Сын предателя

глава 19

Экзамен по литературе начался с первого августа. Институт располагался в двух зданиях. Экзамен проводился не в большом четырёхэтажном здании, а в скромном двухэтажном, отчего ощущение страха снижалось из-за необъяснимого уюта ввиду немногочисленной толкотни абитуриентов. Конкурс оказался весьма незначительным, всего два или три человека на одно место. Николаю сразу не повезло. Войдя в аудиторию, он обнаружил отсутствие письменного приглашения, без которого не мог быть допущен к экзамену.

Тысяча девятьсот пятьдесят девятый год ещё пропах духом "оттепели", педагоги отличались необыкновенным радушием, поэтому доброжелательным тоном посоветовали сходить домой за спасительной бумаженцией. Стоит ли много слов тратить, с какой скоростью мчался он домой, а потом обратно! С трамваем повезло дважды, и потерян был только час. И это была судьба. Трамваи ходили настолько редко, а институт находился так далеко от остановки, что эта удача определила надежду на успех.

Тройка за сочинение совершенно не беспокоила Николая. Беспокоило другое! Ещё вчера могло всё рухнуть. Парторг цеха, в котором Николай вышел в передовики производства, и слышать не хотел об отпуске для поступления в институт. Рассчёт, который Николай был готов взять ради мечты с детства, не был подписан. Всё подитожил Военкомат. Три дня тому назад Николай полностью рассчитался с завода в связи с уходом а Советскую Армию. Тот же Парторг поздравил с будущей службой в доблестных войсках, пожелал вернуться в цех через три года!

И вот она - заветная тройка за примитивное сочинение, которое Николай ухитрился начиркать за весьма короткое оставшееся время.

Всё могла прикончить медицинская комиссия, признав Николая годным к воинской службе. А уже через три дня нужно было сдавать историю СССР. А так хотелось поступить и рисовать!

Николаю в голову не приходило, куда он рвался поступить. Педагогических наклонностей он, скорее всего, не имел, о будущем он даже не задумывался. Сам завод его уже пугал тем, что рабочие в конце смены глотали сомнительного качества спирт, бежали до проходной, чтобы за воротами по-пластунски доползти до ближайшей лужайки и на ней замереть часа на четыре в нелепой позе, часто в собственной луже.

У рабочих не имелось прав свободного человека. Расценки постоянно снижались, как только передовики перескакивали невидимую планку слишком высокой зарплаты. Менее успешные рабочие сводили концы с концами, ненавидели передовиков производства. Авралы в третьей декаде каждого месяца были обычным явлением. Если не было работы, все обязаны были находиться на своё месте, книгу разрешалось читать, если это был учебник школы или института.

Однако приёмная комиссия, разглядывая слабо покрытый мускулами скелет Николая, остановилась на мысли, что семнадцать килограмм нехватки мяса являются препятствием к службе. В глазах пухлых женщин Николай читал выражение тихого ужаса.

Военный комиссар долго не стал разглядывать простор между ногами Николая, просто покачал головой и изрёк:

-Придётся отправить в часть для откорма!

Врачи сообщили, что откормом тут едва ли пахнет.

-Где учишься? - спросил полковник.

-Поступаю в Педагогический.

-И как успехи?

-Сдал литературу на три.

-Ну, если поступишь, учись, - отеческим тоном поощрил Николая полковник. - А не поступишь, год отсрочки. И поправляйся!

Николай, несмотря на отсутствие угрожающих жизни килограммов веса, мчался домой, как на крыльях. Конечно, было некрасиво отлынивать от почётной обязанности, но, во-первых, дефект в здоровье, как оказалось позднее, он имел серьёзный, а во-вторых учиться хотят многие, да многим легче отслужить три года в армии, чем один раз сдать экзамены в ВУЗ.

История СССР не доставила больших хлопот. Получив отметку "четыре", он сказал Прасковье, что он - студент!

Прасковья улыбнулась заговорщически.

-Не знаю, куда бы ты поступил, если бы я не сходила к Марие Алексеевне. Она хорошо помнит твоего отца, а слово Главврача на медкомиссии что-нибудь да значит.

Николай смотрел на мать, которая стала ему казаться чином не ниже генерала. Но сомнение в душе у него всё же осталось. Ведь нехватку веса комиссия наблюдала и при погонах на плечах!

Полученные пятёрки за рисунки и живопись подтвердили слова Николая. Теперь следовало забыть о сумасшедших зарплатах, перейти на скудное питание и долго находиться в крайней нужде.

Прасковья, привыкшая бороться за светлое будущее человечества рука об руку со Сталиным и следующими Генсеками после него, смотрела на жизнь прагматично. Сын и экзамены сдавал в сатиновых шароварах, которые Прасковья только умела шить, и в них же учиться надумал вечно.

Нищенский вид студента совершенно не вязался с его талантом. Но это Николая не волновало.

Первый преподаватель Худ-графа был к тридцати пяти годам полностью облысевшим, обещал студентам будущие успехи, даже не озвучивая педагогическую направленность обучения.

Но совсем по-другому рассуждал Декан физико-математического факультета, к которому был приплюсован Худ-граф. Теперь Николай, совершенно не усвоив физику в средней школе, должен был изучать её за полный курс Физико-математического факультета! Правда, без применения задач.

Как это должно было выглядеть, Николай предположить не мог, но уныния эта новость ему добавила.

Его совершенно не расстроило, что их сразу отправили в колхоз на уборку картошки. Любая поездка вдаль от дома его радовала. Он ещё только сел в кузов автомобиля, как стрела амура пронзила наскозь его тщедушную грудь. Его взгляд столкнулся с взглядом неописуемым по красоте! То, что красавицы обладают способностью гипнотизировать, Николай не знал, и подозрений в этом направлении не имел.

Зина была неотразима! В груди Николая прозвучал сигнал, день за днём всё усиливаясь до уровня взрыва! Было ещё хорошо, что этот взрыв был подземным, и до общего обозрения не дошёл.

Николай за месяц служения отстающему колхозу немного поправился, но Зина с её чудесным даром природы в виде удивительного взгляда становилась для него наваждением, заслоняющим реальный мир.