшего около четырёх часов.

— Меня интересует наш спящий товарищ из твоего подвала, конечно, больше, но это уже дело принципа, — насупилась Фавр де Поль, стоящая посреди комнаты в длинной кружевной ночнушке, уперев правую руку в бок. Вторая по-прежнему висела на перевязи.

— Какой спящий товарищ? — Готье вопросительно посмотрел на де Ноайя, всеми силами стараясь не разглядывать своего непосредственного руководителя в ночной сорочке.

— Да есть один тут, эта дамочка вчера приволокла, — ворчливо отозвался тот, — Коллега ваш.

— Кто? — молодой мракоборец не унимался, даже встал боком к девушке, чтобы точно случайно не взглянуть на неё.

— Рихард фон Мольтке, — Кристина картинно закатила глаза, её тон стал словно у учительницы, уставшей объяснять простые вещи первоклассникам, — Я его принесла сюда из клиники Шарите́ в Берлине, там он попал под какое-то воздействие от некоего Отто.

— Что?! — теперь уже настала очередь Готье воскликнуть так, что услышал домовой эльф с этажа ниже. Он развернулся к своей начальнице, также, как и она, возмущённо уперев руки в бока.

— А что я непонятно сказала? — рассмеялась та, подмигнув де Ноайю.

— Ты выкрала бывшего главу мракоборцев Германии из клиники и унесла сюда, чтобы что?

— О, это ты ещё не в курсе, что она его принесла под Инкарцеро и Силенцио, — ирония Габриэля в его голосе стала ещё заметнее, хотя казалось бы.

Поль открыл рот, набрав воздух в грудь для нового возмущения. Потом закрыл рот, не до конца понимая, может ли он вообще, исходя из субординации, произносить те выражения, которые родились в его голове. Потом его взгляд соскользнул с ухмыляющегося лица Кристины вниз, уперевшись в её кружевное декольте. Тут юноша совсем потерял дар речи, его мысли спутались, а лицо залила краска.

— Во-первых, Поль, мои глаза выше, — весело произнесла Кристина, проследив направление его взгляда, — Во-вторых, да, и ни о чём не жалею, на нём метка какого-то странного Империо, Габриэль говорит, что возможно это какое-то прусское чародейство, — она перевела взгляд на хозяина поместья, — А в третьих, раз уж вы меня так бесцеремонно разбудили, то где мой кофе и завтрак?

Поль Готье с облегчением повернулся с Габриэлю де Ноайю, а тот пожал плечами:

— Одевайся, умывайся и спускайся на завтрак. Как я понимаю, проблемы Германии тебя всё равно пока не сильно волнуют.

— Мне кажется, или пока никто в этой комнате никак на них повлиять не может? — резонно заметила девушка, — Поль, тебе официальный запрос пришёл от Шваница?

— Угу, — кивнул тот, не поворачиваясь к ней.

— В запросе было требование арестовать меня и передать в руки немецкого правосудия?

— Нет, — отрицательно покачал головой Готье, — Там было предупреждение о деятелях Аненербе, что явно и недвусмысленно стоят за смертью Якоба фон Притвица, хоть и стремятся подставить тебя.

— Что, там тоже были странные метки от непонятных прусских чар?

— Скорее всего, — пожал плечами Габриэль, — Кристина, я напомню, что у тебя есть специалист во Франции по прусскому чародейству, жаль ты его публично казнила в Руане.

Девушка фыркнула и снова картинно закатила глаза:

— Почему ты против отдать Мольтке хорошему легилименту на обследование?

— Потому что это опасно, а ещё непонятно, как он будет себя вести, и вообще как эти чары сработают при легилименции тоже неясно.

— Ты прав, но нельзя его вечно здесь держать.

— Либо ты его вернёшь обратно в Берлин, либо нашему казнённому другу покажешь.

— Если в Берлине произошло то, что произошло, то пусть лучше тут полежит, — скривилась Фавр де Поль, — Тем более, что у нас сегодня запланированы другие заботы.

— Ты будешь на собрании? — удивился Поль, аккуратно повернув голову к девушке, но не взглянув на неё.

— А ты обеспечишь своими людьми охрану собрания? — чуть заигрывающе произнесла та. Поль снова залился краской.

— Да, конечно, — кивнул молодой мракоборец.

— Тогда и я пожалуй загляну к вам, — усмехнулась Кристина и посмотрела на Габриэля, — А пока я волей главы Французской Директории объявляю, что я хочу завтрак, и кофе хочу. Выметайтесь, молодые люди из моей комнаты, я должна привести себя в порядок, — она весело рассмеялась, — А после спущусь уже к вам.

— Хорошо, — улыбнулся де Ноай, — Я рад, что ты в хорошем расположении духа осталась после этих новостей, — он взял под руку Готье, — Пошли вниз, кровавый диктатор изволит переодеваться.

