Сын (не) для дракона

Глава 25

Остаток дня я провела, сидя у себя в комнате и поедая сладкий нут — местный аналог шоколада, только намного более дешевый и доступный, судя по тому, что на кухне его нашлось в избытке.

Немного поплакала, а потом заподозрила неладное и отыскала недовольную леди Аллегру, которой выделили комнату неподалеку от моей.

— Разумеется, драконы растут в чреве не так, как человеческие дети, — поджала она губы в ответ на мой вопрос. Даже встала с кровати ради того, чтобы меня отчитать. — Драконы развиваются быстрее, рождаются более самостоятельными.

И в МГИМО на бюджет без блата, наверное, поступают. Ну да, конечно.

Из-за высокопарного тона Аллегры хотелось закатить глаза.

Впрочем, какая-то доля правды в ее словах все-таки была, потому что ощущения у меня были похожи на те, которыми описывают неделю вторую-третью беременности: низ живота тянуло, груди набухли, настроение подбиралось к отметке «истерическое», сдерживалась я одной только силой воли. Не говоря уже о том, что съесть хотелось все, что не приколочено, хотя обычно я к такому была не склонна.

— Каков срок вынашивания дракона? — чопорно, подстраиваясь под леди Аллегру, спросила я.

— Дракон рождается тогда, когда ему нужно, — наставительно ответила она и сложила она руки на животе. — Не раньше и не позже.

— А спрогнозировать это как-то можно?

Ответа не последовало, меня просто мерили высокомерным взглядом черных глаз как залетевшего в комнату жука.

— Как правило, дракону необходимо полгода, чтобы прийти в мир, — наконец смилостивилась Аллегра. — Но разве вы не разбираетесь в беременности лучше меня?

Вот же!

— Всего хорошего, — учтиво поклонилась я и не удержалась от шпильки: — Я сообщу, если вы мне понадобитесь.

Полгода. То есть, сейчас, спустя пару дней после зачатия, — у меня как будто третья неделя по человеческому счету, а это значит, мой малыш уже два миллиметра в размере, а у меня нет ни УЗИ, ни возможности сдать анализ крови, ни чертовых голубых и розовых пинеток!

Ладно. Не время истерить, время очаровывать герцога. Это единственное, что сейчас важно, а потом можно заняться и пинетками.

Включим логику. Какие у меня варианты действий? Улыбаться, флиртовать, говорить комплименты?

А что мне нравится в Сорине? Какой комплимент я могу сделать?

Первыми пришли на ум совсем неприличные вещи, о которых просто так в разговоре не упомянешь. «Знаешь, герцог, у тебя такой отличный крепкий х… характер».

Аделаида Александровна уверяла, что с мужчинами нужно говорить только о них самих: это единственная тема, которая им интересна. Правда, я не знала, насколько стоит доверять ее словам: она была в разводе, наверное, дольше, чем я жила на свете.

— Ничего, малыш. Мы с тобой справимся. — Я положила руку на низ живота и улыбнулась. Мне показалось, в ответ на это что-то внутри слегка потеплело, как будто маленький огонек у меня в животе разгорелся ярче. — Привет. — Я сглотнула. — Это мама.

Глаза защипало, и я вдохнула поглубже, чтобы успокоиться.

Начну с совета Аделаиды и с улыбки. Хотя… лучше не надо, наверное. А то Сорин, конечно, покрепче Вириана, но тоже не каменный. Может и не выдержать такой красоты.

На следующее утро найти герцога оказалось непросто. Я думала, он опять проводит досуг где-то в конюшнях, протыкает мечами деревья или кошмарит близлежащие деревни, но дворецкий неожиданно заявил, что «его светлость у себя в кабинете».

Надо же, у него есть кабинет. Может, и читать умеет?

Так, стоп, Катя. Никакого ехидства. Улыбаемся, очаровываем. Нужно постараться быть милой, легкой и веселой. Такой… ну как героиня романтических комедий, в которых влюбляются все подряд.

А когда я в последний раз смотрела романтическую комедию?..

Места для любви в моей жизни не было настолько, что я даже в свободное время смотрела документальные фильмы про политиков и маньяков, а не кино про то, как двое встретились и решили провести друг с другом всю жизнь.

Я стояла у тяжелой деревянной двери и не могла решиться войти.

— Хватит мяться на пороге! — раздался окрик Сорина, и я вздрогнула. Все-таки решилась толкнуть створку.

— Как ты понял, что я стою у входа? — с любопытством спросила я.

— Ты пахнешь.

— Что? — возмутилась я. — Я мылась только утром! И платье на мне чистое, и…

Сорин оторвал взгляд от толстого журнала для записей, который лежал перед ним на столе. Улыбнулся.

