Сюзи, «Лед Зеппелин» и я

ВОСЕМЬДЕСЯТ ТРИ

Банда удалилась со сцены. «Гринз–Плейхаус» сильно пострадал. От многих рядов сидений остались торчать лишь металлические пики арматуры. Ковровое покрытие усеяно кусками обшивки и всевозможным мусором: бутылками и банками, сигаретными пачками, корешками билетов и даже брошенной одеждой.

Несмотря на восторг от концерта, толпа расходится тихо. Из нас высосаны все эмоции. Концерт длился дольше, чем ожидалось, и большинство народа торопится на последний автобус домой. Машин нет ни у кого. Некоторых забирают друзья или родители, но большинству приходится быстренько перейти от музыкального экстаза к прозе общественного транспорта.

На улице студено, и пар от нашего горячего дыхания облаками поднимается к небу. В ушах у меня звенит, и я ни о чем не могу думать. Великолепие второго «биса» очистило мой мозг ото всего. Они сыграли все мои любимые песни. Они сыграли новые потрясающие песни. Они, похоже, были довольны тем, что приехали в Глазго. Концерт получился лучше, чем можно было представить.

Действительность наваливается быстро. На выходе из «Плейхауса» Зед ссорится с Сюзи. Ссорится, в основном, Сюзи. Зед не видит ни в чем ничего плохого. С его точки зрения, он всего лишь отлично провел время, сходив с друзьями на концерт «Лед Зеппелин». Его явно озадачивает, когда Сюзи начинает попрекать его Фионой, которой нигде и не видно. Грег, приотстав, старается не попадаться мне на глаза.

Зед долго выслушивает тирады Сюзи, пока, наконец, его лицо не перекашивает от гнева.

— Да что с тобой? — рявкает он — Вечно ты всем недовольна. Мы только что видели «Лед Зеппелин».

— Да пошел он на хуй, этот «Лед Зеппелин! — взрывается Сюзи.

Зед озадачен. Ему стыдно, что он так ссорится с Сюзи у нас на глазах, и ему стыдно, что она материт банду сразу после концерта. С этим ему сейчас не справиться. Ему было слишком весело, и он слишком много выпил. Он по–прежнему стоит с голой грудью, а его футболка кое–как обернута вокруг пояса джинсов. Он не хочет быть рядом с человеком, который материт его героев, поэтому он просто поворачивается и бросается бежать. Последний раз я вижу его, когда он бежит по Ренфилд–стрит и вопит текст «Сердцеедки», а его длинные волосы развеваются в холодном воздухе.

— Пошли, — говорит Сюзи резко и берет Грега за руку. Они удаляются быстро и явно не приглашая меня в спутники.

Черри тянет меня за рукав. Я о ней совсем забыл.

— Пошли домой, — говорит она.

Мы проходим считанные шаги до автобусной станции на Бьюкенен–стрит. Там людно, кругом полно других фанатов и запоздалых пьяниц, кое–кто сжимает в руках плакаты с концерта, кто–то ест купленную в забегаловке через дорогу жареную рыбу с картошкой из газетных кульков. До последнего автобуса десять минут.

— Правда же было здорово? — говорит Черри.

— Да. Здорово.

Теперь, когда мы остались вдвоем, от воспоминания о наших поцелуях мне все больше делается не по себе. Что если Черри вздумается продолжить прямо здесь? Я обшариваю глазами конечную остановку автобуса в поисках кого–нибудь из нашей школы. Вот стоят несколько знакомых.

Черри явно чего ждет. По–моему, она действительно хочет меня поцеловать еще раз. Я не знаю, что делать. Если бы мы ждали не последнего автобуса, можно было бы убежать куда–нибудь, спрятаться и дождаться следующего. Я проклинаю себя за то, что поцеловал Черри, и молю бога, чтобы она имела достоинство больше никогда об этом не упоминать — просто списать это на избыток возбуждения от концерта.

Мне хочется знать, где Сюзи. Она правда повела Грега к себе домой, где никого? Очень досадно об этом думать. И куда девался Зед?

Черри трется об меня лицом. Она встает на цыпочки и пытается меня поцеловать.

— Не делай этого, — говорю я резко.

У Черри ошарашенный вид:

— Почему?

Я не знаю, что и ответить. Я не умею справляться с такими ситуациями. По чести говоря, ответ в том, что я считаю себя парнем слишком клевым, чтобы общаться с человеком, у которого такие нелепые волосы и очки. Моего такта хватает на то, чтобы не заявить об этом прямо, и я просто молчу. Ночной воздух холодит, концертная горячка выветривается, меня начинает бить озноб.

— Почему? — снова спрашивает Черри.

— Потому что мне плохо — Сюзи ушла с Грегом, — выпаливаю я.

— Сюзи?

— Ты же знаешь — я люблю Сюзи.

Черри отступает от меня. По ее лицу видно, что она больше ничего не ждет.

— Да уж ты об этом сколько раз говорил, — бормочет она.

— А ты разве не любишь Зеда? — спрашиваю я, отчаянно пытаясь нащупать выход из положения.

Черри качает головой:

— Нет, конечно.

Мы молча ждем автобуса. Мне скверно. Какие–то поклонники «Лед Зеппелин» появляются рядом и возбужденно переговариваются. Их разговор напоминает мне о том, что я замечательно провел время.

— Интересно, Сюзи понравился концерт? — говорю я.

— Да пошла она на хуй, эта Сюзи, — говорит Черри.

Я ни разу не слышал, чтобы Черри материлась. Она начинает плакать. И убегает обратно в ночной Глазго. Подходит автобус, и я еду домой один.