Поль вздохнул, закивал и вышел вместе с Габриэлем из комнаты.

Кристина же, когда закрылась дверь, поджала губы, негромко выругалась и подошла к окну, раскрыв его. В комнату ворвался свежий, но уже тёплый воздух августовского утра.

— Надеюсь, до Шарите́ они не доберутся… — произнесла она, глядя на улицу. На её скулах играли желваки.

(18 августа)

Первый раз Директория собралась в том же зале Министерства, в котором обычно Министр Магии Французской Республики встречался с главами департаментов. Однако уже на следующем заседании тогда уже Глава Директории Кристина Фавр де Поль убедила всех перенести заседания в оранжерею небольшого особняка в Сен-Клу. Особняк этот когда-то принадлежал главе французских мракоборцев Жуану Кларену, скоропостижно скончавшемуся от болезни в далёком 1993 году. По завещанию особняк вместе с небольшим садом и оранжереей отошёл в ведением Департамента Магического Правопорядка Французской Магической Республики.

Иногда мракоборцы использовали его в качестве надёжного места для собраний и встреч, хоть оно с первого взгляда и не выглядело неприступным бастионом. Но, к примеру, оранжерея была устроена таким образом, что извне никому нельзя было подслушать то, о чём говорят, и вообще что происходит у неё внутри.

И именно в этом месте сегодня с утра мракоборцы ждали всех членов Директории, а также гостей собрания, которым было позволено выступить.

Поль Готье с десятком проверенных сотрудников был в особняке уже за час до начала, и вот сейчас, когда вот-вот должны начать прибывать участники, стоял у длинного продолговатого стола среди раскидистых кустов зимнего сада.

— Сегодня всё поменялось? — весёлый молодой голос позади заставил Поля обернуться. Там бодрым шагом от входа по засыпанной красным щебнем дорожке шёл ровесник Готье в ярком красно-золотом сюртуке и в шляпе с плюмажем из павлиньих перьев. Его лицо было таким загорелым, словно бы этого юношу, всю жизнь проведшего на набережной и в доках Марселя, только что выдернули оттуда, и зачем-то привели сюда.

— Тома́! — улыбнулся мракоборец и приветственно обнял вошедшего, — Почему? Что изменилось?

— Вы стол передвинули, — хитро улыбнулся тот, — В прошлый раз он стоял вот там, — палец юноши указал на площадку в другом месте зимнего сада, вокруг которой не было таких раскидистых кустов, как здесь.

— Всё меняется, — пожал плечами Поль и снова улыбнулся.

— Мир переменчив, а значит я, пожалуй, присяду, — Тома улыбнулся в ответ и присел за стол.

Тома́ де Талейран-Перигор, глава Департамента Тайн и Загадок, сын известного на всю Западную Европу некроманта, которого одним из первых заключили в Замок Иф, выглядел по-мальчишески счастливым. Злые языки поговаривали, что в Директории этот мальчик лишь развлекается, ничем толком не занимаясь. И радуется, что наконец-то из под опеки властного отца выбрался. Эти языки, конечно же, ничего подобного не смели сказать ему самому в глаза, ибо он занимал должность главы Отдела Тайн уже порядка пяти лет, и, похоже, был единственным волшебником, кто был в курсе, куда делся его предшественник. А заседания Директории его и правда больше забавляли, на них он откровенно отдыхал от работы.

— Сегодня ты снова за главного? — спросил он у Поля, задумчиво стоявшего неподалёку от стола.

— А? Да, — вопрос выдернул молодого мракоборца из раздумий, — Но только в департаменте, — юноша улыбнулся, — Директорией по-прежнему пока де Ноай управляет.

— Мадемуазель Фавр де Поль решила не покидать Германию до разрешения кризиса?

— Всё так, — кивнул Готье, — Как понимаю, её там держат политические дела.

— Ну, раз ты за главного пока, могу посочувствовать, — Талейран-Перигор улыбнулся и поправил кружевной манжет, выбившийся из рукава, — Но ты же понимаешь, что было бы намного хуже, если бы ты вообще за самого главного остался?

— О да! — рассмеялся Поль, — Мне моих-то дел хватает.

Сквозь стёкла оранжереи лился утренний солнечный свет, освещая, казалось, все уголки зимнего сада, и рассыпаясь множеством осколков на поверхности небольшого пруда с карпами.

Открылась дверь на улицу, и внутрь зашла черноволосая женщина в высоких коричневых сапогах, светло-коричневых бриджах и тёмно-бордовом рединготе[1]. Она быстрым шагом направилась к столу, на ходу снимая свои перчатки и затыкая их за ремень, на котором в кобуре висела палочка с конской головой.

Пройдя мимо Готье, даже не удостоив того взглядом, она уселась за стол напротив Талейрана. Вежливо улыбнулась, вздохнула, поправила волосы, собранные в аккуратный хвост.