— Я не это имел в виду. Ты пахнешь собой, и ребенком тоже. Так что я тебя почувствовал.

— В каком смысле ребенком? — Я подошла ближе и села на стул, стоящий напротив стола.

Рядом с Сорином стояла дымящаяся чашка чая и опустошенное блюдце, одно из тех, в которых подавали печенье. На верхней губе Сорина белела малюсенькая крошка. Это почему-то показалось мне ужасно милым. Каким-то человечным что ли. Драконьим?

Наши с Сорином лица оказались совсем близко, и я покраснела. На всякий случай отвела глаза.

— Это сложно объяснить, — мирно ответил он, не подозревая о бродящих в моей голове мыслях. — Ты пахнешь как человек и как дракон одновременно. В общем, беременностью.

— Драконы так хорошо чувствуют запахи? — с готовностью уцепилась я за тему для разговора. В глаза ему я по-прежнему не смотрела.

— Лучше, чем люди, — коротко ответил он. — Так что ты хотела?

Замуж я за тебя хотела.

— Познакомиться поближе, — улыбнулась я. — Я ношу твоего ребенка, но ничего о тебе не знаю.

Сорин нахмурился, между бровей появилась складка.

— Зачем тебе это? Тебе чего-то здесь не хватает? Аллегра плохо за тобой приглядывает?

— Нет! Просто… Было бы здорово что-то о тебе узнать. — Я обезоруживающе улыбнулась и тут же сжала губы. — Нет, так не пойдет. У тебя там, на губе, крошка от печенья.

— Не ем я никакого печенья, — торопливо проговорил Сорин и провел рукой по лицу.

Уголки моих губ расплылись в улыбке. Не ест, как же. Да он покраснел!

— Она все еще там, — засмеялась я. — Дай-ка…

Потянувшись вперед, я коснулась губ Сорина и вздрогнула. Они были мягкими на ощупь и теплыми, шершавыми от ветра. К щекам прилила краска, когда я поняла, что помню, каково ощущать эти губы кожей бедер. Сорин замер, глядя на меня, и почему-то не спешил отстраняться. Его дыхание теплом касалось моих пальцев и было частым, как будто Сорин был взволнован.

Нужно взять себя в руки, отстраниться. Сейчас не время для… Хотя почему не время? Как раз самое время! Так, сосредоточиться! Соблазнять! Серьезно подойти к делу, я не имею права облажаться!

Я встала, зажмурилась. Подалась вперед, чтобы Сорина поцеловать. Сердце заколотилось громко-громко.

Мне казалось, я уже почувствовала на губах его дыхание — и тут же услышала шорох, а затем громкое:

— Ах ты ж кошка драная!

Сорин вскочил, на брюках его расплывалось темное пятно от пролитого чая. Конечно, пытаясь его поцеловать, я столкнула кружку.

Растяпа.

— Прости! — Вскочив, я потянулась к Сорину, чтобы… не знаю, что.

Он выпрямился и посмотрел на меня.

— Выйди, мне нужно снять брюки, — с непроницаемым лицом попросил он. — И позови кого-то из служанок.

— Снимай! — с готовностью откликнулась я.

— При тебе? — невозмутимо осведомился Сорин.

— Что-то три дня назад ты таким стеснительным не был, — скрестила я руки на груди и постаралась не покраснеть от воспоминаний.

— Тогда нам нужно было сделать все, чтобы зачать ребенка. Сейчас — нет. Нам даже разговаривать не обязательно. Собственно, если тебе что-то нужно — лучше попроси Аллегру, она знает о вынашивании драконов больше меня.

Вот значит как! Ему что, совсем на меня плевать? Сделал так, чтобы я забеременела — и все? На глаза навернулись слезы, я шмыгнула носом.

А как же все то, что было? Ласки, поцелуи, прикосновения — мне казалось… стыдно признаться, но мне казалось, Сорин что-то чувствует ко мне.

Получается, нет? Ему на меня плевать? Он даже разговаривать со мной не хочет! Нанял эту… Фрекен Бок!

— Ну и пожалуйста! — взорвалась я и тыльной стороной ладони вытерла веки. — Надеюсь, чай был по-настоящему горячим! И тебе сейчас больно! И… и член у тебя отсохнет!

Повисла тишина.

Сорин тяжело вздохнул и провел рукой по лицу.

— Помилуй Огненный, послал мне испытание.

Ответить я ему уже не могла. Мои глаза застилали слезы, в горле стоял комок. От обиды, от злости хотелось плакать.

Впрочем, какая-то часть меня адекватность все-таки сохраняла и отстраненно отметила, что такой истеричкой я никогда в жизни не была. Мамочки, если это только начало беременности — что же будет дальше?!

