Сын (не) для дракона

Глава 3

Перед простой дверью из светлого дерева я замерла: стала глупо и иррационально страшно. Ну не сварит же из меня зелье эта сумасшедшая старуха?

Я постучала, заглянула внутрь и вздрогнула от скрипучего возгласа:

— Не сварю!

Чур меня через левое плечо! Я на всякий случай снова постучала по дереву и вошла. Что ж, вот теперь я получила то, чего ждала. Темная комната, в которой изысканно витают клубы вонючего дыма, окна занавешены. С потолка свисают пучки какой-то травы и… это что, куриные лапки? Жуть какая. Наконец я перестала вертеть головой и вперилась взглядом в рабочий стол у окна, за которым сидела старуха. Тут тоже все выглядело убедительно и очень канонично: красная скатерть, высокие церковные свечи с неподвижными огоньками пламени, какие-то тканевые мешочки, карты, даже икона.

Сама бабушка Эсмеральда не двигалась, на ее голове была длинная черная шаль, которая скрывала лицо.

— Что на сердце? — скрипучим голосом спросила она.

— Что под сердцем, что в голове, что в ногах, — подхватила я и осеклась.

— Сама ребенок, и Бог детей не дает.

— Что? — охнула я. Ну это уже слишком!

— Шучу я, — откликнулась ясновидящая и скинула платок прямо на пол. Лицо у нее было морщинистым, сухим, с яркими темно-карими глазами — почти черными. Длинные седые волосы струились по плечам. — Ты по поводу бесплодия? Садись, чаю тебе налить?

— Н-не надо.

— Ну и славно.

Бабушка Эсмеральда неожиданно мне подмигнула. Рука с аккуратным и даже кокетливым красным маникюром, покрытая пигментными пятнами, потянулась ко мне. Я отпрянула.

— Ну что ты напугалась, деточка? Так долго шла, столько всего прошла, умница. Ладно, сядь напротив свечи, не вертись. Вот так сиди.

Она продолжала что-то успокаивающе бормотать, и я расслабилась. Конечно, я знала, что с гадалками и прочими ясновидящими нужно держать ухо востро: вот ты незаметно рассказываешь им про себя все тайны, а потом так же незаметно отдаешь все деньги и ключи от квартиры. Но гадалка ничего такого не спрашивала, только водила свечой перед моим лицом и что-то бормотала, потом взяла мою руку и удивленно поцокала языком.

— Что готова отдать?

— Что? — встрепенулась я. — Что отдать?

Взгляд старухи стал внимательным, в темных радужках отразились огоньки свечей.

— Что ты готова отдать, чтобы забеременеть?

— Я уже заплатила! — возмущенно выпалила я.

Бабушка Эсмеральда засмеялась, запрокинув голову.

— Смотри, — она поднесла к моей руке свечу, и мне показалось, что ее огонек как будто на секунду отделился от фитиля, покатился вперед, спеша выполнить волю колдуньи. — Пусто, видишь? Никаких детей, ни одной веточки.

— Но…

— Надо что-то отдать, милая, — ласково сказала бабушка Эсмеральда. — На что ты готова?

— Душу не продам!

— А мне и не надо, там курс обмена поганый уже лет двести, — закатила глаза колдунья. — Что ты готова отдать? Свободу готова?

— Конечно, — фыркнула я.

Свобода и материнство — понятия несовместимые, особенно пока ребенок маленький. Разумеется, ради него я готова была отдать свободу. Этот вопрос даже не стоял.

— Ну тогда все совсем просто, — хлопнула ладонями по столу бабушка Эсмеральда и прищурилась. — Будет у тебя ребенок, но тебе придется выйти замуж за хорошего мужчину, чтобы его сохранить.

— Что? — я отдернула руку. — Бабушка Эсмеральда, вы, конечно, извините, но проще встретить единорога, чем хорошего мужчину, за которого можно выйти замуж. Я так могу годами искать и, если честно, не молодею. Может, как-то без этого?

— Без этого не видать тебе ребенка, — отрезала ведунья. — Так согласна?

Я вздохнула. Очередная пустая трата времени и денег. Я думала, она мне скажет найти корень мандрагоры или пойти ночью на пустой перекресток и встретить там демона — но выйти замуж за хорошего мужчину?!