— Мадам Дрё-Брезе, Вы сегодня чрезвычайно разговорчивы, — насмешливо произнёс Тома́.

— А ты как всегда шут гороховый, — презрительно фыркнула девушка, — Ты вообще в курсе, что сегодня в Берлине случилось?

— Нет, прошу поведать мне об этом, — язвительно отозвался её собеседник.

— В турецкую магловскую мечеть ворвались какие-то волшебники с со свастиками на рукавах и напали на прихожан, — она говорила таким тоном, словно бы нападавшие атаковали лично её прихожан.

— Какая незадача, — голос Талейрана был полон иронии, — Это тех самых турок, чьи террористы две бомбы в Берлине вчера взорвали и убили, в том числе, мадам Нуаре и месье Лурье?

— Это маглы! Это простые маглы! — взвизгнула девушка и ударила по столу ладонью. Поль даже вздрогнул от неожиданности, Тома́ же даже ухом не повёл.

— Отправляйся к своей Серафиме целовать в зад черномазых, — тут уже презрение появилось в тоне Талейрана, — Кстати, она будет сама-то? Или осознает, что виновата и решила спрятаться?

— Да что ты понимаешь, папенькин сынок? — фыркнула Дрё-Брезе, сложила руки на груди и откинулась на спинку стула.

Тома́ хрюкнул и покачал головой.

Мария Дрё-Брезе была главой Департамента Магических Игр и Спорта, её муж, Марк Дрё-Брезе погиб в бойне в Министерстве Магии, учинённой Жаном де Тулоном. Как и её прошлый начальник, Поль Баррас.

Она и до этого, конечно, не сильно жаловала политические игры, а после всех этих ужасных событий вовсе ушла в оппозицию к текущему политическому руководству Францией, обвиняя всех, а в особенности тех, кто пережил бойню в Париже, в том, что именно они виноваты в помешательстве де Тулона. Конечно, это ей не помешало стать главой своего департамента и войти в Директорию, но для себя она понимала, что это вынужденная мера, и как только во Францию вернётся Министр Магии, она сразу покинет высокие кабинеты — так спокойнее и безопаснее.

Снова отворилась дверь в оранжерею, Мария нервно повернула голову ко входу, а её рука невольно скользнула к палочке. Тома́ увидел этот жест и усмехнулся, а после поднял со стола свою шляпу и приветственно помахал ею. Поль лишь немного развернулся к вошедшему и приветственно ему кивнул.

К ним по дорожке зимнего сада направлялся рослый мужчина в чёрном наглухо застёгнутом камзоле, таких же бриджах чёрной широкополой шляпе с серебряной пряжкой. Единственными светлыми пятнами во всём этом костюме были кружевные белоснежные манжеты и воротник. Шёл он, опираясь на трость, навершием которой служила ощеренная волчья пасть.

— Доброго утра, месье Ламбер, — произнёс Готье, когда мужчина поравнялся с ним.

— Доброго, месье Готье, — тот чуть склонил голову, коснувшись рукою края шляпы, после повернулся к Томе, — Месье Талейран, как поживают наши тайны и секреты?

— Их жизнь настолько тиха и спокойна, что я позволил себе дерзость и отбыл сюда, оставив их в одиночестве, — расплылся в улыбке тот, — Присаживайся, Энцо, а то нависаешь своей грозной фигурой, пугаешь дам.

— Мадам Дрё-Брезе снова меня боится? — скромно улыбнулся мужчина и учтиво поклонился, затем обошёл её стул и сел по левую руку от неё.

— Мадам считает Вас, месье, мясником и убийцей, — ледяным тоном произнесла Мария, но руку со своей волшебной палочки убрала, — В то время, как такие, как я, объезжаем диких зверей, Вы их убиваете.

— Такова моя работа, — пожал плечами Энцо и аккуратно приставил свою трость к столу справа от себя.

Энцо Ламбер, потомственный охотник на нечисть и разнообразных магических тварей никогда не стремился к власти или высокому званию. Он просто работал на благо Магической Франции, её жителей, а ещё ему доставляла удовольствие охота. Не радость мясника от процесса убийства, но азарт хищника от выслеживания и погони. Потому он не был рад, что дело рук Жана де Тулона взметнуло его на самый верх Департамента Регулирования Магических Популяций и Контроля за Ними, но он подчинялся, потому что понимал, что лучше пусть всё-таки эту должность займёт он, чем случится смута. Больше всего он не любил войну и всё, что с ней связано. Часть его детства прошло в Британии, во время краткого правления Тёмного Лорда, откуда он вынес не самые радужные воспоминания про уличные бои и облавы.