Нужно взять себя в руки.

— Сорин… — попыталась я снова. — Прости, пожалуйста…

— Ради Огненного, женщина! — рявкнул он. — Просто выйди и дай мне снять брюки! Мне что, всю жизнь теперь в мокрых ходить?

Да сейчас! Я что, тебя соблазнять шла, чтобы оставлять одного в такой момент?

— Давай помогу!

Я устремилась к Сорину на крыльях любви (к будущему ребенку) и, обходя стол, споткнулась обо что-то.

— Ой!

Схватившись за пострадавшую ногу, я с неудовольствием опустила взгляд. «Что-то» оказалось горизонтальной деревянной подставкой для меча, который, как и всегда, сверкал закрепленным на рукояти рубином.

— Ты с оружием вообще никогда не расстаешься? — не выдержала я.

— С этим — нет, — отрезал Сорин.

Рубин притягивал взгляд, гипнотизировал. Наверное, поэтому я не сразу услышала шорох и то, что Сорин все-таки решил свои штаны снять. Не только верхние, но и нижние, которые в этом мире заменяли белье.

— Довольна теперь? — хмыкнул он, когда я подняла глаза и изо всех сил старалась их не опустить.

— Да. То есть нет, — щекам стало жарко.

Ну и что дальше?

Когда я надеялась оставить Сорина без штанов, я рассчитывала немного на другой контекст.

На смену растерянности пришла злость.

— А разве герцогам можно снимать штаны в кабинете? Еще и в присутствии женщин?

Сорин пожал плечами и встал, шире расставив ноги. Постеснялся бы! Знакомым жестом положил руку на пояс, пытаясь нащупать рукоять меча, и досадливо поморщился.

С каких пор я начала улавливать его жесты, следить за мимикой и выражениями лица, понимать, что он чувствует и чего желает?

— Я практически уверен, что герцогам можно делать все, что они захотят, — хмыкнул Сорин и шагнул ко мне.

Его злость и досада как будто ушли, сейчас передо мной стоял Сорин, каким я привыкла его видеть: самоуверенный, ироничный, раздражающий до белых пятен перед глазами. Неожиданную пикантную деталь в образ добавляло то, что ниже пояса он был голый.

Пятясь, я уперлась спиной в дверь и, как самая глупая кошка, не попыталась дернуть ручку, а так и осталась стоять. Комичность ситуации и моя собственная неловкость тоже вдруг сошли на нет, потому что близость Сорина всегда действовала на меня как-то неправильно.

Она меня заводила, если быть честной. Признаваться в этом было неприятно, особенно учитывая то, как мы познакомились: насильный поцелуй, грубость и многие моменты после, когда Сорин подчеркивал, что я всего лишь его собственность.

Это делало ощущение, которое охватывало меня при приближении Сорина, более странным, неправильным и совершенно нежелательным. Сердце начинало биться быстрее, внутри все согревалось, как будто внизу живота разгорался костер, губы пересыхали. А еще я чувствовала, что становлюсь до стыдного влажной внизу. Это было совершенно неуместно, глупо и унизительно, но ничего с этим поделать я не могла.

После той ночи в трактире все стало только хуже, потому что теперь мне не нужно было представлять себе, как выглядит тело Сорина, какие его губы на вкус, как он себя ведет, когда возбужден. Теперь я знала, что он может быть внимательным и нежным, что обнимает крепко и что до смешного любит поцелуи.

Еще одна совершенно глупая и неуместная мысль — я правда хотела бы семью с Сорином. Даже если бы надо мной не висела необходимость во что бы то ни стало выйти за него замуж, чтобы сохранить ребенка, я все равно бы этого хотела. Вспомнилась нежная улыбка Сорина в тот момент, когда он говорил о детях, то, как он в поединке с королем закрыл меня собой. Неприятные моменты тоже вспомнились, но они казались далекими и неважными.

— Ты когда-нибудь влюблялся? — пискнула я, и Сорин дернулся.

Он стоял почти вплотную ко мне, обеими руками упершись в дверь и возможно… возможно, собирался бы меня поцеловать, если бы я его не сбила. По крайней мере, я не могла придумать других причин подходить так близко.

— Да, — ответил он.

— И где она?

Сорин хмыкнул.

— Умерла.

— Она умела печь для тебя печенье? — уколола я.

Почему-то захотелось сделать Сорину больно.

— Она хорошо умела делать все, за что бралась, — помолчав, он добавил: — Иди и скажи горничной, что мне нужен свежий комплект одежды. И пожалуйста, проси Аллегру о тебе заботится. Я не слишком в этом хорош.

Отстраняясь, Сорин провел кончиками пальцев по моему плечу, и по телу пробежала толпа мурашек.