Проще выиграть в «Форт Боярд».

— А может, вы мне тогда и с поиском хорошего мужчины поможете? — спохватилась я. — За дополнительную плату.

Бабушка Эсмеральда несколько секунд с серьезным лицом вглядывалась в пламя свечи, а потом громким голосом отрубила:

— Он сам тебя найдет.

Ох, ей бы сказки писать. Бабушка Эсмеральда затушила свечу пальцами и деловито поправила волосы.

— По поводу доплаты с секретарем поговори, раз уж сама предложила. Сумку на кухне оставьте, передай спасибо. Пастилу я люблю.

Я открыла рот. Откуда она узнала? Аделаида Александровна действительно привезла целый мешок пастилы и уверяла, что бабушка Эсмеральда ее обожает. Может, сюда все так приезжают?

— А можно еще спросить…

— Что будет с твоим бывшим мужем?

Я кивнула, и бабушка Эсмеральда расхохоталась, как старая ворона, запрокинув голову.

— Он будет обласкан, сыт и ленив.

— Что ж, — поморщилась я. — Вижу, ничего в его жизни не изменится.

— Незначительно, — покивала ведунья. — Ну что, пожмем руки?

— Ладно, — я пожала плечами. Может, у нее традиция такая, всем клиентам руки пожимать.

Она протянула мне покрытую пигментными пятнами наманикюренную кисть, я обхватила ее пальцами, и мне как будто в живот нож воткнули. Я вскрикнула, а бабушка Эсмеральда вдруг перестала быть бабушкой: седые космы налились чернотой, а губы — алым соком, морщины подтянулись, глаза зажглись самым настоящим огнем.

Я зажмурилась, пытаясь спрятаться от всего этого, и почувствовала у себя на плече слабую сухую ладонь старухи.

— Милочка, ты что, ты что? Дымом надышалась? А давай мы окошко откроем?

Раздался шорох, скрип, и я опасливо приоткрыла один глаз. Бабушка Эсмеральда, невысокая и полная, одетая в черное платье до пола, стояла ко мне спиной и тянулась к окну, отведя в сторону шторы. В комнату хлынул поток свежего воздуха, бабушка Эсмеральда обернулась — такая же пожилая, как и раньше.

— Я пойду, наверное, — встала я.

— Иди, Катенька, — кивнула ведьма. — И не забывай, правда там, где сердце.

Ну да, ну да. Правда там, где сердце; звезды не сияют без темноты; я не конфетка, чтобы быть всем по вкусу… Бабушка Эсмеральда явно отдает должное соцсетям.

Я забыла о том, что было в кабинете, не дойдя даже до середины лестницы.

— Ну как? — нетерпеливо спросила меня Аделаида Александровна. Глаза у нее любопытно блестели. — Что Она сказала?

Она — прозвучало именно с большой буквы.

— Сказала… — пробормотала я и замерла. Внутри клубились неясные образы, силуэты, черные глаза с огнем в глубине зрачка, а еще почему-то сердца, увенчанные короной. — Сказала, что все будет хорошо.

— Ну вот и отлично! — радостно воскликнула Аделаида Александровна.

— Я…

Меня прервал звук открывающейся на втором этаже двери и громкий скрипучий возглас:

— Пастилу не забудьте оставить!

Следом дверь с громким стуком захлопнулась.

Всю дорогу обратно я молча вела машину. Болтовня Аделаиды Александровны долетала до меня как будто через толстый слой ваты. Я не помнила, как подвезла ее до дома, как приехала к своему, как приняла душ и легла спать…

Очнулась я только утром, пошла на работу, как ни в чем не бывало. Все вокруг было каким-то странным, как будто происходило во сне, как будто, если бы я как следует надавила на стену здания или сильно топнула ногой, пространство порвалось бы и обернулось картонной декорацией.

Я вяло подумала, что у меня, должно быть, начинается простуда, так сильно все горит внутри и так невыносимо кружится голова. Вышла из зала суда — не смогла подать документы на возбуждение дела, потому что забыла доверенность и паспорт, как какая-то первокурсница, — и провалилась в канализационный люк, который кому-то вздумалось оставить открытым.

Нет, он был окружен специальным ограждением. Но я, конечно, смотрела на экран смартфона, а не под ноги.