Дверь в оранжерею раскрылась, Мария снова обернулась на неё, но уже менее нервно, чем в прошлый раз. Тома́ и Поль повернули головы и с интересом наблюдали вошедшим в неё молодым человеком, судя по возрасту их ровесником. Единственным, кто не проявил к вошедшему никакого интереса, был Энцо, люди в целом не особо его интересовали, пока, конечно, не пытались его убить.

Вошедший же пока не пытался никому причинить вреда, наоборот, шёл несколько неуверенно, да и по всей его манере держаться было видно, что в таком месте он впервые и не до конца понимает, как тут следует себя вести. Он немного сутулился, потому его тёмно-синий костюм-тройка местами сминался и выглядел так, будто бы немного не по размеру.

— Доброго утра, — он приветливо помахал рукой собравшимся, когда подошёл ближе. По его голосу было видно, что он заметно волнуется.

— Доброе утро, — голос Готье звучал максимально доброжелательно и радушно, но рука, как бы невзначай, лежала на кобуре с волшебной палочкой, — Прошу простить, не знаю Вашего имени, месье?

— Дюбуа, — улыбнулся юноша, — Мишель Дюбуа.

— А, так Вы, видимо, на смену мадам Нуаре? — предположил Талейран, внимательно изучая вошедшего. Тот поспешно кивнул и посмотрел на Поля, — Куда можно присесть?

Мария подняла на говорившего взгляд, полный презрения, и прошипела:

— Как ты просто об этом говоришь.

— На твоём бы месте, я бы молчал, Мария, — хищно улыбнулся тот.

Поль выдохнул, потёр глаза и указал Мишелю на место по правую руку от Талейрана. Тот смущённо улыбнулся, прошёл и присел на стул, украдкой посмотрев на Дрё-Брезе.

Та уловила его взгляд и улыбнулась:

— Я сожалею о вашей утрате, мы не были с Калин близки, и во многом не сходились наши взгляды, — она пересеклась взглядом с Дюбуа, — Но она была хорошим человеком.

Мишель смутился и глупо заулыбался:

— Да, всё так. Теперь я глава департамента, — он оглядел собравшихся, — А какая сегодня повестка собрания?

Энцо пожал плечами, Поль задумчиво улыбнулся и повернулся к открывающимся дверям.

— Во-первых, принять Мишеля Дюбуа в состав Директории, — улыбнулся Тома́, - Формальность, но это первый вопрос собрания будет, в любом случае.

— Ещё могут проголосовать против?

— Да нет, нормально всё будет, — улыбнулся Готье, не поворачиваясь к столу, он смотрел, как в двери вошёл Габриэль де Ноай в своём неизменном старомодном костюме словно из эпохи последнего Людовика. Рядом с ним шёл Анри де Камбэрак, невысокий и полноватый в идеально отглаженном сером костюме с металлическим отливом. За ними шли также парой Серафима и Иосиф Абрабанели, брат и сестра богатого и знатного рода испанских евреев, нашедших приют на юге Франции. Иосиф был в своей неизменной чёрной мантии в пол, а Серафима в чёрном платье с золотыми нитями, то и дело прорезавшимися сквозь ткань, как искры пламени.

— Привет Поль, — де Ноай обменялся с Готье рукопожатиями, когда все четверо подошли к столу, — Доброго утра всем собравшимся, — Габриэль улыбнулся сидевшим за столом магам и прошёлся на своё место во главе стола.

Де Камбэрак последовал его примеру и присел левее Ламбера, потом перевёл взгляд на волшебников, вставших возле Готье:

— Я думаю, вам можно присесть там, где вы стоите, всё верно же, Габриэль?

— Да, конечно, — тот кивнул и поднял глаза с тех бумаг, которые разложил перед собой на стоящих Абрабанелей, потом посмотрел на Готье, — Поль, и ты тоже можешь присесть, в ногах правды нет.

— Конечно, — усмехнулся тот и прошёл за стол, сев напротив де Камбэрака справа от Дюбуа. Вслед за ним неспеша присели на свои стулья напротив де Ноайя Серафима и Иосиф Абрабанели.

— И раз все здесь собрались, то я думаю, что можно начать, — голос главы Департамента Магических Происшествий и Катастроф был спокоен. Окинув взглядом сидящих за столом волшебников, он внимательно взглянул на Мишеля Дюбуа, затем движением руки запустил волшебное самопишущее перо, которое стало вести протокол заседания, — Первым вопросом, который нам предстоит сегодня решить, это введение в состав Директории Мишеля Дюбуа, — он сделал паузу, — Взамен безвременно погибшей Калин Нуаре. Есть возражения по поводу введения этого волшебника в состав Директории?

Волшебники ответили ему молчанием либо отрицательным покачиванием голов.

— Тогда если нет возражений, прошу проголосовать тех, кто за включение месье Мишеля Дюбуа в состав Директории Французской Магической Республики? Месье Дюбуа, напомню, что Вы сами голосовать не можете, так как не являетесь членом Директории. Месье Готье, Вы также не голосуете, так как имеете право лишь совещательного голоса, — он поднял свою руку, и его примеру последовало ещё четверо членов Директории, — Единогласно, благодарю за единодушие, — на эту его реплику усмехнулись Мария и Серафима, но Габриэль не обратил на это внимание, — Поздравляю, месье Дюбуа, Вы теперь член Директории, хоть и час этот, без всяких вопросов, можно считать тёмным. Вы хотите что-то сказать?

— Пожалуй, нет, — смущённо улыбнулся Мишель, — Всё же я согласен с месье де Ноайем, слова здесь вряд ли уместны.

— Слова всегда уместны, если они произнесены по-делу, — произнёс спокойным тоном Иосиф, на которого тут же все повернули головы.

— Надеюсь, когда Вам, месье, дадут слово, Ваши слова будут именно такими, — насмешливо произнёс Талейран-Перигор.

— В отличие от Вас, месье Талейран, — прожгла его взглядом Серафима, — Наши слова всегда уместны и важны для остальных.

— Ну, раз второй вопрос повестки мы начали обсуждать раньше его объявления, — улыбнулся Габриэль де Ноай, — Тогда давайте продолжим. Серафима Абрабанель, прошу разъяснить Французской Директории Ваши мотивы и основания, что побудили позавчера опубликовать в прессе свой, не побоюсь этого слова, манифест, — после этих слов Тома́ и Поль заулыбались, а Иосиф нахмурился, — Также я хочу от Вас услышать всё о Вашей связи с террористами, взявшими на себя ответственность за вчерашние взрывы в Берлине, в которых, среди прочих, погибло двое граждан Французской Магической Республики, Калин Нуаре и Клод Лурье.

— Я бы попросил почтенное собрание всё же дать мне высказаться первым, — подал голос Иосиф, внимательно глядя на своего визави.

Неожиданно по оранжерее пролетела почтовая сова, скрывшись куда-то за кустами, окружавшими стол.

— Интересно, что это и кому? — тихо произнесла Мария.

— Мадам Абрабанель, можете говорить, — улыбнулся одними уголками губ де Ноай, — Месье Абрабанель, в Вашей просьбе отказываю, Вы сможете выступить после того, как Директория решит вопрос с Вашей сестрой.

— Хорошо, — поджал губы Иосиф и неспеша утвердительно кивнул.

— Мадам Абрабанель, Вам слово, — Габриэль внимательно посмотрел на женщину в чёрном платье с золотыми всполохами.

— Я не считаю себя виновной, — Серафима поднялась со своего места и с вызовом поглядела на мужчину напротив.

— Вас пока никто не обвиняет, — голос того был спокоен, он поймал взгляд женщины, и та не увидела ни тени волнения в глазах того, кто исполнял обязанности главы Директории, — Вам задали несколько вопросов, мы хотим услышать на них ответы. А что до Вашего мнения по поводу Вашей виновности, — де Ноай задумался и улыбнулся уголками губ, — Сейчас оно Директорию не интересует.

— Ах вот так, — с презрением бросила Абрабанель, — Что, уже решили, кто прав, а кто виноват? Готовы головы рубить, как Кристина в Руане?

— Серафима, Вы уклоняетесь от вопроса, — вздохнул Габриэль, — Я повторюсь, поясните свои мотивы и побуждения к том, чтобы опубликовать позавчера в прессе свой манифест?

— Я бы могла начать юлить, уходя от ответа, — ухмыльнулась та, обводя взглядом сидящих за столом, — Спрашивать, что за манифест, что Вы, месье де Ноай, имеете в виду, но какая разница, все понимают, о чём идёт речь, — она вздохнула и дёрнула головой, пытаясь поправить пряди, спадающие на глаза из причёски, — Я исходила из желания свободы, свободы для всех нас.

Прозвучавшая фраза вызвала возгласы среди сидящих за столом. Дрё-Брезе внимательно смотрела на Серафиму, Талейран-Перигор усмехнулся и покачал головой, Ламбер просто скучающе зевнул, Дюбуа перевёл взгляд с женщины на пожилого мужчину во главе стола.

— Что, вы не знаете этого слова? Вы забыли наше наследие? — тон голоса Абрабанель повысился, с ближайшего куста вспорхнули небольшие птички цвета индиго.

— Продолжайте, Серафима, — вежливо улыбнулся де Ноай.

— Я увидела угрозу нашей с вами свободе, я увидела её в делах, происходящих в Германии. И я не побоюсь этого слова, эти немцы околдовали нашу главу, Кристину Фавр де Поль, что она перешла на сторону техномагии, — на этот пассаж собравшиеся не отреагировали вопреки ожиданиям говорившей, — Именно поэтому я пошла на те шаги, что указала в той статьей, которую Вы, Габриэль де Ноай, называете моим манифестом. Угроза реальна, и угрозу мы все буквально вчера ощутили, увидели во всей красе! — её голос прозвучал громче, невольно приковывая внимание.

— Поясните, пожалуйста, Ваши слова, мадам Абрабанель, — де Ноай был неумолим и спокоен.

— Вчерашняя трагедия в Берлине, суть есть дело рук немецких техномагов. Именно они поставили вне закона турок, именно они, как уже было в тридцатые и сороковые годы прошлого века, разделили общество на тех, кому можно в нём находиться, и всех остальных! Я опасаюсь, что ещё чуть-чуть, и снова по всей земле некогда благородных тевтонов появятся заборы с колючей проволокой и вышками над ними.

— Серафима, вопрос следующий, — Габриэль словно бы не замечал сказанного женщиной, — Вы утверждаете, что теракты были спонтанны, и что немцы сами их спровоцировали?

— Всё так, именно действия Канцлера Германии Августы фон Вальдбург, её политическое решение, высказанное вчера с утра, спровоцировало этот чудовищный акт агрессии, — она держалась высокомерно, тон её был таким, словно она объясняет очевидные вещи.

— Насколько мне известно, в своём послании после совершённых взрывов Али Демир, взявший на себя ответственность за них, не упоминал политических решений Августы фон Вальдбург, — не меняя тона проговорил де Ноай, — В своё послании он вообще не ссылается на какие-либо политические решения.

— Али Демир совершил свои действия, исходя из той ситуации, что сложилась в Германии, — произнесла Серафима также не меняя своего тона, — Он, безусловно, совершил жуткое злодеяние, но в этом полностью повинно руководство Магической Германии.

— Серафима Абрабанель, Вы и Ваш брат отдавали себе отчёт о том, кем является Али Демир, когда приглашали его и его людей в Шармбатон и в Страсбург?

— Мы пригласили их, как представителей того народа, кто подвергается наибольшей опасности, тех, кто нуждается в нашей помощи в эти тёмные времена, — она снова обвела взглядом тех, кто сидел за столом.

— Прошу прощения, — отозвался Мишель Дюбуа, он взволнованно посмотрел на де Ноайя, тот покровительственно кивнул, — Но эти люди совершили ранее ряд преступлений в Магрибе, и в ходе них уже погиб один наш соотечественник, а другой был тяжело ранен, почему именно этим людям Вы, мадам, решились помогать?

— Я не являюсь судом, чтобы решать о виновности или причастности к преступлениям тех или иных лиц, — Серафима буквально прожгла своим презрительным взглядом говорившего, — Каждая жизнь важна. Ответьте, месье, что в этом мире важнее человеческой жизни?

— Две человеческие жизни! — позади Абрабанелей раздался властный голос Кристины Фавр де Поль. Серафима настолько не ожидала его услышать, что с удивлением развернулась.

На небольшой боковой дорожке возле густых зарослей стояла глава Французской Директории. Она была в бежевом брючном костюме, левая рука по-прежнему висела у неё на перевязи, а вот в правой была зажата волшебная палочка.

Девушка сделала несколько шагов по направлению к столу, а вслед за ней из-за кустов вышло пятеро мракоборцев в мантиях и окружили полукругом конец стола, где находились Абрабанели, в руках каждого из волшебников также имелась волшебная палочка.

— Кристина? — на лице Серафимы читалось смятение. Иосиф, который также обернулся, оставался бесстрастным.

— Серафима и Иосиф Абрабанель, — голос Кристины пронёсся над собравшимися, — Именем Французской Директории вы арестованы за пособничество международным террористам.

— Что? — удивлённо рассмеялась та, услышав своё имя, — Это бессмыслица, Кристина, — она обернулась на де Ноайя, но лицо того не выражало ровным счётом никаких эмоций. Зато она увидела, что Поль Готье медленно поднялся со своего места и положил руку на кобуру с волшебными палочками.

— Прошу сдать свои волшебные палочки, — в голосе Фавр де Поль звучал металл, — Не вынуждайте нас применять силу.

— Кристина, это и правда бессмыслица! — воскликнул де Камбэрак, поднимаясь со своего места.

— Анри, лучше присядь, — произнёс де Ноай крайне вежливым тоном.

— Кристина, — Иосиф резко поднялся со своего места, все пятеро мракоборцев, что пришли с Кристиной, встали в боевые стойки. Абрабанель что-то хотел ещё сказать, но увидев действия волшебников, решил промолчать.

— Я повторяю своё требование, сдайте свои волшебные палочки, — глава Директории внимательно смотрела на него и его сестру.

— Кристина, ты не имеешь права! — возмутилась Серафима.

— Имею, — отрезала та, — И сейчас я в своём праве, как глава Департамента Магического Правопорядка. Я арестовываю вас двоих, давших приют турецким террористам в Страсбурге и Шармбатоне.

Серафима оглянулась на остальных волшебников за столом. Талейран ехидно ухмылялся. Дюбуа удивлённо, но с некоторым торжеством взирал на происходящее. Ламбер был бесстрастен. На лице Дрё-Брезе читался испуг и отвращение. Де Камбэрак же возмущённо сопел, продолжая стоять там, где только что поднялся со своего стула.

После она повернулась к Кристине, которая стояла на дорожке, глядя ей прямо в глаза.

— Это не по закону! — Серафима вскинула голову, выпятив подбородок.

— Сдайте свои палочки, — раздельно произнесла Фавр де Поль.

— Нет! — воскликнула Абрабанель и выхватила свою палочку.

— Экспеллиармус! — ближайший к Кристине мракоборец исполнив движение направив своё оружие на Серафиму. Та вскрикнула, из её руки вылетела палочка, а саму её с силой отбросило на столешницу.

— Что вы себе позволяете! — закричал де Камбэрак, выхватив свою палочку.

— Месье де Камбэрак! — рявкнул Готье, встав в боевую стойку с двумя палочками, — Положите палочку, иначе я Вас арестую за противодействие задержанию.

Мария Дрё-Брезе вздрогнула и вжалась в стул. Энцо Ламбер взялся за навершие своей трости.

Двое мракоборцев подошли к столу возле Талейрана и стащили с него Серафиму, которая однако даже не пыталась сопротивляться. Тома́ Талейран-Перигор встал со своего места и отошёл, чтобы не мешать им. Иосиф вздохнул, медленно вытащил свою волшебную палочку и протянул её вперёд рукоятью ближайшему мракоборцу:

— Мы вверяем себя в руки правосудия, — он посмотрел на Кристину, та медленно кивнула.

— Поль Готье, сопроводите месье и мадам Абрабанель в Департамент Магического Правопорядка, — голос Кристины по-прежнему отдавал металлом.

Поль опустил свои палочки, кивнул и направился к мракоборцам, которые уже успели поставить Серафиму возле её брата.

— Месье де Камбэрак, после окончания сегодняшнего заседания Вас будут ждать в Департаменте Магического Правопорядка для дачи объяснений, — Кристина посмотрела на по-прежнему стоявшего у стола мужчину, лицо того покрылось пятнами, он быстро закивал, убрал волшебную палочку и сел обратно на своё место. Также на свой стул вернулся и Тома́ Талейран.

Поль быстро увёл Абрабанелей вместе с пятёркой мракоборцев из оранжереи. Кристина вздохнула, покачала головой, убрала волшебную палочку и лёгкой походкой прошлась до места, где сидел де Ноай.

— Месье, это моё место, — она расплылась в обворожительной улыбке, указывая на его стул.

— Это силовой захват власти, мадмуазель? — улыбнулся тот. Кристина упёрла руку в свой бок и крайне выразительно взглянула на мужчину. Он рассмеялся, поднялся со стула и пересел на место, где раньше сидел Готье.

— Приветствую всех собравшихся, — произнесла Фавр де Поль присаживаясь за стол. Из её голоса напрочь пропал металл, осталось лишь благожелательная весёлость, — Мы закончили со вторым вопросом нашей повестки, потому я предлагаю перейти к третьему.

— Мадемуазель не в курсе, наверное, но у нас всего два вопроса было на повестке, — весело отозвался Тома́ с другого края стола.

— Было два, появился третий, — в тон ему ответила Кристина, — Раз уж мы все собрались в этом чудесном месте, то самое время его обсудить, — она обвела взглядом собравшихся, — В это сложное время нам необходимо вернуть должность Министра Магии.

По столу пронёсся вздох удивления. Мария с волнением посмотрела на девушку.

— Прошу высказаться всех, кто имеет мнение на этот счёт, — Фавр де Поль обвела взглядом волшебников за столом.

— Должность Министра Магии накладывает ответственность, но сама по себе не вернёт мир и покой в нашу страну, — отозвался Тома́ чуть серьёзнее, чем говорил до этого.

— Безусловно, но в сложившейся обстановке нам нужен лидер.

— Кристина, — голос Марии чуть дрожал от волнения, — Ты предлагаешь свою кандидатуру на этот пост?

— Нет, конечно! — расплылась в улыбке девушка, — У меня есть кандидатура, и она уже поддержана Габриэлем де Ноайем, — тот утвердительно кивнул этим словам, — Но это всего два голоса, а нас по-прежнему семеро.

— Кто же этот волшебник? — Талейран внимательно смотрел на неё.

— Пока это не важно, и в целом, я думаю, что каждый из собравшихся может выдвинуть желаемого кандидата из тех, кто не находится в данный момент под стражей, — она выразительно посмотрела на де Камбэрака, тот нервно закашлялся, по прежнему покрытый пунцовыми пятнами.

— Я считаю, что должность Министра Магии важна, но я не готова участвовать в обсуждении, — Дрё-Брезе поджала губы.

— Мария, я не буду заставлять тебя участвовать, но пока ты являешься членом Директории, твоё присутствие обязательно.

— Я понимаю, — та кивнула, — Я готова поддержать кандидатуру, которую выставишь ты, но я не буду это делать вслепую.

— Нет-нет, у нас сейчас не голосование, — подняла руки девушка, — Я лишь пока хочу услышать, что все готовы к возвращению этой должности. Либо высказаться против.

— Лично я поддержу Марию, — произнёс Энцо, — Должность надо вернуть, но надо знать, за кого голосовать.

— Мне нужно несколько дней, чтобы сформировать видение по альтернативной кандидатуре, — Анри де Камбэрак вытащил платок и стал промакивать свою шею, — Но как я понимаю, консультации с главами чистокровных семейств не планируются?

— В частном порядке, — ответила Фавр де Поль, — Это выглядит со стороны, как узурпация власти, но буду честной, в то время, когда некоторые наши сограждане приглашают на нашу землю террористов, которые позже убивают наших же соотечественников, я не знаю, кому доверять.

— Будто бы ты можешь нам доверять, — усмехнулся Талейран.

— От вас я хотя бы знаю, чего ожидать, — улыбнулась Кристина.

— Хорошо, — вздохнул Анри, — Я верно понимаю, что я могу сообщить главам родов об этом решении?

— Конечно, но мне снова необходимо будет отбыть в Германию, потому консультации либо следует проводить с Габриэлем, — она кивнула на сидевшего по левую руку от неё волшебника, — Либо дождаться моего возвращения.

— Как я понимаю, до возвращения и не состоится представление кандидатов и голосования?

— Естественно. Правда, как и в прошлый раз, я не готова назвать сроки моего возвращения.

— Мадемуазель, — подал голос Дюбуа, — А мы разве не должны знать цель Вашего отбытия?

— Дела государственной важности, — вздохнула Кристина, — Но я вынуждена буду просить месье Ламбера меня сопровождать в моей поездке.

Энцо очень удивлённо посмотрел на девушку, потом перевёл взгляд на сидящую рядом Марию, там была в смятении.

— Ваши способности и знания, думаю, смогут мне помочь, — Фавр де Поль внимательно смотрела на него.

— Почему не взять в сопровождающие месье Готье? — он вопросительно смотрел на Кристину.

— Месье Готье необходим Франции здесь, — та покачала головой, — К сожалению, месье Лестрейндж сейчас находится в госпитале и не имеет возможности помочь мне. Ты отказываешь, Энцо?

— Думаю, после собрания, я получу необходимые консультации, — улыбнулся Ламбер, — Я же верно говорю, месье де Камбэрак, это же так называется?

Кристина залилась переливчатым смехом, прикрыв рот ладонью. Анри хмуро кивнул:

— Всё верно, месье Ламбер, всё верно.

— Есть ли ещё возражения по третьему вопросу? — отсмеявшись, Кристина обвела взглядом собравшихся. Ответом ей были лишь отрицательные возгласы.

— Что же, тогда предлагаю завершить наше сегодняшнее заседание, — произнесла она и устало потёрла глаза, — Или у кого-то есть ещё что сказать?

Распахнулась дверь оранжереи и в неё быстрым шагом вошёл Поль Готье. Почти бегом он достиг стола, обошёл его и, извинившись, протянул пергамент, на котором было написано послание, своей начальнице.

— Всегда знала, что ты анимаг в почтовую сову, — пошутила та, принимая послание.

— Что-то срочное? — де Ноай внимательно посмотрел на юношу. Тот кивнул.

— Абрабанели сбежали из под стражи? — весело произнёс Тома́, пока Кристина вчитывалась в строки послания и постепенно бледнела, а желваки на её скулах начали играть.

— Нет, с ними всё в порядке, — помотал головой Поль.

— Кристина, что-то случилось? — де Ноай внимательно смотрел на перемены в лице девушки.

— Шарите́, - она дочитала и поджала губы, потом подняла глаза на остальных, её лицо было взволнованым, — Если ни у кого нет ничего, что можно ещё сказать, то объявляю заседание закрытым. Энцо, прошу остаться, мы обговорим наши дальнейшие дела.

Ламбер кивнул и остался на своём стуле, остальные же стали медленно подниматься со своих мест и неспеша уходить из зимнего сада.

1 — Редингот — разновидность костюма для занятий верховой ездой, представлявшая из себя нечто среднее между пальто и длинным сюртуком с прямыми полами и шалевым воротником.